... Понимаете, я совсем не умею ухаживать...
  - И слава Богу! - рассмеялась я. - В противном случае наше общение было
бы затруднительным. Дело в том, что я совсем не умею принимать ухаживания.
  - Стало быть, я могу надеяться, что вы как-нибудь еще меня навестите?
  - Можете быть уверены. От меня не так-то просто отделаться.


  В  тот  же  вечер я обнаружила  на  автоответчике  послание  Санина. Он
изъявлял желание  увидеть меня и просил сообщить, когда я смогу его принять.
Я взглянула на часы, убедилась, что  время еще детское, после чего позвонила
сыщику и спросила,  будет ли  ему  удобно  приехать сегодня. Он заверил, что
сегодня устраивает его во всех отношениях.
  Приехав  ко мне, Санин  долго озирался, не  в силах  поверить,  что я в
квартире одна.
  - Если вы хотели видеть кого-то еще, могли бы предупредить по телефону,
- ехидно заметила я.
  - Я как-то не подумал... Впрочем, это  неважно. Если вы сочтете нужным,
то передадите  друзьям мой рассказ. Мне удалось закрыть еще  несколько дыр в
деле Доризо, и я решил, что вам будет интересно...
  - Вы знаете, кто его убил?
  - А-а... разве не Гелена? Вы так и не поверили в ее виновность?
  Я вздохнула.
  - Ладно, это не имеет значения. Хотите чаю?
  - О нет!
  - Ну, как знаете... Тогда я вас внимательно слушаю.
  -  Я выяснил, почему Доризо так нуждался в деньгах, - начал Санин. - Он
был  игроком.  Несмотря на большую  зарплату,  едва  сводил концы с концами.
Большая  зарплата  его  отчасти и  подкосила. В  апреле  прошлого  года  ему
предстояло уплатить крупную сумму в качестве налога.  Занять у  коллег он не
решился. Его банковское  начальство не одобряет, когда сотрудники влезают  в
долги.  Тем  более,  в  долги  такого  рода.  Доризо  уволили  бы  с  работы
немедленно,  узнай  начальство  о  его  пагубном   пристрастии.   Других  же
состоятельных  знакомых у  покойного  не  было.  Он вообще  избегал  близких
отношений  с кем-либо. В общем, Доризо попал в отчаянное положение и, будучи
игроком, решил раздобыть необходимую сумму за  игровым столом.  Мне  удалось
найти  пару  казино,  где  он был  завсегдатаем. Вернее,  не  он,  а Виктор.
Опасаясь случайных встреч с сотрудниками, Доризо приходил в казино в гриме.
  Так вот, крупье одного из  игорных заведений  рассказал  мне любопытный
эпизод.  Однажды  за его  стол  села  играть  женщина  - не  старая  еще, но
"потасканная", как он выразился.  Вообще-то она пришла  не первый  раз, но в
тот  вечер крупье впервые  обратил на  нее  внимание, потому что "дамочке ну
прямо фантастически везло".  Сначала фишек у нее было долларов на сто. Ставя
только  на "красное" и  "черное", она  довела свою сотню до тысячи, а  потом
швырнула все на число. На тридцать три, он до сих пор помнит. И тридцать три
выиграло. Дамочке хватило ума не искушать судьбу. Она  забрала свои тридцать
шесть  тысяч и исчезла. Но через пару дней появилась снова. И  на  этот  раз
ушла не одна.
  - Доризо удалось ее подцепить?
  - Да. Крупье не помнит, находился ли он в казино в звездный час везучей
дамочки.  Счастливица заставила  его поволноваться,  и  он почти не  обращал
внимания на игроков за другими столами. Но логика событий подсказывает,  что
Доризо знал о ее выигрыше. Иначе с чего бы  ему обрушивать весь свой немалый
шарм на простушку Ларису?
  - Так это была она? Его первая жертва?
  -  Да.  Крупье  узнал  ее  по фотографии.  Возможно,  сначала Доризо не
собирался ее убивать. Просто хотел влюбить  в себя и попросить взаймы денег.
Иначе я не могу объяснить,  почему он, при всей  своей осторожности, открыто
ее навещал.  Но потом ему, наверное, пришло  в голову,  что  деньги рано или
поздно придется отдавать, иначе немолодая любовница так  и  останется висеть
на  его шее. Лариса сама облегчила ему задачу. Все ее подружки отмечали, что
она  всегда  была слаба  на  спиртное.  Выпить  любила,  а  пить  не  умела.
Отключалась  после четырех-пяти  рюмок.  Убийце  оставалось только дождаться
подходящего момента и повесить  бесчувственное тело. А когда первое убийство
сошло ему с  рук  без сучка без задоринки, мерзавец решил поставить это дело
на  поток. Он  снял  через свою  девушку квартиру,  разыскал жулика-клиента,
"нагревшего" когда-то банк  на крупную сумму, и  шантажом заставил его время
от времни оплачивать аренду фальшивого офиса. Работа в  банке  давала Доризо
возможность  получать  данные  о  потенциальных  жертвах,  одураченная  Инна
помогала  сделать окончательный выбор.  После того  как  с  очередного счета
исчезали  деньги,  а  следом  за  ними  и владелица,  Доризо  уничтожал  все
документы и компьютерные  записи, по которым можно было бы  установить,  что
убитая была клиенткой  банка. Завидная предусмотрительность! Ведь, обставляя
смерть своих "невест" как самоубийство, он почти ничем не рисковал.
  - Кстати, вам не удалось узнать, как он заставлял их писать записки?
  -  Ну, не совсем удалось, но  догадка у  меня есть.  Я звонил в Америку
подруге Метенко.  По ее словам, жених Елены увлекался всевозможными тестами.
И, в числе прочего, брался определить характер по почерку. Думаю, тексты для
диктанта он составлял сам. И среди вполне невинных фраз диктовал ту, которую
можно было принять за послание самоубийцы.
  - Логичное допущение, -  признала  я. -  Вижу, вы  не  пожалели усилий,
Андрей, чтобы снять все вопросы, хотя убийца уже отбывает наказание там, где
доказательств его преступной деятельности не требуется. Жаль, что сам Доризо
проживал  не  на территории  вашего  округа. Глядишь, раскрыть  его убийство
поручили бы вам, и я сейчас тоже знала бы ответы на все вопросы.
  - Узнаете, - заверил меня Санин. - Рано или поздно Гелену найдут, и она
объяснит, почему сделала то, что сделала.
  - Сомневаюсь. И  в том, что найдут, и в том, что объяснит, и в том, что
сделала.  Знаете, Андрей, в последние годы мне везет на  уголовщину,  но это
первый случай, когда я так и не сумела докопаться до истины.
  -  Бывает, -  утешил меня  Санин.  - Знаете, сколько  убийств  остается
нераскрытыми?
  - Наслышана. Вы уверены, что не хотите чаю?
  -  Спасибо,  нет. Мне пора. Можно напоследок  я задам вам один  вопрос,
Варвара? Только обещайте, что ответите честно или не ответите вовсе.
  Ох, не  люблю я такие  вопросы! Но не  отказывать  же человеку, который
бескорыстно  нам  помогал и,  невзирая  на  честь  мундира,  не  выдал  меня
коллегам.
  - Ладно, обещаю.
  - Представьте  себе,  что  вы встретили  волшебника,  и  тот  предложил
исполнить три любые ваши желания. Что бы вы попросили?
  - Это что, тест?
  - Вроде того.
  - Любые  желания или в  границах возможного с точки зрения  современной
науки? - уточнила я.
  - Любые.
  -  Ну, первым делом, естественно, здоровья себе  и  своим  близким. - Я
задумалась. - Второе желание, наверное, - власть над временем. Чтобы я могла
растягивать его при авралах  и сжимать,  когда чего-то жду. А третье... Я бы
хотела летать.
  - Летать? - недоверчиво переспросил Санин.
  - Летать. Ну, знаете, как во сне. Встаешь на подоконник, отталкиваешься
и воспаряешь ввысь.
  - Вы до сих пор летаете во сне?
  - А что, это признак патологии? - забеспокоилась я.
  - Да нет, почему же... Просто сам я уже несколько лет как не летаю.
  - А зря, батенька, зря! Ну, и что вы узнали?
  - Так... проверил одну гипотезу. Некий наш  общий знакомый  утверждает,
что вы - абсолютно  счастливый  человек.  Я выяснял,  соответствует  ли  его
утверждение истине.
  - И как, выяснили?
  -  Выяснил. Соответствует.  Несчастливые  на вашем  месте  пожелали  бы
денег,  славы и власти. Или вечной  молодости, красоты и прекрасного принца.
Но, как сказал тот  же  общий знакомый, у вашего счастья есть один изъян. Вы
слишком часто попадаете в опасные переделки. Я понимаю, что вашей вины в том
нет, но если бы вы изменили свой образ жизни... например вышли замуж...
  - Слава Богу, что вас  не слышит Прошка! Он бы всю оставшуюся жизнь  не
давал мне проходу, уверяя, что вы сделали мне предложение.
  Санин  покраснел и  что-то залепетал.  Видит  Бог, я никогда не считала
себя  неотразимой, но  тут  перепугалась, не  спровоцировала ли я  юношу  на
признание, которое он вовсе не собирался делать.
  -  Знаете  что, Андрей? Вы лучше идите. Я как-нибудь сама разберусь  со
своим счастьем.



Глава 25

  Два  месяца  спустя  я  сидела у себя  в спальне (студии,  кабинете)  и
занималась  аутопсихотерапией  - рисовала  свое  дурное  настроение. Нет, не
дурное - отвратительное. К горечи поражения, преследовавшей меня с  августа,
прибавилась тоска по Генриху,  Машеньке, Эриху с Алькой  и прочим их  чадам,
которые  покинули нас  как минимум на год. Да еще  осень  за окном  наводила
тоску.
  Трезвон дверного звонка я привычно проигнорировала,  продолжая наносить
на  холст лиловые, багровые  и  коричневые  тона.  Минут  через пять трезвон
прекратился,  а еще через  десять я пошла на кухню  ставить чайник и увидела
под  дверью листок,  вырванный, по-видимому, из  записной книжки.  Некоторое
время  я  в сомнении его разглядывала,  потом любопытство все-таки  побудило
меня нагнуться  за  запиской. Она гласила: "Варвара, мне  необходимо с тобой
повидаться,  Варвара.  Буду  стоять  под  дверью, пока  не  откроешь.  Елена
Белоусова".
  Она действительно стояла там.
  - Извини, если помешала.
  - Ладно, чего уж там, проходи.
  Липучка... нет, все-таки Белоусова - старое прозвище  не  вяжется с  ее
новым обликом  - вступила в  мою прихожую и спросила, сколько времени я могу
ей уделить.
  -  Если  у тебя  есть неотложные дела, я лучше приду в  другой раз. Мне
нужно  кое-что тебе  рассказать,  и  в  пятнадцать  минут я  не  уложусь,  -
объяснила она.
  Омерзительное творение, поджидавшее меня в спальне, нельзя было назвать
неотложным делом, поэтому я заверила Белоусову, что не  тороплюсь. Она сняла
мокрый  плащ и  прошла  следом за мной на  кухню.  Я предложила  ей табурет,
зажгла под чайником огонь, поставила  на стол  кружки,  вазочку с печеньем и
устроилась  напротив гостьи.  Белоусова  не  заметила моего  вопросительного
взгляда. Она сидела, уставясь в столешницу, и покусывала нижнюю губу. Чайник
закипел. Я сыпанула заварки,  налила кипятку и, выждав три минуты, наполнила
кружки, а она по-прежнему сидела, не поднимая глаз.
  -  Если  тебе  нужно  помедитировать, гостиная  гораздо удобнее,  -  не
выдержала я в  конце концов. - Там есть музыкальный  центр, я могу поставить
расслабляющую музыку.
  Она с усилием стряхнула оцепенение и подняла голову.
  - Я просто набираюсь решимости. Дело в том, что это я виновата в  твоих
летних злоключениях.
  - Ты?! Ты убила Доризо и пыталась заманить меня в его квартиру?
  -  Варвара,  я  прошу,  не  перебивай меня. Мне нелегко далось  решение
прийти  сюда и во  всем  тебе  признаться.  Наберись  терпения.  Это  долгая
история. Она началась много лет назад...
  Она замолчала. Я наступила на горло собственной песне и ждала.
  - Ты помнишь, я была некрасивым, неловким, неуверенным в себе ребенком.
Ни  сверстники,  ни  даже  родители  не  баловали  меня  любовью.  И вот,  я
познакомилась  с  Геленой  -  полной   своей  противоположностью.  Красивая,
блистательная, всеми  любимая...  Я  была  очарована ею. Причем, заметь, без
всякой зависти. Безоговорочно признавая ее полное превосходство над собой, я
тем не менее полюбила ее всем сердцем. У Гелены в свите было много подружек,
но, видно, чутье подсказало  ей,  что моя преданность  - самая бескорыстная,
поэтому она  выделила меня  и приблизила к себе. Я единственная пользовалась
полным ее доверием и гордилась этим.
  Ты знаешь, Геля умела себя  преподнести. При поверхностном знакомстве с
ней  никому бы  и  в  голову  не пришло, насколько  ее внутренний  облик  не
соответствует внешнему. Я поняла это  раньше других, ведь передо мной она не
притворялась. Но любовь - чувство иррациональное. Если ты любишь человека за
какие-то его достоинства, значит, скорее всего, ты не любишь его вовсе. Даже
зная,  что  Гелена лицемерна,  бессердечна и властолюбива, я все равно  была
по-собачьи ей  преданна.  Все  детские годы. А  потом начала  копить на  нее
обиду.
  Геля не скрывала, что видит во  мне полное ничтожество. Она  не считала
нужным стесняться меня, как не стесняются рабыни, комнатной собачки, мебели.
Если она разговаривала с кем-то, и ее собеседник вдруг обращался ко мне, она
оборачивалась  с таким  удивленным видом, будто  он заговорил со стеной.  Ей
даже не приходило  в голову, что она меня обижает.  Она делала  это  походя,
сама того не замечая.
  Помню,  как-то я  показала  ей  мальчика-старшеклассника,  который  мне
нравился.  "Ну  ты  замахнулась,  Белоусова!  - сказала  она. -  С  твоей-то
рожей..." Если я получала на контрольной  "четверку", она вскидывала бровки:
"Признайся,  у  кого  списала?"  Когда  я  еще в  одном из  средних  классов
проговорилась  ей,  что  хочу поступать в медицинский, она посоветовала  мне
сразу после восьмого пойти в  медучилище.  "В  институт  тебе все  равно  не
пробиться,  только  время  даром   потеряешь".  Кстати,  "ободренная"  таким
прогнозом, я поступала три года...
  В  общем,  моя обида  росла, и  в один  прекрасный день,  я поняла, что
ненавижу   Гелену.  Она   унижала  меня,   отнимала   остатки  человеческого
достоинства, подрывала веру в себя. Знаешь ведь, короля играет  свита. А она
играла  мою  никчемность, и убедила в ней всех, в том числе  и меня саму. Но
самое  неприятное  заключалось  в  том, что  я,  прозрев,  не  могла  ничего
изменить. Не  могла  даже  высказать  Геле все,  что у  меня  на душе.  Наши
отношения  сложились  так  давно  и  прочно,  я  настолько  вросла  в  образ
бессловесной верной подруги, что у меня не хватало ни мужества, ни решимости
расстаться с  привычной ролью.  Собачонка должна  взбеситься, чтобы  укусить
хозяина,  даже если хозяин  ее регулярно бьет.  Короче говоря,  изнутри меня
разъедала горечь и  ненависть, а внешне все оставалось по-прежнему. В  конце
концов я, наверное, дошла бы  до нервного  срыва,  если бы не нашла  клапан,
который позволял мне потихоньку стравливать пар. То есть, самой  бы  мне его
ни за что не найти, но меня ткнули в него носом.
  Самое  большое  наслаждение  Гелене приносила  власть  над людьми.  Она
выбирала себе  жертву, приручала ее,  потом  публично  вываливала  в  грязи,
поднимала на смех, а доведя человека до полного отчаяния, обласкивала снова.
Она чувствовала себя чуть ли не богиней, когда оплеванный и растоптанный раб
клялся ей в  вечной любви.  И  вот,  однажды  она  не рассчитала своих  сил.
Нарвалась на очень самолюбивого и злопамятного подопытного кролика. Я имею в
виду Егора Ковалева. Он не  простил Геле унижения и изобрел тот самый способ
мести, который я потом взяла на вооружение.
  Дело было на репетиции школьного театра. Мы собирались ставить "Снежную
Королеву".  Светозаров, наш  руководитель, роздал нам текст пьесы,  а  потом
собрал всех на обсуждение.  По традиции мы разбирали характер каждого героя,
а потом решали,  кому  дать  соответствующую  роль.  Начали,  естественно, с
Герды.
  Все  единодушно  сошлись  во  мнении, что  она  мужественная,  храбрая,
целеустремленная, верный и надежный друг.  Встал  вопрос, кому дать ее роль.
Записные  подпевалы  хором  предложили   Гелену,  зная,  что  она   любимица
Светозарова и  вообще всегда на первых  ролях.  Тут встал Ковалев и  сказал,
что,  по   его  мнению,   Геле  куда  больше  подходит  роль   старушки-феи,
околдовавшей Герду, чтобы та забыла Кая. А  что касается Герды, то  лично он
знает только одну девчонку с такими чертами характера, но она, к  сожалению,
не  имеет  отношения  к  театру.  "Это не  беда,  -  сказал  заинтригованный
Светозаров. -  Мы могли бы пригласить ее для  участия в этом  спектакле. Как
зовут  вашу  кандидатку?"  Ковалев назвал  тебя.  Поднялся  переполох.  Одни
соглашались с Ковалевым, другие говорили, что ты гораздо больше подходишь на
роль  Маленькой Разбойницы,  третьи вообще  не  желали видеть тебя  в  своих
рядах.  О Гелене  все забыли.  Только два  человека наблюдали  за ней в  эту
минуту - я и Ковалев. Ее всю перекосило от злобы, а лицо стало белым-белым и
даже  губы как  будто  выцвели. Я,  конечно, и  прежде знала, что  она  тебя
ненавидит, но не представляла, до какой степени.
  До  сих  пор я слушала молча, помня о  просьбе Белоусовой не перебивать
ее, но тут не выдержала:
  - Но почему? Почему она меня ненавидела?
  - Могу с ходу назвать десяток причин. Ты не поддавалась ее  обаянию, не
завидовала ее красоте  и  талантам, не уступала  ей в остроумии. Тебя уважал
сам Резник, перед которым трепетала вся  школа.  Ты не боялась противостоять
самодурству Салтычихи - рассказы о ваших схватках гуляли по всей школе. Тебя
цитировали, тебе подражали, твое слово считалось надежным, как...
  - Ты меня смущаешь, - перебила я. - Довольно, я поняла общую идею.
  - Но я еще не назвала твой главный грех! Как  Геля ни старалась, ты  не
потрудилась  возненавидеть  ее.  Ей ни  разу  не  удалось  вывести  тебя  из
равновесия.  Ты даже имела  наглость  хвалить  эпиграммы, которые  она  тебе
посвящала.
  -  Нужно  будет поблагодарить Надьку Денисову. Это у нее я научилась не
воспринимать Гелины нападки всерьез.
  - Но Денисову Гелена никогда не  считала достойной противницей. Знаешь,
как  она  называла  Надежду? Убогая.  При  этом  ей  нечего  было  опасаться
обвинений в  зависти. По всем внешним параметрам Геля  превосходила Надежду.
Иное дело - ты.
  - Лена,  не  отвлекайся.  Не  скрою, я люблю,  когда меня хвалят,  но в
данную  минуту  меня  куда  больше  занимает продолжение твоей  истории.  Ты
остановилась на  том,  что  нашла для себя  предохранительный клапан. Если я
правильно поняла, ты выпускала пар, расхваливая Геле мои достоинства?
  -  Не  совсем.  Я  ведь  должна  была притворяться,  что ненавижу тебя.
Поэтому восхваления звучали примерно так: "Знаешь, что отмочило это чучело?"
Или:  "И  как только удается этой ненормальной..."  В таком вот духе. Гелена
сжимала  кулачки и со  свистом втягивала в  себя воздух.  В  конце  концов я
добилась того, что у нее портилось настроение от одного звука  твоего имени.
Она не  могла  смотреть  на тебя без содрогания. А  я  обрела  относительное
душевное равновесие. Но потом  ты все  испортила.  Взяла и перешла  в другую
школу. Геля начала потихоньку оправляться. И,  если  бы не Ковалев, расцвела
бы  окончательно.  Но он, похоже,  считал, что она  недостаточно наказана. И
изобрел трюк, благодаря  которому  Геля так и  не  смогла  перевести  тебя в
разряд неприятных воспоминаний.
  - Господи, да что он мог сделать? Я даже не заходила в старую школу!
  -  У  него  был приятель,  который учился  на класс старше.  Красавчик,
внешне  немного  похожий  на  Байрона.  Холодный,  как рыба. По  нему  сохла
половина старшеклассниц, но ни одной не удалось поймать его на крючок.  Даже
Гелене, хотя  она  забрасывала  удочку. Так  вот,  Ковалев и  этот красавчик
собирали  то  ли марки, то ли монеты. И  Ковалев пообещал  красавчику отдать
главное сокровище своей  коллекции, если тот полгода будет делать вид, будто
ухаживает за тобой. Я случайно подслушала их...
  Я вспомнила и рассмеялась.
  - Так вот, что это было! Знала бы ты, как забавно это выглядело! Парень
приходил  к моему подъезду без двадцати восемь. Каждый день,  как на службу.
Провожал меня до остановки и сажал в автобус. Потом встречал  меня на той же
остановке,  доводил  до  подъезда и  пытался  завязать  разговор.  Но о  чем
разговаривать,  он  не знал.  Бормотал  всякую чушь, пересказывал содержание
каких-то дурацких фильмов. Я никак  не могла  понять, что ему от меня нужно.
Несколько раз спрашивала в лоб, но так и не добилась вразумительного ответа.
А потом он исчез без всяких объяснений.  Я долго еще ломала голову над  этой
загадкой природы.
  - А представляешь, какая волна сплетен прокатилась по школе? Ваши имена
склоняли