ал бы что-нибудь поновей", - поморщился Мишкольц.
   - А ты че грустишь, фраер недое...? - почти вежливо обратился к  нему
второй. - Гони кошелек!
   - У меня нет кошелька.
   Он не врал. За границей пользовался кредитной карточкой, дома  держал
при себе несколько купюр на карманные  расходы.  Но  как  это  объяснить
ущербным людям?
   - Обыщи его! - посоветовал первый. Дохнув в лицо какой-то  мерзостью,
чуть ли не соляной  кислотой,  парень  вывернул  наизнанку  карманы  его
шортов.
   Шалун за все заплатит!
   - Ни хрена!
   - Возьми сумку, и канаем отсюда!
   Они бросились в лес, и красная сумка  Мишкольца  еще  долго  мелькала
среди сосен и берез.  Таксист  посылал  им  вслед  матерные  напутствия,
украдкой поглядывая на пассажира.
   - Ехать будем или сквернословить? - резонно заметил тот.
   - Я вижу, вам все нипочем! А  платить  кто  будет?  Они  у  меня  всю
выручку забрали!
   - Не так уж много там было, - возразил в качестве  утешения  Владимир
Евгеньевич. - Я вам заплачу сверх счетчика, как обещал. Езжайте!
   "Волга"  с  традиционной   шахматной   клеткой   остановилась   возле
ювелирного магазина "Кристина". Офис располагался на втором этаже.
   - Одну минуту! - бросил Мишкольц.  Пригорюнившийся  таксист  уткнулся
подбородком в руль.
   Молоденькая секретарша Ниночка вытаращила глаза  и  замахала  руками,
словно средь бела дня в секретарскую явилось привидение.
   - Вла-ди-мир Ев-гень-е-вич? -  произнесла  она  по  слогам,  а  потом
как-то странно подпрыгнула и закричала:
   - Владимир Евгеньевич вернулся! Ура-а-а!
   - Зря, между прочим, радуетесь, - остановил он ее восторженный порыв,
- я доставлю вам массу хлопот.
   - Я слушаю, - приняла она тут же строгий, канцелярский вид,  взяв  со
стола блокнот и ручку.
   - Для начала спуститесь вниз, расплатитесь  с  таксистом  и  запишите
номер машины.
   - Это разве хлопоты? - улыбнулась Ниночка, доставая из сейфа деньги.
   Из кабинета высунулось заспанное лицо Балуева.
   - Привет! Ты что-то совсем налегке!
   - А ты, я вижу, полюбил спать на моем диване!
   - На нем снятся задушевные сны. Надеюсь, то, что ты  мне  говорил  по
телефону про Пита и Поликарпа, тебе не приснилось?
   - Лучше бы приснилось, - махнул рукой Геннадий.
   Они прошли в кабинет, и Мишкольц  окончательно  приземлился,  сев  за
свой рабочий стол.
   - В таком залихватском виде ты еще, по-моему, здесь не сидел!
   - усмехнулся Балуев, намекая на майку и шорты, но тому явно  было  не
до смеха. - Дома все в порядке? - заботливо поинтересовался помощник.
   - Еще спроси о погоде в Будапеште! Меня сегодня уже достали в такси!
   - Вот, Владимир  Евгеньевич,  как  просили,  -  впорхнула  в  кабинет
Ниночка и положила перед начальником листок с цифрами. - Кофе сварить?
   - Потом, Нинуля, - немного оттаял Мишкольц. - Сначала - работа.
   Попробуй  соединить  меня  с  Шалуном.  -  Он  посмотрел  на  часы  и
поморщился. - В такое время он обычно спит. Вот  только  снятся  ли  ему
задушевные сны? - подмигнул Геннадию. - А  почему  бы  нет?  Шалун  тоже
человек. Пора ему просыпаться! Буди!
   - Что это значит? - спросил Балуев, когда секретарша  вышла.  -  Тебе
мало двух мясников? Или ты хочешь устроить Куликовскую битву?
   - Лучше бы сказал -  битву  интеллектов!  -  рассмеялся  шеф.  -  Что
делать.
   Гена, когда вмешивается судьба...
   Шалун вышел на  связь  незамедлительно.  Секретарша  Ниночка  строгим
голосом сообщила:
   - С вами будет говорить Мишкольц. Сон как рукой сняло.
   - Виталик? Извини, что разбудил.
   - Ну, что ты, Володя! Какие пустяки! - Его голос заметно дрожал. -  Я
всегда рад тебя слышать!
   "Врешь, падла, врешь! - проносилось  в  голове  у  Мишкольца.  -  Год
назад, когда я тебе и Соколову дал понять, что вы оба - подонки  и  друг
друга стоите, ты не рад был меня слышать!"
   - Есть дело к тебе.
   - Нам бы давно пора, Володя, поговорить о делах.
   - Вот-вот. Только боюсь, что после твоего гостеприимства нам  никогда
не удастся этого сделать.
   В трубке наступило молчание. Такая головоломка не под силу  бедняжке,
посочувствовал ему Мишкольц  и  поймал  недоуменный,  испуганный  взгляд
Балуева.
   - О чем ты? - попытался рассеять туман Шалун.
   - О том, как принимают гостей в моем родном городе.
   - Ты прилетел на самолете? - начало проясняться в голове у босса.
   - Так вышло, Виталик. Я не хотел портить твоим ребятам настроение, но
так получилось.
   - Ты что, взял такси? Тебя никто не встретил?
   - Я решил преподнести сюрприз, а сюрприз преподнесли мне.
   - Карты?
   - За кого ты меня принимаешь?
   - Неужели ограбили? - Голос Шалуна еще больше задрожал. Он  прекрасно
отдавал себе отчет, во что это может вылиться, если все  не  обратить  в
шутку. - Не может быть!
   - А почему для меня должны делать исключение?  Ты  разве  позаботился
обо мне? Строго-настрого наказал своим хулиганам не трогать Мишкольца? И
заглядывать перво-наперво в паспорт гражданина, а потом в его кошелек?
   - Вот сукины дети! Вот мудачье!
   - Кстати, в сумке, которую у  меня  вежливо  экспроприировали,  перед
этим заботливо вывернув карманы,  находились  паспорт,  загранпаспорт  и
ключи от квартиры.
   - Ты можешь мне их описать?
   - Могу дать номер такси. - И он продиктовал цифры, которые нацарапала
секретарша.
   - 0'кэй! - крикнул в трубку Шалун. - Я перезвоню. Не грусти пока.
   Владимир Евгеньевич и не собирался грустить, а  его  помощник  -  тем
более. Балуев долго не мог успокоиться, когда шеф закончил разговор.
   - Ну, ты даешь, начальник! Шалун теперь на цыпочках прибежит с  твоей
сумкой в зубах! Ты это не специально инсценировал?
   - Больше мне делать нечего! Я торопился. Думал, Криворотый  тебе  уже
под ногти гвозди вбивает! А тут ребята  Шалуна  подсуетились!  Они  ведь
плодятся у него, как мухи-дрозофилы!
   - Кто бы мог подумать? Самого Мишкольца ограбили в такси!
   На самом деле все было  не  так  уж  смешно.  Они  просто  радовались
встрече после долгой разлуки, как обычно радуются старые друзья. А потом
Геннадий начал длинный рассказ о событиях последних дней - с того самого
момента, когда Федор на своем "опеле"  вырулил  на  Рабкоровскую,  и  до
сегодняшнего утра, когда две машины, сопровождаемые лаем Бимки, покинули
двор номенклатурного дома на проспекте Мира и он вошел в подъезд.
   Федора было  трудно  узнать:  взъерошенные  волосы,  безумно  горящие
глаза.
   - Тебя что, подвешивали за ноги? - пошутил  Геннадий.  -  В  квартире
кто-нибудь есть? Вместо ответа парень спросил:
   - Что будет с Настей?
   - Это дело Криворотого. Не стоит терять время. Где изумруды?
   Он отодвинул совершенно потерянного Федора, прошел на  кухню.  Быстро
освоившись, налил из кувшина воды в стакан, выпил все залпом.
   - В горле пересохло, - и, присев  на  табурет,  где  несколько  минут
назад сидела хозяйка квартиры, вздохнул. - Тяжелая выдалась ночка.
   Федор в два прыжка оказался рядом с Балуевым, поднял его  за  лацканы
пиджака и начал трясти.
   - Что вы наделали, Геннадий Сергеевич?!  Как  вы  очутились  в  одной
машине с этим ублюдком?! Они убьют ее!  Убьют!  Разве  вы  не  понимаете
этого?
   От неожиданности исполняющий обязанности потерял над собой контроль -
а  может,  сказалось  нервное  напряжение  ночи?  -   резким   движением
высвободился из рук Федора и, как кулачный боец, ударил его с  разворота
в грудь. Тот не удержался на ногах и так  вписался  в  уголок  кухонного
гарнитура, что не выдержала сушка с посудой и грохнулась на пол,  усыпав
осколками паркет. Федор закрыл лицо руками и зарыдал, будто осколки  эти
были не из стекла, а из живой материи.
   - Не надо так со мной обращаться, Федя!  -  Геннадий  вновь  наполнил
стакан водой и протянул его поверженному. - Выпей! Остудись!
   Но тот, казалось, не слышал.
   Балуев вернулся  на  прежнее  место.  Поправил  лацканы  и  без  того
довольно помятого пиджака. Закурил. Посмотрел в распахнутое окно. Солнце
уже  стояло  высоко.  Надо  было  действовать,  но  истерика   у   парня
затянулась.
   - Ты думаешь, у меня на  душе  не  дерьмово?  Криворотый  всех  обвел
вокруг пальца! Мы его считали тупым животным. Я сам  его  как-то  назвал
безмозглым носорогом! И он был носорогом, был!  Ничего  не  понимаю.  Не
поумнел же он  в  одночасье.  Значит,  прикидывался  таким  серым,  даже
бесцветным. Водил за нос прожженного, опытного Стара.  Тот  не  очень-то
считался со своим помощником. А Пит, похоже, все это время играл в  свою
игру. Теперь же, став боссом, он начал играть  открыто.  Так-то  бывает,
Федя. Я сам угодил к нему на крючок. И надо считать за благо, что  мы  с
тобой сидим сейчас на этой кухне целые и невредимые,  а  Пит  ничего  не
знает о похищенных изумрудах, и мы можем спокойно их поискать.
   Не в курсе, куда она их спрятала?
   Федор помотал головой. Он уже пришел  в  себя  и  внимательно  слушал
начальника.
   - Вставай. Хватит прохлаждаться! - подхватил его под локти  Балуев  и
помог принять вертикальное положение.
   - Вы сможете ей помочь? - пробормотал Федор.
   - Ну-ну, приятель, - похлопал Геннадий парня по плечу,  -  приходи  в
себя. Уже пора. О ней потом поговорим.
   Они принялись за работу: Балуев - с  азартом,  Федор  -  по  инерции.
Обыск двух первых  комнат  не  дал  результата.  Комнаты  были  большие,
загроможденные мебелью.
   - Черт! Так и до вечера можно провозиться!
   - Я пойду в детскую, - сообщил Федор, хотя знал  наверняка,  что  там
ничего  нет.  Просто  комната  стала  ему  родной,  и  он  хотел  с  ней
попрощаться.
   Здесь еще пахло духами Алисы, ненавистным арбузом, запах которого  он
теперь вдыхал с наслаждением. Настольная  лампа  с  осиротевшим  цоколем
будто кричала о том времени, когда под ее  желтоватым  светом  маленькая
девочка  выводила  в  тетрадках  каракули.  Он   представил,   как   она
усердствует за письменным столом, кряхтит,  выполняя  домашнее  задание.
Потом бежит в кабинет отца или на кухню к матери,  чтобы  те  проверили,
нашли ошибки...
   - Ну, что там у тебя? - крикнул из соседней комнаты Балуев.
   - Ничего! - Для отвода глаз дернул на себя нижнюю дверцу серванта и в
тот же миг захлопнул ее. Только ахнул и  приложил  ко  лбу  похолодевшую
ладонь. В серванте была спрятана та самая кукла с раздробленной головой.
Словно маленький трупик, чудом не истлевший, она лежала на полке.
   Озарение пришло сразу, осветило яркой вспышкой, как  в  заплесневелой
каморке у старого фотографа.
   - Я знаю, где они! - закричал Федор и кинулся к туалету.
   Балуев не заставил себя ждать и последовал за ним.
   - Ты уверен? - сомневался он.
   Здесь  был  только   маленький   навесной   шкафчик   для   туалетных
принадлежностей, больше ничего. Федор с быстротой и деловитостью хозяина
откинул дверцы шкафчика и принялся шарить на полках, передвигая с  места
на место моющие средства и освежители воздуха. С  первого  взгляда  было
ясно, что изумрудов здесь нет, зато обнаружилось кое-что другое.
   - Странное  место  для  хранения  видеокассет!  -  удивился  Геннадий
Сергеевич.
   - Ее надо взять с собой. Она может оказаться  не  менее  ценной,  чем
изумруды!
   Балуев не  придал  этому  значения,  но  предмет,  который  выпал  из
шкафчика, когда  возбужденный  Федор  доставал  оттуда  кассету,  крайне
заинтересовал его. Он нагнулся и поднял с пола крестовидную отвертку.
   - И для отверток  здесь  не  лучшее  место!  -  Внимательно  осмотрев
помещение,  Балуев  заметил,  что  вентиляционная   решетка   привинчена
шурупами с крестообразными головками. - Погоди-ка! - Он встал на унитаз.
Сделал несколько вращений отверткой. - Ее недавно снимали. Легко идет.
   Решетка повисла на нижнем шурупе. Балуев сунул руку в  образовавшийся
тайник и радостно подмигнул сообщнику.
   - Есть!..
   Во дворе их встретило безбожно палящее солнце.
   - Ты на свободе! - объявил ни с того ни с сего Геннадий.
   Федор промолчал. Он почему-то чувствовал себя  убийцей  и  грабителем
одновременно.
   В  кустах  напротив  подъезда,  ни  жива  ни  мертва,  лежала  старая
пуделиха.
   Положив морду на вытянутые передние лапы, она, казалось, не дышала.
   - Бимка! - позвал Федор. Собака подняла голову. - Бимка, иди ко мне!
   Она встала, отряхнула свои седые  кудряшки,  посмотрела  на  людей  с
обидой и недоверием и, взяв в  зубы  продавленный  футбольный  мяч,  тот
самый, которым  Федор  запустил  в  спящую  сороку,  пошла  медленно,  с
одышкой, но своей дорогой.
   - Где он сейчас? - поинтересовался Мишкольц.
   - Спит в моем кабинете. Ниночка дала ему снотворное.
   - Когда проснется, надо будет  хорошенько  продумать  его  поездку  к
Поликарпу. Гробовщик может опять выкинуть  какой-нибудь  номер.  С  него
станется.
   Как он мне надоел! Никаких больше дел с Карпиди! Слышишь? Никаких!
   - Можно подумать, это я заключаю с ним сделки, выступаю поручителем!
   - возмутился Балуев.
   - Ладно, не сердись. - Владимир  Евгеньевич  сегодня  был  добр,  как
никогда.
   "Если бы он узнал, какую мину я заложил  в  магазине  "Игрушки",  его
доброту как рукой бы сняло!" размышлял Геннадий.
   - Что за кассету вы нашли в доме у этой девицы?
   - Понятия не имею, - пожал плечами Балуев. - Федя вцепился в нее, как
сумасшедший!
   - Ничего не объяснил?
   - Не успел.  У  нас  происходили  долгие,  мучительные  объяснения  с
директором автостоянки, где проштрафился  Федин  "опель".  Мне  пришлось
раскошелиться. Сюда, сам понимаешь, ехали пять минут. Ниночка  уже  была
на месте. Я попросил ее дать  Феде  снотворное,  потому  что  он  сильно
впечатлился...
   - То есть?
   - Влюбился он, понимаешь, в эту девку... Вот что!  -  вспомнил  вдруг
Геннадий. - По дороге  он  мне  сказал,  что  эта  самая  Настя  -  дочь
какого-то Овчинникова...
   - Председателя Фрунзенского райисполкома?
   - Вроде бы. Ты что-то знаешь про это?
   - Громкое было дело. Убийство в загородном доме. Неужели не помнишь?
   Июнь девяносто первого года.
   - У тебя хорошая память, Володя. А то, что в это время я  колесил  по
матушке-России, собирая для  тебя  картины,  ты  забыл?  Все  лето,  как
проклятый!
   - Так, значит, говоришь, дочь... - задумался Мишкольц. - А в  газетах
писали, что убили всю семью. Кстати, загородный дом Овчинникова  перешел
к новому  председателю  райисполкома,  нынешнему  мэру  города.  Он  его
приватизировал.
   Не нравится мне все это.
   - Что? Приватизация?
   - Объявившаяся вдруг дочь Овчинникова.
   - А нам какое до этого дело?
   - А почему так усердствовал Пит?
   - Хотел докопаться до истины.
   - Нужна ему истина, как бегемоту пейджер! У него  тут  какой-то  свой
интерес. Где кассета?
   - У меня.
   - Поставь! Думаю, Федя на нас не обидится.
   На экране возникла дорога и пятна у линии горизонта.
   Как только пятна стали увеличиваться, заработала селекторная связь.
   - Владимир Евгеньевич,  тут  к  вам  целая  делегация!  -  испуганным
голосом сообщила секретарша.
   Мишкольц кивнул на экран телевизора, чтобы Геннадий остановил пленку.
   Он только успел пояснить помощнику:
   - Это те самые места! Я был на  даче  у  мэра!  -  после  чего  велел
секретарше впустить гостей.
   -  Сколько  лет,  сколько  зим!  -  приветствовал  с   распростертыми
объятиями Шалун того и другого. - Живем в одном городе,  а  не  виделись
почти год!
   Босс представлял собой нелепое созданьице на коротких кривых  ножках,
но с большой головой, бритой наголо. Маленькие, юркие близко  посаженные
глазки могли бы смешить детвору, если бы в них не было столько  желчи  и
злобы.
   - А где твои буденновские усы? - вспомнил Мишкольц.
   -  Передал  помощнику,  как  переходящее   знамя   комт-руда!   -   И
действительно, стоявший в дверях здоровенный детина, тоже бритый наголо,
имел роскошные черные усы.
   - Лишил себя такой достопримечательности! - покачал головой Балуев.
   - Да что вы привязались к моим усам, бакланы?! Если  Шалун  переходил
на фривольное обращение,  это  значило,  что  ему  нравится,  как  много
внимания уделяется его персоне.
   Мишкольц поморщился. Воспоминания о зоне были не самыми  приятными  в
его жизни.
   - Ладно, паря, хватит пургу  мести!  -  предложил  босс-коротышка.  -
Вернемся к нашим баранам.
   - К вашим баранам, - не без иронии заметил Мишкольц, но Шалун был  не
из тех людей, что улавливают иронию, не напрягаясь.
   - Давай сюда этих жориков! - приказал он помощнику.
   В кабинет вошли утренние знакомые Мишкольца: таксист и двое ущербных.
   Они несли, как святыню, спортивную сумку.
   - Они посмотрели твои документы и пересрались! - загоготал Шалун. Ему
было  выгодно  преподнести  всю   эту   историю   в   виде   комического
недоразумения, анекдота, и он изо всех сил старался, но был  от  природы
бездарным артистом,  и  смех  выходил  надрывный,  искусственный.  -  Че
молчите, бляди? - обратился  он  к  вошедшим.  -  Языки  я  вам  еще  не
поотрезал!
   - Извиняемся, ко-конечно... - заикаясь, начал таксист.
   - Ты бы, Виталик, его логопеду показал! - усмехнулся Балуев.
   -  Ты,  Володя,  проверь,  проверь  сумочку!  Все  ли  на  месте?   -
беспокоился Шалун. -  Если  хоть  какая-нибудь  дребезделка  пропала,  я
отправлю эту кодлу к едрене фене!
   - Я тебе верю, Виталик, - не притронувшись к сумке, произнес Мишкольц
таким тоном, каким начальник дает понять  подчиненному,  что  не  уволит
его, хоть тот и провинился, а посмотрит на  дальнейшее  поведение.  -  А
безделушек я в сумке не ношу, - добавил он с усмешкой.
   - Пошли вон! - зарычал на ущербных босс. - И чтоб  я  вас  больше  не
видел на моей территории, раз не можете приличного человека отличить  от
фраера!
   Их  не  надо  было  просить  дважды.   Они   ретировались   с   такой
поспешностью, будто опаздывали на поезд. При этом на лицах  у  них  было
написано: "Мы - люди простые, неграмотные, колледжей не кончали!"
   - Это, конечно, не мое дело, мужики, - заметил после их ухода  Шалун,
- но в следующий раз не стоит так подставляться. А если не хватает людей
для охраны, звоните - я всегда вам подброшу! Как-никак, мы ведь в  одной
организации, хоть вы и воротите нос! Чистоплюйство в нашем деле не самый
выгодный козырь!
   "Он ищет примирения, - смекнул Мишкольц. - Ай да  я!  Ай  да  сумочка
моя!"
   - Ты прав, Виталик. Примерно то же  самое  мне  говорил  Лось,  когда
сидел в этом же кресле.
   Шалун поерзал, собираясь уйти с видом  оскорбленной  невинности,  но,
понимая,  что  другой  такой  возможности  для   примирения   может   не
представиться, переборол гордость, не двинулся с места.
   - И Пит Криворотый сегодня  с  раннего  утра  мне  про  чистоплюйство
талдычил! - подлил масла в огонь Балуев.
   Владимир Евгеньевич строго посмотрел на помощника, как бы говоря: "Не
перегибай палку! Ты мне испортишь всю игру!"
   - Я готов ударить с тобой по рукам,  Володя,  -  пробурчал  Шалун,  и
Владимир Евгеньевич оценил мужество компромисса.
   - Нет проблем, - улыбнулся он, - мы всегда были вместе, вот только...
   Как насчет нашего прошлогоднего спора?
   - Нет проблем. Вы мне ничего не платите. Шалун  пожал  обоим  руки  и
откланялся.
   - Ну, ты даешь! - хлопнул в ладоши Балуев. - За три часа пребывания в
городе уладил такое дело!
   - Ив мыслях не было! - сам себе удивлялся  Миш-кольц.  -  Если  б  не
ограбление в такси...
   - Представляю, как обломится Пит, когда  узнает!  У  него  явно  были
далеко идущие планы. И Лось будет неприятно удивлен. Я уж  не  говорю  о
Поликарпе!
   - Давай-ка лучше досмотрим кино,  -  напомнил  шеф.  -  Перекрути  на
начало.
   Лес.  Дорога.  Медленно  раскачиваются  сосны,  будто  пьяные.  Пятна
растут,  превращаются  в  плечи,  головы,  ноги,  лица,  ботинки,  руки,
автоматы...
   - Ничего себе! - присвистнул Балуев. - Вот это кино!
   - Похоже, они идут убивать Овчинникова, - сообразил Мишкольц.
   - Чего у них такие красные рожи? От стыда?
   - Рассвет, дурында, - пояснил н