к, это означает, что
хозяин ангельски  терпелив,  что  он никогда  не прибегал к таким  средствам
воспитания, как строгий ошейник  или, упаси Боже, плетка. Это означает,  что
собака всей душой  любит  хозяина,  более того -  безоговорочно признает его
авторитет, видит в нем вожака. И если собака - кобель, то хозяин должен быть
почти богом.
  Я устремила  на  богоподобное  существо  благоговейный взгляд.  Не могу
сказать, что внешность у него тоже была богоподобной. Узкое, вытянутое лицо,
близко  посаженные  глаза, тяжеловатый  для такого лица нос,  слишком тонкие
губы... Но внешность уже не могла  меня обмануть. Я  знала, что  вижу  перед
собой самого лучшего, самого  очаровательного, самого прекрасного  мужчину в
мире!
  Он повернул  голову и поймал мой взгляд.  По  лицу небожителя пробежала
какая-то рябь,  он подался назад, потом, постояв в нерешительности, двинулся
ко мне.
  - Покорнейше прошу меня простить, сударыня. Мне показалось, будто вы...
э... словом, чего-то от меня ждете.
  Удивительное дело, но в его устах анахронизмы типа "покорнейше прошу" и
"сударыня" звучали совершенно естественно.
  - Нет, -  ответила я,  глядя ему в глаза. - Я  ничего  от  вас  не жду.
Просто  меня угораздило  в  вас  влюбиться,  но  это не предполагает никаких
действий с вашей стороны. Честно. Можете смело повернуться,  уйти и забыть о
нашей встрече.
  На скулах моего кумира появилось два ярких пятна.
  -  Честно говоря, я  э... не  знаю,  что полагается  говорить  в  таких
случаях. Весьма  польщен?  Глупо,  да? Вы оказали мне  великую  честь? Хм! Я
просто теряюсь...
  - Извините, я не хотела вас смутить. Пожалуй, мне лучше уйти.
  С этими словами  я  повернулась  и пошла к остановке, ругательски ругая
себя  в  душе  за   идиотское  поведение.  Кто  меня  дернул  резануть   ему
правду-матку? Зачем мне понадобилось вгонять в краску  хорошего человека?  С
другой стороны,  откуда  мне  знать, как ведут себя в таких случаях светские
дамы? Я - не светская дама, и в таком положении оказалась впервые...
  - Постойте!
  Он догнал меня у самой остановки. Следом налетел сеттер, обнюхал меня и
ткнулся головой под ладонь, выпрашивая ласку.
  - Я не могу вас так отпустить... иначе мне не будет покоя...  Вот и сэр
Тобиас того  же мнения, правда, старина? Обычно  он  очень  сдержан с новыми
знакомыми,  а тут...  Сами  видите. Позвольте представиться.  Обухов Евгений
Алексеевич.
  - Варвара. Варвара Андреевна Клюева.
  - Очень рад. Простите, Варвара Андреевна... или лучше Варвара?
  - Варвара привычней.
  - Понятно. Конечно, вы так молоды...
  - Не так уж. Но это неважно.
  - Да, да, конечно. Так вот, Варвара, я хотел бы пригласить вас на чашку
чая. Если  вы торопитесь,  можно в другой  день. Когда вам будет удобно. Или
я... э... слишком напорист?
  -  Ну, после  моего заявления вам в любом случае  не удастся  выглядеть
слишком  напористым,  Евгений  Алексеевич, - засмеялась я.  - Даже  если  вы
набросите мне на голову мешок и потащите на чаепитие волоком. А что касается
вашего  первого вопроса, то я не тороплюсь, и  с удовольствием принимаю ваше
приглашение.
  - Я рад. - Он застенчиво улыбнулся и предложил мне руку. - Прошу.
  Сэр  Тобиас,  по всей видимости, тоже обрадовался.  Он обежал нас  раза
два, потом рванул вперед, вернулся, гавкнул и завертел хвостом.
  -  Ну-ну, не возбуждайтесь, дружище. Варвара  -  моя гостья. Да, да, не
спорьте. Милости прошу в конец очереди.
  Сэр Тобиас потешно склонил голову набок  и издал  укоризненное рычание.
Более изысканного комплимента мне еще никто не делал.
  Наша процессия вернулась во двор и  направилась к дому,  из  которого я
вышла четверть часа назад. Когда выяснилось, что мы идем к тому же подъезду,
я остановилась, как вкопанная.
  - Что-нибудь не так? - тревожно спросил Евгений Алексеевич.
  - Да. Нет. Не  знаю...  Простите, вы  не  возражаете, если чаепитие  на
несколько минут отложится? Прежде, чем мы войдем в этот подъезд, я хотела бы
рассказать вам одну странную историю. Здесь есть скамейка?
  - Да, вон там, у детской площадки.
  Мы пошли  к детской  площадке,  по случаю  сезона  отпусков  совершенно
пустой,  устроились   на   скамье,  и   я  пустилась   в   свое  пространное
повествование.   Я   рассказала   новому   знакомому   всю   историю   наших
взаимотношений с Гелей - и  про  куклу,  и  про  Лиду. А  закончила  рассказ
сообщением об утреннем звонке и своем только что сделанном открытии.
  Евгений Алексеевич задумчиво потер щеку и сказал:
  - Странно.  Эта квартира как раз надо мной, и я знаком с  хозяином. Его
зовут Олег, и, насколько мне известно, он живет один.
  - Я и сама теперь припоминаю - ее мама как-то сказала, что Геля обитает
в Останкино.
  -  Понятно. И  вы  боитесь,  что она, то  есть, Гелена, подстроила  вам
какую-то каверзу?
  - Это было бы вполне в ее духе. Допустим, я открываю квартиру, вхожу, и
на  меня набрасывается  едва очухавшийся после вчерашней попойки хозяин. Или
набегают соседи с криком "Держи вора!"
  - Исключено. Сосед у  Олега - глухой и подслеповатый восьмидесятилетний
старик.  Он  из  своей  квартиры  носа  не  показывает.  А  соседи  напротив
объединили две квартиры,  забаррикадировались  бронированной  дверью и живут
под девизом "Моя хата с краю". Они даже на звонки не открывают.
  Уловив в последних словах собеседника неодобрение, я  приуныла. Похоже,
расположения Евгения Алексеевича мне  не добиться. Я ведь  тоже  не открываю
дверь  на  звонки, и наверняка  существуют люди,  считающие, что "Моя хата с
краю" вполне подходит для моего девиза.
  - Думаю,  будет лучше, если  мы поступим так,  -  продолжал  между  тем
Евгений Алексеевич. - Отправимся  сейчас ко мне, потом я  поднимусь, взгляну
на этот ключ и позвоню участковому. Ему недалеко идти,  отделение в соседнем
дворе. Если там все в порядке, -  просто хозяин по рассеянности оставил ключ
в замке, такое тоже бывает, - мы с вами  спокойно выпьем чаю. А если... э...
случилось что-нибудь плохое, я дам вам знать, и вы незаметно уйдете домой.
  - А вы? Участковому не покажется подозрительным, что вы ни с того ни  с
сего поднялись этажом выше?
  -  Ну, я  мог  просто перепутать кнопку  в лифте.  Кстати, со мной  это
бывает частенько. Я очень рассеян.
  - Вы - профессор?
  Он улыбнулся.
  -  Нет,  я кабинетная  крыса. Был  доцентом, давно, но потом понял, что
лекции, спецкурсы,  аспиранты - все  это  не для меня.  Варвара, простите за
неумный вопрос,  но... э... чем  я  привлек  ваше внимание? Я не  красив, не
авантажен, и э... никогда не имел успеха у дам. Даю вам слово, я не обижусь,
если  вы  э...  заинтересовались  мной  только  как средством  выяснить, что
произошло в той квартире.
  -  Нет,  нет,  вы ошибаетесь! Дело совсем не в этом. Просто я услышала,
как вы говорили с сэром Тобиасом...
  Его лицо прояснилось.
  - А! Любите  собак.  - Он наклонился и потрепал пса по холке. - Спасибо
вам, друг мой. Благодаря  вам я переживаю самое романтическое приключение  в
своей жизни. Ну как, Варвара, вы готовы принять мой план?
  - Готова.  С одной поправкой: давайте действительно ошибемся кнопкой. Я
по опыту знаю: говорить милиции правду всегда выгоднее.
  Евгений Алексеевич взглянул на меня с интересом, но мое заявление никак
не прокомментировал.  Мы вернулись к подъезду, втиснулись в  лифт, поднялись
на восьмой этаж. Едва двери начали  расходиться,  как сэр Тобиас выскочил на
площадку.  И застыл. Потом сделал  несколько шагов к черной двери, сел перед
ней, оглянулся на нас и заскулил.
  - Боюсь, Варвара, нам не придется сегодня попить чайку, - мрачно сказал
мой спутник.

  * * *

  Я   уехала  не  сразу.  Подождала,  пока  Евгений   Алексеевич  вызовет
участкового,  а потом долго  торчала на детской  площадке, наблюдая,  как  к
знакомому подъезду подъезжают машины  -  сначала неприметный "Жигуль", потом
белый "опель" с надписью "Милиция" и, наконец, труповозка. Когда из подъезда
вынесли носилки с упакованным в  мешок  телом, стало окончательно  ясно, что
сэр Тобиас не ошибся в своих мрачных прогнозах. Я слезла с качелей и пошла к
остановке - теперь уже окончательно.
  Всю дорогу  домой  я  ломала  голову,  пытаясь  придумать  мало-мальски
вразумительное объяснение этой истории. Допустим, хозяина квартиры за черной
дверью убили. Не исключено, конечно, что он благополучно умер своей смертью,
но  торчащий  в  замке   ключ  и  табун  милиционеров,  прибывший  на  место
происшествия,  делали  эту  версию,  мягко говоря, маловероятной.  Допустим,
Геля,  имеющая какое-то отношение  к убитому или  убийству, решила по старой
памяти подложить мне свинью. Уже здесь чувствуется некоторая натяжка. Зачем?
Да, мы никогда особенно не любили друг друга, но непримиримая детская вражда
осталась   в  далеком  прошлом,   сменившись,   скажем  так,   неприязненным
безразличием.   Я,   например,  уже  давно   и  не  вспоминала   о   Гелином
существовании.  Да и у нее  не было причин вспоминать о моем. Дорогу я ей за
последние  ...надцать лет совершенно точно  не перебегала.  Просто не  имела
такой возможности.
  Ну  ладно,  предположим,  что  травма, которую я  когда-то  нанесла  ее
хрупкой  детской психике,  оказалась  куда серьезнее, чем я  думала.  Бедная
девочка долгие годы не спала ночами, вынашивая планы мести и, едва появилась
такая  возможность, задумала  повесить  на  меня  убийство.  Вопрос -  каким
образом? Даже если бы  я повернула этот ключ, вошла  в квартиру и обнаружила
тело, мне  ничто не  мешало  тут же уйти  оттуда, уничтожив все следы своего
пребывания. Если верить характеристике, данной Евгением Алексеевичем соседям
покойного, то вероятность того, что меня бы застукали на месте преступления,
совсем невелика.
  А пусть бы  и  велика.  Пусть даже  я сама подняла бы шум  или  вызвала
милицию, что  с  того? В этом доме  - более того, в этом районе, я оказалась
впервые, чести знать Олега Доризо, как  назвал его в телефонном  разговоре с
участковым  Евгений  Алексеевич, не  имела. С  какой бы это  радости милиции
подозревать меня в убийстве?
  Правда,  могли  вызвать  подозрения  обстоятельства,   при   которых  я
обнаружила тело. Если бы Геля категорически отреклась от  своего звонка, мне
бы задали жару. Но убийство,  как ни крути, все равно  пришить не смогли бы.
Зато всплыло бы имя Гелены, и, коль скоро  она действительно имеет отношение
к трупу, в нее вцепились бы мертвой хваткой. Спрашивается, ей это надо? Нет,
такой вариант нельзя принять всерьез.
  Вариант второй.  Геля - невинная жертва (ха-ха!).  Она не  убивала,  ее
саму  кто-то подставил.  Или вляпалась  по чистой случайности.  Увидев труп,
поняла,  что  попадет  под  подозрение  (то  есть  у  нее  имелись  мотив  и
возможность), запаниковала и вызвала меня на помощь. Опять-таки почему меня?
Принимая во внимание  наши отношения, за помощью ко мне она  бы обратилась в
последнюю  очередь. Без особой надежды, что  я  соглашусь эту  самую  помощь
оказать. Да и чем я могла ей помочь? Дать валерьянки? Расчленить и  спрятать
труп? Благородно взять убийство на себя?
  Но  допустим,  у нее  имелся  какой-то хитрый  план,  и  я  одна  могла
воплотить его в жизнь.  Помнится, Геля бормотала что-то вроде "мне не к кому
больше  обратиться".  Воспринимать  эту  фразу  в  смысле  "ты одна  у  меня
осталась"  явно не  стоит.  Скорее, ее нужно трактовать так:  "из  всех моих
знакомых  только у  тебя есть возможность сделать  то,  что  мне нужно". Ну,
например,  состряпать  для  нее  какой-нибудь  липовый  документ.  Подделкой
документов - справок от врача, из  ЖЭКа и тому подобных бумажек,  призванных
осложнить  жизнь трудящихся, -  я  занимаюсь  с малолетства.  Правда,  какой
документ, тем  более  фальшивый, может  снять  с нее подозрения, - не  очень
понятно, но не будем распыляться на мелочи. Вопрос принципиальный: если Геля
рассчитывала на помощь, то почему исчезла, не дождавшись меня?  Почему ее не
испугало мое возможное объяснение с представителями закона? Зачем, исчезнув,
она  оставила в  дверях  ключ? Ни  на  один из этих  вопросов  версия вторая
ответов не давала.
  Вариант  третий. Геля  -  все-таки  жертва, но  в другом смысле. Жертва
убийства.  Заподозрив злой  умысел  против себя,  она успела  незаметно  для
убийцы  подобраться  к телефону  и  попросить  о помощи.  Но почему-то  не у
милиции, не у  службы спасения, а у субтильной девицы-недомерка,  с  роду не
имевшей ни оружия, ни  навыков  рукопашного боя.  Мало того  -  у  девицы, с
которой  Геля никогда не ладила и не общалась годами. Непонятно даже, как ей
удалось вспомнить номер  моего телефона, не говоря  уже о том, что я никогда
не  поверю, будто Геля,  с ее феноменальным умением выходить сухой  из воды,
могла пасть жертвой убийцы.
  Нет, ни одна из трех  версий не выдерживает критики. А другие  в голову
не приходили.
  В  поисках разгадки  я не  заметила, как  добралась до  дома.  Очнулась
только на пороге  подъезда.  Очнулась, постояла минуту-другую перед  дверью,
потом повернулась и  двинула к соседнему  дому. Повидаться с  Гелиной мамой.
Конечно, куда охотнее  я  повидалась бы с самой Гелей (кто  бы мог подумать,
что  придет день, когда мне  захочется ее  видеть!),  но  для этого  сначала
требовалось раздобыть ее нынешний адрес.
  Анна Романовна,  выцветшая полногрудая  дама  с  идеально  уложенными и
подсиненными седыми буклями, завидев меня, всплеснула руками.
  - Варвара! Вот так  сюрприз! Не ждала, не ждала! - закудахтала она. - А
между  прочим, живешь-то  в  двух  шагах, могла  бы  изредка  забегать.  Ну,
проходи,  проходи,  чего  в дверях  стоять!  Как  мама с папой?  Как Игорек?
Выпьешь со мной чего-нибудь?  Чаю? Кофе? Вина? Есть холодная минералка. Если
не торопишься, минут через сорок накормлю тебя обедом. Чего головой мотаешь?
Сама-то,  небось,  питаешься как  попало, вон щепка какая!  Плохо без мамы с
папой-то? Ох, и  как они не побоялись уехать на старости лет в чужую страну?
Пишут-то что? Как у них там с деньгами?
  Тут до меня дошло, что, если  я не хочу  торчать  здесь  до конца дней,
изнемогая  под градом риторических вопросов (ответов от меня явно не ждали),
нужно брать инициативу в свои руки.
  - Анна Романовна,  вы уж извините, но я на минутку. Если не возражаете,
я как-нибудь потом еще  зайду, покажу вам мамины письма и  фотографии  всего
семейства. У них, слава  богу, все в  порядке.  А я хотела  попросить  у вас
адрес и телефон Гелены, если можно.
  - Ты не знаешь ее адреса и телефона? - ахнула Анна Романовна. - Дожили!
Подруги, называется!
  Подругами нас с Гелей никто никогда не называл, но я не стала  доводить
этот факт до сведения ее мамы, а вместо этого поспешила соврать:
  - Я потеряла записную книжку.
  -  Ладно, записывай,  -  смилостивилась Анна  Романовна и  продиктовала
требуемый  адрес и номер телефона. -  Только Геленочки  сейчас нет в Москве,
она в отпуске. Будет недельки через две.
  Начинается!  Сейчас выяснится,  что уехала  Геленочка  неделю  назад  и
отпуск  проводит  где-нибудь  на  Сейшелах.  Мне  даже  не  пришлось  ничего
изображать, физиономия вытянулась сама.
  -  А она  тебе срочно  нужна?  Что  случилось-то? -  обеспокоилась Анна
Романовна.
  -  Да вот,  мне заказали в издательстве  обложку к книге,  а героиня по
описанию - вылитая Гелена.  Прекрасна, как  ангел небесный... - Я  прикусила
язык и тут же зачастила, чтобы Анне Романовне, упаси бог, не пришло в голову
продолжение цитаты:  - ...и так же блистает талантами. Сроки очень сжатые, и
я  хотела  попросить  Гелену попозировать  мне.  Вы не знаете,  с ней  можно
как-нибудь связаться?
  Судя по  расцветшей на полных губах улыбке,  Лермонтова Гелина мама  не
помнила.
  - Да уж, нехорошо, конечно, матери так говорить, но моя Геленочка любую
обложку украсит. - Тут Анна Романовна вздохнула. - Но объясни мне, Варенька,
почему  красивым и талантливым так  не везет  в жизни? Это сглаз, не  иначе.
Завистники их изводят, оттого и счастья нет. Помнишь, какая у Геленочки была
замечательная программа? (Я не помнила и даже  не  представляла,  о чем идет
речь,  но  на  всякий случай кивнула.) Закрыли, мерзавцы!  Бездари  и тупицы
всегда  талантливых затирают.  А личная жизнь! Ты  знаешь, что  Геленочка со
вторым мужем развелась?
  Я вытаращила глаза и, не успев подумать, выпалила:
  - Как?! А у кого же она теперь живет?
  Анна Романовна не заметила моей бестактности.
  -  Живет-то она  все  там  же.  Первый муж ей квартиру  оставил.  Очень
порядочный человек. И чего они  не поделили? Я его любила, как сына. Золотой
человек, не то что второй зять. Актеришка! Я плакала, умоляла ее не выходить
за  него. С  актером  разве нормальную  семью создашь? Они жен как  перчатки
меняют.  Не послушалась. Свадьбу  закатили на  четыреста персон, три дня дым
коромыслом, а чем  все кончилось?  Ну ладно,  бог даст, все еще  образуется.
Нынешний  ее кавалер производит  очень положительное впечатление.  Кстати, с
ним-то Геленочка и уехала отдыхать. К его друзьям на дачу.
  Я  немного оживилась. Дача - не Сейшелы. С дачи всегда можно на денек в
Москву смотаться.
  - А где это, вы не знаете?
  -    Ох!   Она    говорила,   да   я   запамятовала.   По-моему,    под
Переславлем-Залесским.
  Переславль - это уже хуже. Далековато, чтобы на денек мотаться.
  - Может быть, там есть телефон? Гелена вам не говорила?
  - Телефон  у нее самой есть, мобильный. Запиши, если хочешь. Но, боюсь,
толку не будет. Геленочка грозилась его отключить, чтобы отдыхать не мешали.
А то, говорит, начнут с работы  звонить: "где  взять то? как сделать это?" -
задергают, в общем.
  Но  я  все  же  записала  номер  мобильного.  И поспешила  откланяться.
Впрочем,  "поспешила" звучит как  насмешка.  Церемония  прощания  заняла  не
меньше часа.



Глава 3

  Домашний  телефон  Гелены не  отвечал.  По  мобильному бездушный  голос
сообщил, что  абонент временно недоступен.  Я положила  трубку и начала было
раздеваться, чтобы принять душ, но застыла посреди комнаты, так и не  стянув
майку. А ведь вчера, когда я высунув язык корпела над макетом, был еще  один
звонок. И  тоже  от бывшей одноклассницы. От Надьки Денисовой. Она позвонила
около трех часов дня и спросила, буду ли я вечером дома и  не жду ли гостей.
Мне было  не до разговоров,  поэтому я  лаконично  ответила  "да"  на первый
вопрос и "нет" - на второй, даже не полюбопытствов, зачем ей эти сведения. И
почему она  вдруг прорезалась после нескольких лет молчания. Надежда, видно,
поняла, что я не расположена к светской беседе, и торопливо спросила, нельзя
ли ей ко мне зайти.  Я надеялась закончить  работу часам  к  восьми, поэтому
ответила утвердительно, предупредив, что до восьми буду занята. Она сказала,
что   в  любом  случае  собиралась  нагрянуть  не  раньше  девяти-десяти,  и
поинтересовалась, до какого часа я  принимаю визитеров. "До четырех утра", -
ответила  я, добавила:  "Приходи" - и собралась повесить  трубку, но Надежда
еще успела сказать:
  - Если получится. Ты специально не жди.
  Я и  не  ждала. Честно говоря,  я  тут  же забыла о  звонке.  Настолько
забыла,  что  и  после  утреннего  звонка Гели у меня  в  памяти  ничего  не
шевельнулось. А ведь совпадение было удивительным. С промежутком в несколько
часов я понадобилась двум бывшим одноклассницам - подруге детства  и  старой
врагине, с которыми до вчерашнего вечера не общалась минимум года  два.  Обе
пожелали срочно меня видеть, но  ни одна на встречу не  явилась. Так, может,
Надька в курсе, что происходит?
  Я выдернула ящик  стола, вывалила содержимое на кровать и закопалась  в
нем,  выискивая "консервную" записную книжку.  Туда  я  периодически вносила
номера телефонов, которые еще могли пригодиться, но с обладателями коих я по
разным  причинам  перестала  регулярно  общаться.  В "действующей"  записной
книжке для них просто не хватало места.
  Ага, вот она! И телефон Надежды здесь. Только бы она оказалась дома!
  Гудки,  гудки... Ну  кон