чем суть несчастного случая, мэм?
   - Моя дочь, у нее... глаза, Боже милостивый, ее глаза...
   - Вы говорите о ребенке?
   - Да, да, ей только двенадцать лет. Мы с  мужем  хотели  встретить  здесь
Новый год... мы думали... о, проклятье... прошу вас, помогите ей...
   - Мэм, слушайте меня, вам надо успокоиться. Я вас правильно понимаю,  что
вы в районе Сорок третьей улицы и Седьмой авеню?
   - Да, но как вы узнали это?
   - Местоположение всех, кто звонят  нам,  автоматически  высвечивается  на
экране...
   - Тогда пришлите сюда кого-нибудь, черт побери! Пришлите немедленно!
   - Мэм, очень важно, чтобы вы  выслушали  мои  указания.  Нам  известно  о
ситуации на Таймс-сквер. Туда прибывают  спасательные  бригады,  но  пройдет
некоторое время, прежде чем они смогут оказать помощь всем  пострадавшим.  К
тому же они вынуждены в первую очередь помогать умирающим. Мне нужно  знать,
в каком состояли ваша дочь?
   - В первую очередь? Что вы имеете в виду?
   - Мэм, постарайтесь помочь нам. На  площади  масса  пострадавших  и  всем
нужна помощь...
   - Неужели вы думаете, что я не знаю об этом? Ведь  я  стою  посреди  этой
проклятой площади! Я говорю о глазах моей маленькой девочки, ее  глазах,  ее
глазах...

***

   Сирены разрывали воздух, пронзительные  и  требовательные,  заглушая  все
остальные звуки в городе. По улицам и виадукам, переулкам и тротуарам тысячи
машин "скорой помощи" устремились к Таймс-сквер, включив сигнальные  огни  и
сирены.
   Первая машина Службы по ликвидации чрезвычайных ситуаций,  сопровождаемая
двумя полицейскими автомобилями, примчалась на место катастрофы уже в  00.04
и установила свой распределительный пункт на Сорок четвертой улице, недалеко
от Бродвея. Медики тут же приступили к осмотру жертв взрыва и  распределению
их  на  категории  в  зависимости  от  тяжести  полученных  увечий.   Людей,
получивших относительно легкие раны и порезы, способных ходить, направляли в
импровизированный пункт "скорой помощи", развернутый  за  стоящим  здесь  же
медицинским автофургоном. Тех, кто находился в тяжелом состоянии, укладывали
на носилки, а когда  носилки  кончились,  прямо  на  очищенную  от  обломков
мостовую. Им тут же ставили  капельницы  с  солевым  раствором  и  раствором
глюкозы.  Многим  понадобились  кислородные  маски.  На  кровоточащие   раны
накладывались бинты, на  переломы  -  шины.  Болеутоляющие  средства  давали
обгоревшим. Девяти пострадавшим, у которых произошел инфаркт и  остановилось
сердце, потребовалось снова запускать его с  помощью  электрошока,  но  двое
успели умереть, прежде чем бригады "скорой помощи" смогли добраться до них.
   К мертвым телам привязывали бирки и раскладывали  двойными  рядами  вдоль
улицы. Уже через несколько минут кончились резиновые  мешки  для  трупов,  и
тела приходилось оставлять неприкрытыми.
   На углу Бродвея двое подростков -  юноша  и  девушка  -  были  придавлены
тяжелой стальной балкой, упавшей на строительной площадке, В  момент  взрыва
юная пара обнималась,  и  теперь  их  тела,  прижатые  балкой,  переплелись.
Девушка была мертва - балка раздавила ей грудь.  Юноша  остался  в  живых  -
балка упала по диагонали и придавила ему только ноги. Юноша то и дело  терял
сознание, истекая кровью,  которая  ключом  била  из  разорванной  бедренной
артерии.
   Еще до прибытия автофургона Службы чрезвычайных ситуаций полицейские  под
угрозой ревущего вокруг пламени и падающих  обломков  попытались  освободить
юношу из-под балки.  Им  удалось  раскопать  груду  битого  кирпича,  и  они
поспешно установили под балку подъемные воздушные подушки,  которые  были  у
них в машине.
   В обычном  сложенном  виде  такие  неопреновые  воздушные  подушки  имеют
толщину всего два дюйма, и их легко удалось подсунуть под балку.  Теперь  их
подсоединили трубкой к баллону со сжатым воздухом,  и  полицейский,  который
руководил операцией, начал наполнять подушки воздухом, постепенно увеличивая
их толщину до четырех футов. Это  приходилось  делать  осторожно,  чтобы  не
допустить  больших  повреждений,  и  подъем  осуществлялся  поэтапно  -   на
несколько дюймов за один этап.
   В 00.08 тело юноши удалось извлечь из-под балки и под довольные  возгласы
спасателей его уложили на носилки и унесли. Но  ни  им,  ни  их  снаряжению,
предназначенному для помощи людям, отдыхать было некогда: еще кто-то  кричал
из-под груды обломков на другой стороне улицы.
   Полицейские, медицинские бригады и  пожарники,  занятые  своим  делом  на
Сорок четвертой улице, лихорадочно помогали  пострадавшим,  а  вокруг  царил
полный хаос, и потому для Бакача, подручного Ники Рома, не  составило  труда
проскользнуть мимо них, положить сумку с еще одной бомбой на грунт  и  затем
носком ботинка затолкнуть ее под автофургон Службы чрезвычайных ситуаций.
   Через несколько минут после того как у окна таверны  "Джейсонс  Ринг"  на
Сорок четвертой улице был  установлен  распределительный  пункт,  официантка
начала раздавать бутылки с прохладительными напитками благодарным спасателям
и пострадавшим. В подвале бара имелся большой запас, и хозяин  сам  доставал
их оттуда ящиками, не считаясь с тем, во что ему обойдется такая щедрость.
   Официантка только отошла в глубину бара за  новым  запасом  бутылок,  как
позади нее на улице раздался оглушительный взрыв. В ужасе  оглянувшись,  она
увидела,  что  автофургон  Службы  чрезвычайных   ситуаций   превратился   в
ослепительный оранжево-голубой огненный шар. Через мгновение горящие обломки
метеоритным дождем устремились через окно  внутрь  таверны,  сметая  все  на
своем пути и опрокинув даже стойку бара. Обжигающая взрывная волна отбросила
официантку  к  стене.  Сам  автофургон  и  все  вокруг  него  -   спасатели,
полицейские, пострадавшие - все до единого сгорели в страшном огне.
   Позади официантки, уставившись на разбитое окно своего  заведения,  стоял
ошеломленный хозяин с ножом в руках - он вскрывал коробки с напитками - и не
верил своим глазам, что это не кошмарный сон.
   Увы, это было реальностью, и пройдет много времени, прежде  чем  оба  они
перестанут просыпаться от повторений кошмаров в своих снах.

***

   Билл Гаррисон разбрасывал обломки трибуны, как одержимый. Лицо его было в
саже и слезах. Он снова и снова выкрикивал имя дочери, обезумевший от  горя,
шока и отчаяния. Мгновениями ему казалось, что он уже видел самое ужасное, и
тут же его охватывал страх, что это всего лишь начало еще  более  леденящего
кошмара.
   Он неустанно ползал на коленях по  разрушенной  трибуне,  разбирая  глыбы
бетона, острые осколки стекла, расщепленные  доски  -  все,  под  чем  могло
скрываться тело дочери. Пальцы его были  в  крови  и  ожогах  от  деревянных
головешек и раскаленных кусков металла, которые он  хватал  и  отбрасывал  в
лихорадочной спешке.
   Усталый до изнеможения, Гаррисон продолжал хриплым голосом звать дочь.
   Бежавшие  по  лицу  слезы  мешали  ему   видеть.   Он   чувствовал,   как
невообразимое чувство утраты поднимается у него в груди. Он схватил доску  и
в приступе  бешеной  ярости  начал  бить  ею  по  обломкам  -  раз,  другой,
замахнулся в третий, как почувствовал у себя на плече руку.
   Он-поднял голову и увидел лицо дочери.
   - Бэби? - проговорил он тихо, словно  только  что  вышел  из  транса.  Он
положил ладонь на руку дочери. Ему хотелось коснуться ее, убедиться, что это
действительно она, прежде чем он позволит  себе  поверить,  что  Таша  стоит
рядом с ним. - Таша? Боже, я думал ты погибла... погибла, как и мама...
   Дочь молча кивнула, сглотнув слезы, и сжала плечо отца. Лицо  ее  было  в
царапинах, разорванный рукав пальто пропитался кровью,  но  она  была  жива.
Жива, Боже милостивый, жива! Этот певец  -  Займан  -  стоял  рядом  с  нею,
поддерживая ее рукой, хотя у него по лицу тоже стекала кровь и он  сам  едва
держался на ногах.
   - Пошли, дружище. Нужно убраться с этой  трибуны,  пока  она  не  рухнула
совсем, - сказал он, протянув руку Гаррисону.
   Тот схватился за протянутую ему руку, позволил помочь встать и  прижал  к
себе дочь. Она уперлась подбородком в его плечо, и он ощутил теплый поток ее
слез на своей щеке. В какое-то мгновение, стоя здесь,  среди  этих  страшных
разрушений, он осознал, что несмотря на то, что жизнь уже никогда не  станет
для него такой же счастливой, как раньше, - даже отдаленно не станет, -  все
же есть надежда, что со временем все наладится.
   - Наш друг прав, - проговорил наконец Гаррисон, кивнув в сторону Займана.
   - Нужно скорее уходить отсюда.

Глава 18

Бруклин, Нью-Йорк, 1 января 2000 года

   Ник Рома сидел задумавшись в своем кабинете в "Платинум клаб".  Свет  был
выключен, танцевальный зал  этажом  ниже  пуст.  Было  два  часа  ночи.  Все
посетители, которые начали крутить задницами в танцевальном  зале,  покинули
клуб пару часов назад - их праздник закончился, как только известие о взрыве
на Таймс-сквер проникло в  зал.  Остались  только  те,  кто  были  основными
членами команды Ника Рома, парни, которым  наплевать  на  все  на  свете  за
исключением выпивки у бара.
   Сам он, конечно, знал, что должно случиться, что празднование Нового года
превратится в Нью-Йорке в похороны еще до того, как  наступит  утро.  Однако
Ник не осознавал до конца всей чудовищности катастрофы, создать которую  сам
же и помог, пока не увидел картины  смерти  и  разрушения  на  телевизионном
экране.
   Ник молча сидел в темноте. Он думал. Он заметил, что  и  на  улице  царит
мертвая тишина.  Иногда  мелькнут  огни  проезжающего  автомобиля,  их  свет
чиркнет по окнам, выходящим на авеню, отбрасывая беспорядочные тени  на  его
лицо, но и только - в остальном  город  вымер.  Увидев,  как  небо  внезапно
осветилось ослепительным сиянием взрыва, жители спрятались  в  своих  домах,
словно испуганные животные.
   Неужели тем, кто организовал все это - с его помощью - все сойдет с  рук?
А если обнаружится его участие в этом самом страшном  террористическом  акте
на американской земле, в сердце ее крупнейшего города... Америке еще никогда
не наносили такого  удара,  и  потому  ярость,  с  какой  все  обрушатся  на
правоохранительные  органы,  требуя  найти  и  наказать  виновных   в   этом
чудовищном преступлении, будет безмерной.
   Какое-то время Рома продолжал размышлять над этим. А не окажется ли,  что
разные правоохранительные ведомства станут мешать друг другу, наступая  один
другому  на  ноги,  в  попытках  отыскать  преступников?  Да,  такое   может
случиться. В бешеной гонке, стараясь доказать свое превосходство одно  перед
другим, первым схватить виновных, они будут скрывать полученную  информацию,
откажутся  делиться  собранными  сведениями.  Такое  случалось  и  раньше  в
расследованиях, которые угрожали ему, и  он  всякий  раз  умело  пользовался
этим.
   И все-таки он заранее старался принять меры предосторожности. Его главным
занятием был бизнес а не политические интриги  радикального  толка.  Ник  не
знал и не интересовался, почему Хвостов оказался вовлеченным в это  дело,  и
дал понять приезжавшим от него связным, что он, Ник Рома, хотя  и  не  хочет
порывать с организацией, не пойдет на то, чтобы им управляли из Москвы. Если
Хвостову  нужна  помощь,  чтобы  тайно  доставить  в  США  кучу  пластиковой
взрывчатки  С-4,  ему  придется  заплатить  за  это.  А   если   понадобится
дополнительная помощь, которую нужно оказать Джилее  и  ее  группе,  Хвостов
заплатит еще больше, причем не только деньгами, но и будущими услугами.
   Сумма в миллион долларов, уплаченная русскими, успокоила  его  страхи,  и
Рома дал согласие на участие в этом деле, но он по-прежнему  сомневался,  не
вовлекли ли его в слишком опасное мероприятие. Пожалуй, он почувствует  себя
лучше, когда Джилея и ее террористы покинут пределы Соединенных Штатов.
   Вдруг он услышал, как поворачивается ручка двери, и  мгновенно  пришел  в
себя. Он мигом сунул руку в ящик стола, и пальцы его сжали рукоятку МР5К.
   Он продолжал сжимать пистолет даже после  того,  как  узнал  в  полумраке
стройную фигуру Джилеи.
   - Могла бы и постучать, - недовольно проговорил он.
   - Да. - Она закрыла за собой дверь, и он услышал щелчок  замка.  -  Могла
бы.
   Рома смотрел на нее в тусклом свете  уличных  фонарей,  сочившемся  через
окна.
   - Рядом с тобой на стене выключатель, - сказал он.
   Джилея кивнула, но не протянула к выключателю руки.
   - Все прошло успешно. - Она направилась к столу. - Впрочем, ты,  наверно,
уже знаешь об этом.
   - Да, я видел все по телеку, - кивнул он. Его пальцы по-прежнему  сжимали
рукоятку пистолета.
   Джилея почти вплотную подошла к столу и остановилась перед ним. Ее пальцы
начали  расстегивать  пуговицы  на  черном  кожаном   пальто   сначала   она
расстегнула верхнюю пуговицу, затем следующую.
   - Зачем ты пришла? - спросил Ник. - Ты ведь знаешь, что Захар  приготовит
ваши документы только завтра. Не думаю, что ты зашла, чтобы попрощаться.
   - Нет, я пришла не для этого. - Джилея  положила  ладони  на  поверхность
стола и наклонилась вперед,  вглядываясь  в  полумраке  в  его  лицо.  Затем
выпрямилась, сняла пальто и бросила его на кресло рядом. Теперь на  ней  был
темный обтягивающий грудь свитер.
   Ник ждал, что последует дальше.
   - Мне так понравилась эта ночь, что я  не  хочу,  чтобы  она  закончилась
слишком быстро, Ник, - сказала она, придвинув к нему лицо. -  Можешь  убрать
свой пистолет.
   Рома невольно вздрогнул. Понравилась эта ночь? Что это  за  женщина?  Два
часа назад она развязала  неслыханную  бойню,  и  вдруг  теперь,  совершенно
неожиданно...
   Его охватило чувство, похожее на страх.
   И все-таки...
   Больше его потрясла невольная реакция собственного тела на ее близость.
   Джилея непреодолимо влекла его к себе.
   Она наклонилась еще ближе, и ее губы коснулись его щеки.
   - Ты знаешь, зачем я пришла сюда... - прошептала она. - Знаешь,  что  мне
нужно.
   В горле у него пересохло. Сердце бешено забилось.
   Он сделал глубокий вдох, потом еще, положил  пистолет,  протянул  руки  и
прижал ее к себе. В тот момент,  когда  ее  податливое  тело  коснулось  его
груди, он посмотрел на зеркало, и по его лицу пробежала легкая улыбка.

Глава 19

Нью-Йорк; Сан-Хосе, Калифорния 1 января 2000 года

6.30 утра

   Город был в шоке.
   Никакое другое слово не может  описать  состояние,  охватившее  Нью-Йорк.
Даже  взрыв  бомбы  в  Центре  мировой  торговли  <Центр  мировой   торговли
расположен в двух одинаковых небоскребах.  В  1994  г.  арабские  террористы
взорвали там бомбу, в результате чего погибло несколько человек и пострадало
больше тысячи.> не был таким испытанием для жителей Манхэттена и  прилежащих
округов. Правда, он не вырвал у города его сердце.
   К тому же, в момент взрыва Таймс-сквер представляла собой людское море. И
вот сейчас красные и  синие  пульсирующие  огни  машин  Службы  чрезвычайных
ситуаций и "скорой помощи", окружившие место катастрофы,  и  мощные  дуговые
фонари, установленные спасателями, постепенно гасли. Им  на  смену  приходил
ранний рассвет.
   День ожидался ясным и холодным, и утренний свет ярко осветил лихорадочную
обстановку, царившую на площади. Из временных десятифутовых  вытяжных  труб,
поспешно  установленных  городскими   рабочими   над   местами   повреждения
паропроводов  на  улицах,  рвались  клубы  пара.  Трубы  защищали  людей  от
обжигающих струй и направляли потоки пара  вверх.  Затем  пар  охлаждался  и
спускался на  площадь,  окутывая  ее  туманом,  создавая  какую-то  неземную
атмосферу. Люди в нейлоновых  куртках  с  аббревиатурами  Федерального  бюро
расследований, Агентства по борьбе с терроризмом и Департамента  полиции  на
спинах копались в развалинах в поисках улик, которые могли бы навести их  на
след преступников, ответственных за эту зверскую бойню. Солдаты Национальной
гвардии, поспешно мобилизованные сразу после взрыва, удерживали зрителей  на
расстоянии,  чтобы  никто  из  посторонних  не  мог  проникнуть   на   место
происшествия, если это слово можно применить к тому, что представлял  собой,
по сути дела, кратер, оставшийся от взрыва  бомбы.  Но  все  без  исключения
уступали дорогу  спасателям  и  поисковым  группам,  прочесывавшим  руины  с
помощью собак-ищеек. Собаки искали погибших, а их проводники молили  небеса,
чтобы им удалось обнаружить оставшихся в живых.
   Эти поиски  продолжались  всю  ночь.  Почуяв  человека,  собака  начинала
повизгивать и царапать завалившие его обломки, будь то щит огромной неоновой
рекламы или рухнувшие ряды скамеек  для  зрителей,  или  искареженные  плиты
здания.
   Тут же вокруг нее возникал муравейник лихорадочно работающих  спасателей.
Для  поисков  человека   они   пользовались   самыми   разными   средствами:
инфракрасными  сенсорами,   сверхчувствительными   микрофонами,   крошечными
видеокамерами    на    гибких    стержнях,    ультразвуковыми     приборами,
металлодетекторами и рентгеновскими аппаратами.
   Если удавалось обнаружить хотя бы самый слабый намек на то, что  человек,
заваленный обломками, все еще жив, бросались  все  средства  и  люди,  чтобы
убрать обломки и спасти пострадавшего. Подъемные краны,  воздушные  подушки,
которые можно просунуть  в  самые  маленькие  Щели  и  затем  надуть,  чтобы
медленно и осторожно сдвинуть обломки, рычаги, подкосы и,  наконец,  обычная
ручная сила все применялось для спасения человека, нуждающегося в помощи. Но
время шло, и отчаянные усилия  спасти  уцелевших  все  чаще  уступали  место
печальным находкам мертвых тел. Флуоресцирующие оранжевые флажки  на  тонких
металлических  стержнях,  трепещущие  на  ветру,  устанавливались  там,  где
находили погибшего. Позже, когда станет ясно, что спасти  больше  никого  не
удастся, начнется мрачная работа по извлечению останков.
   И все это время мужчины и женщины в нейлоновых куртках  с  аббревиатурами
на спине продолжали поиски улик.
   В полумиле от площади, в соборе святого Патрика, от утреннего  света  уже
заиграли разноцветные витражи. Воздух, наполненный благовониями и  дымом  от
тысяч  свечей,  стоящих  вдоль  стен  и  алтарей,  приобрел  радужно-голубой
оттенок.
   Однако люди, заполнившие собор и сидевшие на скамейках, не замечали  этой
красоты. Многие из них были на Таймс-сквер в момент взрыва, остальные видели
случившееся по каналу Си-эн-эн или в программах местных новостей.  Некоторые
потеряли близких или друзей. Смертоносный грохот взрыва  и  крики  умирающих
никогда не изгладятся из их памяти. Ничто, даже утешение, которое  они  ищут
здесь на всенощной службе по душам погибших, никогда не заставит  их  забыть
об этом.

***

   Заседание началось сразу же после полудня в полуподвальном конференц-зале
штаб-квартиры корпорации "Аплинк интернэшнл"  на  Розита-авеню  в  Сан-Хосе.
Своими четкими очертаниями, ярким освещением, бежевым ковровым  покрытием  и
автоматической кофеваркой это помещение мало отличалось  от  конференц-залов
на верхних этажах, разве что здесь не было окон. Однако отсутствие  вида  на
подножие горы Гамильтон было чисто внешним и наименее значительным отличием.
   Доступ на совещание был ограничен кругом наиболее  доверенных  помощников
Гордиана. У каждого из них была карточка с цифровым кодом, отпирающим дверь.
   Массивные бетонные стены толщиной  в  два  фута  и  акустический  потолок
защищали помещение от самой изощренной  аппаратуры  подслушивания.  Стальная
арматура в стенах, шумовые генераторы и другие самые современные электронные
устройства гарантировали сохранение тайны того, что говорится в  этом  зале.
Регулярно проводилась проверка помещения,  а  входы  и  выходы  компьютеров,
телефонов и аппаратуры видеоселекторных совещаний систематически проверялись
на отсутствие "жучков" приборами, использующими спектральный и рентгеновский
анализ.
   Хотя Гордиан считал термин "безопасность" относительным  и  полагал,  что
может найтись достаточно из