лужбы  с  помощью
граверного управления Министерства  финансов  уже  давно  продемонстрировали
свое поразительное искусство. - Перед лицом Аллаха вам дается слово, что вас
не будут преследовать, где бы вы не находились.  -  Это  заявление  генералы
должны были принять серьезно. Поручитель Бадрейна был их  врагом.  На  земле
трудно найти человека более злобного и способного так  страстно  ненавидеть.
Но в то же время он  был  религиозным  деятелем,  и  его  клятве  на  Коране
следовало верить.
   - Когда вам нужен  ответ?  -  спросил  командующий  армией,  который  был
вежливее остальных.
   - Нас устроило бы получить ответ завтра. В  крайнем  случае  послезавтра.
Более поздний ответ нарушит наши планы, и я не знаю, как это будет  принято.
Мои инструкции, - ответил Бадрейн, - ограничены этими двумя днями.
   - Как относительно приготовлений?
   - Вы можете заняться ими сами - в разумных пределах. - Чего еще могут они
ожидать от меня, подумал Бадрейн, и от моего поручителя?
   Однако решение, которого он требовал от руководства иракских  вооруженных
сил, оказалось  более  тяжелым,  чем  можно  было  предполагать.  Патриотизм
собравшихся здесь генералов был несколько необычным. Они любили свою страну,
но главным образом потому, что она находилась у них под пятой.  В  их  руках
была власть, подлинная власть  над  жизнью  и  смертью,  а  это  куда  более
привлекательный наркотик, чем деньги, то, ради чего человек готов  рисковать
жизнью и душой. Вдруг один из них - многие думали, даже надеялись на  это  -
сумеет захватить власть в свои руки. Сможет стать президентом этой страны, и
тогда все вместе они усмирят ее, и дела пойдут, как и прежде. Разумеется, им
придется несколько ослабить  железную  хватку,  в  которой  держали  страну.
Придется  позволить  инспекционным  группам  ООН  и   других   международных
организаций увидеть все,  что  те  пожелают,  однако  у  них  появится  шанс
укрепить собственное положение, хотя все знали,  что  не  произойдет  ничего
нового. Таковы правила, существующие в мире. Обещания, данные здесь  и  там,
несколько фраз относительно демократии и  свободных  выборов,  и  их  бывшие
враги кинутся сломя голову помогать Ираку.  Дополнительным  стимулом  станут
открывающиеся возможности. Ни один  из  них  не  чувствовал  себя  в  полной
безопасности на протяжении многих лет. Каждый знал о коллегах, погибших либо
от руки их ныне погибшего вождя, либо при обстоятельствах, которые, прибегая
к эвфемизму, называли "таинственными"  -  излюбленным  методом  лидера  были
"катастрофы  вертолетов".  Теперь  у  них  появилась  возможность,   обладая
огромной властью, жить в гораздо большей  безопасности.  Альтернативой  была
роскошная жизнь в какой-то далекой стране. Каждый из них и без  того  жил  в
роскоши, какую только можно вообразить, и к тому же обладал властью.  Стоило
любому из них щелкнуть пальцами, и люди, выполняющие их каждое желание, были
не слугами, а солдатами...
   Если не принимать во внимание одного обстоятельства. Остаться в  Ираке  -
значит сделать самую крупную и опасную ставку в  азартной  игре,  ставкой  в
которой была их  жизнь.  Их  страна  находилась  сейчас  под  самым  жестким
контролем, который  они  могли  только  припомнить,  и  причина  этого  была
объяснима. Народные массы, в один голос  провозглашавшие  о  своей  любви  и
преданности бывшему вождю, что они думают  в  действительности?  Еще  неделю
назад это не имело значения, но сейчас стало исключительно важным.  Солдаты,
которыми они командуют, вышли из этого людского моря. Кто из  генералов  был
самым харизматическим и обладал наибольшими шансами взять в свои руки власть
в стране? У кого из них ключи  к  баасистской  партии?  Кто  из  них  сможет
править силой своей воли? Потому  что  лишь  тогда  они  смогут  смотреть  в
будущее, если не без страха, то по  крайней  мере  с  такими  опасениями,  с
которыми они смогут справиться, имея в своем  распоряжении  большой  опыт  и
немалое мужество. Каждый  из  них,  стоя  на  ипподроме,  смотрел  на  своих
товарищей-генералов и думал: кто же из них?
   В этом и заключалась проблема, потому что, если среди  них  и  был  такой
человек,  он  давно  уже  погиб,  скорее  всего  при  катастрофе  вертолета.
Диктатура не может быть коллективной. Какой  бы  властью  они  ни  обладали,
глядя друг на друга, они не могли не видеть потенциальных слабостей. Всех их
уничтожит вражда. Они начнут объединяться и  ссориться  в  своем  стремлении
занять более высокое место, а это приведет к таким беспорядкам, что железная
рука, необходимая для  контроля  за  народом,  ослабнет.  Пройдет  несколько
месяцев, наверно, и все развалится. Все они уже были свидетелями подобного в
прошлом, и конечным результатом станет зрелище шеренги их собственных солдат
с поднятыми винтовками и ощущение стены за спиной.
   Для этих людей не было ничего более желанного, чем власть  и  наслаждение
ею. Этого достаточно для одного человека, но не  для  нескольких.  Несколько
человек выживут лишь в том случае, если они объединятся вокруг  чего-нибудь,
будь то власть, захваченная одним диктатором, или какая-то  общая  идея,  но
это должно быть что-то, создающее общую точку зрения. Ни один из них не  был
способен на первое, а всем вместе им не хватало второго.  Какой  бы  властью
эти люди ни обладали, по отдельности они были слабыми, и сейчас, глядя  друг
на друга, понимали это. По сути дела они ни  во  что  не  верили.  То,  чего
добивались силой оружия, они не способны были осуществить  силой  воли.  Они
могли командовать, находясь в тылу, но не решались выйти вперед. По  крайней
мере многие из них понимали это. Вот почему Бадрейн и прилетел в Багдад.
   Он  следил  за  их  глазами  и  знал,  о  чем  они  думают,   какими   бы
непроницаемыми не казались их лица. Смелый человек вышел бы вперед, уверенно
заявил бы о своем превосходстве и стал бы лидером. Но смелые давно  погибли,
умерщвленные тем, кто был смелее и безжалостнее остальных, а потом сам погиб
от невидимой руки человека, еще более терпеливого и безжалостного, настолько
превосходящего их в этих качествах, что мог позволить себе  сделать  им  это
щедрое предложение. Бадрейн знал, каким будет ответ, и генералы тоже  знали.
Мертвый иракский президент не оставил после себя никого, кто мог  бы  занять
его место, однако именно такова судьба людей, верящих только в себя.

***

   На этот раз телефон зазвонил в пять минут седьмого.  Райан  не  возражал,
чтобы его будили до семи  утра.  На  протяжении  многих  лет  это  было  его
привычкой, но тогда ему нужно было еще ехать на службу. Теперь он попадал  в
служебный кабинет с помощью лифта и  потому  надеялся,  что  время,  которое
раньше проводил в машине, удастся провести в постели -  ведь  тогда  он  мог
вздремнуть на заднем сиденье своего служебного автомобиля.
   - Слушаю.
   - Господин президент? - Джек с удивлением понял, что это голос  Арни  ван
Дамма. Но даже сейчас, услышав голос главы своей администрации, он  едва  не
спросил, кто еще мог бы осмелиться позвонить ему так рано.
   - В чем дело?
   - У нас неприятности.

***

   Вице-президент Эдвард Дж.Келти не спал всю ночь, но никто  бы  не  сказал
этого, глядя на него. Гладко выбритый, с румянцем на щеках и ясными голубыми
глазами, стройный и подтянутый, он вошел в здание Си-эн-эн  в  сопровождении
жены и помощников. В вестибюле его встретил продюсер  и  проводил  к  лифту,
который сразу начал подъем. В течение первых минут  произошел  только  обмен
обычными любезностями. Кадровый политик стоял, глядя перед собой на дверь из
нержавеющей стали, словно знал, кто одержит верх в  предстоящей  схватке.  И
добивался успеха.
   Подготовительные телефонные переговоры  были  проведены  в  течение  трех
часов до  этого  и  начались  с  президента  телевизионной  компании.  Глава
компании, старый друг Келти, был  потрясен  впервые  за  всю  свою  карьеру.
Предполагаемая авиакатастрофа, столкновения поездов, зверские убийства - эти
рутинные  несчастья  и   печальные   происшествия   дают   ежедневную   пищу
телевизионной компании, но такое, как это,  случается  раз  в  жизни.  Двумя
часами раньше он позвонил Арни ван Дамму, другому старому другу, потому  что
нужно оберегать свои тылы, когда работаешь в средствах массовой  информации;
к тому же свою роль сыграл и патриотизм,  о  котором  глава  компании  редко
говорил, но который тем не менее у него присутствовал, а президент  Си-эн-эн
не имел представления, куда заведет их эта история.  Он  позвонил  судебному
корреспонденту компании,  неудачнику-адвокату,  который  сейчас  говорил  по
телефону  со  своим  приятелем   -   профессором   юридического   факультета
Джорджтаунского университета. И все-таки президент Си-эн-эн еще раз позвонил
в зеленую комнату.
   - Ты действительно уверен, Эд? - это было все, что он спросил.
   - У меня нет выбора. Я делаю этот шаг очень неохотно, - последовал ответ,
которого нужно было ожидать.
   - Ну что ж, это твое дело. Буду у экрана. - Связь прервалась. На  дальнем
конце  провода  послышались  ликующие  крики.  Это  чертовски  увлекательная
история, а задача Си-эн-эн заключается в том, чтобы информировать зрителей о
новостях, к числу которых несомненно относится выступление Келти.

***

   - Арни, это какое-то безумие, или я все еще сплю? - Они сидели в гостиной
на верхнем этаже Белого дома. Джек успел натянуть на себя что-то из домашней
одежды. Ван Дамм был еще без галстука, и Райан заметил, что носки у него  на
ногах разного цвета. Хуже всего было то, что ван Дамм выглядел  потрясенным,
а Джек никогда не видел его в таком состоянии.
   - Думаю, нам придется подождать и посмотреть, как развиваются события.
   Они обернулись, услышав, как открылась дверь.
   - Господин  президент?  -  В  гостиную  вошел  пожилой  высокий  мужчина,
подтянутый, в деловом костюме. Он выглядел встревоженным. За  ним  следовала
Андреа. Она тоже была в курсе дела, насколько это было возможно.
   - Это Патрик Мартин, - сказал Арни.
   - Из уголовного розыска Министерства юстиции, верно? - Джек встал,  пожал
ему руку и сделал жест в сторону подноса с кофейником.
   - Да, сэр. Я работал  вместе  с  Дэном  Мюрреем,  когда  мы  расследовали
причины авиакатастрофы.
   - Пэт - один из наших лучших  юристов.  Отлично  проявил  себя  во  время
судебных процессов. Кроме того, он читает лекции по конституционному праву в
университете Джорджа Вашингтона, - объяснил глава администраций.
   - Итак, каково ваше мнение обо всем этом?  -  спросил  президент.  В  его
голосе звучало недоверие.
   - Думаю, нам нужно услышать,  что  он  собирается  сказать,  -  прозвучал
стандартный ответ адвоката.
   - Вы давно в Министерстве юстиции? - Джек вернулся к своему креслу.
   - Двадцать три года. До этого четыре года в  ФБР.  -  Мартин  налил  себе
чашку кофе и остался стоять.
   - Вот, начинается, - заметил ван Дамм, включая звук телевизора, на экране
которого до сих пор виднелось всего лишь молчаливое изображение.
   - Уважаемые дамы  и  господа,  в  нашей  вашингтонской  студии  находится
вице-президент Эдвард Дж. Келти. - Старший политический комментатор компании
Си-эн-эн тоже выглядел потрясенным, и похоже, его тоже только  что  вытащили
из постели. Райан заметил,  что  из  всех,  кого  он  видел  сегодня,  Келти
выглядел самым спокойным и ухоженным. - Сэр, вы хотели  сказать  нам  что-то
необычное.
   - Совершенно верно, Барри.  Пожалуй,  следует  начать  с  того,  что  мне
пришлось принять самое трудное  решение  за  свои  более  чем  тридцать  лет
государственной службы. - Голос Келти звучал негромко и сдержанно,  в  стиле
эссе Эмерсона . Он говорил медленно, четко и с  болезненной  откровенностью.  -
Как вы знаете, президент Дарлинг предложил мне подать  в  отставку.  Причина
этого заключалась в моем поведении в бытность сенатором. Барри, нет никакого
секрета в том, что моя личная жизнь не была столь образцовой, как следовало.
Такое можно сказать про многих государственных деятелей,  но  это  не  может
служить оправданием, и я не собираюсь оправдываться.  Когда  мы  с  Роджером
обсуждали создавшуюся ситуацию, то пришли к выводу, что будет  лучше  всего,
если я подам прошение об отставке и дам ему возможность выбрать себе  нового
вице-президента для предстоящих в конце года выборов. Он собирался назначить
Джона Райана на мое место в качестве временного заместителя.
   У меня не было возражений, Барри. Я служил обществу в течение длительного
времени, так что мысль о том, что теперь смогу играть со своими  внуками  и,
может быть, читать лекции, показалась  мне  привлекательной.  Вот  почему  я
принял предложение Роджера в интересах.., в общем, для блага страны.
   Дело, однако, заключается в том,  что  я  не  успел  подать  прошение  об
отставке.
   - О'кей, -  произнес  обозреватель  и  поднял  руки,  словно  намереваясь
поймать летящий к нему  бейсбольный  мяч.  -  Мне  представляется,  что  нам
следует детально обсудить этот вопрос.
   Что же произошло в действительности?
   - Барри, я поехал в  Государственный  департамент.  Дело  в  том,  что  в
соответствии с Конституцией нашей страны в случае  отставки  президента  или
вице-президента прошение об отставке вручается государственному секретарю. Я
встретился с государственным секретарем Хансоном в неофициальной обстановке,
чтобы обсудить эту  проблему.  Вообще-то  у  меня  было  готово  письмо,  но
оказалось, что в нем указана не правильная формулировка, и  Бретт  предложил
мне составить прошение об отставке в надлежащей форме.  Поэтому  я  вернулся
обратно, полагая, что составлю новый текст и представлю его государственному
секретарю на следующий день.
   Никто из нас не мог предвидеть того, что произошло тем вечером. Как и все
вы, я был потрясен трагическими событиями. Многие мои друзья, с  которыми  я
работал на протяжении ряда лет,  погибли  в  результате  этого  жестокого  и
подлого преступления. Но я так и не успел  подать  прошение  об  отставке  с
поста вице-президента. - Келти  опустил  взгляд  и  сжал  губы,  прежде  чем
продолжить. - Барри, я был готов выполнить обещание. Я дал слово  президенту
Дарлингу и считал долгом чести сдержать данное мною слово,  несмотря  ни  на
что.
   Однако теперь я не  могу  сделать  этого,  никак  не  могу.  Позволь  мне
объяснить почему.
   Я знаю Джека Райана десять лет. Это благородный и  мужественный  человек,
он честно, служил нашей стране, но, к сожалению, Райан  не  способен  спасти
страну от постигшего ее кризиса. Это подтверждается тем, что он сказал вчера
вечером, пытаясь обратиться к американскому  народу.  Каким  образом  сможет
наше правительство успешно  работать  при  создавшихся  обстоятельствах  без
опытных, знающих людей, способных занять должности, ставшие вакантными?
   - Но ведь он президент - разве не так? - спросил Барри, едва  веря  тому,
что говорит сам и что слышит.
   - Барри, он даже не знает, как должным  образом  провести  расследование.
Посмотри, что он сказал вчера вечером об авиакатастрофе.  Ведь  едва  минула
неделя, а он утверждает, что уже знает все обстоятельства  происшедшего.  Да
разве можно поверить этому? - печально спросил Келти. - Кто  руководил  этим
расследованием? Кто принимал в нем участие? Перед кем  они  отчитывались?  И
виновные найдены уже через неделю - одну неделю? Да разве может американский
народ поверить в это? Когда убили президента Кеннеди,  расследование  велось
несколько месяцев, и руководил им судья Верховного суда. Ты можешь  спросить
почему? Да потому, что мы должны быть уверенными в результатах, вот почему.
   - Извините, господин вице-президент, но вы не ответили на мой вопрос.
   - Барри, Райан никогда не был вице-президентом, потому что я не уходил  в
отставку.  Должность  вице-президента   не   оставалась   вакантной,   а   в
соответствии с Конституцией в стране может быть только один  вице-президент.
Он даже  не  принес  клятву,  которую  обязан  принести,  чтобы  занять  эту
должность.
   - Но...
   - Ты считаешь, что мне так хочется этого? Но у меня нет  выбора.  Как  мы
сможем восстановить  Конгресс  и  исполнительную  власть,  если  этим  будут
заниматься дилетанты? Вчера вечером мистер Райан  обратился  к  губернаторам
штатов, чтобы они прислали ему людей, не имеющих опыта в управлении страной.
Да разве могут разработать законы люди, не имеющие представления о том,  как
это делается?
   Барри,  никогда  раньше  мне  не  приходилось   совершать   политического
самоубийства. У меня возникает впечатление, что я - один из  тех  сенаторов,
которые  решали  вопрос  об  импичменте  Эндрю   Джонсона   . Я смотрю в вырытую у меня  под  ногами
политическую могилу, но, несмотря ни на что, благо Америки для меня  важнее.
Я вынужден сделать такой шаг. - Объектив камеры показал лицо  Келти  крупным
планом, и все увидели на нем глубокое страдание.  В  глазах  Келти  сверкали
слезы, а в голосе звучали нотки бескорыстного патриотизма.
   - Он всегда отлично смотрелся на экране, - заметил ван Дамм.
   - Мне трудно  поверить  в  то,  что  это  происходит  на  самом  деле,  -
пробормотал Райан.
   - Будет лучше, если  поверишь,  -  сказал  Арни.  -  Мистер  Мартин?  Нам
хотелось бы услышать совет профессионального юриста.
   - Прежде всего пошлите людей в Государственный департамент  и  пусть  они
обыщут кабинет госсекретаря.
   - ФБР? - спросил ван Дамм.
   - Да, - кивнул Мартин. - Они ничего там не  найдут,  но  начать  нужно  с
этого. Далее, проверьте записи телефонных звонков и сделанные заметки. Затем
мы  начнем  опрашивать  людей.  Вот  здесь  мы   столкнемся   с   проблемой.
Госсекретарь Хансон и его жена мертвы, то  же  относится,  разумеется,  и  к
президенту Дарлингу и его жене. Это те люди, которые  лучше  всего  знали  о
действительных фактах происшедшего. Полагаю, нам удастся  найти  очень  мало
прямых доказательств, и чуть больше косвенных,  которые  имеют  отношение  к
делу.
   - Роджер сказал мне... - начал Райан, но Мартин тут же прервал его.
   - Слухи, информация из вторых рук. Вы говорите  мне,  что  кто-то  сказал
вам, что ему было сказано кем-то, - ни один суд не примет это во внимание.
   - Продолжайте, - сказал Арни.
   - Сэр, по сути дела не существует конституционного закона или статуса  на
этот счет.
   - И у нас нет Верховного суда, который мог бы принять решение, - напомнил
Райан. Наступила многозначительная пауза, и снова послышался голос Райана:
   - Что, если он говорит правду?
   - Господин президент, правду ли говорит мистер Келти или нет,  к  делу  в
общем-то не относится, - ответил Мартин. - Если мы не сможем  доказать,  что
он лжет - а это маловероятно, - его версия  звучит  достаточно  убедительно.
Между прочим, к вопросу о Верховном суде. Если у вас появится новый Сенат  и
вы проведете через него кандидатуры новых членов Верховного суда, все  судьи
будут вынуждены отказаться от участия в обсуждении, потому  что  их  выбрали
вы. Таким образом,  скорее  всего  юридического  решения  этого  вопроса  не
существует.
   - Но если закон  по  этому  вопросу  отсутствует?  -  спросил  Райан.  То
президент ли я? - подумал он.
   - Вот именно. В этом вся прелесть проблемы, - негромко  произнес  Мартин,
продолжая напряженно думать. - Итак, президент или вице-президент  перестает
исполнять свои обязанности, как только подает прошение об отставке. Отставка
начинает  действовать  в  тот  момент,  когда  лицо,  занимающее  должность,
передает  документ  с  просьбой  об   отставке   -   достаточно   письма   -
соответствующему официальному лицу. Но человек, принявший документ, мертв, и
мы, вне всякого сомнения, обнаружим, что письмо отсутствует. Государственный
секретарь  Хансон  позвонил,  по-видимому,  президенту  и  сообщил  ему   об
отставке...
   - Да, позвонил, - подтвердил ван Дамм.
   - ..но президент Дарлинг тоже мертв. Его заявление имело бы доказательную
ценнос