твергнуты,  и
Рамиус понял, что ему не светят адмиральские звезды. К тому времени это  его
уже не интересовало. Он был влюблен в свои подводные лодки и не променял  бы
их на командование соединением боевых кораблей или даже флотом.
   Расставшись  с  Академией  имени  Фрунзе,  Рамиус   действительно   начал
испытывать подводные лодки. Теперь он был  капитаном  первого  ранга  и  ему
поручали ходовые испытания первой подлодки  каждого  нового  проекта.  После
окончания испытаний Рамиус досконально знал  все  достоинства  и  недостатки
новой подлодки, разрабатывал оперативные правила и методы подготовки команд.
Он  руководил  ходовыми  испытаниями  первой  "альфы",  первых   "дельт"   и
"тайфунов". Если не считать одного  невероятного  происшествия  на  "альфе",
карьера Рамиуса представляла собой цепь непрерывных успехов.
   Одновременно он стал наставником молодых офицеров. Ему часто приходила  в
голову мысль о том, что подумал бы дядя Саша, увидев  его  в  роли  учителя,
передающего навыки сложной профессии  подводника.  Многие  из  его  учеников
сделались потом  командирами,  однако  таких,  у  кого  морская  карьера  не
состоялась, оказывалось больше. Рамиус был требовательным, но  и  заботливым
командиром,  он  в  равной  мере  уделял  внимание  и  тем,  кто   проявляли
способности и желание учиться, и тем, кто  такими  качествами  не  обладали.
Однако последних он отказывался продвигать по службе и давать  им  хвалебные
характеристики, даже если их отцы занимали высокие должности. В этом крылась
еще одна причина, почему ему не  светили  адмиральские  звезды.  Когда  дело
касалось  службы,  у  него  не  было  любимчиков,  и   с   десяток   сыновей
высокопоставленных   партийных   деятелей   получали    неудовлетворительные
характеристики при всей  своей  активности  на  еженедельных  политзанятиях.
Большинство  из  них  в  дальнейшем  стали  замполитами.   Благодаря   своей
неподкупной  честности  и  порядочности  Рамиус  завоевал   у   командования
репутацию офицера,  на  которого  можно  положиться.  И  всякий  раз,  когда
требовалось решить особенно трудную задачу, первым называлось имя Рамиуса.
   Со временем вокруг него собралась группа молодых офицеров, которых они  с
Натальей буквально усыновили. Молодежь заменяла им детей, которых у них  так
и не появилось. Особое внимание Рамиус проявлял к молодым людям, у  которых,
как и у него самого, возникали скрытые  сомнения  в  правильности  пути,  по
которому партийное руководство вело страну. Если только Марк убеждался,  что
перед ним свой человек, он открыто говорил на самые злободневные темы. Всем,
кто  колебались  в  определении  политической  линии,  кто  были  недовольны
положением в стране, он давал один и тот же совет: "Вступай в  партию".  Все
офицеры,  разумеется,  были  комсомольцами,  и  Рамиус  убеждал  их  сделать
следующий шаг. Такой была цена за карьеру  морского  офицера,  и  почти  все
молодые офицеры, которых влекла романтика корабельной  службы,  платили  ее.
Самому  Рамиусу  благодаря  влиянию  отца  удалось  вступить  в   партию   в
восемнадцать лет - это был самый  молодой  возраст  для  члена  партии.  Его
выступления на партийных собраниях точно отражали линию партии.  Это  совсем
нетрудно, терпеливо убеждал он молодых офицеров. Нужно всего лишь  повторять
то, что говорит партия, лишь слегка меняя местами слова. Это куда проще, чем
вести корабль, - достаточно только посмотреть на замполитов! Рамиус приобрел
известность как командир, подчиненные которого были отличными  специалистами
и верными проводниками линии партии. Он лучше  всех  других  на  флоте  умел
вовлекать молодых офицеров в партию.
   И тут случилось несчастье - скончалась его жена. В это время он находился
на  берегу,  что  не  было  особенно  необычным  для  командира   подводного
ракетоносца. У него была собственная дача в лесу к западу от Полярного, свой
автомобиль  "Жигули",  служебная  машина  с   водителем   и   многочисленные
привилегии, полагавшиеся ему и по занимаемому положению и унаследованные  от
отца. Словом, он принадлежал  к  партийной  элите,  поэтому,  когда  Наталья
пожаловалась на боли в брюшной полости, он, вполне естественно, обратился  в
клинику  Четвертого   главного   управления,   обслуживающую   исключительно
привилегированных больных, - и это оказалось роковой ошибкой.  В  народе  на
этот счет говорят: полы паркетные, врачи анкетные. В последний раз он  видел
жену на каталке, когда ее везли в операционную, -  она  ободряюще  улыбалась
ему.
   Вызванный хирург приехал в клинику с  опозданием,  он  был  пьян,  и  ему
пришлось слишком долго дышать чистым кислородом, чтобы  протрезветь,  прежде
чем приступить к  простой  операции  по  удалению  воспаленного  аппендикса.
Воспаленный орган лопнул, как только хирург начал вскрывать наружную  ткань,
чтобы добраться до него. Тут же стремительно развился перитонит, осложненный
неуклюжими усилиями хирурга исправить ошибку - в спешке он задел  скальпелем
кишку.
   Наталье назначили лечение антибиотиками, но в тот момент в клинике нужные
препараты кончились. Обычно в системе Четвертого  управления  использовались
импортные антибиотики, чаще всего французские, а тут пришлось  прибегнуть  к
отечественным лекарствам. Советские антибиотики - "плановые" препараты. В их
производстве, как и во всей советской промышленности, широко  распространена
практика перевыполнения плана с  целью  получения  премии,  и  сверхплановая
продукция  нередко  минует  отделы  контроля  за  качеством.  Так  и  партия
антибиотиков, произведенных сверх плана, не прошла необходимой проверки.  На
следующий день Марк  узнал,  что  ампулы,  скорее  всего,  содержали  вместо
антибиотика дистиллированную воду.  Наталья  впала  в  глубокий  шок,  затем
последовала кома и смерть.
   Рамиус  с  горечью   вспоминал   похороны,   организованные   с   должной
торжественностью. На печальную церемонию собрались офицеры  из  команды  его
ракетоносца и больше сотни других моряков, ставших друзьями за  годы  службы
Рамиуса на Северном флоте, родственники  Натальи  и  представители  местного
комитета партии. Известие об отцовской смерти застало Марка в плавании и  не
явилось для него слишком тяжелым  ударом  -  он  представлял  себе  масштабы
преступной, как сознавал теперь, деятельности отца. А вот смерть жены  стала
личной катастрофой. Когда-то, вскоре после свадьбы,  Наталья  пошутила,  что
каждому моряку нужен человек, к которому ему хочется вернуться,  как  каждой
женщине надо кого-то ждать. Все было так просто  и  одновременно  невероятно
сложно, потому что за пятнадцать лет совместной  жизни  два  умных  человека
узнали сильные и слабые стороны друг друга и стали от этого еще ближе.
   Наблюдая за тем, как под  печальные  звуки  классического  реквиема  гроб
катится в печь крематория, Марк ощутил желание помолиться  за  душу  жены  в
надежде, что бабушка Хильда права и что за стальной дверью и языками пламени
все не кончается. И  лишь  в  этот  момент  он  понял  всю  тяжесть  утраты:
государство  отняло  у  него  нечто  большее,  чем  жену,  оно  лишило   его
возможности  смягчить  горе  молитвой,  лишило  всяческой  надежды  -  пусть
иллюзорной - когда-нибудь снова увидеть ее. Наталья, нежная и  добрая,  была
единственным близким ему человеком после того  памятного  балтийского  лета,
проведенного с дядей Сашей. И теперь это счастье быть рядом  ушло  навсегда.
Проходили недели и месяцы, а воспоминания о ней продолжали  мучить  его:  то
мелькнет на улице или в магазине Мурманска похожая прическа, то  померещится
знакомая походка, то покажется родным смех -  и  за  всем  этим  каждый  раз
вставал образ жены, а когда он начинал думать  об  утрате,  то  терял  волю,
столь нужную морскому офицеру.
   Наталья Богдановна Рамиус погибла от руки хирурга, который оказался  пьян
во время дежурства, - на флоте такой попал бы под военный трибунал. Но здесь
Марк даже не мог привлечь его к суду,  потому  что  хирург  тоже  был  сыном
высокопоставленного партийного чиновника и имел могущественных покровителей.
Жизнь Натальи могли спасти лекарства, однако импортных средств не хватало, а
советские были ненадежными. Никто не поплатился за ее смерть - ни врачи,  ни
фармакологи. Эта мысль неустанно стучала у него в мозгу, питая  его  ярость,
до тех пор пока он не принял решение, что заставит государство заплатить  за
свершившееся.
   Понадобилось несколько недель, чтобы план оформился у  него  в  сознании.
План стал результатом многих лет профессиональной  подготовки  Марка  и  его
умения просчитывать нештатные ситуации.  Когда  после  двухлетнего  перерыва
строительство "Красного  Октября"  возобновилось,  Рамиус  знал,  что  будет
назначен его командиром. Он принял участие в разработке  новой  движительной
системы и в обстановке абсолютной секретности провел  испытания  уменьшенной
модели подлодки на Каспийском море. Он обратился с рапортом об  освобождении
его от занимаемой должности,  чтобы  посвятить  все  время  строительству  и
оснащению "Красного Октября", набору и подготовке  офицерского  состава  для
этой гигантской подводной лодки, чтобы как можно быстрее ввести ее в  строй.
Командующий Краснознаменным Северным флотом, не лишенный человеческих чувств
и плакавший на похоронах Натальи, удовлетворил эту просьбу.
   Рамиус уже знал, кого из офицеров выбрать на будущий ракетоносец.  Каждый
из  них  являлся  выпускником  "Вильнюсской  академии",  а  многие  были   и
"сыновьями" Натальи и Марка. Все эти люди были обязаны Рамиусу своим  опытом
и положением; все проклинали неспособность своей  страны  строить  подводные
лодки, достойные настоящих подводников; все, вступив в  партию,  еще  больше
разочаровались  в  советской  власти,  убедившись,   что   для   дальнейшего
продвижения по службе нужно поступиться  принципами,  продать  душу  и  тело
государству, превратиться в высокооплачиваемых попугаев  в  черных  кителях,
для которых каждое партийное выступление было неотделимо  от  изнурительного
самоконтроля. Для большинства этих офицеров унизительное членство  в  партии
не принесло ожидаемых плодов. На флоте существовало три  пути  для  успешной
служебной карьеры. Офицер мог  стать  замполитом  и  превратиться  в  парию,
презираемого остальными. Мог стать  умелым  навигатором  и  рассчитывать  на
место командира подлодки. Наконец, мог приобрести техническую специальность,
что сулило положение  и  немалые  деньги,  но  в  этом  случае  командование
кораблем ускользало от него. Стармех на военном судне мог быть по  воинскому
званию выше командира, но все равно оставался подчиненным.
   Рамиус обвел взглядом офицеров,  сидевших  за  столом.  Большинству  путь
наверх был заказан, несмотря на очевидный опыт и  членство  в  партии.  Двое
вышли из доверия из-за незначительных  проступков  в  молодости  -  в  одном
случае даже в возрасте  восьми  лет.  Командир  ракетной  боевой  части  был
евреем, и хотя его родители являлись  верными  членами  партии,  верящими  в
торжество коммунизма, ни им, ни их сыну не доверяли.  Старший  брат  другого
офицера протестовал против ввода советских войск в Чехословакию в 1968  году
и навлек несчастье на всю семью. Мелехин, старший механик, равный с Рамиусом
по воинскому  званию,  не  сумел  продвинуться  дальше  просто  потому,  что
командование предпочитало держать отличного офицера  в  должности  командира
боевой части подлодки, что  требовало  глубоких  знаний  и  опыта.  Бородин,
вполне готовый принять командование кораблем, однажды  обвинил  замполита  в
гомосексуализме, а тот был сыном начальника политуправления Северного флота.
Словом, у каждого офицера для государства был свой порок.
   - А если нас обнаружат? - спросил Комаров.
   - Сомневаюсь, что даже американцам это удастся при работающей гусенице. А
уж нашим подлодкам не по зубам. Не забывайте, друзья, что я принимал участие
в проектировании и строительстве этого корабля, - напомнил Рамиус.
   - Что с нами будет? - пробормотал офицер-ракетчик.
   - Сначала нужно выполнить главную  задачу.  Офицер,  который  заглядывает
слишком далеко, спотыкается о шнурки собственных ботинок.
   - Нас будут искать, - не удержался Бородин.
   - Разумеется, - улыбнулся Рамиус.  -  Но  когда  узнают,  где  мы,  будет
слишком поздно. Наша задача, товарищи, заключается  в  том,  чтобы  избежать
обнаружения. И мы добьемся этого.

День четвертый

Понедельник, 6 декабря

Штаб-квартира ЦРУ

   Райан  шел  по  коридору  верхнего   этажа   штаб-квартиры   Центрального
разведывательного управления в Лэнгли, штат Виргиния.  Он  миновал  уже  три
контрольно-пропускных пункта, и никто не попросил его открыть запертый кейс,
прикрытый  форменным  пальто  защитного  цвета  -  подарком  одного  офицера
Королевского флота, - которое он нес в той же руке.
   Его дорогой костюм английского покроя,  купленный  по  настоянию  жены  в
магазине на Севилл-Роу, не был консервативным, но в то же время не  выглядел
и ультрамодным. У него в шкафу висело несколько таких костюмов, он носил  их
с  белыми  рубашками  и  полосатыми  галстуками  соответственно  цвету.  Его
респектабельность  подчеркивали   обручальное   кольцо   и   университетский
перстень, а также дорогие часы на еще более дорогом золотом браслете.  Райан
не придавал особого значения собственной внешности, тем более что его работа
заключалась в том, чтобы  отыскать  подлинный  смысл,  скрытый  за  наружной
оболочкой.
   В нем самом тоже не было ничего приметного: рост чуть выше  шести  футов,
чуть полноватый от недостатка движения  из-за  капризов  английской  погоды.
Взгляд голубых глаз казался обманчиво  рассеянным;  нередко  их  хозяин  был
погружен в мысли и двигался,  словно  на  автопилоте,  обдумывая  содержание
своей  очередной  книги  или  перебирая  в  уме  материал  для  нее.  Райана
интересовало мнение лишь тех, кто были ему близки;  отношение  остальных  не
имело для него значения. Как не имела значения и слава. Он считал,  что  его
жизнь и без того достаточно сложная -  намного  более  сложная,  чем  думали
многие. Круг интересов Райана ограничивался его  женой,  которую  он  любил,
двумя  детьми,  которых  обожал,  работой,  которая   постоянно   подвергала
испытаниям  его  интеллектуальные  способности,   и   немалыми   финансовыми
возможностями, позволяющими вести независимый образ жизни и выбирать  в  ней
собственный путь. Жизненный путь, выбранный Райаном, пролег через его работу
в ЦРУ. Официальный девиз Центрального разведывательного  управления  гласил:
"Правда сделает тебя  свободным".  Сложность,  напоминал  он  себе  хотя  бы
однажды на день, состояла в том, чтобы отыскать эту  истину,  и  хотя  Райан
сомневался,  что  сумеет  когда-нибудь  достичь  в  этом  особых  высот,  он
испытывал молчаливую гордость от сознания, что  способен  проникать  в  суть
сложнейших проблем, разгадывая их по частям.
   Кабинет  заместителя  директора  ЦРУ  по  разведывательной   деятельности
занимал весь угол верхнего этажа с окнами,  выходящими  на  лесистую  долину
Потомака. Здесь Райану предстояло миновать еще один контрольный пункт.
   - Доброе утро, доктор Райан.
   - Привет, Нэнси. - Райан улыбнулся женщине. Нэнси Каммингз работала здесь
секретарем вот уже двадцать лет, сменила  восьмерых  заместителей  директора
ЦРУ по разведывательной деятельности и, говоря по правде, очень может  быть,
разбиралась в разведывательной работе не хуже  политических  выдвиженцев  из
соседнего кабинета. Положение мало отличалось  от  того,  что  существует  в
любой крупной фирме: боссы приходят и уходят, а хорошие секретари остаются.
   - Как семья, доктор? Готовятся к Рождеству?
   - Да, вот только Салли очень  беспокоится.  Боится,  что  Санта-Клаус  не
знает о нашем переезде и не сумеет отыскать ее в Англии. Но, полагаю, он  ее
отыщет, - улыбнулся Райан.
   - Дети такие милые, пока маленькие. - Она нажала на скрытую кнопку. - Вас
ждут, доктор Райан, проходите.
   - Спасибо, Нэнси. - Райан повернул ручку  двери,  охраняемую  электронным
механизмом, и вошел в  кабинет  заместителя  директора  по  разведывательной
деятельности.
   Вице-адмирал Джеймс Грир сидел в своем кресле, откинувшись на его высокую
спинку, и читал досье. На огромном письменном столе красного  дерева  лежали
аккуратные стопки папок с красными полосами на краях и различными шифрами на
обложках, обозначающими уровень секретности.
   - Привет, Джек! - произнес он через весь кабинет. - Хочешь кофе?
   - С удовольствием, сэр, спасибо.
   Джеймсу Гриру было шестьдесят шесть лет. Он провел всю жизнь на  флоте  и
теперь продолжал работать, несмотря на  пенсионный  возраст,  как  и  Хаймен
Риковер <Адмирал X. Риковер - создатель американского атомного флота.>, хотя
работать с Гриром было намного легче. Он был из "мустангов",  то  есть  стал
офицером, начав службу с матроса,  благодаря  незаурядным  способностям  был
принят в Военно-морскую  академию  и  на  протяжении  следующих  сорока  лет
продвинулся  до  звания  вице-адмирала  с  тремя  звездами  на  погонах   <В
американском ВМФ у контр-адмирала две звезды на погонах, у  вице-адмирала  -
три.>. Сначала Грир  командовал  подводными  лодками,  затем  посвятил  себя
разведывательной работе. Он был требовательном начальником, проявлял  заботу
о тех подчиненных, которые обнаруживали способности и вызывали его симпатию.
Райан принадлежал к числу таких счастливчиков.
   К немалому неудовольствию Нэнси, адмирал Грир  предпочитал  сам  готовить
кофе, и на тумбочке за его столом стояла кофеварка, так что  ему  достаточно
было повернуться в кресле, чтобы дотянуться до нее. Райан налил себе чашку -
скорее это была кружка морского образца, без  ручки.  Грир  варил  настоящий
морской кофе, крепкий, со щепоткой соли.
   - Ты не проголодался, Джек? - Грир достал из ящика стола  коробку  из-под
печенья. - У меня есть сладкие булочки.
   - Спасибо, сэр. Я ничего не ел во время перелета. -  Райан  взял  булочку
вместе с бумажной салфеткой.
   - Все еще не любишь летать? - Грир лукаво улыбнулся.  Райан  опустился  в
кресло напротив адмирала.
   - Полагаю,  пора  бы  привыкнуть.  "Конкорд"  мне  нравится  больше,  чем
широкофюзеляжные самолеты. По крайней мере бояться приходится не так долго.
   - Как домашние?
   - Спасибо, сэр, все в порядке. Салли пошла в первый класс и ей нравится в
школе. А маленький Джек бродит по всему дому. Кстати, булочка очень вкусная.
   - Рядом с моим домом  открылась  новая  кондитерская.  Прохожу  мимо  нее
каждое утро. - Адмирал выпрямился в кресле. - Итак, что привело тебя сюда?
   - Фотографии нового советского подводного  ракетоносца,  вот  -  "Красный
Октябрь", - небрежно произнес Райан и отпил глоток кофе.
   - Вот как? И что хотят взамен наши английские друзья? -  В  голосе  Грира
звучало подозрение.
   - Им хочется ознакомиться с новыми приборами Барри  Сомерса,  улучшающими
качество фотоизображения. Для начала не  с  самими  приборами,  а  только  с
обработанными снимками. Мне кажется, это неплохая сделка, сэр. - Райан знал,
что в ЦРУ нет фотографий новой подлодки. У оперативного управления  не  было
ни своего агента на верфи в Северодвинске, ни  надежного  человека  на  базе
подводных лодок в Полярном. Более того, ряды "бетонных амбаров" для  укрытия
подлодок, построенных на советских базах по образцу  крытых  немецких  доков
времен второй мировой войны, делали беспомощными и разведывательные спутники
с их фотосъемкой из космоса. - У меня здесь  десять  кадров,  сделанных  под
косым углом, по пять кадров носовой и  кормовой  частей  подлодки,  а  также
кадры с каждой стороны, еще не проявленные,  так  что  Сомерс  может  с  них
начать. Мы еще не взяли на себя никаких обязательств, сэр, но я сказал  сэру
Базилу, что вы обдумаете его предложение.
   Адмирал что-то проворчал под нос. Сэр Базил  Чарлстон,  глава  английской
разведывательной службы, был маст