ючил телевизор. Сел в  кресло.  На  экране  появились  знакомые
фигуры. Они шли молча. Никто не курил. Никто не глазел по сторонам...
   Шаталин почувствовал движение у себя за спиной. Погасил экран.
   -  Это  ты,  маленькая?  -  спросил,  не  оборачиваясь.   Ответа   не
последовало. - А мне, знаешь, приснилась Люда.  Пришла,  чтобы  угостить
клубникой. Чего молчишь?
   Он обернулся. Девушка смотрела безумными глазами,  направив  на  него
пистолет.
   - Убей меня, маленькая! Все правильно. Сколько можно? Давно пора.
   Ее трясло. Она начала опускать пистолет.
   - Нет! -  закричал  Саня.  -  Убей  меня!  Слышишь?  Убей!  Ты  метко
стреляешь, маленькая! Нажми на курок! Иначе не выжить!
   Пистолет выпал из ее рук. Она заплакала.
   - Не могу, Шура. Не могу! Как я буду без тебя? Они катались по  полу,
сцепившись, как два борца. Сначала рыдали. Потом смеялись.
   Все окна в доме были распахнуты. Шторы сняты. Сброшен тюль. На  дворе
заливались птахи. Каркали вороны. Строители возились  на  самой  макушке
часовни.
   Золотили купол.
   В  конце  Тенистого  переулка  показались  две  машины.  Два   черных
"шевроле" с затемненными стеклами.
   Двое на полу в гостиной  притихли,  вслушиваясь  в  гармонию  звуков,
наполняющих мир.
   В открытые окна доносились голоса сверху:
   - Мы вчера с Гришуней на пару четыре поллитры раздавили!
   - Да не звезди ты! Гришуня сто грамм опрокинет - уже лыка не вяжет!
   - Я тебе говорю! Сукой буду!
   - Побожись!