инете, значит, нет никакого злодея, пытавшегося свалить убийство на меня.
Я попала в список  подозреваемых по  чистой случайности, как и утверждала  с
самого  начала. И связь между Анненским и Доризо  тоже  отсутствует. И слава
богу! Мне достаточно хлопот с одним трупом.
  - Не нравятся мне такие случайности, - зловеще сообщил Марк.
  -  Я тоже от них не в  восторге. Но все хорошо, что  хорошо  кончается.
Теперь мы смело можем отдать истерзанный труп Анненского милиции.
  Через  полчаса Марк ушел  на  встречу со своим вчерашним собутыльником,
криминальным  репортером,  Леша погрузился  в  изучение  газет,  а я  решила
устроить постирушку. Из-за цейтнота, который обрушился на  меня  в Москве, я
не  удосужилась  даже  вытащить из  рюкзака  грязную  одежду, привезенную  с
Соловков.
  Генрих появился, когда я вынимала из машины первую  порцию выстиранного
барахла. За  чаем мы ввели  борца с бюрократией в курс последних  событий  и
передали ему поручение Марка.
  - Не расстраивайся, если ничего не выйдет, - добавила я от себя, вручив
Генриху карандашный набросок "Голова  уборщицы". - Может быть, она  работает
через  день.   А  Маркова  гнева  не   бойся  -  у  нас  тут  у  всех   пока
результативность  чисто  мнимая.  Завязли мы  с  этим  делом, как  поляки  в
сусанинском болоте. И чует мое сердце, надолго.
  Последня реплика доказывает, что мою интуицию можно смело  выбросить на
помойку.  Именно  в этот день  наше расследование получило мощный  толчок. И
даже не один.
  Первый сюрприз преподнес  Прошка. Он пришел гордый,  как  юный  павиан,
только  что победивший старого дряхлого  вожака и  захвативший главенство  в
стае.
  - Я самый умный,  самый чуткий, самый неотразимый!  -  провозгласил он,
плюхнувшись в кресло. - Несмеяна пала передо мной ниц. Немая заговорила, что
там!  -  запела,  как канарейка. Думаю, после  смерти меня канонизируют  как
Андрея-чудотворца. Вы, так и быть, можете выступить  свидетелями на процессе
канонизации.
  -  Если  мы  выступим свидетелями,  твои  мощи  эксгумируют  и  устроят
посмертное аутодафе, - честно предупредила я. - А пепел  развеют с самолета,
дабы не  вводить  в искушение сатанистов. Ладно,  рассказывай, чего там твоя
канарейка начирикала. Где работал Доризо?
  - Она не знает. В каком-то банке...
  - Что?!  Чего  же  ради  ты  убил  три  дня? Неужели  ты  думаешь,  нас
интересует  накал  страстей  в отношениях Инны с  Доризо?  Или то,  как  она
предается скорби по умершему возлюбленному?
  - Ах, так?! -  обиделся Прошка.  - Ну, если  вас это  не  интересует, я
помолчу. - Он поджал губы и принял позу оскорбленной добродетели.
  -  Погоди, Варька,  - вмешался  Леша. -  Нам  сейчас любые  сведения не
помешают. Ведь мы практически ничего о Доризо не знаем.
  - А ей  это без надобности, - буркнул  Прошка.  - Она собирается искать
убийцу методом ненаучного тыка.
  -  Ладно,  -  пошла  я  на  попятный,  - давай  сюда  свои  откровения,
чудотворец.
  Прошка  еще  покочевряжился,  набивая  себе цену,  но  в  конце  концов
раскололся.
  Олег Доризо покорил  сердце девятнадцатилетней Инны в  первый  же месяц
после своего вселения в квартиру, купленную  для  него  банком. Влюбившись в
него со  всем пылом юности, Инна приписывала объекту  своей страсти столь же
пылкие  чувства,  не  понимая,  что  молодой  человек   двадцати  пяти  лет,
избалованный женским вниманием, мало подходит на роль Ромео.  Около года она
недоумевала, почему Олег  тянет с предложением,  а потом  неприятная  правда
начала потихоньку проникать в ее одурманенные девичьи мозги. Доризо вовсе не
стремился   к   браку.   Положение   любовника,   не   стесненного  никакими
обязательствами, устраивало его куда больше.
  Эта   вполне   банальная   история   имела   довольно-таки   нетипичное
продолжение. Когда у Инны открылись глаза, она не прокляла возлюбленного, не
бросилась  за  утешением к другим  и  не  удалилась  в монастырь.  Отнюдь не
утратив нежных  чувств к  Олегу,  она  открыла для  себя прелесть  дружбы  с
мужчиной, превосходящим ее годами и жизненным опытом. То обстоятельство, что
время от времени она делила с  этим  мужчиной постель, дружбе  почему-то  не
мешало.  Инна  даже  научилась не  ревновать  Доризо  к  его  многочисленным
мимолетным увлечениям.
  Прошел еще год. Вероятно, Доризо испытывал к подружке достаточно теплые
чувства, потому что однажды завел с ней такой разговор:
  "Если я когда-нибудь  остепенюсь,  то женюсь только на тебе, малышка, -
сказал он. - Но  на  твоем месте я не стал  бы меня дожидаться -  кто знает,
когда  на  меня  снизойдет  мудрость,  и  снизойдет  ли?  Ты бы  нашла  себе
какого-нибудь хорошего парня.  Надежного и доброго  - из таких выходят самые
лушие мужья.  А  когда  я дозрею,  все можно будет переиграть.  Торжественно
обещаю взять  тебя с любым разумным  количеством детей  впридачу. Скажем, до
шести штук".
  Инна послушалась  доброго совета. Нашла  парня и  вышла за  него замуж.
Только  парень,  как  выяснилось, не  обладал широтой  взглядов  Доризо.  Он
категорически запретил жене поддерживать  отношения  с  бывшим возлюбленным.
Инна сделала вид, что  подчиняется  этому требованию. Перестала даже  кивать
Олегу при встречах во дворе. Но они продолжали видеться тайно.
  -  На этом  месте  она  заплакала и  сказала, что хочет побыть одна,  -
закончил свой рассказ Прошка. - Чтобы не подорвать ее  доверия к себе, я  не
стал удерживать девушку. Но вызвался  проводить  до дома. А у двери квартиры
на меня снизошло вдохновение. Нет, все-таки  я гений! Хотя  злобная, вредная
Варька и отрицает это из зависти. Знаете, что я сделал? Попросил ее показать
мне фотографию Олега.  А  когда  она  вынесла  снимок,  сказал,  что  мог бы
отсканировать   его,  увеличить  и   сделать  качественный  портрет.  И  она
согласилась!  Вот!  -  Он с победным  видом вытащил  из  сумки фотографию  и
треснул ею об стол. - Можете полюбоваться на жертву.
  Я взяла фотографию и замерла.
  - Это он?!
  - Ты его знаешь?! - одновременно закричали Леша и Прошка.
  Я покачала головой.
  - Нет.  Этого  человека я  никогда  не  встречала. Но  он  мне  кого-то
напоминает. Черт!  Кого же?  Хоть убей, не  помню!  Скорее  всего,  это было
мимолетное знакомство.  Или  даже  единичная  встреча. А  Доризо  -  близкий
родственник этого знакомца. Возможно, брат... Обухов говорил,  что  родители
Доризо сразу завели новые семьи. Наверняка у них есть другие дети.
  - Думай, Варька, -  сказал Леша. - Ты  должна вспомнить.  Возможно, это
самый короткий путь к разгадке.
  И  я  думала.  Так  напряженно,  что  началась  мигрень.  Но  ничего не
надумала.  Будь  у  меня  фотография  того,  другого, я  бы, конечно,  сразу
вспомнила, где его видела. А так ничего не получалось.
  Сюрприз второй преподнес Марк.
  Он тоже вернулся довольный, хоть и начал ругаться с порога:
  - Этот следователь  - надутый индюк!  Только  и знает, что бубнит:  "до
прекращения  дела не имею  права  разглашать..." Мой ромохлеб весь  вспотел,
убеждая его,  что  публикация  может помочь следствию.  Нет,  уперся  и ни с
места! Только один факт и удалось из него вытянуть.
  - Не тяни, Марк! - не выдержала я. - Видно же - ты узнал что-то важное.
Какой факт?
  -  Место  работы Доризо. Ты поторопилась,  Варвара, придя к заключению,
что между ним и Анненским  нет  никакой  связи. Доризо работал  менеджером в
банке  "Меркурий". Если  не ошибаюсь, именно  этот банк Анненский выбрал для
перевода японских долларов на твой счет.
  - Черт! Неужели их все-таки убрал один человек?
  - Хочешь пари десять к одному? И пять к одному, что именно этот человек
стоит за попыткой повесить на тебя убийство Доризо?
  Заключению  пари помешал телефон.  Услышав голос Вадика,  я  побежала в
спальню.
  - Пляши,  Варвара! - потребовал он. - Мы нашли Липучку. То есть не саму
Липучку, а ее нынешний адрес.
  -  Можно  я потом спляшу? При личной  встрече.  А в  качестве  премии -
поцелуй,  идет? А пока прими  тысячу благодарностей и  честно  раздели  их с
друзьями. Как вам удалось?
  - Петровича благодари - он жил в доме  напротив. Только что сбегал к ее
родителям и узнал новый адрес твоей Белоусовой. Записывай.
  Я записала  адрес, спросила, какие  напитки  предпочитает его Петрович,
пообещала нагрянуть на их ближайший  собирушник, попрощалась  и бросилась  в
прихожую обуваться.
  - Леша, едем скорее!  Ребята раздобыли адрес Белоусовой. Видно, сегодня
у нас счастливый день. Надо ловить удачу за хвост, пока не ускользнула!
  Белоусова жила сравнительно недалеко, в Орлово-Давыдовском переулке. Мы
потратили  на  дорогу полчаса,  включая ожидание троллейбуса. Вход в подъезд
солидного "сталинского" дома, как и следовало ожидать, преграждала массивная
стальная  дверь  на  электронном запоре. Мы топтались перед  ней минут пять,
пока из подъезда не вышла женщина, и только тогда прошмыгнули внутрь  под ее
подозрительным  взглядом.  Допотопный лифт  с  сетчатой  дверью  неторопливо
доставил нас на пятый этаж. И здесь нас поджидал сюрприз номер три.
  Мы  вышли, и  в  тот же момент из квартиры, которая  была нашей  целью,
вышла еще одна женщина. Увидев меня, она остановилась. Я споткнулась, словно
налетела на невидимую преграду.
  Эту  красивую  холеную  даму я  неоднократно  встречала  в  собственном
подъезде. Какое отношение она имеет к Липучке?
  - Что, Варвара, не узнаешь? - насмешливо спросила дама.
  У меня глаза полезли на лоб.
  - Лена?!
  "Я же только сегодня видела фото Белоусовой!  Я отлично помню ее  лицо,
лицо игрушки из губчатой  резины, какие  надевают на  пальцы  и двигают ими,
заставляя кукольную  физиономию гримасничать. Куда  же девались эти выпуклые
треугольные щечки, курносый нос и мясистый подбородок?"
  Лицо красавицы, что стояла  передо мной, было  совершенно классическим.
Уголки ее губ дрогнули в усмешке.
  - Она самая. Не веришь? Показать паспорт?
  - Пластическая операция? - догадалась я.
  -  Точно. Я, видишь  ли,  пластический  хирург.  И решила, что не  буду
сапожником без сапог. У тебя ко мне какое-то дело?
  Я потихоньку приходила в себя.
  - Вообще-то да, но ты же  уходишь. Я  могу зайти завтра. А сейчас, если
можно, пожертвуй свою фотографию для юбилейного школьного альбома.
  Она молча вернулась в квартиру и вынесла карточку девять на двенадцать.
Потом  мы  втиснулись в лифт, спустились,  вышли  из подъезда и  разошлись в
разные  стороны:  я  и  Леша пошли  направо, к  остановке,  а дама  (язык не
поворачивается назвать ее прежним именем) - налево.
  - Леша,  это  точно она!  - дрожа  от возбуждения сказала  я,  когда мы
удалились на достаточное расстояние.
  - Но она держалась вполне спокойно, - возразил он.
  - Значит,  у  нее крепкие нервы. Но я не сомневаюсь:  звонок -  ее  рук
дело. Она вот уже несколько лет вертится около меня, чего-то вынюхивает.
  - Ты ее видела раньше? Где?
  - Догадайся! На пороге у моей персональной шпионки Софочки.



Глава 15

  Визит  на Ярославскую улицу подействовал на Андрея Санина, как  допинг.
Вернулся  охотничий  азарт,  почти покинувший  его за неполные  три  недели,
которые  прошли со дня гибели Метенко -  последней жертвы зловещего В. Сразу
после ее смерти Андрей,  забросив  служебную текучку, самовольно включился в
состав опергруппы чужого округа - опрашивал знакомых, соседей, бывших коллег
жертвы (до отъезда в Израиль  Метенко работала в отечественной архитектурной
фирме),  показывал ее фотографию работникам заведений, упомянутых в дневнике
другой жертвы -  Уваровой, искал  точки  пересечения жизненных путей четырех
погибших  женщин. Но все впустую. Время шло,  а убийца по-прежнему оставался
бесплотной тенью, злым  духом с  единственным инициалом вместо  имени.  Лишь
блокнот,  найденный  в  парке неподалеку  от  места  убийства,  выдавал  его
материальную сущность.
  "Но  теперь дело, похоже, сдвинулось с мертвой  точки, - думал Санин на
бегу  к  метро  "Алексеевская".  -  Или  я ничего  не  понимаю,  или  смерть
Анненского -  единственного человека,  знавшего  о  гонораре  Клюевой  -  на
совести моего  В.  А  если  так,  то искать  голубчика  нужно среди  хороших
знакомых убитого.  Малознакомых людей юристы в свои профессиональные дела не
посвещают".
  Выйдя  из  метро,  Санин,  не  чуя ног,  помчался на  работу.  Полистав
служебный справочник, он  позвонил на  Петровку в отдел умышленных  убийств.
После  шестого  длинного  гудка  Андрей   догадался  посмотреть  на  часы  и
выругался.  В такой час застать госслужащих  на  рабочем  месте  равносильно
чуду. Разве что дежурный  откликнется. На девятом гудке  трубку сняли. Санин
осведомился,  нельзя  ли поговорить с кем-нибудь  из оперативников,  ведущих
дело Анненского.
  - Сейчас погляжу, - с сомнением ответил неизвестный на том конце.
  Минут  пять  Андрей  прислушивался  к  слабому  шороху  помех,  а потом
жизнерадостный голос гаркнул ему в ухо:
  - Майор Халецкий. С кем имею честь?
  Санин представился, тоже назвав звание и должность.
  -  Стало  быть, коллега? - обрадовался Халецкий.  - Тогда  переходим на
"ты",  добро?  Я - Борис. Парень я простой и церемоний  не люблю. Так что за
нужда,   коллега,   сподвигла  тебя  побеспокоить   в  столь  неурочный  час
многострадальную московскую уголовку?
  Санин подумал, что для простого парня его собеседник  выражается как-то
уж слишком вычурно, и несколько растерялся, не зная, поддержать ему шутливый
тон или это будет недопустимой вольностью в разговоре с незнакомцем, который
старше его и по возрасту, и по званию.
  - Не мнись, парень, - подбодрил его Халецкий. - Выкладывай как на духу,
что у тебя наболело.
  -  У меня  есть  подозрение,  что  смерть  Анненского  связана  с рядом
убийств, одно из которых я расследую.
  Халецкий присвистнул.
  - С целым рядом? Не  слабо! А поподробнее можно? Хотя подожди, лучше не
по телефону. Давай встретимся через час  на Трубной. Там есть неплохое кафе,
цены, правда, тоже недурны. Успеешь добраться?
  Cанин  сказал, что успеет,  спросил название кафе и  уже хотел повесить
трубку, когда ему пришла на ум свежая мысль.
  - Подожди, Борис! Ты не мог бы захватить с собой что-нибудь, написанное
рукой Анненского? И еще, если можно, список его знакомых.
  Халецкий снова присвистнул.
  - Если я займусь составлением списка, мы увидимся на будущей неделе, не
раньше.  Помимо  широкой  юридической  практики  у  Юрия   Львовича  имелись
многочисленные  хобби, скажем так, светского  характера. Учитывая количество
знакомых,  его  истинным  призванием  были связи  с общественностью. Даже на
снятие  ксерокопий  с его  еженедельников  и  записных книжек  уйдет  полный
рабочий день, а наша волшебница Ниночка заканчивает творить свои добрые дела
строго  в восемнадцать ноль ноль. Ладно, сделаем  так: несколько  фамилий я,
так и  быть,  начертаю собственной белой ручкой,  а завтра  озадачу Ниночку.
Добро?
  -  Спасибо, -  поблагодарил Санин и  бросился  к двери,  но на  полпути
сообразил, что если у Анненского и  впрямь такое дикое  количество знакомых,
то в одиночку собрать образцы их почерка  для сверки  с уличающим документом
будет  затруднительно, и  вернулся,  чтобы сделать  несколько  ксерокопий со
списка из блокнота В.
  В  кафе  на  Трубной  Андрей   долго  озирался  по  сторонам,   пытаясь
определить,  кто из посетителей может быть Халецким, и ругая себя за то, что
не  догадался спросить  коллегу, как им узнать друг  друга. Минуты через три
кто-то хлопнул его по плечу. Обернувшись, Санин  увидел невысокого крепыша с
темным венчиком волос, вьщихся мелким бесом вокруг плеши на макушке.
  -  Андрей? -  спросил  коротышка и, получив  в ответ кивок,  уточнил: -
Лейтенант Санин? Могу я взглянуть на удостоверение?
  Санин   показал  документ,  Халецкий  махнул  своим,   после  чего  они
переместились за угловой столик.
  -  Стало быть, лейтенант? -  пробормотал Борис,  усаживаясь. - А на вид
тебя  и  за  курсанта  не  примешь. Ладно,  ладно, не  хмурься, я  любя. Ну,
здравствуй, племя молодое, незнакомое!
  Они  заказали  по паре пива, жареную картошку и  баранью отбивную. Пиво
принесли сразу.
  - Рассказывай, - сказал Халецкий, хлебнув пены.
  Санин начал  с  самого начала  - со смерти Уваровой, тело которой нашли
тинейджеры   в  парке.  Подробно   перечислил  все   факты,  указывающие  на
самоубийство,  потом рассказал  о  дневнике,  найденном  троюродной  сестрой
покойницы, о своих безуспешных  попытках добраться до таинственного В. через
знакомых  Уваровой,  о других  похожих самоубийствах,  которые он раскопал в
оперативных  сводках  за последние несколько месяцев, о  своих  мытарствах в
поисках  хоть  одного  сведущего  свидетеля.  Наконец добрался  до  убийства
Метенко и блокнота, найденного рядом с местом преступления.
  Тут  как раз подоспело  горячее. Пока девушка  расставляла тарелки, они
молча курили, а когда та отошла, Халецкий протянул руку за списком.
  -  Та-ак!  - сказал он, смачно раздавив сигарету. - Расторопная Варвара
успела  влезть и  сюда.  Теперь  Песич  точно  свернет ей  шею. - И,  поймав
недоуменный  взгляд  Санина, пояснил:  - Песич  - это наш  боевой  командир.
Варвара... О, про Варвару нужно рассказывать долго!
  - Я бы не возражал послушать, - робко сказал Санин.
  Халецкий бросил на него острый взгляд.
  - Ого! Вижу, ты уже познакомился с мадемуазель. Хотя я  мог бы и  сразу
сообразить - как бы иначе ты узнал об Анненском? Что, зацепила тебя барышня?
Да  ладно,  не красней,  я  шучу.  Мне  понятен твой  интерес,  я и сам  был
заинтригован, когда с ней познакомился. Было это... да, два с половиной года
назад. Нас познакомил  мой  соратник,  Федька Селезнев. Хороший  парень,  но
сно-об!  У нас  в  отделе  народ  все  больше  простой, мы  университетов не
кончали, а Федюня у нас интеллигент  - из самого что ни на есть МГУ выходец.
Он  нашей дружной  компашки  сторонился,  всякими  там  "будьте  любезны"  и
"премного  благодарен"  дистанцию держал.  А тут  вдруг врывается  к  нашему
Песичу в  слезах  и  соплях и  переходит  на  родную русскую речь.  Невесту,
говорит, у меня в Питере похитили, и, если ты,  гад ползучий,  меня туда  не
отпустишь,  я сдам  тебя  в  ближайший общепит  на  свинину.  Песич,  старый
матерщинник, натурально, теряет дар речи  и  машет  ручкой - дескать, езжай,
голубь, езжай! Потом звонит мне Селезнев из  Питера и просит, нормально так,
без  всяких  цирлих-манирлих:  "Помоги,  брат!  Я тебе  по  гроб жизни  буду
обязан".  Ну, помог я ему, чем сумел. Спас он  свою  барышню.  "Давай, Федя,
возвращай должок, - говорю я ему,  -  Веди  меня  в ресторацию и  знакомь со
своей невестой". Он  смутился  чуть  не до  слез. Понимаешь,  говорит, какое
дело, Семеныч... Познакомить-то я вас познакомлю, да  только она мне никакая
не  невеста. Это я Песичу лапшу на уши вешал, чтоб отпустил. "Вот те раз!  -
говорю. - Темнишь ты что-то, Михалыч. Чего ж ты так  убивался, если она тебе
не  невеста?"  Этого, говорит,  я тебе объяснить  не могу.  Вот увидишь  ее,
может, сам проникнешься, поймешь.
  Но тут он неправ  был. Увидев ее, я вообще  перестал что-либо понимать.
Эта  чертова кукла так  мне  крышу  поправила,  как  при  сотрясении  мозга!
Поверишь ли, Андрюня, раньше я мнил себя знатоком женской  души. Сам видишь,
рожа  у  меня -  не ахти, да и росточком не вышел, а баб-с люблю, водится за
мной такой грешок. Так я пути к ихним сердцам с малолетства разведывал, себя
не жалеючи. А тут такой казус...
  Сижу я,  значится, в  ресторации,  смотрю на эту  девицу  и ни черта не
понимаю:  то  ли она надо  мной смеется,  то ли  мне  хамит, то  ли  ей  моя
интересная личность совершенно до лампочки. Сначала  я решил - ненормальная.
Половины шариков в голове не хватает, как минимум. Потом  гляжу - не похоже.
Знаешь,  как наверняка распознать  психа? У них  чувство  юмора либо напрочь
отсутствует, либо до ужаса специфично - нормальному  ни за что не въехать. А
у этой с юмором в порядке. Значит, дум