го
возбуждения? Что еще? Ах, да - природа пела и дышала, как  у  Тургенева!
Только ветер почему-то свистел в ушах. А может, не  ветер?  Кроны  сосен
кренились над ней, будто подглядывали. А вот птицам  было  абсолютно  по
фигу, что какую-то  там  студентку  пединститута  лишили  невинности,  -
галдели, как ненормальные!
   "Ладно, что я привязалась к старику, певцу русской природы, будто  он
виноват в моей  дурости?"  Татьяна  Витальевна  поднялась  со  скамьи  и
позвала Чушку.
   С того дня ее не смущал рабочий люд в трамваях. Чернявого она  больше
никогда не видела и приняла бы утреннее происшествие за дурной сон, если
бы, как на грех, не забеременела.
   Жизненный путь, аккуратно вычерченный по  линеечке,  стерла  резинкой
чья-то невидимая рука, а потом поставила на белом  листе  издевательскую
загогулину. Впрочем, и тот лист ватмана давно  уже  отсырел,  и  кульман
выброшен на помойку!
   Первое потрясение наивной девочки, шагнувшей в болото  жизни,  вскоре
заглушили новые потрясения: роды, ссора и размолвка с матерью,  скитания
с младенцем на руках, малярка... Иногда Татьяна  Витальевна  с  какой-то
мазохистской благодарностью вспоминала происшествие в  лесу,  подарившее
Светку Ребенок помогал переносить невзгоды.
   "Ребенок" все еще спал, когда они с Чушкой  пришли  домой.  Не  медля
больше ни секунды, Татьяна Витальевна принялась за беляши.
   - Ма, который час? - раздалось из гостиной. Она всегда так кричала по
субботам, чтобы не проспать в школу, а в будние дни поднималась сама. По
субботам хотелось маминого участия, но боялась, что мама  забудет  и  не
разбудит.
   - Семь, - еле выдавила Татьяна Витальевна, потому что слезы душили ее
- нелегко всегда дается начинка, приходится лук на терке тереть!
   Светлана, разбуженная то ли Чушкой, захотевшей поделиться с  хозяйкой
впечатлениями от прогулки, то ли аппетитными запахами, доносившимися  из
кухни, врубила музыку и принялась делать зарядку.  Надо  всегда  держать
себя в форме, тем более теперь, когда Гена решился на невозможное.  Вряд
ли он сделает этот шаг, и все же она не позволит себе расслабиться,  как
его жена. Марина совсем перестала следить за  собой.  Мужчины  этого  не
прощают!
   Со вторника их отношения вошли в новую фазу, и далеко не в лучшую.
   Балуев сдержанно поздравил ее по телефону с назначением. Она  уловила
обиду в его голосе.
   - Ты не рад этому? - спросила Светлана.
   - Почему ты так думаешь?
   - Значит, не рад.
   - А чему тут радоваться? Ты - помощница головореза.
   - Заговорил, прямо как моя мама!
   - Видимо, у меня с Татьяной Витальевной много общего.
   - Нам нужно встретиться.
   - Нащи встречи теперь будут носить официальный характер.
   - Я и прошу, черт побери, об официальной  встрече!  -  вышла  она  из
себя.
   Никогда еще так трудно ей не давался разговор с ним.
   - На этой  неделе  вряд  ли  получится.  Такого  ответа  Светлана  не
ожидала.
   - Ты это серьезно?
   - Приехал шеф. Работы по горло, через силу оправдывался он.
   - Ты это  серьезно?  -  более  настойчиво  повторила  она,  и  Балуев
почувствовал, что навсегда теряет ее. Нет, это он  почувствовал  раньше,
когда Мишкольц вызвал его к себе в кабинет и ледяным тоном произнес:
   "Кажется, наша общая знакомая делает неплохую карьеру".
   - Чего ты хочешь. Света?
   - Прекрасно. Значит, когда я была наложницей Стара, ты  не  брезговал
встречаться со мной, пользоваться кое-какой информацией  и  не  задавать
при этом глупых вопросов? Теперь же, став помощницей Пита, я перешла  за
рамки дозволенного? Нарушила твои мифические принципы?  Что  изменилось.
Гена? Я не понимаю! Или ты думаешь, я совмещаю две должности?
   - Я так не думаю...
   - Спасибо. - Она сделала над собой огромное усилие, чтобы не  бросить
трубку. - Пойми же, олух царя небесного, настал момент, упустить который
мы не имеем права. Пит хочет сближения.
   - Я знаю. - Он помолчал несколько секунд, как бы  прикидывая  в  уме,
стоит ли разглашать тайну, и, решившись, добавил:
   - Володя против этого сближения. И он прав.  У  Пита  слишком  далеко
идущие планы. Он опасен для нас.
   - Как знаете, - вздохнула Светлана Васильевна, - но все идет к  новой
войне, и вы не можете этого хотеть.
   - Почему нет, если война не коснется нас?
   - Замечательно! Поздравляю! Вы с Володей  поступаете,  как  настоящие
джентльмены!
   - Я вижу, ты стала ярой защитницей Криворотого!  Набрасываешься,  как
пантера! Кого защищаешь, Света? Он по пояс в крови!
   - А Шалун не по пояс в крови? Однако это вам не мешает целовать его в
зад! Как вы только  умудряетесь  не  захлебнуться,  джентльмены  мелкого
пошиба!
   Последние слова она произнесла с ненавистью и бросила трубку.
   После изнурительных упражнений и холодного душа беляши  с  чаем  были
кстати.
   - А эти парни так и ходят вокруг твоей  машины!  -  покачала  головой
Татьяна Витальевна.
   - Не обращай внимания, ма. Соблюдаются необходимые формальности.  Вот
и все.
   - Вот и все, - повторила мать, - мое турне подходит к  концу.  -  Она
прикрыла ладонью глаза.
   - Ну, не надо, мама, еще наплачемся, - предрекла Света.
   - Конечно, конечно, это я так.
   Она вытерла кухонным полотенцем лицо и пошла укладывать чемодан.
   Света, оставшись в  одиночестве,  закурила.  Вот  и  опять  она  маму
теряет, а ведь никого ближе у нее нет. Почему так происходит?  Кому  это
надо?
   - Ты приедешь к нам? - крикнула  из  комнаты  мать,  будто  подслушав
Светины мысли.
   - Не знаю. Если будет время, - ответила та.
   - Давай зимой. В Чили как раз лето. Мы с Луисом будем ждать.
   - Я не обещаю, ма!
   Слезы лились сами собой, но голос не дрожал. Хорошо, что мама  занята
чемоданом!
   - Ты будь поосторожней! Хоть у тебя и  мирная  профессия  -  директор
магазина, но все же. Мало ли что...
   - Видишь, какая у меня охрана под окном? Не стоит беспокоиться!  Пиши
почаще!
   Сигарета сама собой упала  в  пепельницу.  Необходимо  было  пальцами
обеих рук сжимать голову и сдерживать  дыхание,  чтобы  не  разрыдаться,
чтобы избежать  истерики  в  эти  последние,  святые  минуты  пребывания
вдвоем.
   - Не люблю я  писем,  -  призналась  Татьяна  Витальевна,  присев  на
краешек кресла в гостиной - голова кружилась. - Пишу, как курица  лапой.
Ни черта не разберешь! Я лучше буду звонить.
   - Разоришь Луиса на телефонных разговорах!
   - Ничего. Он у меня не скупердяй.
   - Ты из Москвы не забудь позвонить - сообщить, как долетела.
   - А ты передай привет Геннадию. Может, вместе приедете к нам?
   - Вряд ли, ма. Он человек слишком занятой. "Все я вру тебе, мамочка!
   Кажется, и с этим кавалером у меня полное фиаско!"
   - Ты его не упускай! Он очень хороший! А коли у него с  женой  дойдет
до раздела - ты понимаешь, о чем я говорю? - так ты не упорствуй! Хоть и
приемные, а все же внуки, а дети - радость в доме.
   - Да-да, разумеется, - согласилась дочь, - но до этого еще далеко.
   "Так далеко, что и в подзорную трубу не рассмотреть!"
   -  И  с  ребятишками  можно  к  нам!  -  продолжала  мечтать  Татьяна
Витальевна. - У нас хорошо - солнце, океан, песок...
   - Там хорошо, ма, где  нас  нет!  -  возразила  банальной  поговоркой
Света.
   - Там хорошо, где есть любовь, - перефразировала мать.
   Головокружение прошло, она снова взялась за чемодан.
   Света окончательно пришла в себя. Метнулась в комнату.  Обняла  нежно
маму и шепнула ей на ухо:
   - Хорошо там, где есть ты!..
   В аэропорт они прибыли за несколько минут до начала регистрации.  Всю
дорогу в хвосте ее малолитражки плелся зеленый "мерседес". Мама  уже  по
третьему  разу  расписывала  прелести  скучной  чилийской  жизни.  Света
старалась не думать о предстоящей встрече с Питом. Его  задания  она  не
выполнила. Он может подыскивать себе другого помощника. Гена ни разу  не
позвонил после того нервозного делового разговора. Видно, поставил крест
на ней как на деловом партнере. А как на женщине? Поцелуй  в  машине  во
время ливня уплыл в небытие, как пустой коробок спичек  по  придорожному
стоку. Не осталось огня. И разжечь нечем. В  новом  своем  качестве  она
пугает Балуева. Странно складываются их отношения.
   "Пусть  все  катятся  к  черту!  -  воскликнула  про  себя   Светлана
Васильевна. - Надоели! Ничего настоящего  в  них  нет!  Все  поддельное!
Плюнуть на все и мотануть в Латинскую Америку!"
   - Может, со мной полетишь? -  робко  предложила  мать.  Она  все-таки
умела читать чужие мысли, во всяком случае, мысли дочери.
   - А собака? - Света  по-детски  раскрыла  глаза,  будто  собака  была
единственной причиной их разлуки.
   - Я могу тебя подождать в Москве, - протянула  ей  соломинку  Татьяна
Витальевна.
   Одновременно объявили о начале регистрации  и  о  том,  что  произвел
посадку самолет из Москвы. Голос дикторши, наполнивший здание аэропорта,
заглушил ответ дочери. Они бросились к  окошку  регистрации,  и  Татьяна
Витальевна  не  стала  переспрашивать.  Разве  в  такой  суматохе  можно
говорить о делах?
   Вернулись к машине, чтобы забрать чемодан и сказать последние,  самые
грустные слова.
   - Знаешь, Светушка, я, наверно, больше не приеду, -  опустила  голову
мать.  -  Тяжело  мне,  да  и  накладно  для  нас  с  Луисом...  -   Она
недоговорила, как-то странно замерла  с  открытым  ртом,  глядя  куда-то
мимо.
   - Что с тобой? - не поняла Света.
   Что-то невероятное творилось вокруг, чего  она  не  понимала.  Дверцы
зеленого "мерседеса" отлетели в разные  стороны,  и  оба  парня,  щедрой
рукой Пита предназначенные ей в  охранники,  выскочили  наружу  с  такой
скоростью, будто в машине у них обнаружилось осиное гнездо. Они  приняли
боевые позы, устремив взгляды в ту же  сторону,  куда  смотрела  Татьяна
Витальевна.
   Светлана обернулась.
   По пустынной привокзальной площади  вышагивал  коренастый  мужчина  с
солидным брюшком, в черном, мешковато сидевшем на нем костюме,  галстуке
и лакированных туфлях. Жирные, цепкие пальцы крепко сжимали ручку кейса.
На лице застыло жалкое подобие улыбки. Анастаса Карпиди сопровождали два
здоровенных  телохранителя.  Вся  процессия   направлялась   к   черному
"шевроле" с  затемненными  стеклами,  неизвестно  когда  пристроившемуся
неподалеку от Светиной малолитражки.
   При виде двух женщин Поликарп замедлил шаг и  едва  приметным  кивком
головы поприветствовал Светлану Васильевну. Она ответила тем же.
   Она  поняла  все,  когда  заработал  мотор   "шевроле".   Поняла   по
презрительно сузившимся глазам матери, по ее дрожащим бледным губам. Она
никогда не видела мать в таком состоянии.
   - Какой ужас! - прошептала Светлана. - Как я  раньше  не  догадалась,
что это мой отец?
   - Све-туш-ка! - по слогам произнесла Татьяна Витальевна. - Я боюсь за
тебя. - И уже совсем без надежды в голосе добавила:
   -Уедем отсюда...
   - Ну уж нет! - одними уголками рта улыбнулась дочь.  -  Теперь  я  уж
точно никуда не уеду!..
   - С каких это пор в нашем городе стали охранять директоров магазинов?
- спросил Поликарп своих спутников, когда они выехали на трассу.
   - Кулибина - больше не директор магазина, - пояснил кто-то,  сидевший
сзади. - Пит Криворотый на днях сделал ее своей помощницей.
   Карпиди  невольно  осклабился  -  полученная  информация  не  вызвала
восторга.
   - Этот голуба с испорченным фэйсом допляшется у меня! -  процедил  он
сквозь зубы. - Баба, конечно, толковая, нет слов, но подстава Мишкольца!
Куда смотрит этот болван?
   - Он зрит в корень, - откликнулся тот же голос на заднем сиденье. - У
себя на кругу они проголосовали за сближение с Мишкольцем.
   - Хорошенькие пирожки вы приготовили к моему приезду!
   - Это еще не все пирожки, - предупредил тот. - Один из боевиков  Пита
предложил совершить покушение на вашего сына.
   - Гаденыш!  -  вырвалось  у  обозленного  босса.  -  Откуда  об  этом
известно?
   - Есть магнитофонная запись всего заседания в загородном доме Пита.
   - Сам постарался?
   - Угу.
   - Сколько хочешь за нее?
   - Десять.
   - Не многовато?
   - У всех есть загородные дома, а у меня нет, - с долей обиды  заметил
тот.
   - Резонно. Так, может, возьмешь готовым домом?У  меня  есть  один  на
примете. Завтра же оформим документы.
   - Идет.
   - А что слышно про девку Овчинникова?
   - Ничего нового. Сидит под стражей в загородном доме Пита.
   - Выкрасть ее нельзя?
   - Не советую. Пит хорошо позаботился о ней.
   - Ясно. На кой она ему сдалась?  -  Поликарп  прекрасно  знал,  зачем
Криворотому девка, но хотел прощупать собеседника, знает ли он.
   - Не знаю, - был ответ. - Ему советовали отдать ее правоохранительным
органам, ведь на ней висит убийство Демшина, но Криворотый уперся.
   - Пит - довольно несговорчивый малый,  -  с  удовлетворением  отметил
босс.
   - И последний пирожок, - предупредил голос сзади. - Возможно, он  вам
покажется самым невкусным, но от фактов никуда не уйдешь.
   - Не томи!
   - На днях убили одного из бизнесменов Криворотого...
   - Какое мне до этого дело?
   - На месте преступления найден значок "Андромахи".
   - Та-а-ак! - присвистнув,  пропел  Карпиди.  -  Заварухи,  видно,  не
миновать.
   - Пит рассматривает это убийство как месть за Демшина.
   - То есть ты хочешь сказать, как начало войны?
   - Да, но тут есть небольшая натяжка. Дело в том, что оба эти убийства
отделяет всего несколько часов. К тому же оба убиты из одного и того  же
дамского револьвера,  и  почерк  одинаковый  -  выстрел  в  лоб.  Петуху
понятно, что в обоих  случаях  действовала  Овчинникова,  но  Криворотый
вцепился в этот значок и ничего не хочет слышать!
   - Вот какой он, Петя-петушок! - засмеялся босс.
   -  Я  достаточно  поработал   в   этом   направлении,   -   продолжал
осведомитель, - и выяснил мотивы второго  убийства.  Погибший  бизнесмен
раньше был личным шофером Овчинникова.
   - Алик? - не сдержал своего удивления босс.
   - Так точно.
   - Вот ведь кукла! - с восхищением произнес Поликарп.  -  Кто  бы  мог
подумать, что эта малява!.. - Он запнулся, поняв, что сболтнул лишнее.
   - Вы хотели  сказать,  что  малява  запомнила  в  лицо  убийц  своего
папаши?неожиданно выдал тот.
   - Что-то вроде того, - пробурчал гробовщик. - Тебя  где  высадить?  -
повернулся он наконец к осведомителю.
   Человек, сидевший за спиной у Карпиди, сразу подтянулся,  как  солдат
под строгим взглядом офицера, и отрапортовал:
   - Я оставил свою машину на стоянке управления.
   - Нашел место! Я высажу тебя за квартал...
   За квартал до Управления внутренних дел  Пал  Па-лыч  покинул  черный
"шевроле"   босса.   Следователь   решил   не   пользоваться    услугами
общественного транспорта. Пеший  ход  больше  годился  для  раздумий.  И
огромными шагами, на какие только были способны  его  длинные  ноги,  он
отправился в путь.
   Дум в голове скопилось  множество,  но  самая  большая  дума  была  о
загородном доме. О нем он мог мечтать часами, ибо рассматривал  его  как
убежище от жены. Там он поживет в свое удовольствие!
   Кто бы мог подумать, что это так дешево ему  обойдется?  Ничего  себе
дешево! А черепушка-то не казенная.
   Припомнив роковую встречу с  Серафимычем,  он  потрогал  пострадавшее
темечко и вздохнул. Он ведь тогда хотел отказаться от  этого  проклятого
дела и отказался бы, и Пит бы его не уломал! Но вовремя появился человек
от Поликарпа и сказал: "Босс не поскупится. Вы останетесь довольны". Вот
и оправдываются наспех брошенные  слова.  И  при  этом  никто  не  может
бросить в него камень.  Пит  остался  доволен  его  работой  и  заплатил
сполна. От Поликарпа он тоже неплохо получил за то, что все время держал
его в курсе дела. Он и не ожидал, что Карпиди так заинтересуется  дочкой
бывшего  председателя  райисполкома  и  отвалит   столько   деньжищ.   А
завтрашняя сделка с аудиокассетой - просто чудо из чудес!
   Нет, пусть говорят, что хотят, а работа у него блатная, и  он  мастер
своего дела, не первый год сидит в отделе  по  борьбе  с  организованной
преступностью, а уже добился таких  успехов!  Трехкомнатная  квартира  в
центре  города,  машина  -  не  какая-нибудь  там  засранная  "Нива",  а
"мерседес"!  И  вот  теперь  еще  -  загородный  дом!  А  что   касается
непосредственно  борьбы,  так  разве  он  не   борется?   Создал   такую
взрывоопасную ситуацию между Питом и Поликарпом, что не  сегодня  завтра
полетят буйные головы.
   Это он открыл Карпиди карты  -  рассказал  насчет  второго  убийства,
насчет одинакового почерка, насчет мотива с шофером  Аликом,  чтобы  тот
почувствовал, как Пит хочет с ним поцапаться. Пит же ни черта об этом не
знает.
   Назревает, назревает потихоньку скандал! Да уж не скандал, а  великая
сшибка!
   После которой можно будет с чистой совестью умыть руки, а при желании
даже встать под душ, а потом погреться возле камина в  своем  загородном
доме, потягивая из керамической кружки горячий грог или, на худой конец,
чай с молоком!
   Разобью  английскую  лужайку,  заведу   английские   порядки,   куплю
британского кота, размечтался Беспалый и, не  зная,  что  ему  придумать
еще, бухнулся в свой нежно любимый "мерседес" и воскликнул, как истинный
британец:
   - В сраку всех! В сраку! воздев к небу кулаки.
   ...Настя третий день не притрагивалась к еде и вообще потеряла всякий
интерес  к  жизни.  Пять  лет  она  жила  одной-единственной   надеждой,
страстной жаждой  мести,  похожей  на  счастье.  Все  остальные  чувства
атрофировались в ней, еще не родившись. Жизненными соками не питалась ее
душа. Она ни о чем и ни о ком больше не жалела. И даже то, что до  конца
не выполнила свою миссию, ничуть не тревожило Настю. В одно  прекрасное,
солнечное утро она утратила смысл существования, а за  одну  задушевную,
тихую ночь устала навсегда.
   В своем заключении у Пита она старалась вспоминать только о  хорошем,
теплом, приятном. Немного она находила такого в своей коротенькой жизни.
   За окном ее комнаты постоянно  маячила  чья-то  голова.  Головы  были
разные - караул сменялся через определенное время. За дверью тоже кто-то
сидел.
   Она слышала голоса. Настя не помышляла о  побеге,  но  совершенно  не
могла понять, как при таком строгом режиме к ней допускали гостей.
   Первой  пришла  Люда.  Она  села  прямо  на  пол,   сплошь   заросший
одуванчиками, из которых горничная плела веночки  ей  и  брату,  и  они,
перекрикивая друг  дружку,  заголосили:  "Ах,  мой  голубой  дельтаплан!
Стрелой пронзает туман!" Наоравшись от души,  долго  хохотали,  а  потом
Люда тревожно спросила:
   - Твоя бабушка к ужину вернется?
   - Нет-нет! - успокоила ее Настя. - Она останется ночевать у подруги!
   - Слава Богу! - обрадовалась девушка. - С детства не переношу,  когда
на меня кричат! Сразу теряюсь, каменею.
   - А на тебя часто кричали?
   - Постоянно. Отец житья не давал.
   - А мой папа на меня никогда не кричит.
   - Ему просто не до тебя! - махнула рукой Люда. - И слава Богу!  Отцы,
они когда возьмутся за воспитание детей, так хоть святых из дома выноси!
Только пух и перья летят! - Она посмотрела на часы и воскликнула:
   - Батюшки! Я совсем с тобой заболталась, а ведь надо  ужин  готовить!
Ты идешь домой?
   - Нет, я еще здесь побуду.
   - Ну, как знаешь. Долго не засиживайся, а то мама потеряет.  Опять  я
во всем виновата буду. - Люда поднялась, отряхнула свое платье в  желтый
и синий горошек, преспокойно открыла дверь ее комнаты (а за дверью  море
одуванчиков! А вдалеке виднеется их дом!) и пошла, пошла... Настя  могла
бы пойти за ней, но не хотела. Она  уже  знала,  какое  завтра  наступит
утро.
   В другой раз к ней пропустили Эльзу Петровну. Тетя,  по  обыкновению,
принялась  протирать  очки,  будто  в  них  дело,  -  просто  на   глаза
навернулись слезы.
   - Я приехала повидаться с тобой. Как ты?
   - Нормально. Не стоило тратить время и деньги.
   - Ты, как всегда, мне грубишь. Чем я заслужила такое обращение?
   - Сама не знаю, - пожала плечами Настя, -