он
подметил  несколько  деталей, которые ускользнули  от  внимания и Сандры,  и
самой Варвары.
     - Значит,  так,  давай уточним,  -  заговорил  он задумчиво. -  Впервые
Варвара  увидела этих  двоих в кассовом  зале, так? Они  спорили, а  она, не
желая отвлекаться на чужие  проблемы, ждала  в сторонке, пока они отойдут от
окошка. В ходе разговора Василий  - будем называть его так, хотя это, скорее
всего, псевдоним  -  шнырял  глазами  по  сторонам. Вопрос: мог ли  он тогда
заметить Варвару?
     -  Не  знаю. - Сандра  пожала  плечами. -  Она на  этот счет ничего  не
говорила. А это важно?
     - Те двое, похоже, от  кого-то скрываются. Об  этом свидетельствует все
их  поведение.  Вероятно,  они  не  знали  в  лицо  своих  преследователей и
приглядывались  ко всем окружающим,  чтобы позже  определить  филера.  Когда
Варька брала билет, Василий ее зафиксировал, это мы знаем точно.  По идее он
должен  был понимать, что  случайный человек,  прибежавший  на  вокзал перед
самым  отходом  поезда,  попадет  в  тот  же  вагон,  поскольку  взял  билет
практически  одновременно с ними. Другими  словами, Варвара  не  вызвала  бы
особого подозрения, если они  заметили ее,  когда она стояла  у кассы. А вот
если раньше, когда она ждала  под  расписанием, то  ее поведение должно было
сильно  их  насторожить.  И,  судя  по   активности,  которую  они  проявили
впоследствии, так оно и произошло.
     Сандра покачала головой.
     - Дон, это  смешно. Ты  не забыл,  как  Варька  выглядит?  Уж  не  буду
говорить о ее субтильности - внешность, в  конце концов,  бывает обманчивой.
Но ты вспомни ее  физиономию! По ней  разве что слепой не сможет читать. Иди
посмотри  на  ее  фотографии. Там нет ни  единой надписи, они сами кричат  в
голос: "Варька счастлива", "Варька в ярости", "Варька изображает смертельную
обиду", "Варька проиграла партию в  шахматы", "Варьке надоел разговор, и она
прикидывает, как  бы улизнуть".  Неужели  человека  с таким  говорящим лицом
можно принять за филера?
     -  Любые эмоции можно сыграть,  Сандра. Ты знаешь, что самые удачливые,
самые  неуловимые  мошенники  -  великолепные  актеры?  Им ничего  не  стоит
прикинуться  прямолинейными  тугодумами,  рассеянными  чудаками  или  людьми
кристальной чистоты,  да так,  что у тебя и  тени сомнения не возникнет в их
искренности.  Если  эти  самые Вася и  Толик  взяли Варьку  на  заметку  как
возможного  преследователя,  то  ее внешность не развеяла их подозрений,  а,
наоборот, вызвала опасения, что по их следу пустили профессионала.
     -  Ну  хорошо,  допустим.  Но  остальное  от  этого  выглядит не  менее
абсурдно.  Зачем,  рискуя насторожить шпионку, они предлагали  ей  деньги  и
зазывали к себе?  Для того чтобы Варька  выпила рюмку  коньяку, наболтала им
семь бочек арестантов и мирно удалилась почивать? Какой в этом смысл?
     - Смысл  есть.  Например,  они  хотели ее прощупать  - вдруг клюнет  на
деньги и  в качестве ответной любезности сболтнет что-нибудь полезное? Не за
тысячу  долларов,  конечно, но  ведь они предложили ей  назвать любую  цену.
Вариант второй: они подмешали снотворное в ее коньяк, чтобы устроить обыск и
найти либо не найти подтверждение своим подозрениям.
     - Да разве Варвара стала бы с ними пить, будь она шпионкой?
     - Стала бы, если была уверена, что они ничего не найдут. Прекрасный ход
для отвода подозрений. Вероятно,  именно к  такому  выводу и  пришли Вася  с
Толей, когда осмотрели ее багаж. Кстати, в снотворном и последующем обыске я
почти не  сомневаюсь. Помнишь, Варвара жаловалась, что проспала и проснулась
с тяжелой головой? И  проводница,  заметь, разбудила ее  в последнюю минуту.
Похоже,  девушка получила от  своих  пассажиров дополнительную взятку, а они
взамен - возможность уйти без "хвоста". М-да...
     Селезнев  погрузился  в  задумчивость,  и  Сандра   не  сразу  решилась
потревожить его вопросом.
     - И что же произошло потом? - спросила  она, когда он полез в карман за
сигаретой.
     -  А  потом начинается область  сплошных догадок... Знаешь,  есть такое
приспособление,  стреляющее  радиомаячками, -  это  устройство  в  форме,  к
примеру, маленького гвоздика. Излучают радиосигналы. Берешь ботинок объекта,
стреляешь в каблук, и рыбка у тебя на крючке. Куда бы ни отправился  человек
с такими  сапожными "гвоздиками" в подметках -  включи настроенный на нужную
частоту приемничек, и  ты  его не потеряешь. При этом совсем не  обязательно
держать его в  поле зрения. По всей видимости,  не найдя  при Варваре ничего
предосудительного, Вася с Толей на  этом  не  успокоились,  а решили  за ней
последить.  Например,  с  помощью  такого вот нехитрого устройства.  А может
быть, тривиально топали за  ней, пыхтя  в затылок. Как я  понял, находясь  в
Питере, Варвара, мягко говоря, бдительности не проявляет... И в то  же время
ее поведение,  должно быть, окончательно  убедило их  в ее  принадлежности к
стану  врага.  Почему?  Понятия не  имею.  Допустим,  произошло  одно из тех
невероятных  совпадений  или  недоразумений, на которые так  богата Варькина
жизнь.  Предположим, во время своей одинокой прогулки - ведь  во вторник она
целый  день   бродила  одна  -  Варвара  случайно  оказалась  поблизости  от
какого-нибудь склада, где Вася с Толей хранят, скажем, ворованный товар. Или
к ней -  опять-таки чисто случайно - обратился  представитель  конкурирующей
организации. Скажем, спросил, который час. А может быть, Варвара, сама о том
не  ведая,  подала кому-то условный сигнал  - сделала определенный  жест или
произнесла кодовое слово.
     Я  понимаю,  все  это  звучит  бредово,  но  как   иначе  объяснить  ее
исчезновение?  Вряд ли за те пять минут, что ты провела  в  подъезде, она бы
успела настроить  против себя другую  случайно  подвернувшуюся  криминальную
компанию.
     -  От Варьки всего можно ожидать, - мрачно возразила  Сандра. -  Как ты
сам  только  что  заметил,  она  бродила  по  городу  одна  целый   вторник.
Представляешь, какое раздолье для авантюр?
     - Но она поделилась бы с тобой своими успехами.
     -  Не уверена.  Она знает, что я  девушка благоразумная  и ее  неуемную
жажду  приключений не  одобряю.  Хотя...  Когда  Варька  приезжает  в  таком
настроении, ее любовь к приключениям практически не проявляется.  Мало того,
она просто шарахается от людей. Потому-то там, на вокзале, и ждала в уголку,
пока эти спорщики удалятся,  вместо того чтобы сразу подойти к кассе и взять
билет. Будь она в нормальном состоянии, ее не то  что  двое спорящих,  ее  и
повальный  мордобой не задержал бы ни  на минуту.  Да,  пожалуй,  во вторник
Варвара не стала бы ввязываться в  чужие  разборки и  прочие  подозрительные
мероприятия.  Она была настолько не склонна к контактам, что отказалась даже
от моего общества,  хотя я довольно настойчиво  предлагала  встретить  ее на
вокзале и побродить вместе.
     - Ей было настолько плохо?
     Сандра сдержала  улыбку. К  состраданию  в голосе Селезнева примешалась
едва  уловимая  нотка  гордости.  Очевидно, ему  льстило столь  убедительное
доказательство Варькиного небезразличия к его персоне.
     - Судя по всему. Одинокие блуждания по Питеру - самое сильнодействующее
из ее личных средств от хандры. Варвара прибегает к нему, когда ничто другое
уже не помогает. Зато  Питер  излечивает  ее на удивление быстро. Во вторник
вечером она уже практически пришла в норму...  Но мы отклонились  в сторону.
Итак, я согласна: маловероятно, чтобы  Варвара  во время своей питеротерапии
выкинула какой-нибудь  фортель. А  если  бы  ее  втравили  в  подозрительную
историю помимо ее воли, она бы мне рассказала.
     -  Словом, наша единственная ниточка - Василий и Анатолий, -  подхватил
Селезнев. - И у нас есть довольно  подробное  их  описание. Василий - худой,
гибкий,  пластичный  брюнет с рябым лицом. Анатолий - высокий, в теле,  лицо
гладкое...
     -  Постой!  - перебила  Сандра. -  Варька же  нарисовала  для  меня  их
физиономии. Подожди минутку, я сейчас.
     Сандра вышла из кухни и  тотчас  вернулась  с черной спортивной сумкой.
Порывшись  в  содержимом,  она  извлекла  потрепанный  блокнот  в  картонной
обложке,  открыла и положила перед Селезневым.  Тот взял  блокнот  в  руки с
почти  мистическим страхом.  Казалось, он не  в силах поверить в неслыханную
удачу.
     - Это, конечно, не фоторобот, а скорее шарж, но сходство Варвара обычно
передает верно.
     - Знаешь, Сандра, за мою милицейскую карьеру  такое происходит впервые:
пропавший набрасывает портреты возможных похитителей за  несколько часов  до
похищения.  Не  исключено,  что  мы  ошибаемся,  и  эти  двое  к  Варькиному
исчезновению  не причастны, но если  причастны...  - Он посмотрел  на часы и
вскочил. -  Черт,  начало  восьмого! Что же  делать? Мне  пора  к  дому, где
Варвара  пропала, иначе жильцы разойдутся на работу, а еще нужно  позвонить,
выклянчить подмогу, найти ксерокс, факс... - Селезнев заметался по  кухне. -
Где у тебя телефон?
     Сандра никак не разделяла его суетливости.
     - Дон, сядь на минутку, послушай меня...
     -  Не могу! Сейчас каждая минута на  вес золота! - Он бросился к двери,
но Сандра его остановила.
     -  Если ты меня выслушаешь, мы сэкономим целый  час. Возможно, даже  не
один.
     Селезнев взглянул на  нее недоверчиво, но покорился и присел на краешек
стула.
     - Объясни толком, кому ты собрался звонить и зачем.
     - Полковнику милиции, начальнику одного из отделов угро. Хочу попросить
у него людей, машину и доступ к оргтехнике.
     -  Ты  хочешь  скопировать портреты  этих  двоих  и  раздать  вместе  с
Варькиной фотографией людям, которых тебе выделят в помощь?
     -  Если выделят...  Да. Вдвоем  с  тобой  мы будем бродить по квартирам
целый  день.  А еще нужно отослать Варькин рисунок по факсу в Москву - вдруг
Вася с Толей известны моим коллегам? Неспроста же эта парочка удирала оттуда
по чужим документам.
     - Вот что мы сделаем: сейчас  ты  быстро напишешь  к Варькиным рисункам
сопроводительный текст  для  Москвы, оставишь мне номер тамошнего телефона и
номер здешнего полковника. Ксерокс, факс и машину я тебе обеспечу без помощи
милиции, полковнику позвоню и  сообщение  твое отправлю.  А ты сразу поезжай
опрашивать  жильцов. Если полковник не  даст людей,  я  сама раздобуду  тебе
помощников. Зря я, что ли, полгорода прикармливаю?
     - Сандра! - Селезнев встал, обошел вокруг стола и чмокнул ее  в щеку. -
Ты... Ты настоящее сокровище.
     -  Мои   достоинства  мы  обсудим  потом,  -  ворчливо   ответила  она,
подталкивая к нему блокнот и ручку, выуженную из той же черной сумки. - Пиши
текст и номера с именами-отчествами.
     Дон кивнул, открыл блокнот и начал строчить послание коллегам в Москву,
а она вышла из кухни. Через минуту донесся ее грудной голос:
     - Константина будьте любезны... Да, пожалуйста, разбудите, у меня очень
срочное дело... Котик,  это Александра... Помолчи, болтун, мне  срочно нужна
помощь.  Значит, так: через полчаса  привезешь  мне ксерокс, факс и оставишь
здесь свою машину... Я не шучу, это вопрос  жизни и  смерти... И твоей тоже,
если будешь тянуть волынку... Тогда пришли шофера... Ничего, влезет,  машина
вместительная... Ладно, жмот, машину можешь оставить себе. У других попрошу.
Но  в  следующий  раз,  когда  тебе понадобится  прикрытие для  своих темных
делишек,  ко мне не суйся... Это не шантаж, а честное предупреждение. Котик,
постарайся побыстрее, пожалуйста. Я потом тебе все объясню.
     - Привет, тезка! Ты  сегодня  в  первой половине дня свободен? Спасибо,
Шурик,  я тронута... Да, приезжай как  можно  скорее... Да-да, из-за  нее...
Нет, не нашлась... Постой, что это за голоса? Свистать всех наверх и тащи их
с собой! Чем больше народу, тем лучше... Виталию? Отличная мысль! Пусть хоть
весь свой инкубатор сюда притащит. Пока, до встречи!
     - Алло, Алина?.. Для  кого-то  рань, а  кто-то еще не ложился.  У  тебя
когда следующий экзамен?.. Отлично,  ты мне сегодня очень нужна. Немедленно!
Объясню, как приедешь. Ты можешь прихватить с собой кого-нибудь из группы?..
А еще?.. Да, замечательно! Жду!
     К тому  моменту,  когда Селезнев был  готов к выходу, у него  сложилось
полное впечатление, что розыски Варвары станут самым масштабным мероприятием
за всю историю Санкт-Петербурга.

III

     Мне  казалось,  будто я пересекаю  бурный океан  в тесном  темном трюме
парохода. Нет, даже не в трюме, а в машинном отделении, погруженном в полную
темноту. Меня качало  вниз-вверх, мотало из  стороны в  сторону, а в голове,
огромной  и тяжелой, как чугунный котел, гремел то ли африканский тамтам, то
ли  отечественный копер.  Потом темное  пространство  пробил луч  света,  и,
сделав невероятное усилие, я сообразила, что мне приподняли веко.
     - Посмотри на  зрачки, придурок! - донеслось из невероятной  дали. - Ты
какую дозу ей вколол? От такой и здоровый мужик на  сутки вырубится.  Теперь
жди до посинения, пока она заговорит. Если вообще заговорит...
     Слова, серые и тяжелые, точно  свинцовые грузила, падали на поверхность
сознания  с противным всплеском и, ни секунды не задерживаясь, погружались в
черную  глубину.  Я  упорно  пыталась  ухватить  хотя  бы  одно,  но  они  с
неожиданным   проворством  проскальзывали   между   воображаемыми  пальцами.
Человеческая  речь  превратилась в  бессмысленный гул,  вторящий  проклятому
тамтаму.  Пятнышко света, составившее мне  компанию,  очевидно,  решило, что
попало в недостойное общество, и пропало. Я его  не винила. В эту минуту мое
общество вызывало тошноту даже у меня самой.
     -  Заговорит,  куда  денется!  Нужно  будет,  я  ей  лично  все  пальцы
переломаю.
     - Костолом, трам-тара-рам!  Да она  запросто может не очнуться,  понял,
дебил?
     -  Заткни пасть,  умник! Кто говорил, что эта  телка  прибилась  к  нам
случайно?
     - Ну я... Но ведь ты тоже с ней говорил и шмотки ее видел! И согласился
со мной. Черт, как же я мог так проколоться?
     - И на  старуху бывает проруха,  непогрешимый профи. Видать, эта птичка
слишком высокого для тебя полета.
     - Да пошел ты...
     - Ладно, ладно, замяли. Так, по-твоему, она еще долго не очухается?
     - Часа три как минимум.
     - Может, перетащить ее в комнату?
     - Нет, в тепле она будет отходить еще дольше.
     - Так что же нам - три часа ее здесь караулить? Задубеем!
     - Это  ни к  чему. Отсюда  только один выход.  Закрыть  его, и  дело  с
концом. Когда прочухается, мимо нас ей не проскочить.
     - Ну так пошли вниз. Я жрать хочу и устал, как собака.
     Голоса  смолкли.  Тамтам  тоже  отдалился  и  заглох. Я  погрузилась  в
блаженную пустоту. Однако слова, миновав  сознание, осели в  подсознании,  и
через некоторое  время  оно  принялось  посылать мне  тревожные  сигналы.  Я
сопротивлялась,  решительно  не  желая  всплывать  из  безмолвных  глубин  в
штормовую качку, но отчаянный SOS толчками выпихивал меня на  поверхность. И
вот меня  уже снова мотает и болтает, а трудолюбивый копер исправно забивает
свои  сваи.  Мне  понадобилась  целая   вечность,  чтобы  продрать  глаза  и
осмотреться. Вторая вечность ушла на осмысление увиденного.
     Я  лежала в полутьме  на  какой-то  ребристо-бугристой  поверхности,  в
которую  меня  вдавливало  тяжелое  ватное  одеяло.  В дальней  стене  зияло
отверстие маленького окошка. Окошко было пыльным и пятнистым, но  все же  не
настолько,  чтобы  полностью  закрыть  доступ  солнцу, сиявшему  за  стенами
темницы. Мутный  от пыли столб  солнечного  света  расплывался и  терялся  в
сумраке, не  достигая моего угла,  но мне его  вполне хватило, чтобы понять,
где я нахожусь.  Две обшитые  досками  стены, сходящиеся клином над головой,
треугольные  торцы, тяжелые перекрещенные балки и  дощатый  пол не оставляли
сомнений:  я  на   чердаке  большого  деревенского  дома.  Справа  от  моего
неудобного  лежбища  виднелся  оцинкованный квадрат чердачного  люка.  Прямо
передо  мной  в нескольких  шагах темнела громада  кирпичной  печной  трубы.
Воздух пах морозом и пылью. Необычное сочетание.
     Я попыталась приподняться - дурнота  только усилилась. Прикрыла глаза -
и  голова  так  закружилась, что я едва  успела свеситься над краем  старого
пружинного матраса,  на котором лежала. Меня  вывернуло наизнанку. Казалось,
издаваемые мной  звуки  способны заглушить трубы  Страшного cуда, но, как ни
странно, никто не поднялся полюбопытствовать, что происходит. Но вот рвотные
позывы прошли, и стало легче. Правда, во рту все пересохло, а горло саднило,
словно по нему прошлись наждачной бумагой, но мозги немного прочистились.
     Итак, я неведомым образом  очутилась  на чердаке  неизвестной  избы, за
стенами  коей  ярко  светило  солнце.  Между  тем  последним  воспоминанием,
предшествующим сему чудесному  пробуждению,  была узкая  питерская  улочка и
темнеющие в сумерках  низкие облака. Порывшись в  памяти, я  не нашла там ни
малейшего намека на объяснение этой смены декораций.  Пришлось прибегнуть  к
помощи  своего  могучего интеллекта. Проанализировав все  имеющиеся  данные,
включая  скверное физическое состояние  и  полное  отсутствие воспоминаний о
причинах,  его   вызвавших,  мой  суперпроцессор  выдал  блестящее   резюме:
произошло нечто неожиданное и, скорее всего, весьма неприятное.
     Титаническое  умственное  усилие исчерпало все мои резервы  и отнюдь не
улучшило физического  состояния.  Бессмысленно глазея на  шероховатые  доски
кровли, я вяло сражалась с желанием махнуть на все рукой  и отдаться на волю
течения, мягко увлекавшего  меня обратно в тихую заводь беспамятства.  Но за
миг до капитуляции, когда окружающий мир уже  поплыл перед глазами, в голове
вдруг  с удивительной  четкостью  зазвучал диалог,  который вытащил  меня из
бездны.
     Неведомая  сила подбросила меня  и перевела в сидячее положение. Резкое
движение  не  замедлило сказаться  на желудке,  который  попытался  покинуть
брюшную полость вместе с остатками  содержимого.  Я вняла его протесту  и со
всей осторожностью, на какую была способна, спустила ноги на пол. Коснувшись
носками  ледяных досок,  я впервые обратила  внимание на  холод, царивший на
чердаке. Ватное одеяло хоть как-то защищало меня, но сейчас оно соскользнуло
в сторону,  и я затряслась, как  припадочная. Пришлось  снова закутаться, но
дрожь не унималась. "Наверное, это отходит наркоз, - думала я, стуча зубами.
- Подонки! Что они мне вкололи?"
     "Умеешь ты  задаваться  самыми насущными вопросами,  Варвара,  - ехидно
заметил проснувшийся  здравый  смысл. - Сейчас,  вестимо,  нет ничего важнее
названия  или химической формулы той гадости, которой тебя  накачали. А  кто
эти  подонки,  зачем  ты  им  понадобилась и как  от  них  избавиться - дело
десятое".
     Приложив титаническое  усилие,  я попыталась вытащить из  памяти образ,
который обязан  был  попасть на мою сетчатку, когда мне приподняли  веко. Но
ничего  не  вышло. Зрительная  память  проявила  себя  куда  хуже  слуховой.
Впрочем,  слуховая тоже подкачала.  Я  не  могла  вспомнить их  голоса.  Они
оставались призрачными, безжизненными. А может быть, улитка среднего уха под
воздействием наркотика утратила способность воспринимать частоты и обертоны.
Слава богу,  хоть  что-то воспринимала.  Я  была уверена,  что  слышала  все
сказанное у моего ложа. Но что мне это дает?
     Итак, я знаю,  что меня  одурманили  наркотиком и,  по всей  видимости,
похитили. Знаю, что похитители жаждут вытянуть из меня какую-то информацию -
жаждут достаточно сильно, чтобы не остановиться перед членовредительством. И
шестое чувство подсказывало:  я  не смогу удовлетворить  их любопытство. При
всем  многообразии и  полезности  сведений,  коими  я  обладаю, вряд  ли они
вызывают столь жгучий интерес, что ради них стоило  глушить  меня наркозом и
тащить в неведомую даль на допрос с пристрастием.
     В связи с этим спрашивается: а какие действия предпримут любознате