голову в  плечи  и,  видно,  предчувствуя,  что  сейчас  будут  бить.  И
действительно, один из бизонов лихо перемахнул через стойку бара,  прямо
как в американском вестерне, и с  размаху  двинул  бармену  в  ухо.  Тот
закачался, но не упал, а только закрыл руками лицо.
   - Не надо так  грубо!  -  подал  голос  Балуев,  никем  до  этого  не
замеченный.
   Замахнувшись  для  второго  удара,   парень   застыл   на   месте   и
вопросительно посмотрел на  своих  товарищей,  а  те,  в  свою  очередь,
уставились на пижона в шикарном костюме.
   - Зачем же так грубо? - обратился он к ним с вопросом. - Всегда можно
договориться по-хорощему.
   - Че ты лезешь не в свое дело?! -  крикнул  ему  тот,  что  дружил  с
синтаксисом. Он шагнул к Балуеву явно не с братскими намерениями.  -  Че
ты лезешь?.. - С его уст чуть не сорвалось очередное похабное слово,  но
кто-то из товарищей схватил парня под  локоть  и  дернул  на  себя.  Они
зловеще зашептались, выясняя отношения. Из их  шипения  Балуев  разобрал
только одно слово - Миш-кольц.
   - Как вы... того... представляете? - обратился к Геннадию  Сергеевичу
первый из бизонов. - То есть... я хотел сказать... того... как?
   - Договориться? - помог ему выбраться из тупика  Балуев.  Тот  кивнул
вместо ответа. - Очень просто. Он заработает нужную сумму и отдаст.
   Его слова вызвали дикий гогот парней.
   - Он уже два месяца зарабатывает! - сообщил второй.
   - Сколько он вам должен?
   - Пятьсот баксов.
   - Через неделю приходите в бар "Сириуса". Он с вами расплатится.
   Это сообщение повергло их в замешательство.
   - Мы туда не ходим.
   - Нас там покоцают! - возражали парни.
   - Не обязательно ходить всем стадом. За долгом может прийти  один  из
вас, - посоветовал Балуев, - и никто его  не  тронет.  На  лбу  ведь  не
написано, чей он человек.
   "А у  меня,  видно,  написано!"  -  одновременно  и  с  досадой  и  с
удовлетворением подумал он.
   Парни посовещались между собой, и тот, который вначале  был  настроен
против Геннадия Сергеевича, сказал:
   - Мы вам верим. - И, повернувшись к бармену, добавил:
   - Но если и через неделю денег не будет - сумма удвоится!
   "Нет ничего нового под солнцем. Аминь, вспомнил про  себя  библейскую
истину Балуев и в сердцах мысленно воскликнул:
   - Когда же все это кончится?!"
   Бар снова опустел, а парень за стойкой так и прикрывал ухо ладонью.
   Геннадий положил перед ним свою визитную карточку и приказал:
   - Завтра к двенадцати часам я жду тебя в офисе.
   - Ваши условия?
   Балуеву понравилось, что парень не считает его своим благодетелем.
   Мальчик - не дурак! Понимает, что к чему!
   - Условия просты. С  завтрашнего  дня  ты  не  показываешься  в  этом
районе.
   Если кто-нибудь станет спрашивать обо  мне  -  ты  меня  в  глаза  не
видел...
   Самое нелегкое испытание ждало его впереди.  Он  проторчал  не  менее
получаса во дворе дома с магазином "Игрушки", пока не убедился в  полной
безопасности своего предприятия. Хотя  опасность,  конечно,  оставалась.
Было еще не так поздно, и его вполне  могли  заметить  из  какого-нибудь
окна.  Он  осторожно  приоткрыл  дверь  черного  хода,  чтобы   избежать
душераздирающего скрипа, и проскользнул внутрь.
   Действовал быстро, потому что быть застигнутым на месте  преступления
не входило в его планы. Он сразу направился  к  директорскому  кабинету.
Дернул дверь. Посветил фонариком, чтобы убедиться в наличии трупа,  хотя
специфический запах, исходивший из  душного  кабинета,  говорил  сам  за
себя. Достал из кармана брюк подаренное Анхеликой сердечко, обтер значок
носовым платком и аккуратно положил его на пол  возле  дверного  косяка,
так чтобы его не смогли куда-нибудь отшвырнуть и в  то  же  время  чтобы
алое сердечко сразу бросилось в глаза. Дело, достойное самого  коварного
иезуита, было проделано с точностью до миллиметра.
   Он плотно прикрыл дверь. И в тот же  миг,  к  своему  ужасу,  услышал
голоса, доносившиеся из торгового зала.  Он  вовремя  погасил  фонарь  и
прислушался.
   Хлопнула дверь главного  входа,  и  в  торговом  зале  зажегся  свет.
Удирать поздно.
   Его обязательно заметят и устроят погоню. Геннадий прошмыгнул в  нишу
между аркой, недавно выложенной кирпичом  и  еще  не  оштукатуренной,  и
стеной, отделявшей торговый зал от административной части. Вчера  они  с
Федором не обратили внимания на это идеальное убежище, он обнаружил  его
только что, когда в зале загорелся свет.
   - Видишь, как мы тут развернулись  без  тебя!  -  хвастался  один  из
вошедших, и Балуев сразу догадался, кому принадлежит этот голос. -  Свой
оружейный магазин - это  тебе  не  пуп  царапать.  Директором  назначили
Алика: он из молодых, да ранних. Ты его не знаешь.
   - Я вообще никого не знаю, - хрипловатым,  глухим  голосом  отозвался
другой, незнакомый.
   Геннадий понял, что вошедших двое. Черта  лысого  им  понадобилось  в
такое время, ругался он, сильней вжимаясь в нишу.  Голоса  приближались.
Если они включат  свет  в  административной  части,  я  пропал!  Вот  уж
порадуется Криворотый!
   - А в подвале у меня склад, - сообщил первый, - там хранятся все наши
боеприпасы.
   - И твои знаменитые  адские  машинки?  -  усмехнулся  второй,  голоса
которого Балуев никогда не слышал, но многое отдал бы,  чтобы  взглянуть
на него.
   - А как же без них, без родимых? Они нам  здорово  помогли  во  время
"войны". На них подорвались Гром, Череп... -  Он  назвал  еще  несколько
кличек, пока незнакомец не добавил:
   - Еще одного забыл.
   - Да брось ты! - хихикнул первый и спросил:
   - Хочешь взглянуть?
   - Не откажусь.
   -  Ладушки!  -  Пит  -  а  это  был  именно  он  -  врубил   свет   в
административной части.
   Геннадий зажмурился от яркой вспышки и затаил дыхание.  Потом  увидел
на полу две длинные тени. Тень незнакомца была ниже тени Пита, но толще.
Силуэт головы, повернутой в профиль, обнаруживал некрупный нос и высокий
выпуклый лоб, лишенный растительности, зато на макушке и над ухом волосы
стояли торчком.
   - Чем это у тебя тут пахнет? - повел носом незнакомец. Трупный запах,
видимо, уже проник в коридор административной части, хотя  Геннадий  его
не чувствовал.
   - Чем может пахнуть,  когда  идет  ремонт?  -  Пит  тоже  не  обладал
отличным обонянием.
   - По-моему, ты замуровал тут парочку покойников, - рассмеялся  лысый,
похлопав по кирпичам свежевыложенной арки перед самым носом Балуева.
   - У меня другие методы, -  снова  хихикнул  Криворотый  и,  едва  его
спутник сделал шаг в сторону ниши с Балуевым, окликнул его:
   - Куда ты? Нам в противоположную сторону!
   Они двинулись по узкому коридору вдоль стены, отделявшей торговый зал
от административной части, и в самом конце его  спустились  по  лестнице
вниз.
   Когда голоса окончательно стихли, Геннадий выбрался из своего укрытия
и бросился к черному ходу.
   Ночной шум листвы ласкал его слух самой пленительной музыкой в  мире,
а несколько капель дождя,  упавших  как  бы  по  ошибке,  по  недосмотру
Великого Синоптика, воспринимались как манна небесная.
   Картина, открывшаяся ему на Западной, казалась теперь уморительной. У
самого входа в магазин стояла белая "Волга" Пита, а напротив, возле бара
"Ромашка", - белое "рено" Балуева. Конечно,  этот  оболтус,  его  шофер,
опять уснул (он засыпает сразу, как только глохнет  мотор!)  и  прозевал
Криворотого! А Криворотый? Заметил  или  нет?  Правда,  белых  "рено"  в
городе не так уж мало, но  ему  наверняка  известен  номер  его  машины:
все-таки Мишкольц - враг № 1, и тут Криворотый всегда начеку! Неужели не
обратил внимания? В нескольких метрах от  его  оружейного  склада  стоит
машина исполняющего обязанности Мишкольца! Нонсенс!
   Что ж, он сегодня сделал все возможное, чтобы  Мишкольц  переместился
на второй план, чтобы врагом № 1 Пита Криворотого стал другой человек. И
все же...
   - Твоего младенческого сна  никто  не  тревожил?  -  обратился  он  к
шоферу, усевшись рядом. Тот в недоумении разинул рот. Недоумение перешло
в ничем не прикрытый зевок с поскуливанием. - Давай двигай! И побыстрей!
- скомандовал Геннадий Сергеевич.
   Значит, не заметил! Было  не  до  того?  Слишком  увлекся  гостем?  -
задавал себе вопросы  Балуев,  когда  они  развернулись  и  пустились  в
обратный путь. Кто этот лысый, перед которым  Криворотый  так  стелется?
Показывает оружейный склад!
   С ума сойти! Не приснилось же ему это? Он даже перед  Старом,  бывшим
своим боссом, так не стелился! В чем же здесь дело?
   - Я включу радио, чтобы не уснуть, - перебил его мысли шофер-оболтус.
   - Ты еще не выспался? Только пасть  свою,  будь  любезен,  прикрывай,
когда зеваешь!
   - Я же за  рулем!  -  возразил  парень  как  раз  в  тот  миг,  когда
грубоватый женский голос помешал  ему  снова  зевнуть.  -  Хорошо  поет,
стерва!
   "Что за чертовщина? Опять "Лили Марлен"!" Балуев  посмотрел  в  окно.
Они подъезжали к кинотеатру "Знамя".
   - Притормози-ка! - попросил  он  шофера.  Снял  телефонную  трубку  и
набрал номер Федора. Ничего не изменилось. К телефону никто не подошел.
   - Я, пожалуй, пройдусь.
   Он пересек шоссе и вышел к булочной. Реклама на всех трех зданиях  то
загоралась, то гасла. Он присел на скамейку, что напротив кинотеатра.
   Итак, размышлял он, вчера я имел глупость предположить, что девка  по
имени Алиса живет в одном из этих  домов,  и,  кажется,  сказал  Федору,
чтобы тот с утра покараулил здесь: вдруг ей  захочется  хлебушка  купить
или киношку посмотреть? Потом я отказался от этой затеи. Почему? Слишком
шикарное  место  обитания  для  этой  курицы!  А  дальше?  А  дальше  мы
обнаружили в "Игрушках" мертвого Алика и тему похерили. Федор  подбросил
меня домой в пятом часу.
   Значит, сам лег спать не раньше пяти, а то и позже. Мог он утром быть
здесь?
   Вряд ли. Не встал бы так рано. А вот часам к двум - вполне  вероятно.
Так ведь и девица не жаворонок, работает по ночам. Что  получается?  Они
встретились? Вот здесь? На виду у всего города? Невероятно! Однако Федор
исчез. Встретились, и что дальше? "Отдай мне мои камешки!" - "А ху-ху не
хо-хо?" - "Не хо-хо!" Она стала  бить  себя  в  грудь:  "Отдам!  Все  до
последней крошечки отдам! Ошибочка вышла, гражданин хороший! Я хотела  у
вас в гараже прибраться, пыль вытереть,  пол  помыть,  да  бес  попутал!
Пойдемте скорее! Я вам все как есть отдам, ничего не утаю!" И наш Федя с
радостью вприпрыжку поскакал за ней? Это и вовсе бред!
   Балуев закурил. Голубоватый дым уходил к чернильному  небу  медленно,
неохотно.
   Так же медленно ворочались мысли в его распухшей от  событий  голове.
Какая мне разница, злился он, замочил Федю Поликарп или эта  сумасшедшая
выпустила ему мозги? Зачем полез к ней? За тем, Гена, что это  ты  подал
ему такую блестящую идею! Вот сам и расхлебывай!
   Он с ненавистью отбросил недокуренную сигарету, встал и быстрым шагом
направился к своей машине.
   Стоп, приказал себе Балуев и послушно  выполнил  свою  же  команду  -
остановился. Оглянулся. Обшарил взглядом окрестности. А где,  интересно,
его машина, его сраный "опель"? Не на трамвае же он прикатил!  Метрах  в
пятидесяти от ювелирного магазина находилась платная стоянка.
   "Опель" стоял у самого въезда. Сторож спал в своей неуютной кабинке.
   Немецкая овчарка рычала на Балуева, разгадав его корыстные намерения.
Он  не  двигался  с  места,  будто,  стоя,  уснул.  Так  бывает,   когда
подтверждаются самые бредовые мысли...

***

   В клуб "Большие надежды" Саня прибыл с тремя неизвестными в голове. А
говорят еще, что арифметика в жизни не пригодится! Подчас  жизнь  ставит
такие задачки, что Лобачевский свихнется!
   Первое и самое мучительное неизвестное - эта истеричка, эта лже-Люда,
которая все больше и больше нравится ему. Черт знает что! Баба - предмет
неодушевленный! Как же он все-таки попался на эту удочку?
   Попрощались холодно. Он проснулся около пяти  вечера.  Она  на  кухне
пила кофе, курила и читала детектив. Кроме детективов, он ничего в  доме
не держит. А  на  фига?  Задурять  себе  голову  всякими  Шекспирами  да
Толстыми? Делать ему больше нечего? Он спросил ее:
   "Тебя мама не потеряет?" - "Почему тебя волнует моя  мама?"  -  "Меня
она не  волнует!"  Прямо  семейная  сцена!  Как  ей  удалось  так  сразу
вписаться в его жизнь? Но ведь он  про  нее  ни  черта  не  знает!  "Ты,
наверно, в школе была двоечницей?" - снова  начал  подкоп.  "С  чего  ты
взял?" - удивилась она. "Училась бы хорошо в школе, тебя бы не  подарили
злому дядьке вместо куклы!" Она  улыбнулась.  "Ты  не  рад  подарку?"  -
"Очень рад! Но я был бы еще больше рад, если бы подарок  отдал  мне  мой
пистолет".  Она  показала  фигу.  "Научись  сначала  ценить  подарок   и
обращаться с ним как следует!"  Вместо  глаза  -  узенькая  щелочка.  Он
теперь и сам видит, что зря погорячился.  "Ладно  уж,  прости!"  Как  он
такое произнес? Как язык-то повернулся? Правда, сказал так, будто сделал
одолжение!
   Но ведь сказал! "Прости" - бабе? Черт знает что! "Проси не проси, все
равно не отдам!" - поставила точку. Некоторое  время  не  разговаривали.
Он, конечно, надулся.  Ведь  прощения  попросил,  а  она!..  Хотел  было
яичницу себе сварганить  -  жрать-то  охота  после  сна!  Так  она  даже
холодильник не дала  открыть.  "Я  жаркое  приготовила.  Садись!  Сейчас
подогрею". То-то он не мог понять, чем так непривычно пахнет  на  кухне!
"Слушай, откуда жаркое? Я же мяса не покупал! Ты что, в магазин  ходила?
В халате?" - "Больше мне делать нечего! А на что  дармоеды  у  тебя  под
окном? Попросила - мне купили!" - "Ну, ты даешь! А деньги где взяла?"  -
"Нигде. Пообещала,  ты  как  проснешься,  так  сразу  отдашь".  Тут  его
прорвало. Он даже не стал  больше  церемониться  с  именем.  "Людка,  ты
золотая девчонка! С тобой можно горы свернуть! Пойдешь ко мне в замы?" -
"Я же двоечница..." - "А это  мне  по  фигу!  Главное,  котелок  у  тебя
здорово варит! И еще, уважаю тех, кто не боится лихачить!  Я  и  сам  по
натуре лихач!" Что за чушь он понес про зама, про  лихачей?  Откуда  это
взялось? Экспромт!  Он  же  к  своей  фирме  ни  одной  бабы  близко  не
подпускал! Разве что секретарша... Так она уже в таком возрасте, что  не
поймешь, баба или мужик. А тут - на тебе, сразу в замы!
   А Мишку куда деть? Нет, это просто затмение какое-то под впечатлением
жаркого!
   Давно он так вкусно не ел! Ресторанная  пресная  пища  обрыдла!  Мама
здорово готовит, да еще вот эта... И была еще...
   Пока он наслаждался ее стряпней, она продолжала курить и читать.  Это
ему не понравилось, стало скучно работать зубами, хотя  каждый  день  он
это проделывал в одиночестве. "Может, ты составишь мне компанию?"  -  "Я
уже поела".
   От книги она при этом не оторвалась. "Эй, - коснулся он  ее  руки,  -
почитаешь, когда я уеду! Ты - подарок или нет?" Как  она  посмотрела  на
него в этот миг!
   Сколько ненависти, сколько презрения было в ее  взгляде!  Что  он  ей
сделал? Зачем она здесь? "Я должна смотреть тебе в рот? Если мешаю, могу
пойти читать в гостиную". Нет, это уже слишком! Он вырвал у нее  из  рук
книгу и разорвал на две части!  Что  на  него  опять  нашло?  Психованый
какой-то стал! Она, как и утром, быстро остудила его пыл! Только на  сей
раз не валандалась - сразу выстрелила!
   Он от неожиданности, а может, по давней, забытой привычке бросился на
пол.
   Когда открыл глаза, увидел дырку в потолке. Дым от  выстрела  еще  не
рассеялся, а двое молодцов из охраны уже были тут как тут. "С вами все в
порядке? Помощь не требуется?" Люда сидела к ним спиной и лицом к  нему.
Ох, и бледным же было ее лицо! Она закрыла глаза и, кажется, не  дышала.
Руку с пистолетом спрятала под стол. "А вы чуткие ребята!  -  усмехнулся
он. - Нет, помощь не требуется. Это мы устроили вам проверку. И я теперь
вижу, что босс обо мне позаботился неформально". Канцелярщина так и прет
из него, даже в такие минуты!
   "Позаботился неформально" - надо же, сказанул!  Откуда  что  взялось?
Пять лет на руководящей работе даром не прошли!
   Парни уже хотели было уйти, но он вспомнил:
   "Кому-то из вас я должен?" Когда отсчитывал деньги, руки дрожали, как
у алкаша! Позор! Прошел Афган, Поликарпа, а испугался  какой-то  шалавы!
Но ведь тогда ему нечего было терять!  А  сейчас?  Нет,  это  все  мура!
Чепуха на постном масле!
   Они ушли, а Люда не шелохнулась. Он подошел сзади и положил  ей  руку
на плечо. Она вся съежилась, будто он обдал ее холодной водой из ведра.
   "Прости..." С ума сойти можно! Он мог бы в эту  минуту  встать  перед
ней на колени, но она сбросила его руку с плеча, и он чуть не дал  ей  в
ухо, но сдержался. Нет,  девки  не  бывают  такими  своенравными!  Девки
стелятся, девки гнутся, девки - податливый, пластичный  материал!..  "Ты
будешь есть, или убрать в холодильник?" -  "Спасибо.  Я  уже  сыт".  Она
стала мыть посуду.  Он  просто  сидел  и  молчал.  Нет,  не  просто.  Он
рассматривал ее так, будто раньше не видел. Да, да, тысячу раз - да!  Он
поймал себя на том, что сидит и сравнивает ее, то есть Люду,  с  той,  с
другой Людой! И когда  это  понял,  закрыл  ладонями  лицо  и  заскулил.
Впервые в жизни заскулил, потому что вдруг стало так больно, словно  она
выстрелила не в потолок! Почему тогда, пять лет  назад,  не  скулил,  не
корчился от боли, вообще старался не думать? И получалось ведь...
   "Эй! - Теперь она коснулась его руки. - Ты чего?" Даже сквозь  пальцы
он  видел,  как  она  испугалась.  И  тут  же  нашелся,   что   сказать:
"Взгрустнулось".
   Она выключила воду. Опять закурила, глядя в окно, и вдруг ни  с  того
ни с сего проговорила: "А знаешь, ты парень что надо..." - "Разве?" - "Я
не думала..." - "Чего ты не  думала?"  -  "Короче,  спасибо  тебе".  Она
бросила это скороговоркой, взволнованно. "За что спасибо?" - "За то, что
не отдал на растерзание своим дармоедам! Я бы так и поступила  на  твоем
месте!" Она подняла с пола две половинки разодранной книги,  сложила  их
вместе и бросила на холодильник, так что они опять разлетелись. "Ты же -
мой подарок. Зачем мне тебя отдавать кому-то?" Он поднялся и  попробовал
ее обнять. Она не сопротивлялась. Он  поцеловал  ее  в  шею,  под  самую
мочку. Она тяжело дышала. Он почувствовал, как  все  в  ней  напряглось.
Нет, она из другого материала! "Мне надо ехать", - шепнул он ей на  ухо.
Она отстранилась. "Опять до утра?"  Он  кивнул.  "Надеюсь,  ты  меня  не
станешь будить, как сегодня?"  Глаз  у  нее  переливался  всеми  цветами
радугами.
   "Можешь спать спокойно, - заверил он, - больше это  не  повторится...
Никогда".
   Когда захлопывал дверь, она опять читала, даже взглядом не  провожала
его. И не надо! Он все же  потянул  время  -  вдруг  обернется,  скажет:
"Пока!" Не обернулась, ничего не сказала. Он тоже молча ушел.  Нет,  она
совсем не похожа на ту... Ничего общего!
   Кельнер опять  был  учтив  и  предупредителен,  сунул  ему  в  пальцы
гаванскую сигару, поднес зажигалку, в  другую  руку  протиснул  фужер  с
чем-то темно-красным. Ах, да! Он решил сегодня  не  напиваться,  заказал
вино. И не просто вино, сделал царский заказ: "Мне Бордо Шато Марго 1990
года!" И ведь принес, шельма! Вот бутылка рядом стоит  на  столике.  Все
они выслуживаются, гады!
   Саня сделал глоток, затянулся, выпустил дым.
   Второе неизвестное, с которым он приехал сюда, тоже не давало покоя.
   Говорить ли "отцу" о записке мэра? Ведь такая  конспирация  неспроста
предпринята главой городской администрации. Он явно не  хочет  посвящать
Лося в какие-то свои планы, и Лось  это  чувствует.  К  тому  же  "отец"
появится в клубе, как всегда, не раньше полуночи,  а  мэр  назначил  ему
встречу  на  одиннадцать.  И  тут  возникает  третье  неизвестное!   Как
избавиться от охраны? Одна машина - это был фиолетового цвета  "ниссан",
охрана за день сменилась - сопровождала его в клуб;  другая  -  кажется,
серенькая "тойота" - осталась караулить дом. Лось оказал ме