лны  в
массе взрывчатки, что резко ускоряло детонацию.  При  изготовлении  аммонита
горцы пользовались большой ванной и веслом, терпеливо размешивая  взрывчатку
до необходимой консистенции (это они тоже узнали из книги). Результатом была
большая глыба из материала, внешне похожего на глину. Разделив ее на  части,
горцы поднимали их и грузили в цистерну бетоновоза.
   Внутри цистерны было грязно, дурно пахло, и, наверно, такая работа была к
тому  же  опасной.  Погрузкой  взрывчатого  вещества  внутрь  цистерны   они
занимались поочередно. Люк, через который обычно заливался жидкий бетон, был
чуть больше трех футов диаметром. Холбрук установил над люком  электрический
вентилятор, который вдувал в цистерну свежий воздух, чтобы не дышать  парами
жидкой взрывчатой смеси, которые не только издавали отвратительный запах, но
и, скорее всего, были взрывоопасны. К тому же от них болела  голова,  и  уже
одно это  являлось  достаточно  серьезным  предупреждением.  На  всю  работу
потребовалось больше недели, но теперь, когда они погрузили последнюю глыбу,
цистерна была заполнена  на  три  четверти.  Слои  взрывчатки  расположились
неравномерно, и пустые пространства пришлось заполнять более жидкой  смесью,
которую переносили в ведре. Теперь цистерна  бетоновоза  была  наполнена  до
такой степени, что работать в ней стало трудно, и  пустая  часть  наверху  в
сечении представляла собой большой сегмент.
   - Думаю, этого хватит, Пит, - заметил Эрни Браун. - У нас осталось еще  с
сотню фунтов, но...
   - Да, разместить остальное будет труднее, - согласился  Холбрук,  вылезая
из цистерны. Он спустился по лестнице, оба горца вышли из амбара и уселись в
пляжные кресла, чтобы  отдышаться.  -  Черт  побери,  как  я  рад,  что  все
кончилось!
   - Я тоже. - Браун потер лицо и  сделал  глубокий  вдох.  У  него  страшно
болела голова. Придется подольше посидеть на лужайке, чтобы  проклятые  пары
покинули легкие.
   - Все это плохо для нас кончится, - сказал Пит.
   - Да уж точно, но кончится плохо  и  еще  кое  для  кого.  Между  прочим,
отличная мысль насчет пуль, - добавил он. Внутри цистерны было  уложено  две
бочки пуль - слишком много, наверно, но маслом кашу не испортишь.
   - Что за ореховый торт без орехов? - невозмутимо заметил Холбрук.
   - Сукин ты сын! - Браун расхохотался и едва не свалился вместе с креслом.
- Боже, как болит голова!

***

   Кэ д'Орсе   ответило
согласием на просьбу о сотрудничестве с поразительной быстротой.  У  Франции
были дипломатические представительства во всех странах  Персидского  залива,
что объяснялось в первую очередь разветвленной сетью коммерческих интересов,
начиная от  торговли  танками  и  кончая  фармакопеей.  Французские  войска,
размещенные в этих странах, в  прошлом  нередко  вынуждены  были  воевать  с
противником, снаряженным французским же  вооружением,  но  в  этом  не  было
ничего необычного. В конце концов французские товары находили сбыт на рынках
множества   стран.   Согласие   на   сотрудничество   в   проведении    этой
дипломатической миссии поступило по телефону  непосредственно  послу  США  в
девять утра, и он передал это по телексу в  Госдеп  меньше  чем  через  пять
минут, так что государственного секретаря Адлера пришлось  разбудить,  чтобы
уведомить  об  этом.  Дежурные  офицеры  предупредили  остальных  участников
предстоящей  операции,  прежде  всего  89-е  авиакрыло   военно-транспортной
авиации, базирующееся на базе ВВС Эндрюз.
   Организовать выезд государственного секретаря из города  так,  чтобы  это
осталось незамеченным, было непросто.  Опустевший  кабинет  чиновника  столь
высокого  ранга  всегда  привлекал  внимание,  и  потому  была   разработана
несложная легенда - якобы Адлер вылетал в Европу для консультаций с  главами
союзных государств. Французы осуществляли куда более  строгий  контроль  над
средствами массовой  информации,  и  в  данном  случае  главным  был  вопрос
времени.
   - Слушаю, - произнес Кларк,  поднимая  трубку  телефона  в  номере  отеля
"Мэрриотт", расположенного недалеко от Лэнгли.
   - Вылет  сегодня,  -  произнес  голос.  Кларк  недоуменно  мигнул,  затем
вспомнил.
   - Отлично. У меня все готово, - ответил он, положил трубку  и  повернулся
на другой бок, чтобы еще немного поспать. Для этой операции  не  требовалось
никакого инструктажа - им надлежало всего лишь позаботиться  о  безопасности
Адлера,  прогуляться  по  улицам  Тегерана  и  вернуться  домой.   Вообще-то
безопасность Адлера не вызывала сомнений. Если иранцы -  Кларк  еще  не  мог
заставить себя называть их гражданами ОИР  -  захотят  сделать  что-то,  два
офицера службы  безопасности,  вооруженные  одними  пистолетами,  не  смогут
ничего предпринять для его защиты, так что полагаться приходилось на полицию
или иранскую службу  безопасности.  Они  будут  там  всего  лишь  для  вида,
почему-то так принято.
   - Вылетаем сегодня? - послышался голос Чавеза с соседней кровати.
   - Да.
   - Буэно .
   Дарейи посмотрел на свои настольные часы, вычел восемь, девять, десять  и
одиннадцать часов. Неужели что-то помешало им?  Подобное  беспокойство  было
проклятием тех, кто занимали такие должности, как он. Ты принимаешь решение,
люди приступают к действиям, и только после этого ты начинаешь по-настоящему
беспокоиться, несмотря на самое тщательное планирование операции.  Ничто  не
может гарантировать абсолютный успех, какие бы усилия ни были  потрачены  на
ее подготовку. Приходится идти на риск, что непонятно тем, кто  не  занимают
пост главы государства.
   Нет, все должно пройти успешно. Он  принял  французского  посла  -  очень
приятного неверного. Посол так великолепно владел  фарси,  что  Дарейи  даже
подумал, что с таким произношением впору читать стихи персидских  поэтов.  К
тому же посол был так вежлив и почтителен, с такими изысканными манерами. Он
изложил просьбу своего  правительства  с  улыбкой  посредника,  стремящегося
заключить брак между представителями двух благородных семейств. Да, конечно,
американцы не обратились бы с такой просьбой, получи они  предупреждение  об
операции Бадрейна и его людей.  В  этом  случае  встреча  состоялась  бы  на
нейтральной почве - Швейцария всегда представляла собой самое удобное  место
для неофициального, но  прямого  контакта.  А  сейчас  они  посылали  своего
министра иностранных дел  -  к  тому  же  еврея!  -  для  встречи  с  главой
государства, которое считали враждебным. Целью встречи  является  установить
дружеские отношения, обменяться мнениями по вопросам, представляющим интерес
для обеих сторон - так сказал французский посол, стараясь убедить  Дарейи  в
ее необходимости и несомненно надеясь, что в случае  успеха  Франция  станет
страной, сумевшей оказать помощь в развитии дружеских отношений между ОИР  и
Соединенными Штатами - или  по  меньшей  мере  в  создании  непосредственных
контактов между ними.  Если  же  переговоры  не  приведут  ни  к  чему,  все
запомнят, что Франция приложила немало усилий к примирению стран, которые  в
течение  столь  продолжительного  времени  относились   друг   к   другу   с
подозрением. Будь Дарейи поклонником балета, он мысленно представил бы  себе
менуэт как визуальное изображение дипломатических отношений между странами.

***

   Черт бы побрал этих французов, подумал аятолла. Не прегради Мартелл в 732
году при Пуатье
путь Абд-ар-Рахману, весь мир был бы сейчас.., но даже Аллах не в  состоянии
изменить историю.  Рахман  потерпел  поражение  в  битве  из-за  жадности  и
алчности  своих  воинов,  которые  утратили  чистоту  веры.  Столкнувшись  с
богатствами Запада, они перестали воевать и  начали  грабить,  позволив  тем
самым Мартеллу отступить, перестроиться и нанести ответный удар.  Да,  такой
урок нужно запомнить. Можно и грабить, но  прежде  следует  выиграть  битву,
уничтожить противника и только после этого забрать то, что тебе нравится.
   Дарейи прошел из своего кабинета в  соседнюю  комнату.  На  стене  висела
карта его новой страны и ее соседей, а перед картой стояло  удобное  кресло,
сидя в котором  он  мог  обозревать  весь  регион.  Глядя  на  карты,  легко
поддаться обычной иллюзии. Расстояния были сокращенными, все казалось  таким
близким и легкодоступным, несмотря на то что он потерял так  много  времени.
Города  и  страны  можно  было,  накрыв  ладонью,  присоединить   к   своему
государству. Да, теперь все пойдет так,  как  ему  хочется,  особенно  когда
страны находятся совсем рядом.

***

   Уехать оказалось еще проще, чем приехать.  Подобно  большинству  западных
стран,  Америку  больше  беспокоило,  что  ввозят  в  нее,  чем  вывозят.  И
правильно, подумал первый посланец Бадрейна, когда его паспорт  проверяли  в
международном аэропорту Джона Ф. Кеннеди. Было  7.05  утра,  и  стоявший  на
летном поле сверхзвуковой "конкорд" - рейс ј  1  "Эр  Франс"  -  должен  был
доставить посланца в Лондон, что было первым этапом на пути  домой.  У  него
была целая пачка  проспектов,  собранных  на  автосалоне,  и  он  подготовил
легенду, способную объяснить причину своего пребывания в Нью-Йорке, но никто
не проявил к этому ни малейшего интереса. Он уезжал из Америки, и  все  было
прекрасно.  Инспектор  поставил  штамп  в  паспорт.  В   таможне   даже   не
поинтересовались, почему он приехал вчера и уезжал  сегодня.  У  бизнесменов
свои причуды. К тому же сейчас раннее утро, и ничего важного до десяти часов
случиться не может.
   В зале ожидания первого класса компании "Эр  Франс"  разносили  кофе,  но
посланец вежливо отказался. Порученная ему задача  почти  выполнена.  Только
сейчас он почувствовал дрожь  в  теле.  Поразительно,  что  все  прошло  так
гладко. Бадрейн говорил, что не будет никаких трудностей, но он  не  поверил
этому, потому что привык иметь дело с израильской службой  безопасности,  их
бесчисленными  солдатами  с  автоматами  наготове.  После   испытанного   им
напряжения, когда он чувствовал  себя,  словно  туго  обвязанным  веревками,
посланец медленно приходил в себя. Предыдущей ночью он плохо спал в отеле, а
теперь, поднявшись на борт авиалайнера,  заснет  и  будет  спать  все  время
перелета. Вернувшись в Тегеран, он  посмотрит  на  Бадрейна,  посмеется  над
своими страхами и сообщит о готовности принять  участие  в  другой  подобной
операции. Проходя мимо буфета, он увидел бутылку шампанского  и  налил  себе
полный бокал. Пенящийся напиток заставил его чихнуть, его религия  запрещала
пить вино, но на Западе принято именно  так  праздновать  успех,  и  у  него
действительно были все основания для этого. Через  двадцать  минут  объявили
посадку, и он пошел по  вытянувшейся  кишке  коридора  вместе  с  остальными
пассажирами. Теперь  его  беспокоила  только  усталость,  которую  он  будет
испытывать из-за быстрой смены часовых поясов. Еще бы, авиалайнер вылетит из
Нью-Йорка ровно в восемь утра, а совершит  посадку  в  Париже  без  четверти
шесть вечера!  От  завтрака  до  ужина  без  обеда  между  ними.  Ничего  не
поделаешь, таковы чудеса современного воздушного транспорта.

***

   На авиабазу Эндрюз они ехали по отдельности -  Адлер  в  своем  служебном
лимузине, а Кларк  с  Чавезом  в  собственном  автомобиле  первого.  Лимузин
государственного секретаря пропустили без проверки, тогда как  офицерам  ЦРУ
пришлось остановиться у КПП и предъявить удостоверения личности. Вооруженный
часовой отсалютовал им, пропуская на территорию авиабазы.
   - Тебе действительно так не нравится Тегеран? - поинтересовался Чавез.
   - Видишь ли, Доминго, ты еще катался на трехколесном велосипеде, когда  я
был там, причем с настолько тонкой легендой, что через нее можно было  легко
прочитать страховой полис. Я вместе с толпой честных жителей кричал  "Смерть
Америке!", глядя на то, как  чокнутые  парни  с  автоматами  проводят  наших
дипломатов, взятых в заложники. Мне  казалось,  что  сейчас  их  поставят  к
стенке и расстреляют. Я был знаком с резидентом. Черт побери, я узнал его  в
группе американцев. Он тоже был захвачен иранцами и едва выжил. - Стоя всего
в пятидесяти ярдах, вспомнил Кларк, он не мог ничего предпринять...
   - Чем ты там занимался?
   - Первый раз меня послали в Тегеран, чтобы оценить обстановку и  доложить
о ситуации руководству ЦРУ. А второй - должен был принять участие в операции
по спасению заложников - ты ведь знаешь, как  бесславно  она  закончилась  в
пустыне недалеко от Тегерана, даже еще не начавшись. Тогда  мы  думали,  что
нам просто не повезло, но план операции здорово меня напугал. Думаю, даже  к
лучшему, что она закончилась неудачей, - покачал головой Джон. - По  крайней
мере, в конце концов все они вернулись обратно живыми.
   - Значит, Тегеран не нравится тебе из-за плохих воспоминаний?
   - Нет, пожалуй, - пожал плечами Кларк. - Просто я так и  не  смог  понять
иранцев. Вот саудовцев я понимаю,  и  они  мне  нравятся.  Стоит  преодолеть
внешнюю оболочку сдержанности, и они становятся друзьями на всю жизнь. У них
есть правила и традиции, которые кажутся нам немного странными,  но  с  этим
можно примириться. Похоже на старые кинофильмы - долг чести,  гостеприимство
и тому подобное, - продолжал он. - Короче говоря, о Саудовской Аравии у меня
остались самые лучшие воспоминания. А  вот  по  другую  сторону  Персидского
залива ситуация совсем иная. Эти страны лучше не трогать.
   Динг поставил машину на стоянку. Офицеры ЦРУ взяли свой багаж, и  в  этот
момент к ним подошла женщина-сержант.
   - Мы вылетаем в Париж,  сарж,  -  сказал  Кларк,  снова  предъявляя  свое
удостоверение.
   - Прошу вас пройти  со  мной,  джентльмены,  -  сказала  женщина,  сделав
приглашающий жест в  сторону  терминала  для  высокопоставленных  гостей.  В
низком одноэтажном здании было пусто, только Скотт Адлер сидел на  одном  из
диванов, читая бумаги.
   - Доброе утро, господин секретарь. Адлер поднял голову.
   - Попытаюсь догадаться, - сказал он. - Вот вы - Кларк, а вы - Чавез?
   - Из вас вышел бы неплохой разведчик, - улыбнулся  Джон.  Они  обменялись
рукопожатиями.
   - Фоули говорит, что, когда вы рядом,  моя  жизнь  в  надежных  руках,  -
заметил государственный секретарь, укладывая документы в свой кейс.
   - Он преувеличивает, - пожал плечами Кларк и подошел к соседнему  столику
за булочкой. Он не мог понять, что с ним происходит. Неужели я нервничаю?  -
удивился себе Джон. Но Эд и Мэри-Пэт правы -  это  самая  рядовая  операция.
Прилетаем в Тегеран, говорим "привет", смотрим по  сторонам  и  возвращаемся
обратно. К тому же ему приходилось бывать и в более опасных  ситуациях,  чем
Тегеран семьдесят девятого - восьмидесятого годов. Правда, их  было  не  так
много, но все-таки... Джон посмотрел на булочку, которую держал  в  руке.  К
нему вернулось прежнее  ощущение  надвигающейся  опасности,  словно  ледяной
ветерок шевелил волоски  на  коже.  Он  знал,  что,  когда  наступает  такое
чувство, нужно внимательно оглянуться вокруг.
   - Он также сказал мне, что  вы  входите  в  состав  группы,  занимающейся
составлением материалов по оценке опасности, угрожающей нашей стране, и  что
мне  следует  принимать  во  внимание  ваше  мнение,  -   продолжил   Адлер.
Государственный секретарь казался спокойным, заметил Кларк.
   - Мне довелось работать с Эдом и Мэри-Пэт в течение  ряда  лет,  господин
секретарь, - объяснил Джон.
   - Вы уже бывали в Тегеране?
   - Да, господин секретарь,  -  кивнул  Кларк  и  за  две  минуты  объяснил
обстоятельства, при которых ему пришлось находиться в столице Ирана.
   Государственный секретарь задумчиво покачал головой.
   - Я тоже оказался там в это время. Мне повезло - меня  из  Ирана  вывезли
канадцы.  В  тот  момент,  когда  иранские  фундаменталисты  захватили  наше
посольство, я искал квартиру  и  потому  упустил  все  самое  интересное,  -
закончил Адлер. - Слава Богу.
   - Значит, вы знакомы с этой страной?
   - Нет, не могу этого сказать, - пожал плечами государственный  секретарь.
- Знаю несколько слов на фарси, вот  и  все.  Я  приехал  в  Тегеран,  чтобы
получше познакомиться с Ираном, но у меня ничего не получилось,  так  что  я
занялся другими делами. Впрочем, мне интересно познакомиться с вашим опытом.
   - Постараюсь рассказать все, что мне известно, сэр, - сказал Джон. К  ним
подошел молодой капитан ВВС и сообщил, что самолет готов. Сержант взял  вещи
Адлера.
   Офицеры ЦРУ подняли свой багаж. В нем, помимо двух смен белья у  каждого,
находилось их личное оружие - Джон взял свой револьвер "Смит-Вессон", а Динг
предпочитал "Беретту" - и портативные фотоаппараты. Никогда не знаешь, что и
когда может потребоваться.

***

   Бобу Хольцману в одиночестве своего кабинета было о чем подумать. Правда,
окружающие стеклянные стены создавали иллюзию уединения, однако никто не мог
услышать его разговоров; а он видел огромный зал  с  множеством  столов,  за
которыми работали рядовые репортеры. Все, что ему  сейчас  хотелось,  -  это
сигарету, однако курить в здании "Вашингтон пост" было теперь запрещено.
   Кто-то сумел переубедить Тома Доннера и Джона Пламера, и  этим  человеком
наверняка  был  Келти.  Отношение  Хольцмана  к  Келти   было   диаметрально
противоположным  его  отношению  к  Райану.  Политические   взгляды   Келти,
размышлял Боб, просто превосходны, они прогрессивные и разумные. Вот  только
человек, обладавший этими взглядами, никуда не годился. В  другое  время  на
его распутное поведение и бесцеремонное отношение к женщинам не обратили  бы
особого внимания, и, действительно, политическая  карьера  Келти  охватывала
оба периода - прошлый и  настоящий.  Вашингтон  был  полон  женщин,  которые
летели на призывный зов власти, подобно пчелам на мед или мухам  на  кое-что
не столь привлекательное, и падали жертвой своих желаний. В результате почти
все становились печальнее и умнее;  в  век,  когда  аборты  делались  по  их
желанию, более серьезные последствия остались в прошлом. Политики  по  своей
природе обладали такой способностью очаровывать  их,  что  "птички"  -  этот
эвфемизм начал использоваться много лет назад  -  даже  покидали  столицу  с
улыбкой, вспоминая свои приключения,  не  замечая,  что  их  использовали  и
выбросили, как  одноразовые  салфетки.  Но  некоторые  страдали  и  получали
глубокие душевные раны, и одним из  виновников  этого  был  Келти.  Одна  из
женщин даже покончила с собой. Либби Хольцман, жена Боба, разрабатывала  эту
тему, однако в тот самый  момент  разразился  непродолжительный  конфликт  с
Японией и про историю забыли. Затем средства массовой  информации  пришли  к
выводу,  что  по  сравнению  с  остальными  событиями  тема  не  заслуживает
внимания, и в памяти всех  репутация  Эда  Келти  была  восстановлена.  Даже
феминистски настроенные  круги  сравнили  поведение  Келти  по  отношению  к
женщинам с его  политическими  взглядами  и  пришли  к  выводу,  что  второе
перевешивает первое. Все это не могло не  раздражать  Хольцмана.  Должны  же
быть у людей хоть какие-то принципы!
   Но это был Вашингтон.
   Келти сумел переубедить Доннера и Пламера и сделал это в промежуток между
утренним интервью, записанным на видеопленку, и вечерней передачей,  которая
шла в прямом эфире. А это значит...
   - Проклятье! - выдохнул Хольцман - казалось,  в  голове  вспыхнула  яркая
лампа.
   Вот это и есть сенсационная тема! Но что еще лучше, она придется по  душе
редактору газеты. Выступая в прямом эфире, Доннер заявил, что видеопленка  с
записью утреннего интервью повреждена. Наверняка это ложь. Подумать  только,
репортер солгал своей аудитории! В журналистике не так уж  много  правил,  а
те, что существуют, весьма аморфны и  неопределенны,  их  можно  обойти  или
исказить. Но только не это. Оно  является  исключением.  Репортер  не  имеет
права бесцеремонно обманывать свою аудиторию, этого ему никогда не  простят.
Печатные и электронные средства массовой информации не  ладят  между  собой.
Они конкурируют