в  решении  Верховного  суда  имелось  и  слабое  место.  Средства
массовой  информации  способны  были  уничтожить  человека,  разрушить   его
карьеру, лишить средств  к  существованию.  В  соответствии  с  американским
законодательством можно было опротестовать почти любое ошибочное решение, но
репортеры  пользовались  такой  защитой,  которую  можно  сравнить  лишь   с
королевской неприкосновенностью. По сути деятельность репортера стояла  выше
закона.  Да  и  на  практике  прилагались  максимальные  усилия,  чтобы  все
оставалось по-прежнему. Признание ; ошибки было не только  юридическим  faux
pas <"Ложный шаг", опрометчивый  поступок,  оплошность  (франц.).>,  за  что
пришлось бы выплачивать деньги, но  также  ослабило  бы  доверие  публики  к
профессии  репортера.  Вот  потому-то  журналистская   братия   никогда   не
признавала допущенных ошибок, если была хотя бы малейшая возможность сделать
это, а когда все-таки им приходилось идти на  попятный,  опровержение  почти
никогда не помещалось  на  столь  же  видном  месте,  как  и  первоначальное
ошибочное утверждение. С помощью адвокатов, точно знавших высоту  крепостных
стен, которые  они  защищали,  опровержению  старались  придать  минимальную
выразительность. Случались  исключения,  но  тогда  все  понимали,  что  они
значили.
   За свою длительную журналистскую карьеру  Пламер  был  свидетелем  многих
перемен, происшедших  в  его  профессии.  В  нее  было  привнесено  излишнее
высокомерие и недостаточное  понимание  того,  что  общественность,  которой
должны служить репортеры, больше не доверяет им. Это глубоко ранило Пламера.
Он полагал, что заслуживает доверия публики, считал себя последователем  Эда
Марроу <Эдуард Роско Марроу  (1908  -  1965)  -  популярнейший  американский
радио- и тележурналист и комментатор.>, голосу которого верила вся  Америка.
Именно такой должна быть профессия  репортера.  Однако;  она  утратила  свою
убедительность, потому  что  на  нее  нельзя  оказывать  давление  извне,  и
репортерам не станут доверять до тех пор, пока они будут подчинять свое перо
политическим интересам и не начнут снова следовать лишь  голосу  собственной
совести.  Репортеры  критиковали  все  остальные   профессии   -   медицину,
юриспруденцию,  политику  -   за   то,   что   их   представители   нарушали
профессиональную этику, и в то же  время  не  позволяли  никому  критиковать
такие же нарушения, совершенные ими самими. "Делай так, как я говорю,  а  не
так, как я сам делаю", - такую фразу нельзя сказать уже шестилетнему малышу,
однако  подобная  позиция  стала  типичной  среди  взрослых.  А   если   это
усугубится, что тогда?
   Пламер задумался над положением,  в  котором  оказался.  Он  мог  бросить
телевидение в любой момент. Колумбийский университет неоднократно  приглашал
его   занять   должность   профессора,   читать   курс    "Журналистика    и
профессиональная этика", потому что его  голосу  привыкли  верить.  Это  был
голос  честного  журналиста,  разумный  и  рассудительный.   Голос   старого
журналиста,  подумал  он.  Может  быть,  это  будет  его  последний  честный
поступок?
   Но в основе всего лежала по сути дела  человеческая  совесть,  убеждения,
которые внушили ему давно умершие  родители  и  учителя,  имена  которых  он
забыл. Если он  хочет  оставаться  верным  своей  профессии,  он  не  должен
изменять ее основам, которые сводились к короткой фразе: говорить  правду  и
не думать о последствиях. Пламер поднял телефонную трубку.
   - Хольцман слушает, - отозвался репортер, потому что это  была  служебная
линия в его доме в Джорджтауне.
   - Это Пламер. Я проверил кое-что. Похоже, ты прав.
   - И что дальше, Джон?
   - Я должен сделать это сам. Ты получишь эксклюзивные права на  публикацию
в печати.
   - Это щедро с твоей стороны, Джон. Спасибо, - поблагодарил Боб.
   -  Но  я  по-прежнему  считаю,  что  Райану  недостает   активности   как
президенту, - добавил Пламер. Создается впечатление, будто он оправдывается,
подумал Хольцман. Впрочем, в этом есть смысл. Пламер не мог позволить  себе,
чтобы создалось впечатление, будто он делает это с целью втереться в доверие
к президенту.
   - Ты ведь знаешь, что речь идет не об этом. Вот почему я  и  решил  тогда
поговорить с тобой. Когда ты сделаешь это? - спросил Боб Хольцман.
   - Завтра вечером, в прямом эфире.
   - Может быть, нам с тобой стоит  посидеть  и  вместе  набросать  черновик
статьи? Для "Вашингтон  пост"  это  будет  сенсацией.  Ты  не  хочешь  стать
соавтором?
   - Боюсь, что завтра вечером мне скорее всего придется искать себе  другую
работу, - грустно усмехнулся Пламер. - Ну хорошо, договорились.

***

   - Так что же это значит? - спросил Джек.
   - Они согласны со всеми нашими действиями. У меня создалось  впечатление,
что они едва ли не  приветствуют  появление  авианосца  в  их  регионе.  Они
попросили, чтобы я занялся челночной дипломатией между Пекином и Тайбэем...
   - Они не возражают, чтобы ты вылетал в Тайбэй непосредственно из  Пекина?
- изумился президент.  Ведь  подобные  прямые  рейсы  придадут  легитимность
правительству  Китайской  Республики.  В  соответствии   с   дипломатическим
протоколом, государственный чиновник в ранге министра может поступать  таким
образом лишь в том случае, если речь идет о столицах суверенных  государств.
Менее значительные разногласия улаживались "послами по  особым  поручениям",
которые могли обладать такими  же  полномочиями,  но  по  статусу  никак  не
соответствовали чиновникам министерского ранга.
   -  Да,  меня  это  тоже  удивило.  -  Адлер  говорил  с  президентом   по
кодированному  каналу.  -  Далее,  они  не  подняли  шума  по  поводу  твоей
оплошности, когда на пресс-конференции  ты  упомянул  о  существовании  двух
Китаев.  Со  стороны  министра  иностранных   дел   последовало   формальное
возражение, но этим все и ограничилось. Для  людей,  представляющих  страну,
самолеты которой только что сбили авиалайнер с двумя сотнями  пассажиров  на
борту, они вели себя на удивление спокойно.
   - Как относительно морских учений?
   - Учения будут продолжены, и они практически пригласили нас наблюдать  за
их ходом.
   Адмирал Джексон слышал разговор, так как голос Адлера звучал из динамика.
   - Господин государственный секретарь? Это Робби Джексон.
   - Слушаю вас, адмирал.
   - Они вызвали кризис в регионе, мы перевели туда авианосец, а теперь  они
заявляют, что рады нашему присутствию. Я правильно понял вас?
   - Совершенно верно. Они не знают, что нам все известно - по крайней  мере
я так считаю, - но у меня создалось впечатление, что для них  это  не  имеет
особого значения.
   - Здесь  что-то  не  так,  -  тут  же  отозвался  начальник  оперативного
управления. - За этим скрывается нечто исключительно важное.
   - Адмирал, мне кажется, вы правы.
   - Что ты собираешься предпринять дальше? - спросил Джек.
   - Думаю, мне придется лететь в Тайбэй. Могу  ли  я  уклониться,  раз  они
предложили это?
   - Согласен. Держи меня в курсе событий, Скотт.
   - Понял, господин президент. - Связь отключилась.
   - Джек... Нет, господин президент, я вижу, как перед нами зажегся красный
предупредительный фонарь и что-то подозрительно яркий, его вспышки  вызывают
у меня самые мрачные опасения.
   Райан поморщился.
   -  А  мне  завтра  придется  заняться  политическими  проблемами,  Робби.
Вылетаю... - он посмотрел на расписание, - из Белого дома в шесть пятьдесят,
выступление в Нашвилле в  восемь  тридцать.  Нам  нужно  как  можно  быстрее
сделать оценку создавшейся ситуации. Проклятье. Адлер на Дальнем Востоке,  я
в поездке по стране, а Бену Гудли пока недостает опыта. Прошу тебя,  займись
этим ты, Робби. Если возникнут оперативные проблемы,  это  все  равно  сфера
твоей  компетенции.  Привлеки  обоих  Фоули.  Арни  займется   политическими
проблемами. Нам понадобится хороший эксперт по Китаю из Госдепа...

***

   Адлер, которого разместили в аппартаментах  для  особо  важных  гостей  в
посольстве США, укладывался спать. Он еще раз прочитал свои записи,  пытаясь
разобраться в загадочных высказываниях китайского министра иностранных  дел.
Всем свойственно ошибаться - независимо  от  положения  в  обществе.  Широко
распространенное  убеждение,  что  высокопоставленные  чиновники  отличаются
особой мудростью и никогда не  совершают  ошибок,  далеко  не  соответствует
истине. Они допускают промахи, оговариваются, им  нравится  казаться  умнее,
чем это на самом деле.
   "Продолжительные перелеты весьма утомительны, не  правда  ли?"  -  сказал
Чанг. Это были его единственные слова. Почему он произнес именно их и именно
в тот момент? Смысл фразы Чанга был настолько очевиден, что он  тогда  сразу
не понял его.

***

   - Бедфорд Форрест <Нейтан  Бедфорд  Форрест  (1821-1877)  -  американский
генерал, воевавший на стороне Конфедерации южных штатов в Гражданской  войне
1861-1865 гг.>, а? - Диггз намазал горчицей свой "хот дог".
   - Лучший кавалерийский офицер, служивший  в  нашей  армии,  -  подтвердил
Эддингтон.
   - Извините меня, профессор,  что  я  не  разделяю  вашего  энтузиазма  по
отношению к этому джентльмену, - заметил генерал. - В  конце  концов  именно
этот сукин сын основал ку-клукс-клан.
   - Я никогда не утверждал, что он обладал широким политическим кругозором,
сэр, и не собираюсь защищать его личные взгляды, но если у нас  был  офицер,
командовавший кавалерией лучше его, имя такового мне неизвестно,  -  ответил
Эддингтон.
   - Он прав, - был вынужден признать Хэмм.
   - Стюарта<Джеймс Юэлл Браун Стюарт (1833-1864)  -  американский  генерал,
командующий  кавалерией  Конфедерации  южных  штатов  в  Гражданской   войне
1861-1865 гг.> переоценивали, он часто не проявлял должного терпения, но ему
чертовски везло. Нейтан знал, как принимать решения на  ходу,  и  черт  меня
побери, если он допускал много серьезных ошибок. Боюсь, это перевешивает его
недостатки.
   Обсуждение проблем военной истории среди старших армейских офицеров могло
продолжаться часами, подобно вот этому разговору,  и  проходило  со  знанием
дела, на уровне, не  уступающем  университетским  семинарам.  Диггз  пришел,
чтобы поговорить с Хэммом, и  оказался  втянутым  в  очередную  дискуссию  о
Гражданской войне.  Очередную?  -  подумал  Диггз.  Нет,  Гражданская  война
обсуждалась уже несчетное число раз.
   - А как относительно Грирсона? - спросил Диггз.
   - Его глубокий рейд был проведен просто идеально, однако  вспомните,  это
ведь не он задумал его. Вообще-то, на мой взгляд,  лучше  всего  он  проявил
себя в качестве командира Десятого полка.
   - Вот теперь я согласен с вами, доктор Эддингтон.
   - Видите, как зажглись глаза у босса. Вы ведь...
   - Ну конечно! Ведь еще до недавнего времени вы командовали  этим  полком.
Готовьсь - и вперед! - добавил полковник Национальной гвардии Каролины.
   - Вы даже знаете наш полковой клич? - удивился Диггз.  Может  быть,  этот
профессор  действительно  серьезный  историк,  хотя   и   восхищается   этим
расистским убийцей, подумал генерал.
   - Грирсон создал этот полк с нуля, главным образом из неграмотных солдат.
Ему пришлось едва ли не самому готовить своих сержантов, на  них  взваливали
самую неблагодарную службу на Юго-западе, но  именно  они  победили  апачей,
однако о них сняли всего лишь один-единственный кинофильм. Прежде  чем  уйти
на покой, я собираюсь  написать  о  них  книгу.  Грирсон  был  нашим  первым
настоящим бойцом, способным воевать в пустыне, и он умел принимать  решения,
когда положение казалось  безвыходным.  Он  разбирался  в  тактике  глубоких
рейдов, знал, как выбрать место для сражения, и  если  занимал  позицию,  то
никогда уже не отступал с нее. Я рад, что это славное полковое  знамя  снова
вернулось в армию.
   - Полковник Эддингтон, прошу извинить меня за все, что я думал о  вас.  -
Диггз торжественно,  словно  бокал,  поднял  банку  пива.  -  Такова  задача
кавалерии в прошлом и механизированных частей сегодня.

Глава 46

Вспышка эпидемии

   Было бы проще вернуться обратно утром в понедельник,  но  в  этом  случае
пришлось бы слишком рано поднимать детей. К тому же Джеку младшему  и  Салли
нужно  было  готовиться  к  контрольным,  да  и  жизнь  Кэтлин  нуждалась  в
переменах. Пребывание в Кэмп-Дэвиде настолько отличалось от  жизни  в  Белом
доме, что возвращение  в  Вашингтон  походило  на  конец  каникул,  и  детям
пришлось заново приспосабливаться к прежнему  образу  жизни.  Как  только  в
иллюминаторах заходящего на посадку вертолета  показались  очертания  Белого
дома, настроение резко изменилось. Оказалось, что  заметно  усилена  охрана.
Агентов  Секретной  службы  вокруг  особняка  главы  исполнительной   власти
поприбавилось, и это тоже послужило напоминанием о том,  каким  мрачным  был
этот дом и жизнь, которую придется в нем вести. Первым  из  вертолета  вышел
Райан. Он отсалютовал морскому пехотинцу, стоявшему у трапа, и посмотрел  на
южный фасад Белого дома, Вид его разительно отличался от  уюта  и  сельского
комфорта Кэмп-Дэвида. Добро  пожаловать  снова  в  реальность,  подумал  он,
Убедившись,  что  семья  вошла  внутрь  дома  и  находится  в  безопасности,
президент направился в свой кабинет.
   - О'кей,  какие  новости?  -  спросил  он  ван  Дамма,  которого  миновал
настоящий уик-энд - правда, как миновали и  попытки  убить  его  самого  или
кого-то из его семьи.
   - Пока расследование ни к чему  не  привело.  Мюррей  призывает  проявить
терпение, колеса запущены. Мой совет тебе, Джек, исполняй свои  обязанности,
как ни в чем не бывало. Завтра у тебя тяжелый день. Страна на твоей стороне.
В таких случаях народ всегда проявляет сочувствие...
   -  Арни,  разве  я  совершаю  предвыборную  поездку  ради  себя   самого?
Разумеется, мне приятно слышать о людском сочувствии, но мне не хотелось бы,
чтобы мою деятельность как президента оценивали с таких позиций,  -  заметил
Джек, чувствуя, как после двух дней спокойствия  гнев  снова  поднимается  в
нем. - Если у меня и были мысли о том,  чтобы  остаться  на  этом  посту  на
следующий срок, события прошлой недели избавили меня от них.
   - Да, но...
   - Никаких "но", черт побери!  Подумай,  Арни,  что  в  конечном  итоге  я
получу, когда окончится срок президентства? Место  в  учебниках  истории?  К
тому времени, когда их напишут, меня уже не будет в живых, так что разве  не
все  равно,  что  скажут  обо  мне  историки?  У  меня  есть  друг,  который
утверждает, что история - это приложение современной  идеологии  к  событиям
прошлого. К тому же я уже не смогу ничего прочитать  о  себе.  Единственное,
что я унесу отсюда с собой, это собственную жизнь и жизнь моей семьи, вот  и
все. Если  кому-то  нравится  помпезность  и  торжественность  этой  мерзкой
тюрьмы, пусть живут здесь, желаю им счастья. Я знаю, что все обстоит  совсем
иначе. Хорошо, - с горечью продолжал президент, его  настроение  уже  вполне
соответствовало атмосфере  Овального  кабинета,  -  я  буду  исполнять  свои
обязанности, произносить речи и постараюсь делать что-то  полезное,  но  все
это не стоит затраченных усилий. И, по-моему, чертовски ясно, что  не  стоит
это и того, чтобы девять террористов пытались убить твою дочь. После тебя на
этой планете останется одно-единственное - твои дети.  Все  остальное,  черт
побери, люди просто себе придумывают, лишь бы это их как-то устраивало - как
в подаче новостей.
   - Я знаю, ты пережил несколько трудных дней и...
   - Как относительно убитых агентов? Что с их семьями? У меня был  приятный
двухдневный отпуск, а вот у них, черт побери,  все  обстояло  иначе.  Я  уже
настолько пообвыкся здесь, что почти не думал  о  них.  Больше  сотни  людей
делали все возможное, чтобы помочь мне забыть о случившемся. И я позволил им
делать это! Так важно, чтобы мое внимание не замыкалось на столь трагических
событиях, верно? А на чем я должен  концентрировать  свое  внимание?  "Долг,
Честь, Страна"? Человеку, способному отключать по желанию свою человечность,
не место в этом доме! А я чувствую, что эта работа превращает меня именно  в
такого человека.
   - Ты кончил или мне сходить за салфетками, чтобы вытереть тебе  слезы?  -
произнес Арни.
   Лицо Райана побелело от ярости, и он едва удержался, чтобы не ударить ван
Дамма. Однако Арни бесстрастно продолжил:
   - Эти агенты погибли потому, что были убеждены в важности исполняемых ими
обязанностей, как и солдаты. Что с тобой,  Джек?  Как,  по-твоему,  возникла
наша страна, черт возьми? Из благостных мыслей? Раньше ты не был  так  глуп.
Когда-то ты служил в морской пехоте. В ЦРУ тебе тоже приходилось  заниматься
такой работой. В то время у тебя были яйца, как у чугунной гориллы. Ты  стал
президентом. Ведь тебя никто не принуждал к  этому,  верно?  Ты  добровольно
согласился выполнять эту работу. Ты не мог  не  знать,  что  нечто  подобное
может случиться. И вот теперь ты здесь. Если ты хочешь бросить все и уйти  -
хорошо, я не могу заставить тебя остаться. Только не говори, что  работа  не
стоит того. Не говори, что все это не имеет значения.  Если  люди  пошли  на
смерть, чтобы защитить твою семью, не смей, черт побери, говорить  мне,  что
это не играет никакой роли! - Ван Дамм резко повернулся и вышел из кабинета,
даже не закрыв за собой дверь.
   Райан не знал, как поступить. Он остался сидеть за  своим  столом.  Перед
ним лежали обычные  стопки  документов,  аккуратно  разложенных  персоналом,
который никогда не спал. Вот Китай.  Вот  Средний  Восток.  Вот  Индия.  Вот
предварительная  информация  по  основным  экономическим  индикаторам.   Вот
политическая информация  по  кандидатам  на  сто  шестьдесят  одно  место  в
Конгрессе - это для выборов, которые состоятся через два дня. Вот доклад  по
нападению террористов. Вот список погибших агентов,  и  под  каждым  из  них
перечисляются имена жен и мужей, родителей и детей, а у Дона  Расселла  -  и
внуков. Джек помнил лица всех агентов, но вынужден был  признаться,  что  не
всегда знал их имена. А ведь они погибли, защищая его ребенка. Но хуже всего
то, что он позволил увезти себя из Вашингтона, не сумел отказать себе в  еще
одной слабости - комфорте президентского уединения в Кэмп-Дэвиде - и забыл о
действительности, оставшейся позади. Но вот все лежит перед  ним  на  столе,
ждет решений, и он больше не сможет скрыться от окружающей действительности.
Райан  встал,  вышел  из  кабинета  и  направился  к  кабинету  главы  своей
администрации, минуя агентов Секретной службы, которые наверняка слышали его
разговор с ван Даммом и, несомненно, имели собственную точку зрения на  этот
счет, которую теперь старались не показать.
   - Арни?
   - Да, господин президент?
   - Извини меня, ты был прав.

***

   - О'кей, милая... - Это прозвучало как стон. Он обратится к врачу  завтра
утром. Лучше ему не стало. Скорее наоборот. Боль пронизывала голову,  словно
электрическим током, и  это  несмотря  на  таблетки  тайленола,  которые  он
принимал каждые четыре часа. Если бы он только мог заснуть, но сон упорно не
приходил. Только из-за усталости ему удавалось время от времени  забыться  и
то ненадолго. Ему нужно было несколько минут собираться с силами, даже чтобы
сходить в туалет. Можно было бы  попросить  помочь  жену,  но  нет,  мужчина
должен справиться с этим сам. С другой  стороны,  она  была  права.  Следует
обратиться к врачу. Было бы разумно сделать это еще вчера, подумал он. Может
быть, тогда сегодня он чувствовал бы себя лучше.

***

   По крайней мере с практической точки  зрения  для  Пламера  тут  не  было
никаких трудностей. Хранилище видеокассет  напоминало  библиотеку,  и  найти
нужные оказалось просто. Вот они,  на  пятой  полке  лежат  в  коробках  три
кассеты формата "бета". Пламер  снял  коробки  с  полки,  извлек  кассеты  и
заменил их чистыми.  Эти  три  видеокассеты  он  уложил  в  портфель.  Через
двадцат