ть кого попало, в присутствии нового
знакомого чувствовал себя мучительно неловко, точно чопорная старая дева, по
ошибке  попавшая  в матросский  бордель. Марк  и  Прошка  вообще  вели  себя
отвратительно. Оба весь вечер  говорили гадости,  Марк -  в  завуалированной
форме, Прошка  -  прямым текстом. А Леша был нем, как  рыба, хотя в этом как
раз  не было  ничего необычного: Леша  у нас чрезвычайно  стеснительный и  в
присутствии  посторонних рта  почти  не  раскрывает.  Если бы  не  поведение
остальных,  его молчания  можно  было  бы  не  замечать,  но,  учитывая  все
вышесказанное, и оно здорово действовало мне на нервы.
     Селезнев,  конечно же,  все  понял  и поспешил  откланяться, как только
позволили приличия.  Я устроила  грандиозный  скандал  и,  решив,  что  этой
воспитательной  меры  вполне  достаточно,  предприняла   еще   одну  попытку
сближения. Она тоже потерпела  фиаско, хотя на этот раз  друзья избрали иную
линию поведения. Они  были  предупредительны и обходительны, словно  лакеи в
дорогом трактире. Даже Леша, синея  от натуги, умудрился вставить в разговор
пару любезных замечаний - совершенно невпопад, разумеется. Селезнев  от этой
приторной  вежливости слегка опешил, потом попытался обернуть все в шутку и,
потерпев неудачу, бежал еще поспешнее, чем в прошлый раз.
     Я  учинила  еще один  скандал,  но  друзья,  состроив  обиженные  мины,
притворились, будто  не понимают,  отчего  я  бешусь. Тогда я поняла,  что с
наскоку   эту  проблему   не  одолеть,  и  принялась  думать.  Через  неделю
напряженных  раздумий  до меня  дошло,  что, пока не  известен побудительный
мотив такого поведения моих мучителей, искать выход бесполезно.
     Следующую неделю я всеми правдами  и неправдами вытягивала из них ответ
на вопрос:  чем им не  по душе Селезнев? Я и спрашивала их в  лоб, и  пытала
исподволь, я  беседовала с  ними поодиночке и всем скопом  - безрезультатно.
Все четверо старательно уходили от ответа. В конце концов я сдалась и решила
не торопить события. Если мул упрется, его не сдвинешь. Не желают общаться с
Селезневым - их дело. Мне же капитан был  глубоко симпатичен, и отказываться
от приятного знакомства я не собиралась.
     Казалось  бы,   инцидент  исчерпан,  можно  по-прежнему  встречаться  с
друзьями по пятницам за бриджем и в остальные дни, когда им будет охота меня
видеть, а с Селезневым в промежутках, и все довольны. Как же, разбежалась!
     Дней  через  десять  после  принятия  столь  мудрого  решения  я начала
замечать,  что отношения  в компании  неуловимо изменились. В  них  вкралась
какая-то официальность,  чего  наша  совместная  биография  еще  не знала. Я
попыталась уверить себя, что это мне мерещится, но когда Прошка - тип вполне
бесцеремонный - позвонил мне и  вежливо поинтересовался, не могу ли я завтра
уделить ему часок-другой своего драгоценного времени,  сомнения  отпали.  За
последние сто лет Прошка ни разу не  соизволил уведомить меня о своем визите
заранее, не говоря  уже об  испрашивании разрешения.  Вывод  очевиден -  мне
поставили ультиматум: либо  я рву все  связи с Селезневым, либо отношения  с
друзьями приобретают характер светского общения.
     Я поняла, что зашла в тупик. С одной стороны, в моем возрасте друзьями,
тем  более  столь  близкими,  не  бросаются. С  другой  -  не  могла  я  так
несправедливо обойтись  с  Доном (то есть Федей  Селезневым), который  после
смерти брата и неудачной женитьбы отчаянно нуждался в ком-то близком, но так
ни с кем и не сошелся. Кроме того, как уже было сказано, он очень даже милый
человек,  и видеться с ним и болтать было отнюдь не скучно. Возможно, стоило
попытаться объяснить все это чертовым балбесам,  но они  столь беззастенчиво
уклонялись  от   разговоров   о  Селезневе,  что  сия  доверительная  беседа
представлялась невозможной. Не видя  выхода,  я  впала в  черную депрессию и
недели  через две поймала себя  на мысли, что мечтаю об автомате. По природе
женщина я  тихая  и кроткая,  а поэтому  пробуждение кровожадных  инстинктов
могло  означать  лишь одно: я  нахожусь  на грани буйного помешательства. Не
раздумывая больше  ни минуты,  я  побросала в сумку смену  одежды,  белья  и
обуви, надиктовала  на автоответчик послание и  помчалась на вокзал.  Прежде
всего следовало привести себя в чувство, а уж потом искать какое-то решение.
     Завтра... нет, уже сегодня Питер очистит от скверны мою душу, а вечером
я  поделюсь  горестями  с  Сандрой,  и  вместе   мы  обязательно  что-нибудь
придумаем.

x x x

     Я посмотрела  на часы и  мысленно присвистнула.  Поезд ехал уже  больше
часа, а проводница так и не зашла в мое купе за деньгами. Однако! В два часа
ночи могла  бы оборачиваться порасторопнее, тем более что пассажиров у нее -
раз-два и обчелся.
     Тут до меня дошло, что из соседнего купе давно  доносится звон стаканов
и девичий щебет,  перемежаемый пьяноватым  баритоном. Стало быть, проводница
пренебрегла своими обязанностями  ради  бесплатного угощения. Интересно, что
означает эта ночная пирушка - довесок  к взятке, которую  мои  соседи сунули
девице,  чтобы  она закрыла  глаза на отсутствие паспортов, или обыкновенный
кобеляж? Скорее всего - первое, ибо я готова  была поклясться, что парочка с
вокзала не на шутку чем-то озабочена и не испытывает потребности в общении с
прекрасным  полом. Если я права, то  девицу  очень скоро вежливо выпроводят,
она нанесет мне короткий визит, и я наконец улягусь.
     Спустя  несколько минут дверь соседнего  купе  действительно открылась,
оживленный  щебет  зазвучал громче, потом смолк, ко мне постучали  и тут  же
открыли  дверь.   Белокурая  проводница   забрала  деньги,   билет,  любезно
предложила  чаю, а  выслушав мой отказ,  кивнула,  пожелала спокойной ночи и
удалилась.  Я  достала из сумки  пакет с туалетными  принадлежностями, взяла
полотенце и поплелась в дальний конец вагона совершать вечернее омовение.
     Когда  я  вернулась,  в дверях моего купе  стоял розоволицый здоровяк и
приветливо улыбался.
     - Мы с вами попутчики, красавица, - сообщил он важно, дыхнув перегаром.
- Не желаете ли посидеть полчасика, выпить за знакомство?
     Я едва не плюнула с  досады и смерила наглеца взглядом, который по идее
должен был его заморозить. "Черт, как же я ошиблась! Выходит,  эти прохиндеи
не так уж  и озабочены,  иначе  бугай не  прилагал  бы таких  усилий,  чтобы
подцепить себе на ночь девицу".
     - Не желаю,  - отрезала  я, протиснулась мимо  назойливого  попутчика и
попыталась закрыть перед его  носом дверь.  Но розоволицый не  пожелал внять
намеку и убрать пузо из дверного проема.
     - А почему? - спросил он, сияя улыбкой, словно я сказала ему изысканный
комплимент. - Вы просто не пьете или боитесь, что мы посягнем на вашу честь?
Даю вам слово джентльмена, с нами вы будете в полной безопасности. А если не
хотите  пить,   можете  просто  пригубить,  только  не  лишайте  нас  своего
прелестного общества.
     Я с большим трудом удержалась от грубой тирады и процедила сквозь зубы:
     - Я очень устала и хочу спать. Не могли бы вы оставить меня в покое?
     -  О,  у меня есть  отличное импортное средство!  Снимает  усталость  и
повышает тонус. Одна таблеточка - и  вы свежи,  как утренняя  роза.  Никаких
противопоказаний, никаких побочных действий, просто  сказка, а не лекарство!
Айн момент! - Он высунулся из купе и громко позвал: - Василий!
     Не успела я и глазом моргнуть, как в дверях возник рябой.
     - Что случилось? - осведомился он, бросив на меня недовольный взгляд.
     - Принеси сюда мой несессер.
     - Нет! - взорвалась  я. - Ничего мне не нужно! Уходите  отсюда, вы оба!
Немедленно, слышите?
     -  Ну зачем  же вы  так, голубушка? - укоризненно  сказал здоровяк. - Я
ведь хочу как лучше. Такой милой девушке не к  лицу кричать. Хотя я понимаю,
это все усталость. Вот примете мою пилюльку, и все как рукой снимет.
     Я посмотрела на брюнета в упор и произнесла раздельно и четко:
     - Объясните, пожалуйста,  своему слабоумному  товарищу, что я не  желаю
принимать  никаких лекарств, пить  с ним  за  знакомство и вести  задушевные
разговоры. Я хочу  спать и прошу вас избавить меня от своего присутствия.  Я
понятно выразилась?
     Брюнет поиграл желваками, кивнул и обхватил приятеля за могучую талию.
     - Пойдем, Толик. Девушка  не  нуждается  в нашем  обществе. Зачем  тебе
лишние неприятности? Пойдем!
     Здоровяк попытался скинуть его  руку,  но хватка у  рябого Василия была
железной.  Через секунду  оба очутились  в  коридоре. Я проворно  захлопнула
дверь и заперлась на замок.
     "Фу, пронесло! Вот  черт,  еще  немного,  и я  устроила бы  безобразную
истерику.  Нервы совсем никуда. Нет, вовремя  я  отправилась в Питер,  очень
вовремя. Иначе не прошло бы и недели, как превратилась бы в цепную собаку".
     За стенкой между тем ссорились. Соседи старались говорить тихо, но то и
дело возвышали голоса, и тогда до меня доносились отдельные фразы:
     - Да говорю тебе, это случайность!
     - Ха, случайность! Бу-бу-бу... По-твоему, это нормально?
     - Тише, ты! Бу-бу-бу... У меня глаз наметанный.
     - Профессионал,  твою  мать! А  если  бу-бу-бу?.. На  том  свете  будем
разбираться?
     - Ладно, хватит! Бу-бу-бу...
     "Интересное  дело,  -  думала я.  -  Стало  быть,  у них  действительно
неприятности.  На кой  же  ляд  этот розовощекий  детина ломал  передо  мной
комедию?"
     Потом соседняя дверь открылась, и ко мне снова постучали. Я поджала под
себя ноги и  притворилась  неодушевленным предметом. Стук  повторился, потом
послышались  шаги,  удалявшиеся  в  сторону  купе проводников.  Приглушенный
голос. Удивленное женское восклицание. Потом снова  шаги, на  этот раз - уже
двух пар ног. Стук в дверь. Женский голос:
     - Девушка, у вас все в порядке?
     Пока я соображала, стоит ли отвечать, в замке повернули  ключ и в дверь
просунулась белокурая голова проводницы.
     - Вы  живы? - Она наткнулась на мой взгляд и осеклась. -  Ой, простите,
Бога ради! Ваши соседи  сказали, будто вы неважно себя почувствовали,  а  на
стук не отвечаете. Я испугалась...
     Тут девицу отодвинули в сторону, и на ее месте показался рябой Василий.
     -  Девушка, на два  слова! - быстро проговорил  он и юркнул в  купе.  Я
открыла рот, но  он затараторил умоляюще: - Прошу  вас, не надо! Пожалуйста,
выслушайте меня. Обещаю уложиться в две минуты.
     Я заставила себя  промолчать,  но  не потому, что пожалела этого  типа.
Просто  мне стало любопытно. Когда-то  в  нашем дворе жил пожилой  собачник,
безобидный сумасшедший. Все  конфликты от  коммунальных  до международных он
объяснял  делением  людей  на  два  больших клана: люди-кошки и люди-собаки.
Люди-собаки честны,  открыты, прямодушны и не способны на измену. Люди-кошки
коварны, бессовестны и корыстолюбивы. Меня наш тронутый философ без раздумий
причислил к  людям-собакам и, движимый самыми  лучшими побуждениями, затевал
со мной долгие  беседы, поучая уму-разуму. "Никогда не связывайся с кошками,
детка,  - говорил  он.  -  От  них на земле вся  пакость.  Они  будут к тебе
ластиться, а потом продадут ни за грош или глаза выцарапают". Чтобы со мной,
не  приведи  Господь,  не стряслось такого несчастья, старик  учил меня, как
кошек распознать. "Ходят они точно на цыпочках и всем телом вихляются, будто
без костей. Глаза  - злющие-презлющие, а как нужно им что-нибудь от тебя, из
этих бесстыжих зенок прямо патока течет, и голосок таким воркующим делается,
таким сладким.  Как заметишь,  что вокруг тебя  эта  нечисть вьется,  хватай
палку и гони в шею, пока не околдовали!"
     До  этой  поездки  я  не  встречала  человека,  который  бы  так  точно
соответствовал   приведенному  выше  описанию,  как  этот  рябой  красавчик.
Пластика у него действительно была потрясающая, глаза - злющими, а теперь из
них и в самом деле сочилась  патока. И  голос стал бархатистым.  И если я не
спешила схватить палку, то лишь потому, что мне до смерти захотелось узнать,
чего же ему от меня на самом деле понадобилось.
     - Анатолий  мне  вовсе  не  друг,  - говорил  между  тем  представитель
семейства  кошачьих. - Я работаю  у  него телохранителем. Та  еще работенка,
скажу я  вам! Он, как и все толстосумы, избалован до невозможности. Когда не
может добиться  своего, устраивает мне  самый настоящий ад.  Сейчас вот  ему
втемяшилось в голову поболтать с девочкой. У него серьезные неприятности,  и
ему  хочется  таким   образом  отвлечься,  снять  напряжение.  Если  вы   не
согласитесь  составить ему  компанию,  босс  способен поднять на  ноги  весь
поезд, лишь  бы найти  себе хорошенькую  собеседницу. А нам сейчас ни в коем
случае  нельзя  привлекать  к себе  внимание.  Такие у нас обстоятельства...
впрочем,  вам они  ни  к  чему.  Я  хочу сказать, что  если  он  найдет себе
какую-нибудь  девицу,  вам все равно  не дадут  поспать. Анатолий, подвыпив,
становится  очень  шумным, понимаете? А  если вы согласитесь посидеть с ним,
обещаю: долго это не продлится. Я подмешаю ему в коньяк снотворного, и через
полчаса вы спокойно уйдете к себе отдыхать.  За безопасность вашу я ручаюсь.
Мой босс хоть и бабник, но рук никогда не распускает, можете мне поверить.
     Он тщательно подбирал  слова, стараясь  говорить  убедительно,  но я не
верила  ни единому слову. Во-первых, судя  по  моим впечатлениям,  отношения
этой парочки совершенно  не вписывались  в схему "хозяин - телохранитель"  Я
готова была  поспорить, что лидером в их тандеме  был как раз рябой Василий.
Во-вторых, я  печенкой  чувствовала,  что нужна им  вовсе  не  как  приятная
собеседница и даже не  в качестве девочки для утех, а по какой-то  другой, и
весьма  серьезной,  причине.  Слишком  уж  настойчиво  и   напряженно   меня
уговаривали.  А ведь я вполне определенно дала понять,  что  в  обществе  не
нуждаюсь.  Вряд  ли  ответ  в  такой  резкой  форме  можно  было принять  за
кокетство. И вообще, если уж на то пошло, не тяну я ни на роковую красавицу,
ни на девицу легкого поведения, и нужно быть слепым кретином, чтобы этого не
заметить.
     - Понимаю, что выгляжу  навязчивым, что моя  просьба вам неприятна, - и
готов заплатить хорошую компенсацию за моральный ущерб. Сколько вы хотите за
получасовую беседу с моим капризным хозяином?
     - Тысячу долларов, - брякнула я первое, что пришло мне на ум. Заламывая
несусветную плату,  я  преследовала  вполне определенную  цель  -  прощупать
своего  собеседника.  Если Василий не врет, и я нужна  ему,  чтобы исполнить
дурацкую прихоть босса, то  сейчас он повернется и  уйдет.  Я,  конечно,  не
очень хорошо  знакома с  прейскурантом на  подобные  услуги,  но думаю,  две
тысячи долларов в час  многовато даже для первоклассной  гейши.  Если  же  я
права и причина, по которой эти двое не желают оставить меня  в покое, более
основательна, рябой начнет торговаться.
     - Договорились,  -  быстро  сказал  он и,  увидев  мой  разинутый  рот,
рассмеялся.  -  Я не  спятил, честное слово. Просто,  если Анатолий  устроит
дебош, это обойдется ему куда дороже. Вы не думайте,  я не из своего кармана
собираюсь  платить.  Завтра  босс  протрезвеет,  поймет,  каких дел  едва не
натворил, и все мне  вернет, еще и сверху накинет. Чего-чего, а денег у него
хватает. Правда, дури тоже.
     "Вот это да! -  думала  я  ошалело. - Дело-то,  стало быть, нешуточное,
если они готовы такую сумму выложить.  Какого же черта им  нужно? Может, это
парочка  сексуальных  маньяков,  убивающих особо изощренными  способами?  Но
тогда  им  придется  убрать  и  проводницу  -  она,  надо  полагать,  хорошо
разглядела  своих  пассажиров, пока точила  с ними лясы.  Милиция с ее  слов
сделает  фоторобот,  развесит  на всех  столбах и  рано  или  поздно поймает
душегубов... Фу ты, какая чушь в голову лезет! Где это видано, чтобы маньяки
потрошили женщин в таких неподходящих условиях? Нет, тут что-то другое... Но
что? Я не имею отношения ни к влиятельным персонам, ни к шпионским секретам,
для продажи в бордель слишком стара,  для банального грабежа слишком  бедна.
Денег при мне  меньше,  чем они  заплатили за свое отдельное купе, не считая
мзды студентам, одолжившим им паспорта. В чем же дело?"
     Брюнет истолковал мое молчание по-своему.
     -  Думаете,  обману?  Я готов  заплатить вперед.  - Он полез  в карман,
вытащил пачку зеленых  купюр  и  отсчитал десять  бумажек. - Вот.  Хотите  -
припрячьте куда-нибудь. Мне выйти?
     - Выйдите. - Я не видела особого смысла прятать деньги. Весь мой  багаж
состоял из  одной сумки, и  при желании не составляло  труда  отыскать в ней
все, что угодно. Но мне нужно было побыть одной, чтобы решить для себя,  чем
чревато принятие этого приглашения.
     Василий кивнул, открыл дверь и шагнул в коридор.
     -  Так  мы  договорились?  - спохватился он,  уже закрывая дверь.  - Вы
придете?
     - Я же взяла деньги. Но помните, вы оплатили только получасовую беседу.
Других услуг от меня не ждите.
     - Можете не сомневаться. Только полчаса безобидной болтовни.
     Дверь захлопнулась. Я уставилась в окно на свое отражение. Итак, передо
мной  стоят два вопроса. Первый:  чего  от меня хотят? И второй: чем это мне
грозит? Не ответив на первый, не узнаешь ответа и на второй. Мне не пришло в
голову ни единой приемлемой версии. Рябой говорит, что у босса неприятности.
На  вокзале  у  меня  сложилось  впечатление,  что  неприятности  у   обоих.
Предположим,  странная  парочка  влезла  в  какой-то  криминал,  попала  под
следствие  и  дала  подписку  о  невыезде.  А  неотложные  дела  требуют  их
присутствия  в Питере.  Тогда ясно,  почему рябой Вася зыркал на  вокзале по
сторонам, -  боялся,  что  у  них  проверят  документы.  И  сцена  с  чужими
паспортами тоже ясна. Если выяснится,  что они уезжали, им могут  - как  это
называется? -  изменить  меру  пресечения, то есть попросту посадить. Но при
чем здесь я? Не приняли же они меня за милицейского агента? Не психи же они,
в  самом  деле.  А  если  приняли,  то  чего  им  нужно?  Дать  мне  в такой
завуалированной форме взятку, чтобы помалкивала? Опять ерунда какая-то! Если
уж  я милиционерша и веду за ними  наблюдение, то помалкивать не стану: надо
же будет  как-то оправдать  перед начальством  поездку в Питер.  А  если они
собираются меня убрать,  то зачем такой сложный подход? Могли бы потихоньку,
не  привлекая к  себе  внимания,  подкараулить меня у туалета,  стукнуть  по
голове и выбросить в окошко. Нет, гипотеза не годится. Тогда другой вариант:
попутчики удирают от бандитов. Но на бандитку я похожа  еще меньше,  чем  на
милиционершу. Какой же им от меня  прок? Или они надеются, что у меня черный
пояс по каратэ и, подружившись с ними,  я встану на их защиту? Я с сомнением
поглядела  на  свое  отражение: маленький заморыш  с нездоровой синевой  под
глазами.  Ничего  общего с Брюсом Ли или Арнольдом Шварценеггером.  Придется
тебе, Варвара, придумать что-нибудь поправдоподобнее.
     Но  остальные  версии,  до   которых  я   додумалась,   выглядели   еще
сомнительнее. Может, моим соседям действительно загорелось душевно поболтать
с девочкой? Правда, тысяча долларов  за  такое развлечение -  многовато, но,
возможно, они по глазам оценили всю глубину моего  интеллекта и  поняли, что
такой  шанс  выпадает  раз  в  столетие  и  упускать  его  никак  нельзя?  Я
выразительно хмыкнула. Похоже, предварительный анализ ничего не даст.  Чтобы
выяснить причину этой  непонятной жажды общения, нужно отправиться в  логово
врага.  Во  всяком  случае,  от  физической  расправы  я  могу  себя  как-то
подстраховать.  Заодно и  денежки  припрячу. Не  то чтобы мне было их жалко,
просто не хотелось, чтобы меня держали за дуру.
     Вытащив из сумки  старенький термос, я отвинтила крышку,  вынула колбу,
сунула доллары в корпус и вставила колбу на место. Потом достала из бокового
кармашка два пакетика чая, бросила в термос и вышла в коридор.
     В купе пров