и женщины, сидят  в
непонятном для него  порядке,  некоторые  переговариваются,  но  большинство
сидят молча, с непроницаемыми лицами. Порой взгляды их скользят по убранству
церкви. Вот и дети погибшего президента, мальчик и  девочка,  подавленные  -
перед ними открылась суровая реальность  жизни.  Дети  на  удивление  стойко
переносят несчастье, правда? Они останутся в живых главным  образом  потому,
что больше не играют никакой политической роли, потому-то и  его  интерес  к
ним был холодно клиническим и безжалостным. Затем камера снова переместилась
на Райана, показав крупным планом его лицо.

***

   Он еще не попрощался с Роджером Дарлингом. У него не было времени,  чтобы
собраться с мыслями и подумать об этом, неделя была слишком загруженной,  но
теперь Джек понял, что невольно смотрит только на его гроб. Он почти не знал
Анну, а  остальных  троих  не  знал  совсем.  Их  выбрали  наугад  из-за  их
религиозной принадлежности. А Роджер был другом. Он вернул его  из  забвения
личной жизни,  поручил  важную  работу,  верил,  что  он  справится  с  нею,
полагался на него,  почти  всегда  следовал  его  советам,  доверял,  иногда
критиковал и ставил на  место,  но  всегда  по-дружески.  Это  была  трудная
работа, она усложнилась еще больше, после  того  как  произошел  конфликт  с
Японией - даже для Джека теперь, когда  все  кончилось,  он  не  был  больше
"войной", война осталась где-то в прошлом. Не было это  и  частью  реального
мира,  который  продвигался  вперед,  оставляя   позади   такие   проявления
варварства. Дарлинг и Райан сумели добиться  своего,  и  хотя  Роджер  хотел
продолжать работу и довести ее до конца иным способом, он признавал, что для
Райана гонка закончилась. Поэтому он, будучи  истинным  другом,  предоставил
Джеку золотой мост, чтобы он мог снова вернуться в частную  жизнь,  назначил
его на должность, которая должна была стать венцом его карьеры,  посвященной
государственной службе, - должность, превратившуюся в ловушку.
   Но если бы Роджер предложил должность  вице-президента  кому-то  другому,
где был бы тем вечером я? - спросил себя  Джек.  Ответ  был  однозначен.  Он
сидел бы в первом ряду зала заседаний Конгресса и сейчас был бы мертв. Райан
только сейчас понял это. Роджер спас ему жизнь. И не только ему.  Кэти  -  и
скорее всего вместе с детьми -  находилась  бы  на  балконе  рядом  с  Анной
Дарлинг... Неужели жизнь так хрупка, что  зависит  от  столь  незначительных
обстоятельств? В данный момент по всему городу на других церемониях лежат  в
гробах другие тела - главным образом взрослых, но есть среди жертв  и  дети,
которых родители взяли с собой в тот вечер, чтобы посмотреть  на  совместное
заседание обеих палат Конгресса.
   Марк Дарлинг плакал. Его старшая сестра Эми прижала голову брата к  себе.
Джек уголком глаза заметил это. Боже милостивый,  почему  детям  даны  такие
испытания? Джек сжал губы и посмотрел в пол. Ему не на кого  было  направить
свою ярость. Виновник преступления мертв, гроб с его телом находится в морге
Вашингтона, а за несколько тысяч миль от  американской  столицы  оставленная
этим человеком семья несет на себе бремя стыда и позора. Вот почему называют
бессмысленными все формы насилия. Оно ничего не доказывает,  оставляя  после
себя лишь скорбь о загубленных жизнях и разрушенных семьях. А такое насилие,
подобно раку, наносит удар без всякого  расчета,  наугад,  против  него  нет
надежной защиты - и все из-за того, что один человек решил отправиться в мир
иной - если он верил в него, - прихватив с собой сотни других  людей.  Какой
урок можно из этого извлечь,  черт  побери?  Райан,  долгие  годы  изучавший
поведение людей, не мог ответить себе на этот вопрос и продолжал смотреть  в
пол, слыша рыдания  осиротевшего  ребенка,  эхом  отдававшиеся  под  сводами
церкви.

***

   Слабый человек. Это ясно всякому, кто  видит  его  лицо.  Что  же  он  за
мужчина, этот президент, если с трудом удерживает слезы. Разве он не  знает,
что смерть - часть жизни? Разве он сам не заставлял умирать других?  Неужели
тогда он не знал, что такое смерть, и только теперь начинает  понимать  это?
Другие собравшиеся в церкви знали это лучше его. Видно по  лицам.  Они  были
торжественно-хмурыми,  на  похоронах  так  принято,  но  ведь  жизнь  же  не
бесконечна. Райан не может не знать  этого,  ведь  он  сам  смотрел  в  лицо
смерти, правда, с тех пор прошло много лет,  напомнил  себе  мужчина,  а  со
временем люди склонны забывать о таких вещах. У Райана  были  все  основания
забыть   о   хрупкости   человеческой   жизни   -   его   надежно   защищала
правительственная охрана. Удивительно, как много можно узнать  за  несколько
секунд, внимательно глядя на человеческое  лицо,  подумал  мужчина.  Но  это
упрощает положение, не правда ли?

***

   Она сидела в пятом ряду, но возле прохода и видела лишь  затылок  Райана.
Премьер-министр Индии тоже считала себя знатоком человеческой натуры.  Главе
государства негоже так себя вести.  В  конце  концов,  глава  государства  -
актер, выступающий на мировой сцене, и он обязан держать себя  в  руках,  не
давать волю чувствам. За свою долгую жизнь  ей  пришлось  присутствовать  на
многих похоронах - ведь у политических деятелей немало партнеров, молодых  и
старых;   хотя   не   всегда   это   друзья,   -   от   политика   требуется
продемонстрировать уважение своим присутствием на этих печальных церемониях,
даже если хоронят того, кого ты презираешь. В последнем  случае  это  бывает
забавным. В ее стране тела умерших обычно  сжигают,  и  тогда  она  мысленно
говорила себе, что охваченное пламенем  тело  все  еще  живо.  Особенно  это
касалось тех, кого она ненавидела. Это такая хорошая тренировка.  Наблюдаешь
за происходящим с печальным и торжественным видом. Годами практикуясь  таким
образом, добиваешься того, что окружающие начинают  верить  тебе  -  отчасти
оттого,  что  хотят  этого.  Ты  учишься  улыбаться  в  нужную   минуту,   и
демонстрировать печаль,  и  высказывать  серьезные  мысли.  Тебе  приходится
поступать так. Политический деятель редко может позволить себе  обнаруживать
истинные чувства. Такое поведение говорит окружающим о  твоих  слабостях,  и
всегда найдутся те, кто стремятся использовать их против тебя,  так  что  за
многие годы ты учишься скрывать их все глубже и глубже, пока у тебя почти не
остается истинных человеческих чувств. К этому  следует  стремиться,  потому
что в политике нет места человеческим чувствам.
   Ясно, что этот Райан понятия о том  не  имеет,  подумала  премьер-министр
"самой большой демократической страны в мире". В результате он демонстрирует
всем, кем является в действительности, и, что того хуже, поступает так перед
третью важнейших мировых политиков, перед людьми, которые заметят и запомнят
это, чтобы использовать его  слабость  в  будущем.  Как  и  она.  Прекрасно,
заключила премьер-министр, скрывая свои мысли за маской печали  и  горечи  в
знак уважения к человеку, которого она так ненавидела при жизни.

***

   Первым говорил раввин. Каждому священнослужителю отводилось десять минут,
и каждый из них до тонкостей знал свой религиозный ритуал. Раввин  Бенджамин
Флейшман цитировал отрывки из Талмуда и Торы, он говорил о  чести,  долге  и
преданности, и о благостном Боге.  За  ним  пришла  очередь  его  преподобия
Фредерика Рэлстона, капеллана Сената, - в тот роковой вечер он был в отъезде
и потому остался в живых. Принадлежащий к южной баптистской  церкви,  видный
теолог и эксперт по Новому завету, Рэлстон говорил о  страданиях  Христа,  о
своем друге сенаторе Ричарде  Истмэне  из  Орегона,  лежащем  сейчас  здесь.
Воздав должное всеми уважаемому члену  Конгресса,  он  перешел  к  погибшему
президенту, великому государственному деятелю и преданному семьянину, о  чем
было известно всем...
   Не существует жестких законов  в  проведении  подобной  процедуры,  думал
Райан. Может быть, было бы лучше, если бы пастор, или священник, или  раввин
просто какое-то время молча посидел бы с теми, кто прощаются  с  покинувшими
их, но они решили иначе, и ему пришла мысль...
   Нет, это никуда не годится! - оборвал себя  Джек.  Происходящее  -  всего
лишь театр. Только вот для  детей,  которые  сидят  в  нескольких  футах  за
проходом, это не театр, совсем не театр. Для них все  гораздо  проще.  Перед
ними лежат  мама  и  папа,  вырванные  из  их  жизни  чьим-то  бессмысленным
поступком, который лишил их будущего, гарантированного им жизнью,  лишил  их
любви  и  родительского  слова,  лишил   возможности   нормально   расти   и
превратиться в нормальных людей. Самыми важными на этой церемонии были  Марк
и Эми, однако уроки церковной службы, ее наставления,  которые  должны  были
помочь им, были направлены на других. Все  происходящее  представляло  собой
политическое действо, целью которого было  ободрить  страну,  укрепить  веру
людей в Бога, в мировое братство и несгибаемую волю народа. Вполне возможно,
что те, кто смотрели на экраны, куда поступало изображение от двадцати  трех
телевизионных  камер,  расположенных  в  церкви,  действительно  хотели  это
услышать, но были и  другие,  нуждающиеся  в  словах  ободрения  и  утешения
намного больше - дети Роджера и Анны Дарлинг, взрослые сыновья Дика Истмэна,
вдова Дэвида Кона из Род-Айленда и оставшиеся в живых  члены  семьи  Мариссы
Хенрик из Техаса. Вот они были живыми людьми, а  их  личное  горе  подчиняли
теперь нуждам страны. Черт побери такую страну! - подумал Джек. Внезапно его
охватила ярость от происходящего и гнев на себя самого  за  то,  что  он  не
заметил этого раньше и не  изменил.  У  страны  есть  нужды,  но  эти  нужды
недостаточно велики, чтобы заглушить  горе  детей,  которых  постигла  такая
ужасная судьба. Кто придет им на помощь? Кто скажет о них?
   Но  больше  всего  разочаровал  Райана  католик  кардинал  Майкл  О'Лири,
архиепископ Вашингтонский.
   - Да будут благословенны миротворцы, потому что их призовут...
   Для Марка и Эми,  разрывался  от  ярости  мозг  Джека,  их  отец  не  был
миротворцем. Он был просто папой, и вот теперь папа умер, а  это  совсем  не
абстракция. Трое видных, образованных и очень порядочных  священнослужителей
обращались в своих молитвах  к  нации,  а  прямо  перед  ними  стояли  дети,
удостоенные всего лишь нескольких пустых слов. Кто-то  должен  обратиться  к
ним, выразить вслух их горе, сказать об их родителях. Кто-то должен хотя  бы
попытаться, черт побери! Да, он был президентом Соединенных Штатов  Америки.
Да, он  исполнял  свой  долг,  свою  клятву,  принесенную  перед  миллионами
американцев, которые смотрят сейчас на экраны телевизоров, но он помнил, как
его жена и дочь лежали в шоковом центре Балтимора на пороге  смерти,  и  это
тоже не было абстракцией. Это была проблема. Из-за нее напали на его  семью.
Из-за нее погибли и эти люди  -  потому  что  какой-то  обезумевший  фанатик
смотрел на всех их как на абстракцию, а не как  на  людей  с  их  жизнями  и
надеждами, их мечтами и.., детьми. Его  долг  в  том,  чтобы  защищать  свою
страну. Он поклялся соблюдать, ограждать и защищать Конституцию  Соединенных
Штатов,  и  он  приложит  все  усилия,  чтобы  сделать  это.  Однако   целью
Конституции было обеспечить людей благами свободы,  а  это  относилось  и  к
детям. Страна, которой  он  служил,  и  правительство,  которым  он  пытался
руководить, были ни чем иным, как механизмом,  целью  которого  была  защита
прав каждой отдельной личности.  Этот  долг  не  был  абстракцией.  Реальное
воплощение этого долга находилось в десяти футах слева от него.  Дети  всеми
силами пытались сдержать слезы и, наверно, не могли  сделать  этого,  потому
что нет более страшного чувства одиночества, чем то, что испытывали  они,  а
Майк О'Лири тем временем обращался к нации, а не к ним.  Этому  театральному
представлению пора положить конец.  Прозвучал  еще  один  псалом,  и  теперь
пришла очередь Райана. Он встал и направился к амвону.
   Агенты Секретной службы еще раз окинули зоркими взглядами церковный неф -
"Фехтовальщик" был сейчас идеальной целью. Подойдя к кафедре, Райан  увидел,
что кардинал О'Лири выполнил  то,  что  ему  поручили,  и  положил  папку  с
президентской речью на деревянный пюпитр. Нет, решил Райан. Нет. Он  схватил
руками края кафедры, чтобы сохранить равновесие, окинул взглядом собравшихся
и посмотрел на детей Роджера и Анны Дарлинг. Боль в их глазах  пронзила  его
сердце. Им пришлось  нести  бремя,  возложенное  на  них  долгом,  почему-то
выпавшим на их долю. Неизвестные  "друзья"  советовали  им  проявить  больше
мужества, чем требовалось в  такой  момент  от  любого  морского  пехотинца,
потому, наверно, что их "мама и папа хотели бы  этого".  Однако  не  детское
дело молча и с достоинством выносить такую острую боль. Этим  в  силу  своих
возможностей должны заниматься взрослые.  Все,  хватит,  сказал  себе  Джек,
здесь начинается мой долг. Первейшая обязанность сильных - в защите  слабых.
Его руки крепче стиснули края кафедры, и боль, которую он испытывал, помогла
ему сосредоточиться.
   - Марк, Эми, ваш отец был  моим  другом,  -  мягко  произнес  он.  -  Мне
повезло, я имел удовольствие работать с ним и  помогать  ему  в  меру  своих
возможностей, но на самом деле гораздо больше  помог  мне  он.  Я  знаю,  вы
понимали, что папа и мама выполняют важную работу и не всегда у них остается
время, чтобы провести его с вами, но мне хочется заверить вас, что ваш  отец
старался проводить с вами каждую свободную минутку,  потому  что  любил  вас
больше всего на свете - больше своих обязанностей президента,  больше  всего
остального, что давала эта должность,  больше  всего,  о  чем  только  можно
подумать, - разве что за исключением вашей мамы. Он очень любил ее...

***

   Какая чепуха! Да, конечно, все любят своих детей. И  Дарейи  испытывал  к
ним теплые чувства, но, что бы ни произошло, дети со  временем  превращались
во взрослых. Их обязанности  заключались  в  том,  чтобы  учиться,  помогать
взрослым и иногда исполнять их приказы. А до этого  времени  они  оставались
детьми, и мир диктовал им,  как  следует  поступать.  Судьба  руководила  их
поступками. Аллах влиял на будущее детей. Аллах  был  милосердным  при  всех
тяготах жизни.  Аятолла  был  вынужден  признать,  что  даже  еврей  говорил
разумно, цитировал отрывок из своей Торы, в точности соответствующий  фразам
святого Корана. Сам Дарейи выбрал бы другой отрывок, но это дело  вкуса,  не
так ли? Теология допускала это. Разумеется, вся процедура заупокойной службы
-  напрасная  трата  времени,  но  так  обычно  происходит  на  такого  рода
официальных церемониях. А этот дурак Райан отказался от предоставившейся ему
возможности  сплотить  нацию,  предстать  перед  ней  сильным  и   уверенным
руководителем и таким образом укрепить свое положение как главы государства.
Подумать только, в такой момент и обращаться к детям!

***

   Его политические советники наверняка переживают сейчас сердечный приступ,
подумала  премьер-министр,  и  ей  потребовалось   все   ее   самообладание,
приобретенное за долгие  годы  политической  деятельности,  чтобы  сохранить
невозмутимое выражение лица. Затем она  решила  изменить  это  выражение  на
сочувственное. В конце концов, не исключено, что он наблюдает за ней, а ведь
она  была  женщиной  и  матерью  и   скоро   должна   встретиться   с   ним.
Премьер-министр чуть склонила голову вправо, чтобы лучше видеть  президента.
Этот жест может ему понравиться. Через минуту она достанет из сумки платок и
вытрет слезы.

***

   - Мне жаль, что я недостаточно хорошо знал вашу маму. Кэти и я надеялись,
что такая возможность еще представится. Мне хотелось, чтобы  Салли,  Джек  и
Кэтлин стали вашими друзьями. Мы говорили об этом  с  вашим  папой.  Теперь,
наверно, это не произойдет так, как нам  хотелось.  -  От  этого  невольного
замечания сердце Джека сжалось. Теперь Марк и Эми  плакали,  потому  что  он
сказал им без слов, что  плакать  можно,  не  надо  больше  сдерживать  свои
чувства. А вот он не мог позволить  себе  эту  слабость.  Сейчас  он  должен
казаться сильным, и Райан до боли сжал края кафедры - эта боль помогала  ему
владеть собой.
   - Вам, наверно, хочется понять, почему так случилось. Я  не  знаю  этого,
ребята, и только очень сожалею об этом. Мне  хотелось  бы  найти  того,  кто
способен был бы ответить на этот вопрос, но мне не удалось  отыскать  такого
человека.

***

   - Господи! - хрипло воскликнул  Кларк,  едва  сдерживая  рыдания.  В  его
кабинете,  как  и  у  всех  высокопоставленных  сотрудников  ЦРУ,  находился
телевизор, и церемония заупокойной службы передавалась по  всем  каналам.  -
Да, я тоже поискал бы его.
   - Знаешь что, Джон? - Чавез лучше держал себя в руках.  В  такие  моменты
мужчина должен сохранять спокойствие, быть сильным, чтобы женщинам  и  детям
было к кому  прильнуть  за  поддержкой.  По  крайней  мере  этого  требовали
традиции его народа. А вот мистер К., как всегда, удивил его.
   - Что ты хочешь сказать, Доминго?
   - У него настоящий характер.  Мы  служим  человеку  с  настоящим  мужским
характером.
   Джон повернулся и посмотрел на Чавеза. Ну  кто  бы  поверил  в  это?  Два
оперативника ЦРУ, два крутых офицера полувоенной службы думают так  же,  как
их президент. Приятно сознавать, что  он  с  первого  раза  правильно  понял
Райана. Черт побери, он в точности напоминает своего отца. Жалко, что судьба
лишила его возможности лучше узнать того Райана. Интересно, захочет ли  Джек
стать их следующим президентом, выбранным народом. Он вел себя не  так,  как
все остальные, а как настоящий мужчина. Но разве это плохо? -  спросил  себя
Кларк.

***

   - Я хочу, чтобы вы знали: в любое время вы можете обратиться к Кэти и  ко
мне. Вы не остались одни в этом мире и никогда не  останетесь.  У  вас  есть
ваша семья, и теперь моя семья тоже с  вами,  -  пообещал  Райан.  Ему  было
нелегко, но он был обязан сказать то, что сказал сейчас. Роджер был  другом,
и долг Джека позаботиться о его детях. Он поступил так с семьей Бака Циммера
и теперь сделает то же самое для детей Роджера.
   - Я хочу, чтобы вы гордились своими мамой и папой. Ваш отец  был  хорошим
человеком и преданным другом. Он не жалел  сил  на  то,  чтобы  американский
народ жил лучше. Перед ним стояли трудные задачи, их решение отнимало у него
много времени, которое он мог бы провести с вами, но ваш  отец  был  великим
человеком, а великие люди ставят перед собой великие цели. Ваша мать  всегда
была рядом с ним и тоже неустанно  трудилась  на  благо  народа.  Вы  должны
навсегда сохранить память о них в своих сердцах. Вспоминайте  все,  что  они
говорили вам, как они обращались с вами, играли и шутили, - именно так  мамы
и папы выказывают любовь к  своим  детям.  Вы  никогда  не  забудете  этого.
Никогда, - заверил их Джек, надеясь своими словами смягчить  жестокий  удар,
нанесенный судьбой. Он сделал все, что мог. Пора кончать.
   - Марк, Эми, Господь решил забрать ваших  маму  и  папу  к  себе.  Он  не
объясняет нам принятых им решений, и мы не можем.., не можем противиться им.
Мы просто не можем... - Голос Райана дрогнул.

***

   Какой мужественный поступок, подумал Кога. Райан решил не скрывать  своих
эмоций.  Кто  угодно  мог  подняться  на  трибуну   и   произнести   обычную
политическую болтовню,  и  большинство  государственных  мужей  -  как  этой
страны, так и других - именно так бы и поступили. Но Райан не относился к их
числу. То, что он обратился к детям  погибшего  президента,  было  блестящим
шагом - такой была первая мысль Коги. Но это  не  был  простой  политический
маневр. Оказывается, новый американский президент - настоящий мужчина. Он не
был актером,  не  играл  роли,  стоя  за  кафедрой.  Райану  не  требовалось
демонстрировать силу  и  решимость.  Кога  знал  почему.  Лучше  всех  здесь
японский пр