ей съемку. Ее темные волосы были  завязаны  на  затылке  в
пучок, тубы чуть приоткрыты, и своими движениями она ясно давала понять, что
знает о собственной сексапильности и о впечатлении,  которое  производит  на
мужчину, к которому приближается.
   В нижнем левом углу кадра значилось:
   01.01.2001.00.
   Взгляд Нимеца был прикован к женщине. Несмотря  на  то  что  освещение  в
кабинете было выключено, в окно проникало достаточно уличного  света,  чтобы
можно было отчетливо разглядеть ее лицо без  компьютерной  обработки.  Более
того, уже сделали  ее  фотографию  с  видеопленки,  и  сейчас  сравнивали  в
программе  перекрестных  ссылок  со  снимками  известных   и   подозреваемых
международных террористов, состоявших в картотеке "Меча".
   - Могла бы и постучать, - послышался голос Ника из динамиков.  Сейчас  на
экране был виден только его затылок.
   - Да. Могла бы. - Стукнула закрывшаяся дверь.
   - Рядом с тобой на стене выключатель.
   - Прокрути запись до того места, где мы не могли разобрать  их  разговор,
произнес Барнхарт, не отрывая взгляда от экрана.
   -  Сейчас,  -  отозвался  Джефф.  Его  палец  нажал  на  кнопку  с  двумя
стрелочками, означающими быструю  перемотку  вперед.  -  Правда,  мне  лично
нравится их стимулирующий диалог, перед тем как они  приступили  к  делу,  -
хотя вам это может показаться избитым.
   Видеоизображение стремительно замелькало, пока Гролин снова не  нажал  на
кнопку "воспроизведение".
   Теперь женщина стояла гораздо ближе к столу, ее пальто было  расстегнуто,
а лицо выражало очевидное желание.
   - Зачем ты пришла? - спросил Ник и замолчал. Его голос сделался хриплым и
почти перешел в шепот.
   - Точно. Создается впечатление, будто он действительно не догадывается об
этом, - заметил Гролин. - Парень буквально захлебывается соплями...
   - Тише, вот оно... - прервала его Норико.
   - Тзнншшь...чзххр...вищкммннт...ззвтрр...ззштс... ппрщттс.
   - Я все равно ни черта не понимаю, - произнес Барнхарт.
   - Это потому,  что  я  еще  не  продемонстрировал  вам  свое  электронное
волшебство. - Гролин остановил  воспроизведение  и  повернулся  к  маленькой
консоли, на которой было множество контрольных рукояток и движков, а также с
дюжину клавишей, как на компьютерной клавиатуре.
   Его умелые пальцы забегали по ним, и в  верхней  части  экрана  появилась
полоса  с   символами   инструментальной   корректировки.   Видеоизображение
съежилось и превратилось в окно, справа от  которого  виднелись  графические
указатели уровней и редакционных поправок.
   -  А  сейчас  попробуем  снова,  прибавив  средний  уровень  коэффициента
усиления и устранив лишние шумы.
   Гролин   нажал   поочередно   на   кнопки    "перемотка",    "пауза"    и
"воспроизведение".
   - Зачем ты пришла? - донесся голос Ника из динамиков. Пауза.
   Гролин быстро  повернул  сначала  один  лимб,  потом  второй.  Его  глаза
сузились за очками в нарочито безобразной роговой оправе.
   Рома произнес:
   - Ты ведь знаешь...ззхрр. - .прргввт...ваши... дцккнт... только завтра.
   Гролин остановил  движение  виртуального  изображения,  прокрутил  запись
обратно до той точки, в которой голос Ника  стал  тише,  и  снова  нажал  на
кнопку  "воспроизведение".  Его  пальцы  забегали  по  кнопкам  на  консоли.
Графические линии и полосы текущего состояния поднимались и  падали  в  окне
корректировки.
   - Зачем ты пришла? - прохрипел Ник. - Ты ведь знаешь, что ззхрр  прригввт
ваши документы только завтра. Не думаю, что ты зашла чтобы ппрощттса.
   - Ты слышал? - Барнхарт повернул голову к Нимецу и  поморщился  от  боли,
вызванной этим резким движением. - Он говорит ей о подготовке документов.
   По-видимому, речь идет о документах для выезда из страны.
   - Это уж точно, - кивнул Нимец. -  Сукин  сын  имел  прямое  отношение  к
операции с начала до конца.
   - Между прочим, - вмешался Гролин, - давайте пройдемся по записи еще раз,
и вы услышите все, что они говорят ясно и отчетливо!
   Пальцы Норико нетерпеливо забарабанили по спинке стула, на котором  сидел
Барнхарт.
   - Действуй, - сказала она и подумала; вот ведь противный тип!
   Гролин снова вернул  запись  к  началу  разговора  и  принялся  играть  с
клавишами, лимбами и движками, стараясь улучшить воспроизведение звука.
   - Зачем ты пришла? - сказал Ник Рома, обращаясь к женщине, расстегивающей
перед ним свое пальто. - Ты ведь знаешь, что Захар приготовит ваши документы
только завтра. Не думаю, что ты зашла, чтобы попрощаться.
   - Клянусь Господом,  теперь  качество  экстралюкс,  теперь  все  понятно,
торжествующе произнес Гролин. - Между прочим, кто этот Захар?
   Нимец повернулся к Барнхарту.
   - Как ты думаешь, это имя или фамилия? Барнхарт покачал головой.
   - Не знаю, но наведу справки.  Думаю,  это  один  из  специалистов  Ромы,
занимающийся изготовлением  поддельных  документов.  А  может,  кто-то,  кто
работает для одного из них. Самый надежный и самый  отвратительный  источник
дохода у Ника Ромы - это  торговля  женщинами.  Он  провозит  по  поддельным
документам в Америку из России девушек, отчаянно нуждающихся  в  деньгах,  и
заставляет  их  работать  здесь  в  качестве  проституток.   Фактически   он
занимается белой работорговлей.
   Таким же образом  русский  преступный  мир  провозит  в  Америку  наемных
киллеров и террористов.
   - Мерзавцы, те, что организовали бойню на Таймс-сквер, захотят выехать из
страны как можно быстрее, - заметила Норико. - Если мы найдем этого  Захара,
логично предположить, что он сможет помочь нам напасть на их следы.
   - Или, по крайней мере, дать какие-нибудь сведения, которые  укажут,  где
их искать, - добавил Барнхарт. - Если мы найдем его и убедим заговорить...
   - Этим я займусь сам, - произнес Нимец  пристально  глядя  на  Барнхарта,
Сколько времени понадобится, чтобы раздобыть нужную нам информацию?
   - Немного, если мы правы относительно его специальности и связи с  Ромой.
У меня есть знакомые в ФБР, в нью-йоркской полиции  и  даже  в  следственном
управлении Министерства юстиции,  которые  следят  за  всеми,  кто  занимает
сколько-нибудь важное положение в организации Ромы. И они готовы ответить на
все мои вопросы, не спрашивая, зачем мне нужна эта информация.
   - Только не привлекай к себе внимания, - предостерег  его  Нимец.  -  Мне
понадобилось пустить в ход все свои связи, да и то два дня ушло, прежде  чем
удалось устранить все следы твоего лечения от огнестрельной  раны  и  скрыть
это  от  полиции.  Не  хочу,  чтобы  кто-нибудь  пронюхал,  что   мы   ведем
расследование.
   Барнхарт кивнул, попытался встать и тут же  опустился  обратно  на  стул,
морщась от боли.
   - Если кто-нибудь поможет мне подняться, я пойду к себе в кабинет и начну
звонить, - сказал он.
   - И упустишь шанс посмотреть до конца этот фильм? - удивился Гролин. -  Я
собираюсь повторить просмотр во всей его похотливой откровенности.
   Норико взглянула на него, не скрывая раздражения.
   - Джефф, поверь мне,  -  бросила  она,  -  ты  получишь  гораздо  большее
удовольствие, если будешь смотреть на это в одиночестве.

***

   Роджер Гордиан сидел один в своем домашнем кабинете, держа в руке  трубку
сотового телефона. Вокруг царил беспорядок. Критическое  положение  требует,
чтобы он принимал самые срочные меры,  а  его  семейная  жизнь  катится  под
откос.
   Он любит свою жену, но жена оставила его.
   Прошло уже почти три недели. Она не вернулась домой и не позвонила.
   Иногда он думал о том, что семейная жизнь - это игра, в  которой  женщины
создают  правила,  а  бедным  мужчинам,  женившимся   на   них,   приходится
разбираться в этих правилах с завязанными глазами.
   Гордиан все еще не мог понять, в чем заключается его ошибка.
   Чувства к женщине, ставшей его  женой,  ничуть  не  поколебались  с  того
момента, как он увидел ее. Да, они изменились,  но  стали  только  богаче  и
глубже.
   Чем лучше он узнавал свою жену, тем больше  любил  ее.  И  при  этом  ему
становилось все яснее и яснее, что он  никогда  не  сможет  разгадать  тайну
женщины.
   За все годы, которые они провели вместе, Гордиан  ни  разу  не  испытывал
ничего, кроме мимолетного интереса к прелестным женщинам, которых встречал в
коридорах власти. Как и у любого мужчины, при виде красивой женщины и у него
тут же проявлялся его основной инстинкт.  Но  не  больше.  Воплощение  этого
инстинкта на практике полностью исключалось.  Неважно,  насколько  красивыми
они были, - все остальные женщины не походили на Эшли.
   Она казалась ему прекрасной не только внешне, но  и  притягивала  к  себе
своими душевными качествами.
   Гордиан не был новичком в  сексе  -  он  пережил  больше  чем  достаточно
любовных приключений, особенно в то время, когда служил в авиации и летал на
боевых самолетах, так что  понимал  разницу  между  мимолетным  влечением  и
настоящей любовью.
   Любовь. Преданность. Семья. Было время, когда он смертельно боялся  всего
этого,  опасался,  что  упустит  все  сказочное  разнообразие  бесчисленного
множества женщин в мире, - до того дня, пока он не встретил Эшли.
   Он понял разницу в тот момент, когда они впервые коснулись друг друга.
   Гордиан не мог понять, почему она не верит в его любовь,  которая  только
усилилась с момента, когда они стали мужем и женой. Неужели ей это не ясно?
   Все так несправедливо. Но в глубине души он понимал, в чем дело.
   Во времени.
   В первые годы он проводил с ней больше времени. Его деловые  интересы  не
были тогда столь всеобъемлющими, и он легко преодолевал трудности.
   Теперь ему казалось, что судьба  свободного  мира  меняется  всякий  раз,
когда он принимает решение.  Ему  трудно  найти  оправдание,  если  в  конце
рабочего дня он все бросит и уедет домой, не доведя  дела  до  конца,  в  то
время как русские дети голодают.
   Но почему он никогда не объяснил ей  причины  своего  частого  отсутствия
дома?
   Настало время сделать это.
   Он поднял телефонную трубку и набрал номер сестры Эшли,  которая  жила  в
Сан-Франциско.
   Еще до того, как сестра Энн передала ей телефонную трубку,  Эшли  Гордиан
поняла по выражению ее лица, что  звонит  Роджер.  Такой  осуждающий  взгляд
появлялся у Энн на лице, лишь когда она слышала голос мужа своей сестры.
   Так было с самого начала. В то время Роджер был молодым, целеустремленным
и бедным, как церковная мышь - по стандартам того мира, в котором жила  Энн.
Он совсем не устраивал ее в качестве  мужа  младшей  сестры.  Она  выступала
против их женитьбы еще до того, как  впервые  увидела  Роджера.  Даже  после
того, как он сумел завоевать всеобщее уважение и стал  одним  из  богатейших
людей мира, ее отношение к нему  не  изменилось.  В  светских  кругах  успех
Роджера не прибавил ему уважения - уж слишком стремительным был его взлет.
   Однако Эшли увидела в горящем взгляде Роджера силу и целеустремленность и
сразу поняла, что нашла мужчину своей мечты, родственного ей  по  духу.  Она
оказалась права. Эшли вышла замуж за мужчину, а не за его  родословную  и  с
тех пор ни разу не пожалела об этом. Она любила  Роджера  так,  как  женщина
может любить  мужчину.  В  течение  последних  двадцати  лет  вся  ее  жизнь
вращалась вокруг него. Это не было жертвой, как считала ее  сестра.  Он  был
очень хорошим человеком, заботился о судьбах мира и со  свирепой  решимостью
стремился улучшить его. Однако этот мир отнимал у  нее  мужа,  постепенно  и
неуклонно, мгновение за мгновением.
   За  последние  несколько  лет  она  видела  Роджера  реже,   чем   своего
парикмахера. К тому же, в отличие от многих женщин  высшего  общества,  Эшли
проводила в парикмахерской не так много времени.  Несмотря  на  то  что  она
отказалась от карьеры, чтобы лучше приспособить свою жизнь  к  нуждам  мужа,
Эшли  оставалась  умной  и  проницательной  женщиной.  Но  когда  у  Роджера
оказывалось  свободное  время,  она  хотела  проводить  его  вместе  с  ним,
опасаясь, что ее занятость может отдалить их друг от друга. Ей хотелось быть
с ним, говорить, смотреть на него, наслаждаться его присутствием. Эшли  была
готова бросить все и сопровождать мужа во время частых деловых поездок, если
он соглашался брать ее с собой.
   Однако в последнее время он был так занят, что независимо  от  готовности
Эшли всегда быть рядом  с  ним,  она  по-прежнему  редко  видела  его.  Эшли
пыталась заполнить  пустоту  благотворительной  деятельностью  и  брать  все
возможное от редких моментов, которые они проводили вместе, но  эти  моменты
все чаще приходились на  ночное  время,  и  она  видела,  что  он  настолько
уставал, что, едва успев поздороваться, валился  в  постель  и  засыпал.  Ее
жизнь стала бессмысленной, пустой, в ней не осталось цели.
   У Роджера была его работа.
   У нее не было ничего, а теперь она лишилась и Роджера.
   Ноша стала слишком тяжкой. Оказавшись в доме сестры, Эшли воспользовалась
свободным временем, чтобы все  обдумать.  Ради  собственного  выживания  она
должна изменить положение вещей. Одному из  них  придется  уступить.  Роджер
должен уделять ей больше времени не только ради нее, но и ради них обоих.  В
противном случае она будет вынуждена создать себе новую жизнь.
   Она взяла трубку из рук сестры и сделала глубокий вдох.
   - Роджер?
   - Здравствуй, Эшли. Я чувствую себя таким одиноким.
   Избитые слова, но Эшли знала, что он говорит .правду. Наслаждаясь звуками
его голоса, она пыталась вспомнить, сколько времени прошло с момента,  когда
он говорил с ней так нежно, вообще слушал ее. Слишком много. Ей было  больно
это вспоминать...
   - Меня удивляет, что ты заметил мое отсутствие, - сказала она.
   - Заметил, поверь мне, - произнес он. - Я не вижу тебя за  столом,  когда
завтракаю. Начинаю каждый день, думая о тебе, и  моя  жизнь  становится  все
хуже и хуже.
   - Что-то я не припомню, чтобы ты завтракал дома, - спокойно заметила она.
   - Обычно ты уезжаешь еще до семи и ешь что-то уже на работе.
   На другом конце линии наступила тишина - Роджер обдумывал ее слова.  Эшли
знала, что сначала он будет отрицать это; затем, поскольку  он  справедливый
человек, начнет подсчитывать. Память у Роджера была  фантастической,  как  у
компьютера. В данный момент он, наверно, добрался до сотой булочки,  которую
съел в своем кабинете, сидя за письменным столом, и принялся  считать  число
выпитых чашек кофе. Молчание затянулось, и напряжение росло.
   - Ты права. - Признание причинило ему, несомненно, острую боль.
   - Я знаю это.
   - Так происходило совсем не  потому,  что  я  не  люблю  тебя,  -  хрипло
проговорил Роджер. Эшли отчетливо слышала все его интонации, - Чем бы  я  не
занимался, мне всегда хотелось проводить время с тобой.
   - Тогда почему ты этого не делаешь? Сколько раз мы ели  вместе  за  одним
столом за последние шесть месяцев?
   Снова тишина. Наконец послышался ответ.
   - Тридцать восемь?
   - Вычти  из  этого  числа  банкеты,  вечеринки  и  разного  рода  приемы,
связанные либо с твоей работой, либо с политикой.  -  Эшли  знала,  что  это
несправедливо и жестоко, но она боролась за время и жизнь мужчины,  которого
любила. - Насколько я припоминаю, остается восемнадцать - три раза в месяц.
   - Я знаю, что  тебе  нелегко,  но  и  мне  тоже.  -  Роджер  замолчал  на
мгновение, явно подбирая слова. - У меня не всегда есть свобода выбора.
   - Почему? Корпорация принадлежит тебе одному.
   - Последнее время, когда начался ввод в эксплуатацию наземных  терминалов
многоканальных станций спутниковой связи, - я оказался настолько втянутым  в
мировую политику, что время перестало мне принадлежать. Как только этот этап
окажется позади, положение улучшится.
   - Сколько раз ты говорил то же самое и себе  и  мне?  Ты  полагаешь,  что
положение улучшится и наступит передышка, а на  самом  деле  прилет  очередь
нового грандиозного проекта. - Эшли хотелось плакать, она  чувствовала,  что
слезы совсем близко. Оставалось надеяться, что Роджер слишком  занят  своими
мыслями, чтобы заметить это.
   - Я знаю, что говорил так раньше, но на этот раз даю твердое обещание.
   - Роджер, - Эшли сдерживалась изо всех сил, - ты всегда  твердо  обещаешь
это и даже уверен, что выполнишь свое обещание. Возможно, я не говорила тебе
этого достаточно часто, но я так горжусь тобой - кем ты стал и чего добился.
   Да, я понимаю, что твои успехи приносят огромную пользу  людям  в  разных
странах мира, что это твое призвание, что ты должен заниматься этим. Но я не
знаю,  хватит  ли  у  меня  сил   дождаться,   когда   ты   выполнишь   свое
предназначение.
   - Эшли, никакой успех мне не нужен, если тебя нет рядом...
   - Ты  действительно  так  считаешь?  -  Она  почувствовала,  что  впереди
замаячила слабая надежда. А  вдруг  и  впрямь  они  смогут  найти  выход  из
создавшейся ситуации? - Ты сможешь приехать сюда, провести со  мной  немного
времени, может быть, мы вместе сходим к психологу и найдем общий язык?
   Наступила тишина, мучительная и бесконечная. Эшли снова  слышала  тяжелое
дыхание мужа.
   - Милая, сейчас самое трудное время. Если я уеду, это  может  привести  к
тяжелым глобальным последствиям. Может быть, через пару недель...
   - А через пару недель где-то  появится  новая  горячая  точка,  возникнет
очередная критическая ситуация и тебе придется заняться  ею  только  потому,
что лучше тебя никто этого не сделает. - Слезы, которые Эшли  сдерживала  на
протяжении всего разговора, наконец хлынули из глаз.  -  Ты  лучше  всех,  -
рыдала она, - и я не знаю, как быть с этим. Я люблю  тебя.  До  свиданья.  -
Боясь передумать, Эшли нажала на кнопку, прерывающую связь.  Затем  положила
голову на руки и дала волю рыданиям, словно все кончено  и  завтрашнего  дня
уже не будет.
   Для них с Роджером так и могло случиться.

Глава 31

Бруклин, Нью-Йорк, 26 января 2000 года

   Антон Захаров, по кличке "Захар" среди сообщников, твердо верил в  раз  и
навсегда заведенный порядок, в дисциплину и режим. Без них, считал он,  часы
и минуты тянутся без смысла и пользы, значение действий бледнеет, прилежание
превращается в лень, все теряет свой смысл и рассыпается в прах.  Жизнь  без
твердо очерченных границ сливалась  для  него  в  бесцельную  неопределенную
массу незначительных событий.
   Захар не всегда придерживался  такой  точки  зрения;  она  развивалась  и
оформлялась на протяжении ряда лет, и была более или  менее  связана  с  его
профессиональными обязанностями. Он был занятым человеком;  Ник  Рома  часто
обращался к нему с просьбой выполнить невозможное  в  неосуществимые  сроки.
Рома поступал так не потому, что не уважал Захара, вовсе  нет,  просто  ему,
как и большинству повелителей, не хватало понимания всех  тонкостей  сложной
работы Захара, и потому он не мог  постичь,  насколько  трудна  эта  работа,
сколько  дисциплины  и  внимания  к  мельчайшим  деталям  требует   создание
совершенной подделки, успешной лжи, фальшивого паспорта, визы, свидетельства
о рождении или браке, способных обмануть самый пристальный взгляд. Для  Ника
Ромы Захар был всего лишь специалистом  по  поддельным  документам,  умеющим
создавать их дубликаты, чем-то вроде живого резинового штампа,  ксерокса  из
крови и плоти, ремесленника, выполняющего работу, которую  способен  сделать
каждый, будь у него  свободное  время.  Для  Ромы  искусство  мастера  имело
значение только в тех случаях, когда оно приносило  немедленные  результаты.
Стоило не выполнить его требования, и тебя  называли  неумелым  дураком,  не
способным  решить  столь  простую  задачу,  которую  можно  доверить  любому
дилетанту, даже пьянице, вытащенному за ворот из канавы.
   Захар знал это и относился  к  подобным  взглядам  своего  повелителя  со
стойкостью мастера знающего себе цену. Под каким  невероятным  давлением  со
стороны  своих  патронов  работал,  например,  Микеланджело?  Или   Шекспир?
Немедленно разрисуй этот потолок! Заверши пьесу  к  сегодняшнем