блокноте,  пытаясь  понять,  кому  еще
могли понадобиться столько африканских  зеленых  обезьян.  Может  быть,  это
Руссо начал что-то новое у себя в Париже? Он решил попозже, после  утреннего
совещания со своими врачами, позвонить ему. А вот и хорошие новости,  увидел
он. Однако как жаль, черт побери... В телексе из ВОЗа говорилось, что второй
пациент, больной лихорадкой Эбола, погиб в авиакатастрофе. Зато не поступило
новых сообщений о заболевших, а с того момента,  когда  заболела  "пациентка
два", прошло достаточно времени, чтобы утверждать, а  не  просто  надеяться,
что эта микровспышка  лихорадки  кончилась  -  наверно  кончилась,  мысленно
добавил Лоренц. Это хорошая новость. Штамм лихорадки, которым  заболели  два
человека, походил на тот, что находился на  предметном  стекле  электронного
микроскопа, и это был худший из всех вирусов. Возможно,  носитель  лихорадки
Эбола по-прежнему скрывался где-то там,  ожидая  благоприятной  возможности,
чтобы заразить кого-нибудь еще, однако он  удивительно  ловко  ускользал  от
ловцов, напоминая этим малярию -  "плохой  воздух"  по-итальянски.  Когда-то
считалось, что именно это  является  причиной  заболевания.  Может  быть,  с
надеждой подумал Лоренц, носителем был  какой-нибудь  грызун,  попавший  под
колеса грузовика. Он пожал плечами. В конце концов, и это возможно.

***

   После того как в лаборатории в Хасанабаде директор проекта уменьшил  дозу
морфия, поступающего в кровеносную  систему  "пациента  два",  Жанна-Батиста
находилась  в  полусознательном  состоянии.  Она  чувствовала  боль,  но  не
понимала,  что  происходит  вокруг.  В  любом  случае  боль  затмевала   все
остальное, и Жанна-Батиста сознавала, что означает каждый ее  приступ.  Хуже
всего была боль в брюшной полости -  болезнь  уничтожала  желудочно-кишечный
тракт по всей его десятиметровой  длине,  буквально  пожирая  нежные  ткани,
предназначенные для того, чтобы превращать пищу в  питательные  вещества,  и
выбрасывая зараженную кровь в прямую кишку.
   Ей казалось, что все ее тело рвут на части и жгут в одно и то  же  время.
Сестре хотелось пошевелиться, как-то изменить позу, чтобы хоть на  мгновение
изменить направление приступов боли, но когда она попыталась это сделать, то
обнаружила, что все тело, руки и ноги  прикреплены  ремнями  к  кровати.  По
какой-то причине это показалось ей оскорбительным, и она почувствовала нечто
худшее, чем просто боль, но  первая  же  попытка  выразить  протест  вызвала
страшную рвоту, от которой сестра  едва  не  задохнулась.  Тут  же  появился
космонавт в синем скафандре и повернул кровать, дав возможность рвоте  стечь
в пластиковое ведро. Жанна-Батиста увидела в нем черную  мертвую  кровь.  На
секунду это отвлекло ее от боли, и она поняла, что выжить ей не удастся, что
болезнь зашла слишком далеко,  что  ее  тело  умирает,  и  тогда  она  стала
молиться о смерти - только  в  ней  было  спасение  от  боли.  Конец  должен
наступить как можно скорее, иначе исчезнет вера в Бога... Осознание  близкой
смерти выскочило в ее угасающем мозгу, словно чертик из  ящика.  Но  у  этой
детской игрушки были настоящие рога  и  копыта.  Ей  хотелось,  чтобы  рядом
оказался священник. А где Мария-Магдалена?  Неужели  ей  суждено  умереть  в
одиночестве?  Умирающая  монахиня  посмотрела   на   людей   в   космических
скафандрах, надеясь увидеть за пластиковыми шлемами знакомые лица, - на  них
было сочувствие, но все они были чужими. Когда двое приблизились к  кровати,
она поняла, что они говорят на незнакомом языке.
   Медик старался быть предельно осторожным. Чтобы  взять  пробу  крови,  он
прежде убедился, что рука надежно закреплена ремнями и практически не  может
сдвинуться. Затем его товарищ сжал ее своими сильными  руками  в  перчатках,
стараясь как можно дальше держаться от иглы.  Первый  медик  кивнул,  выбрал
вену и воткнул иглу. Игла попала с первой попытки. Он подсоединил  к  задней
части шприца вакуумную трубку на пять кубиков, и в нее потекла черная кровь.
Когда трубка наполнилась, медик, бережно положил ее в пластиковую коробку  и
набрал кровь еще в три такие же трубки. Затем он  выдернул  иглу  и  прикрыл
марлей ранку, которая не переставала кровоточить. Его помощник отпустил руку
больной, обратив внимание, что на коже образовались темные  синяки.  Коробку
накрыли крышкой, и первый медик покинул палату,  а  второй  прошел  в  угол,
чтобы облить свои перчатки раствором йода. Им подробно объяснили,  насколько
опасны их обязанности, но, как это свойственно нормальным людям, несмотря на
многочисленные повторения, демонстрацию фильмов и слайдов,  они  не  слишком
поверили этому. Теперь невозможно  было  не  верить.  Теперь  все  армейские
медики как один умоляли Аллаха, чтобы смерть как можно  быстрее  унесла  эту
женщину в то место, которое Он уготовил  для  нее.  Наблюдать  за  тем,  как
распадается ее тело, было достаточно страшно, но перспектива последовать  за
нею в  это  ужасное  путешествие  заставляла  сжиматься  самые  мужественные
сердца. Им не приходилось видеть ничего  подобного.  Эта  женщина  буквально
таяла  изнутри.  Заканчивая  дизинфекцию  своего  защитного  костюма,  медик
услышал крик боли, такой мучительный, словно сам дьявол  истязал  маленького
ребенка. Хриплый крик был так ужасен,  что  проник  через  пластик  костюма.
Медик обернулся и увидел, что глаза и рот женщины открылись.
   Взятые образцы крови перенесли в лабораторию,  что  размещалась  в  конце
коридора.  Здесь  ими  тут  же  занялись  -  быстро,   но   с   максимальной
осторожностью. Моуди и директор проекта оставались в своих кабинетах.  Столь
несложная операция не требовала их присутствия в лаборатории, к тому же было
намного проще следить за тестами без мешающего защитного снаряжения.
   - Так быстро, так поразительно быстро, - в  благоговейном  ужасе  покачал
головой директор.
   - Да, штамм Эбола разрушает иммунную  систему,  словно  мощная  приливная
волна,  -  кивнул  Моуди.  Изображение  поступало  на  экран  компьютера  от
электронного микроскопа, и все видимое поле заполняла масса вирусов, которые
имели  конфигурацию  пастушьего  посоха.  На  экране  можно  было   заметить
несколько антител, но это были считанные  овцы  в  стае  львов  с  такой  же
вероятностью выжить. Вирусы нападали на кровяные тельца и пожирали их.  Если
бы  врачи  могли  взять  образцы  тканей  внутренних  органов  больной,  они
обнаружили бы, что ее селезенка, например, превращается в  какой-то  твердый
резиновый шар,  полный  крохотных  кристалликов,  своего  рода  транспортных
средств для вирусов Эбола. Вообще-то было бы  интересно  и  даже  полезно  с
научной  точки  зрения  произвести  лапароскопическое  исследование  брюшной
полости, чтобы увидеть, что  делает  эта  болезнь  с  тканями  через  равные
промежутки времени, но это могло ускорить смерть пациентки, а они не  хотели
идти на такой риск.
   В  образцах  рвоты  присутствовали  частицы  тканей  из   верхней   части
желудочно-кишечного тракта. Это представляло особый интерес, так как частицы
были не просто оторваны, а мертвы. Большие участки  тканей  все  еще  живого
тела пациентки были уже мертвы;  оторванные  от  того,  что  еще  оставалось
живым, они выбрасывались из тела в процессе  бесполезной  борьбы  за  жизнь.
Зараженная кровь подвергнется обработке на центрифуге и будет заморожена для
дальнейшего использования. Полезной была каждая  капля,  извлеченная  из  ее
тела,  вот  почему  в  вены  женщины  постоянно  вводилась  кровь,  как  при
внутривенном вливании. Очередной тест сердечных энзимов показал, что  сердце
Жанны-Батисты, в  отличие  от  сердца  пациента  "Зеро",  продолжало  биться
нормально и ровно, словно у здорового человека.
   - Странно,  как  варьируется  ход  болезни,  -  заметил  директор,  читая
распечатку.
   Моуди отвернулся. Ему казалось,  что  сквозь  бетонные  стены  здания  он
слышит крики агонии. Было бы высшим актом милосердия войти к ней в палату  и
ввести двадцать кубиков калия или просто открыть до предела краник бутыли  с
морфием и вызвать смерть от остановки дыхания.
   - Вы полагаете, что у африканского мальчика могли раньше быть проблемы  с
сердечно-сосудистой системой?
   - Не исключено. Но при диагнозе их не обнаружили.
   - Функция печени быстро угасает, как и следовало ожидать. -  Директор  не
торопясь просмотрел данные химического состава крови. - Классический случай,
Моуди.
   - Да, вы совершенно правы.
   - Этот штамм вируса Эбола еще более вирулентен, чем я предполагал.  -  Он
поднял голову и посмотрел на Моуди. - Вы прекрасно справились с работой.
   О да! - подумал молодой врач.

***

   - .. Энтони  Бретано  имеет  две  докторских  степени,  полученные  им  в
Массачусетском  технологическом  институте,  -  в   области   математики   и
оптической физики. У него  выдающиеся  личные  заслуги  в  промышленности  и
машиностроении.  Я  полагаю,  он  будет  чрезвычайно  действенным  министром
обороны, - закончил Райан. - Вопросы?
   - Сэр, вице-президент Келти...
   - Бывший вице-президент, - прервал Райан. - Он ушел в  отставку.  Давайте
называть вещи своими именами.
   - Но он  заявляет,  что  не  подавал  прошения  об  отставке,  -  заметил
корреспондент "Чикаго трибьюн".
   - Если он заявит, что недавно беседовал с  Элвисом  Пресли,  вы  и  этому
поверите?  -  спросил  Райан,  надеясь,  что  шутка  прозвучала   достаточно
убедительно. Он окинул взглядом лица сидящих в зале. Снова все сорок  восемь
мест были заняты, и еще двадцать репортеров остались на ногах. На  небрежное
замечание президента журналисты почти дружно мигнули, а кое-кто и улыбнулся.
- Продолжайте. Ваш вопрос.
   - Мистер Келти обратился с просьбой, чтобы комиссия юристов  изучила  все
обстоятельства этого дела. Каково ваше мнение?
   - Расследование  по  этому  делу  ведет  ФБР,  которое  является  ведущим
следственным органом федерального правительства. Какими бы ни были факты, их
следует установить, прежде чем кто-то сможет принять решение.  Мне  кажется,
однако, что все мы знаем, какими будут результаты. Эд Келти ушел в отставку,
и все вы знаете почему. Из уважения к конституционному  процессу  я  поручил
ФБР провести расследование, но для  меня  с  юридической  точки  зрения  все
предельно ясно. Мистер Келти может заявлять все, что ему угодно.  Мне  нужно
заниматься работой. Следующий вопрос? - уверенно спросил Джек.
   - Господин президент... - Райан  едва  заметно  кивнул,  услышав  это  от
корреспондента "Майами гералд", - в своем недавнем выступлении  вы  сказали,
что не считаете себя политическим  деятелем,  но  тем  не  менее  вы  заняли
политический пост. Американский народ  хотел  бы  услышать  ваше  мнение  по
целому ряду вопросов.
   - Это разумно. По каким именно? - спросил Джек.
   - Например, в отношении абортов, - сказала корреспондент "Майами гералд",
женщина с весьма либеральными взглядами. - Какова ваша точка зрения по этому
вопросу?
   - Я против абортов, - откровенно ответил Райан, даже не успев подумать. -
Я - католик, как вам, по-видимому, известно, и в  отношении  этой  моральной
проблемы считаю, что моя церковь права. Тем не менее решение по иску  "  Роу
против Уэйда" остается нашим законом до  тех  пор,  пока  Верховный  суд  не
сочтет необходимым пересмотреть свое решение, и  президент  не  имеет  права
вмешиваться в решения федеральных судебных органов.  Поэтому  я  оказался  в
несколько  двусмысленном  положении,  но  как  президент  обязан   управлять
государством в соответствии с законом. Прежде чем занять  эту  должность,  я
принес присягу соблюдать закон. - Неплохо, Джек, подумал Райан.
   -  Значит,  вы  согласны  с  тем,  что  женщина  имеет  право  выбора?  -
Журналистка из "Майами гералд" почувствовала запах крови.
   - Какого выбора? - спросил Райан, все еще уверенный в себе. - Знаете, был
момент, мою жену пытались убить, когда она была беременна и ожидала рождения
сына. Вскоре после этого я видел, как моя старшая дочь борется со смертью  в
больнице. По моему мнению, человеческая жизнь бесценна. Этот урок  я  постиг
дорогой ценой. Надеюсь, что  люди  подумают  об  этом,  прежде  чем  принять
решение об абортах.
   - Но это не ответ на мой вопрос, сэр.
   - Я не могу помешать женщинам делать аборты. Нравится мне это или нет, но
таков закон. Президент не может нарушить закон. -  Разве  это  не  очевидно,
подумал Райан.
   - Но при назначении судей в Верховный суд вы будете пользоваться вопросом
об абортах как  лакмусовой  бумажкой?  Разве  вам  не  хочется  пересмотреть
решение по делу "Роу против Уэйда"?
   Райан даже не заметил, что на него устремились  все  камеры  и  репортеры
склонились над своими блокнотами.
   - Как я уже сказал, мне не нравится решение по делу "Роу против Уэйда". Я
считаю, что оно было не  правильным,  и  скажу  вам  почему.  Верховный  суд
вмешался в то, что является законодательным вопросом. В  Конституции  ничего
не  говорится  об  этом,  а  для  тех  вопросов,  которые  не  затронуты   в
Конституции, у нас есть законодательные  собрания  в  штатах  и  федеральное
законодательное собрание, которые и должны принимать законы. - Райан  решил,
что его объяснение основ гражданского права идет хорошо. - Теперь к  вопросу
о назначениях в Верховный суд, которые мне предстоит сделать. Я буду  искать
самых квалифицированных судей, которых смогу найти. Скоро мы  займемся  этим
вопросом. Конституция для Соединенных Штатов - своего рода Библия,  а  члены
Верховного суда - своего рода теологи, которые  решают,  что  имеет  в  виду
Конституция. Они не должны писать новую конституцию. Им нужно разобраться  с
тем, что означает прежняя. Когда возникает необходимость внести  поправку  в
Конституцию, на  это  у  нас  есть  соответствующая  процедура,  которой  мы
пользовались уже больше двадцати раз.
   - Значит, вы выберете только тех судей, которые  будут  строго  соблюдать
положения Конституции и решат пересмотреть дело "Роу против Уэйда"?
   Райану показалась, что  он  внезапно  наткнулся  на  каменную  стену.  Он
заметно заколебался, прежде чем ответить.
   - Я надеюсь выбрать самых лучших, самых  квалифицированных  судей.  Я  не
собираюсь выяснять их отношение к отдельным вопросам.
   Тут вскочил корреспондент газеты "Бостон глоуб".
   - Господин президент, как  относительно  ситуации,  когда  роды  угрожают
жизни матери? Католическая церковь...
   - Ответ на этот вопрос очевиден. Прежде всего нужно принять  во  внимание
жизнь матери.
   - Но церковь заявляет...
   - Я не могу говорить за католическую церковь. Как я  уже  сказал  раньше,
президент не может нарушать закон.
   - Но вам хотелось бы его пересмотреть, - напомнил  корреспондент  "Бостон
глоуб".
   - Да, я считаю, что для всех было бы лучше, если бы эту проблему  вернули
в законодательные собрания штатов.  Тогда  выбранные  народом  представители
могли бы принять законы, соответствующие воле избирателей.
   - Но в этом случае, - заметил репортер "Сан-Франциско экзаминер", - у нас
возникнет мешанина законов в стране,  и  в  некоторых  штатах  аборты  будут
запрещены.
   - Только в том случае, если избиратели  требуют  этого.  Таковы  принципы
демократии.
   - Но как поступать женщинам, не располагающим достаточными средствами?
   - Этого я не решаю, - ответил Райан, начиная  чувствовать  раздражение  и
пытаясь понять, как он оказался втянутым в этот диспут.
   - Таким образом, вы поддерживаете  поправку  к  Конституции,  запрещающую
аборты?! - выкрикнул корреспондент "Атланта конститьюшен".
   - Нет, я не считаю это конституционным вопросом. Это  относится  к  сфере
законодательства.
   - Таким образом, - подвел итог представитель "Нью-Йорк тайме", - лично вы
против абортов  по  моральным  и  религиозным  соображениям,  но  не  будете
вмешиваться в права женщин; вы предполагаете назначить консервативных  судей
в Верховный суд, и они скорее всего пересмотрят решение по делу "Роу  против
Уэйда", но вы не поддерживаете принятие поправки к Конституции,  запрещающей
свободу выбора. - Репортер улыбнулся. - А теперь скажите  нам,  сэр,  какова
все-таки ваша точка зрения по этому вопросу?
   Райан покачал головой, поджал губы и дал первую же версию ответа на столь
дерзкий вопрос, которая пришла ему в голову.
   - Мне казалось, что я ответил достаточно ясно.  Может  быть,  перейдем  к
другой теме?
   -  Спасибо,  господин  президент!  -  громко   произнес   глава   корпуса
журналистов,  отреагировав  на  отчаянные  жесты  Арни  ван  Дамма.   Райан,
озадаченный,  отошел  от  трибуны,  завернул  за  угол  и  скрылся  с   глаз
репортеров. Глава  администрации  схватил  президента  за  руку  и  едва  не
оттолкнул его к стене, но на  этот  раз  агенты  Секретной  службы  даже  не
шевельнулись.
   - Знаешь что, Джек? Ты только что восстановил против себя всю страну!
   - Что ты имеешь в виду? - удивленно спросил президент.
   - Я имею в виду, что нельзя заправлять машину и курить одновременно, черт
побери! Боже милосердный! Неужели ты  не  понимаешь,  что  наделал?  -  Арни
посмотрел на Райана и  увидел,  что  тот  ничего  не  понимает.  -  Те,  кто
выступают за свободу выбора, считают теперь, что ты лишил  их  этого  права.
Люди,  защищающие  жизнь  зародышей,  думают,  что  тебе  наплевать  на  эту
проблему. Ну просто идеально, Джек. Ты сумел за пять минут лишить себя  всех
союзников!  -  Ван  Дамм  повернулся  и  ушел,  не  скрывая   гнева,   боясь
окончательно потерять самообладание.
   - Что он имел в виду? - недоуменно спросил Райан. Агенты Секретной службы
молчали. Политика  не  входила  в  круг  их  обязанностей,  к  тому  же  они
придерживались разных точек зрения по этому вопросу, подобно всей стране.

***

   Это  было  так  же  легко,  как  отнять  конфетку  у  младенца.  И  после
первоначального испуга, ребенок поднял отчаянный крик.
   - "Буйвол-шесть",  это  "Флажок-шесть".  Прием.  -  Подполковник  Герберт
Мастерман - для друзей Дюк - стоял на башне "Сумасшедшего  Макса-2",  своего
командного танка М1А2 "Эйбраме", держа в одной руке  микрофон,  а  в  другой
бинокль. Перед ним на десяти  квадратных  милях  учебного  полигона  пустыни
Негев  стояли  танки  "меркава"  и  боевые  машины  пехоты  Седьмой  бригады
израильской армии. На  всех  мигали  желтые  огни,  а  из  башен  поднимался
пурпурный  дым,  что  означало,  что  танк  подбит.  Дым  был   изобретением
израильтян. Когда  специальные  устройства  MILES  регистрировали  попадание
лазерного луча, вверх поднимался дым. Но израильтяне надеялись, что это  они
будут считать подбитые "вражеские" танки из американской оперативной группы.
Получилось  наоборот.  Только  четыре   танка   Мастермана   и   шесть   его
бронетранспортеров М3 "брэдли скаут" были "подбиты" таким же образом.
   - "Олень", это "Буйвол", -  послышался  ответный  голос  полковника  Шона
Магрудера, командира Десятого бронетанкового полка "Буйволы".
   - Думаю, все кончено, полковник. "Огневой мешок" полон.
   - Понял тебя, Дюк. Приезжай для разбора  учений.  Через  несколько  минут
здесь  появится  один  очень  недовольный  израильтянин.   -   Хорошо,   что
радиопередачи шли по шифрованному каналу.
   - Выезжаю, сэр. -  Мастерман  спустился  с  башни  в  тот  момент,  когда
подъехал его "хаммер".  Экипаж  танка  направился  обратно,  в  расположение
танковой роты.
   Лучшего не придумаешь. Мастерман чувствовал себя, как футболист, которому
разрешили  играть  каждый  день.  Он  командовал   Первой   ротой   Десятого
бронетанкового полка. Его роту вообще-то называли бы батальоном, но  Десятый
полк не был обычной бронетанковой частью, от желтой окантовки  на  наплечных
ремнях до красно-белых  полковых  флажков,  и  если  вы  не  принадлежали  к
Десятому бронетанковому, то были никем.
   - Снова напинали им в задницу, сэр? - спросил водитель,  когда  его  босс
закурил кубинскую сигару.
   - Расправились, как с ягня