рно обсуждали. Заметив ее, все умолкли, и один  из  них  отделился  от
компании и пошел ей навстречу. Она признала в нем того  самого  боевика,
который на совещании произнес крылатую фразу: "Не бабские это дела", - и
которого Пит поставил на место.
   - Светлана Васильевна, - обратился он к  ней  с  пасмурным  лицом,  -
сегодня утром в своем загородном доме убит Максимовских.
   Голова пошла кругом. Она с трудом выдавила из себя это слово:
   - Поликарп?
   Он кивнул, а потом добавил:
   - Наши все собрались в резиденции. Ждут вас. Не начинают.
   - Поехали! - решительно скомандовала она, и  ее  малолитражка  "пежо"
возглавила эскорт.

***

   Шаталина никогда еще не видели в клубе таким пьяным. Он  уже  приехал
навеселе.
   - У вас поцарапано заднее крыло, - заметил ему кто-то из  охранников,
которые всегда околачиваются возле клуба в ожидании хозяев.
   - У меня поцарапана душа! - ответил Саня и,  едва  переставляя  ноги,
поплелся к центральному входу.
   Сегодня его задевало многое, на что он раньше не обращал внимания.
   Например, само название клуба "Большие надежды".
   - Большие надежды разбиты, господа! - возвестил он в игральном  зале,
повалившись на бильярдный стол.  Попытался  вырвать  у  игрока  кий,  но
ничего не вышло: игрок был здоровым парнем, тоже из бывших  десантников.
И тогда Саня стащил со стола шар и запустил им в  кельнера,  разносящего
напитки. Кельнер, не ожидавший от  судьбы  такой  превратности,  получил
серьезную травму головы.
   Причем, падая, он уронил поднос на карточный столик,  напоив  шулеров
первосортным виски, так что их белые сорочки выглядели теперь  не  очень
свежими.
   Кельнера унесли, но члены клуба не стали дожидаться  следующих  жертв
шаталинского бунта, кое-как  скрутили  директора  престижной  фирмы,  не
досчитавшись  еще  нескольких  дорогих  напитков  и  с  десяток   зубов.
Связанного, униженного, его поволокли в душевую. Кто-то из господ раньше
работал  в  вытрезвителе  и  на  всю  жизнь  усвоил  варварские   методы
тоталитарной системы. Саню раздели, не оставив даже носков, и  принялись
поливать из шлангов холодной водой. Это позабавило господ. Они  вошли  в
азарт, словно крутили рулетку. Ведь каждому  приятно  обдать  из  шланга
большого начальника,  даже  если  тот  напоминает  хнычущего  пацана,  у
которого отобрали рогатку и в назидание, чтобы никогда больше не  обижал
птичек, выставили напоказ перед целой школой таких же птицебоев!
   После водных процедур притихшего Шаталина под общее ликование вернули
в игральный зал. Усадили в кресло рядом с  фонтанчиком,  чтобы  смотрел,
как хлюпает там водичка, и успокаивал нервы. Вскоре о нем все забыли,  и
жизнь клуба вошла в привычный ритм.
   Но  Саня,  даже  сидючи  у  фонтанчика,  сделал  открытие.  Он  долго
разглядывал танцующих вокруг божества папуасов, потом самого идола, пока
не понял, что идол-божество напоминает фаллос, а попросту мужской член.
   - Это же член! - возрадовался Саня и поспешил поделиться  новостью  с
соседом по креслу. Обернулся к нему и замер.
   - Здорово, начальник! - ухмыльнулся Миша. -  Я  вижу,  ты  сегодня  в
ударе. Все еще юбилей отмечаешь?
   - Скорее поминки, - пробубнил тот, недоверчиво глядя на зама.
   - По ком поминки?
   - По друзьям-товарищам, - неопределенно ответил Саня. - А ты, я вижу,
выздоровел? Цветешь, как кактус!
   - Почему кактус? - показал сразу все зубы Миша.
   - Так ведь борода!
   - Ах, вот ты о чем! А я ведь и не болел, начальник, - признался вдруг
бородач.
   - Я это уже понял.
   - Хорошо, что сам догадался. Не люблю обманывать.
   - Вот какой ты правильный, оказывается! А я тебя недооценил.
   - Бывает. Все мы ошибаемся.
   - Теперь ты пригрет и обласкан, как подобает настоящему холую?
   - Зачем же ты меня обижаешь, Саня? Разве я заслужил  такое  обращение
за те годы, что мы вместе проработали?
   - Честно говоря, ты меня всегда тяготил своим подхалимажем.
   - Чего ж не уволил?
   - За это увольняют?
   - Ты никогда не умел подстраиваться, Саня.
   - Че делать?
   - Подстраиваться! Мог бы подложить мне какую-нибудь  свинью,  если  я
тебя не устраивал. Мало ли  существует  способов,  чтобы  избавиться  от
неугодного подчиненного? Миллион! Умение варьировать - великая вещь!  Но
этому в ПТУ не учат!
   - В ПТУ многому не учат, - согласился Шаталин. - Был  у  нас  комсорг
Юран, так он это твое варьирование называл просто подлостью.
   - Вот кого вспомнил! Надо же! Видно, обливание тебе не  впрок  пошло,
если по комсомолу затосковал!
   - Я не по комсомолу, я по отдельным людям. Они давно пропали из виду,
а в сердце живут до сих пор. А такие, как  ты,  Миша,  выплевываются  на
счет "раз" в ближайшую урну. Что, не нравится  характеристика?  Вон  как
сморщился! Не куксись! Нынче другие времена!  Лось  не  потребует  твоей
характеристики. Ты ему, видать, и без  характеристики  приглянулся.  Вон
борода-то какая!
   - На что намекаешь?
   - На варьирование.
   - Да тебе просто-напросто обидно, что перепрыгнул через твою  голову,
вот и огрызаешься! Элементарная психология!
   - Давай-давай, Миша, научи меня элементарной психологии! Теперь самое
время пришло подучить немного бывшего начальника. Ведь ты всегда в  душе
презирал меня, пэтэушника! Все подхалимы в душе презирают тех, перед кем
стелются! Ты и Лося презираешь не меньше!
   - Вот только этого не  надо!  -  встрепенулся  бородач,  озираясь  по
сторонам.
   - Да что ты, Миша! Это же  элементарная  психология!  Испугался,  что
кто-нибудь настучит боссу про наш разговор? А что? Мы  невинно  беседуем
на философские темы. Вот взять, например, Бога. Что ты опять  куксишься?
Тема не нравится, праведник? А я люблю порассуждать о Боге.  Мне  только
дай - не остановишь! Вот говорят, Бог создал людей  по  своему  подобию.
Это кошмар, если разобраться. Другие утверждают, наоборот,  что  человек
создал Бога по образу и духу своему. Это уже понятней. Тут много ума  не
надо. А теперь посмотри на папуасов! - Он ткнул пальцем в фонтан. -  Что
за свинство создали они? Что есмь их божество? Ведь это хрен  на  ровном
месте! А говорят, человек стремится к  совершенству!  К  наслаждению  он
стремится, Миша! К  наслаждению!  Человек  любит  поговорить  о  высоких
материях, как мы  с  тобой  сейчас.  Показать  свою  неиссякаемую  веру.
Прибегает к заповедям, когда ему это выгодно. Но на первом месте у  него
все равно стоит  не  Бог,  а  Наслаждение!  Всякий  стремится  к  благу,
процветанию, любви. И в этом нет ничего предосудительного.  Но  при  чем
здесь Бог? Он  появляется,  когда  наш  путь  к  наслаждению  становится
тернист. А где он был до этого? Подремывал? Почему человек не слышит его
дыхания, когда творит зло? А  может,  нет  Бога,  Миша?  А  есть  только
Совесть? И то у некоторых? А у кого нет, тому лафа? Кайф земной? А  если
небесного кайфа нет и в помине, зачем тогда все? Зачем  колокола,  ризы,
если всю жизнь мы только и делаем, что пляшем как папуасы вокруг  хрена?
- Все это  время  Саня  неотрывно  следил  за  падением  воды  с  головы
божества. - Только на папуасов низвергается божественное семя, а нам  ни
хрена! - Он подставил ладонь под струю и засмеялся. - Вот и мне немножко
перепало! А то все только тварям беззаботным достается! Был у меня друг,
Миша.
   Витяем звали. Мы прошли с ним сквозь огонь и воду. Он как-то ловко до
всего докумекал. Сказал однажды: "Иначе не выжить", - и влез в петлю.  Я
же ничего не понимал и до  сих  пор  разобраться  не  могу.  А  те,  кто
говорит, что поняли, прозрели, что на них  спустилась  божья  благодать,
по-моему, врут или обманывают сами себя. - Он замолчал,  убрал  руку  из
фонтана, провел влажной ладонью по лицу. -  Что  притих,  праведник?  Не
согласен - поспорь!
   Ответа не последовало. Шаталин обернулся и увидел, что кресло рядом с
ним опустело. Он поискал глазами бородача, но тот исчез бесследно.
   - Привиделся он мне, что ли? - усмехнулся Саня. Встал и направился  к
выходу, делая всем ручкой - то ли приветствуя, то  ли  прощаясь,  и  при
этом приговаривал:
   - Большие надежды подаете, господа! Большие надежды!..
   Но Миша не привиделся ему. Меньше всего бородач напоминал бесплотного
духа. Наоборот, сейчас он как никогда твердо стоял на земле и по прихоти
судьбы, словно добрый  молодец  из  сказки,  держал  в  руках  то  самое
непростое яичко, внутри которого иголочка, а на кончике той иглы...
   Он оставил Шаталина с его пустыми речами и  глупыми  рассуждениями  и
поднялся на второй этаж, в кабинет босса. Ему  некуда  было  торопиться.
Босс хотел побыть у себя один, чтобы попрощаться с дорогими ему  вещами,
а до начала операции оставалось еще уйма  времени,  но  и  находиться  в
обществе бывшего начальника бородач не мог. Даже в  эти  последние  часы
своего  босса  он  боялся  быть  скомпрометированным  в  глазах  Георгия
Михайловича.  Мало  ли  что  взбредет  в  голову  этому  дураку,   этому
пэтэушнику! Он сегодня уже отличился! А какие в клубе уши, какие  языки,
это Миша знал, как  никто  другой!  Целых  два  года  состоял  в  личных
осведомителях  Лося,  подслушивал,  подсматривал  и  доносил,   доносил,
доносил...
   Георгий Михайлович сидел  за  массивным  дубовым  столом  и  разбирал
бумаги: одни сжигал тут же в растопленном по этому случаю камине, другие
складывал аккуратной пачкой в раскрытый сейф.
   - Что там слышно внизу? - поинтересовался он у вошедшего.
   - Все спокойно, как всегда, - ответил тот.
   - Шаталин угомонился?
   - Угомонили.
   - Надеюсь, обошлось без кровопролития? - усмехнулся Лось.
   - Ай! - махнул рукой бородач, как бы давая понять, что и  говорить  о
таком никчемном предмете не стоит.
   - Не очень-то, я вижу, ты расположен к своему начальнику.  Завидуешь,
наверно?
   - Чему завидовать, Георгий Михайлович?
   - Неужто нечему? Саня - парень толковый, предприимчивый, начал  почти
с нуля, а как раскрутился!
   - Сейчас таких Сань пруд пруди!
   - Завидуешь! - заключил босс и сразу как-то  посерьезнел,  переключив
разговор на другую тему:
   -  Вот  что,   Миша.   Здесь   все   должно   оставаться   в   полной
неприкосновенности до прихода нового босса.
   Он бросил в огонь последнюю пачку бумаг, пошу-ровал кочергой золу.  В
кабинете стояла  невыносимая  жара.  Распущенные  длинные  седые  волосы
"крестного отца" были совершенно мокрые, будто их только что  обдали  из
душа.
   Раскрасневшееся худое лицо с набрякшими жилками  на  висках  выдавало
крайнюю озабоченность. Он выпрямился.  Прошел  к  сейфу.  Достал  отгуда
небольшой запечатанный конверт, повертел его в руках.
   - Я  тебя  назначаю  распорядителем  во  время  "моих  похорон".  Все
устроишь честь по чести, чтобы ни одна сволочь не догадалась о  подмене.
В этом конверте... - Он помахал им в воздухе. - Мое завещание.  Вскроешь
после поминок, когда все соберутся в этом кабинете, чтобы выбрать нового
босса. Вскроешь при всех. Ключи от сейфа получишь в последний момент.  -
Он положил конверт на прежнее место и закрыл сейф.
   - В этом конверте вы не  забыли  мне  отвести  какую-нибудь  роль?  -
показал зубы Миша.
   - Не торопись, дружок, - похлопал его по плечу Лось. - У тебя все еще
впереди. После моего ухода ты поднимешься довольно высоко. Я никогда  не
забуду того, что ты для меня сделал. А сейчас - в путь. Наш американский
господин уже заждался.
   Они вышли из клуба в первом часу ночи, когда в городе поселился мрак.
   Прежде чем сесть в БМВ, босс  обернулся,  грустными  глазами  оглядел
здание клуба - свое детище, еще не  достроенное  до  конца.  Бассейн  на
крыше открывать молодым, для них и задумано развлечение,  а  его  старым
костям лучше погреться на солнышке, на американском солнышке.
   - Трогай! - по привычке скомандовал шоферу босс и подумал,  что  даже
эта невинная команда произносится им в последний раз.
   Отправляясь   в   загородное   путешествие,    в    свой    небольшой
пансионат-гостиницу,  он  решил  обойтись  без   охраны.   Недоумевающие
телохранители, которым в последние дни ведено было вообще ни на  шаг  не
отходить от босса, остались на всю  ночь  в  клубе.  "Пусть  повеселятся
ребятки! Им предстоят дни траура и воздержания, - с теплотой  подумал  о
них Лось, а потом посмеялся над собственной наивностью:
   - Как же! Будут они по тебе скорбеть, старый хрен!"
   Прибыв в пансионат, они первым делом уединились, чтобы вдвоем еще раз
обсудить план операции. Лось откинулся  на  спинку  мягкого  просторного
кресла, приняв излюбленную позу, а бородач почему-то докладывал стоя.
   - Ровно в пять утра из пансионата выезжает БМВ  с  подставой.  Машина
двигается по Колымскому тракту в направлении  города.  Взрыв  происходит
через полчаса, в половине шестого...
   - Ты подыскал нового шофера? - перебил докладчика босс.
   - Это несерьезно, Георгий Михайлович. Все прекрасно знают, что  шофер
у вас неизменно служит уже десять лет и никому другому вы  не  доверяете
машины.
   Его замена может поставить под срыв всю операцию.
   Лось тяжело вздохнул в ответ. Возразить было нечего.
   - А мой подстава знает, на что идет? - поинтересовался он.
   - Вы с ума сошли! Разумеется, нет. Дедульке уже под семьдесят. Я  ему
хорошо заплатил. Сказал, что снимаем кино...
   - Старый трюк. Он не удивился, что в кино так много платят?
   - У  него  огромная  семья,  внуки,  правнуки;.  Живут  бедно,  можно
сказать, нищенствуют. Так что дедуля особо не  удивлялся,  а  согласился
сразу.
   - Вы ему уже заплатили?
   - Половину. Остальное пообещали потом, после съемок.
   - И как же быть со второй половиной?
   - Она останется в кассе. Экономика должна быть экономной.
   - Перечислишь оставшуюся сумму его семье, - приказал Лось.
   - От какой организации?  Ведь  это  все  равно  что  подписаться  под
убийством!
   - А хоть от общества "Любителей кино"! Какая разница?  Ведь  погибнет
не старичок, а я! Дедуля, как я понял, пропадет без вести.
   Босс не на шутку разнервничался.
   -  Хорошо.  Пусть  будет  так,  -  успокоил  его  Миша  и  со   своей
ослепительной улыбкой добавил:
   - Кстати, вы желаете взглянуть на подставу?
   - Иди к черту!
   - Вы с господином Клейнером, - продолжал Миша как ни в чем не бывало,
- выезжаете через пятнадцать минут после них и двигаетесь по Московскому
тракту в сторону аэропорта для грузовых самолетов. Там вас  будет  ждать
"кукурузник".
   Его координаты я записал на листочек и положил в ваш  новый  паспорт.
Он вас доставит в аэропорт Внуково.
   - Что с документами?
   - Все готово. Паспорт, загранпаспорт, виза на имя Переверзева  Бориса
Ильича.
   - Здесь, в пансионате, никто не увидит, в какую машину я сажусь?
   - Я всех убрал, кроме Клейнера и старичка, а персонал в это время еще
спит.
   - У Клейнера все в порядке с водительскими правами?
   - Да. Я лично проверял. И с документами тоже - придраться не к чему.
   - Ладно. Проводи меня к нему.
   - Но прежде, Георгий Михайлович, позвольте... - робко начал тот.
   - Что такое?
   - Позвольте вашу серьгу из уха. - Это напоминало грабеж. -  Ведь  ваш
сгоревший труп будет сложно опознать.
   - А что, у дедульки есть куда вставить серьгу?
   - Мы прокололи ему ухо. Он, правда, чуть  не  помер,  но  все,  слава
Богу, обошлось!
   Георгий Михайлович вынул  из  уха  золотую  серьгу  с  бриллиантом  и
передал ее бородачу.
   - Надеюсь, все?
   - Нет, - виновато потупил взор тот.
   - Что еще?
   - Ваш портсигар.
   - Это подарок Мишкольца! возмутился  Лось.  -  Я  с  ним  никогда  не
расстанусь!
   - Вот-вот, - закивал головой Миша,  -  все  ваше  окружение  об  этом
знает.
   И когда в машине не окажется портсигара, выйдет недоразумение.
   Ради успеха операции  пришлось  принести  в  жертву  изумрудноглазого
сохатого на золотом портсигаре, который перекочевал в карман к бородачу.
   Американский бизнесмен встретил босса с распростертыми объятиями.
   - Наконец-то! Свершилось! - ликовал он. - Я знал, Георгий Михайлович,
что вы в конце концов клюнете на  мое  предложение,  потому  что  я  вам
предложил дело.
   - Кончай базар, Потапов! - оборвал его Лось. - Это плохая  примета  -
пускать преждевременно слюни!  Руку  мне  будешь  жать  в  своей  сраной
Америке.
   - Ну, зачем ты так, Жора! - сразу остыл тот. - Полдела сделано.
   Остальное, как говорится, приложится.
   - Новости знаешь? - усаживаясь в  кресло,  спросил  босс  и  полез  в
карман за портсигаром, чтобы предложить Потапову-Клейнеру  сигарету,  но
тут же отдернул руку и помрачнел.
   - Телевизор смотрю регулярно. Этого мне твои держиморды не запретили,
в отличие от прогулок в город.
   - Значит, не знаешь, - заключил Лось и выдал без лишних комментариев:
   - Вчера утром убили Петю Мак-симовских.
   Новость произвела на Потапова ошеломляющий эффект. Он застыл на месте
с открытым ртом, и глаза его наполнились слезами. Его дворовый  приятель
Петька Максимовских, который четыре года назад спас ему жизнь и которому
он теперь обязан хоть и относительным, но благополучием, мертв.
   - Неужели Шалун? - прошептал Потапов.
   - Плохо ориентируешься в  современной  ситуации,  -  заметил  Георгий
Михайлович. - Это Поликарп. Вчера все утро пытался  отмыть  руку,  после
того как он ее пожал. Бесполезно. - Он с  серьезным  видом  приставил  к
носу ладонь. - До сих пор воняет кладбищем. Ну, хватит нюни  распускать!
- прикрикнул на будущего компаньона Лось. - Петька сам нарвался! Вздумал
дразнить льва, молокосос!
   - Когда похороны?
   - Тебе какая разница? Мы уже будем далеко. Да там и хоронить нечего.
   Его разорвало гранатой на части.
   Георгий Михайлович уже пожалел, что  затеял  этот  разговор.  Потапов
обхватил руками голову и застонал.
   - Нечего хоронить... - повторил он. - Ведь это страшное дело... Зачем
я приехал сюда?..
   - Слушай, не трепи мне мозги! Можно подумать, в твоей Америке  ничего
подобного не происходит...
   Не  обращая  больше  внимания  на  стоны   и   оханья   американского
бизнесмена, Георгий  Михайлович  принялся  проверять  содержимое  своего
саквояжа. Внимательно изучил новые документы и остался доволен.
   В течение получаса босс изменился до неузнаваемости. Он принял душ, в
два приема обрезал седые патлы, с  помощью  электробритвы  избавился  от
рыжеватой щетины, буйно проросшей за последние  сутки,  еле  затолкал  в
мусорное ведро  старый,  побитый  молью  свитер  и  потертые  джинсы.  В
платяном шкафу его ждал новый костюм, купленный по случаю отъезда: синие
брюки классического покроя, красная водолазка,  фиолетовый  с  переливом
пиджак. Солнцезащитные очки в  виде  двух  черных  капель,  стекающих  с
могучего горбатого носа, довершили его туалет. С хипповским имиджем было
покончено. Америка не для хиппарей!
   - Не слишком ли броско в нашем  положении?  -  засомневался  Потапов,
наблюдая за Лосем.
   -  Это  только  подчеркивает  мою   уверенность   в   успехе   нашего
предприятия!
   - возразил тот. - Таким петухом меня вряд ли кто-нибудь узнает!
   - И все-таки пластическая операция была бы куда надежней.
   - В  моем  возрасте  опасно  ложиться  под  нож,  -  заметил  Георгий
Михайлович и немного погодя добавил:
   - И так резко менять жизнь тоже ни к чему.
   Не хотелось ему драпать в Америку. Не принимала его  широкая  русская
натура заморского уклада.
   Во дворе пансионата заработал мотор. Старый  босс  вздрогнул  -  этот
звук он не мог перепутать ни  с  каким  другим,  так  поет  его  любимая
игрушка, стального цвета БМВ. Теперь ему показалось, что машина  взывает
о помощи. Может, встать и крикнуть  в  окно  этому  тупо-бородому  Мише:
"Отбой!"? Но не встал и не крикнул, а, наоборот, будто прирос  к  спинке
дивана.
   - Без пяти пять, - сообщил Потапов, взглянув на часы.
   Дверь отворилась. Миша с неизменной зубастой улыбкой предупредил:
   - Мы начинаем. Не желаете взглянуть на отъезжающих?
   Со стороны могло показаться, что бородач издевается над ним, но  Лось
видел этого че