удто  это
делал кто-то с секундомером в руке или  просто  по  подсчету  проходящих.  У
гробов стоял почетный караул из солдат всех  родов  войск.  Сейчас  караулом
командовал капитан ВВС. В зале,  через  который  медленно  протекал  людской
поток, только солдаты и гробы казались неподвижными.
   Райан не отрывал глаз от лиц на экране телевизора  с  того  момента,  как
вошел в кабинет - снова еще до рассвета, - стараясь понять, что привело сюда
людей и о чем они думают. Не все голосовали за Роджера Дарлинга. А  ведь  он
был вторым человеком в команде Боба Фаулера и занял пост  президента  только
после того, как тот подал прошение  об  отставке.  Но  Америка  любит  своих
президентов, и после смерти на Роджера обрушился  поток  любви  и  уважения,
которых ему так не хватало при жизни. Некоторые  из  пришедших  использовали
выделенные им секунды еще и для того, чтобы осмотреть зал, которого  многие,
по-видимому, никогда не видели, затем они спускались по  ступеням,  выходили
через Восточный вход, теперь уже группами или в одиночку, и покидали  город,
чтобы снова окунуться в свои дела. Вот наступило время и для  него  заняться
тем же - точнее, вернуться к семье и ознакомиться с тем, что  предстоит  ему
на сегодня.

***

   Почему бы и нет? - решили они, после того как прибыли в аэропорт Даллеса.
Им повезло, они нашли свободные номера  в  дешевом  мотеле  вблизи  конечной
станции "желтой" линии метрополитена, проехали на метро в город и  вышли  на
станции "Фаррагут стейшн", всего в  нескольких  кварталах  от  Белого  дома,
чтобы  посмотреть  на  него.  Это  был  первый  визит  для  обоих  -  первая
возможность увидеть многое, потому что они, по сути дела, никогда не  бывали
в Вашингтоне, этом проклятом городе на узкой реке, отравляющем  всю  страну,
из которой он высасывал кровь и деньги  -  по  любимому  выражению  "горцев"
. Им потребовалось  время,  чтобы  найти
конец очереди, и затем в течение нескольких часов, шаркая  ногами  вместе  с
траурной гусеницей, они медленно ползли вперед.  Хорошо  было  то,  что  они
знали,  как  одеваться,  чтобы  противостоять  холоду.  До  этого  явно   не
додумались идиоты с Восточного побережья,  что  стояли  в  очереди  рядом  с
непокрытыми головами, кутаясь в легкие плащи. Пит Холбрук и Эрнест  Браун  с
трудом удерживались от шуток по поводу происшедшего, стараясь прислушиваться
к разговорам в очереди. И были разочарованы. По-видимому, большинство  здесь
были  государственными  служащими,  решили  оба.  Слышались  всхлипывания  и
вздохи, восклицания, как все это ужасно, каким хорошим человеком был  Роджер
Дарлинг, какой милой его жена и каким страшным ударом стала для  их  славных
детей гибель родителей.
   Ну что ж, молча признали горцы, действительно, для детишек  это  страшный
удар. А кто не любит детей? И для курицы хуже яичницы ничего быть не  может,
верно?  А  сколько  страданий  причинил  их  отец  честным   законопослушным
гражданам, которые стремились к одному - чтобы все эти безнадежные кретины в
Вашингтоне  оставили  в  покое  их  конституционные   права?   Но   граждане
промолчали. По мере того как  очередь  медленно  ползла  по  улице,  большей
частью молчали и они сами. Оба знали прошлое здания  Министерства  финансов,
которое сейчас какое-то время заслоняло их от ветра, знали о том,  как  Энди
Джексон решил передвинуть  его,  чтобы  не  видеть  из  Белого  дома  здание
Капитолия (было все еще  слишком  темно,  чтобы  рассмотреть  развалины),  и
нарушил таким образом прямизну Пенсильвания-авеню,  образовав  знаменитый  и
раздражающий всех выступ - впрочем, это больше не имело значения, потому что
улица перед Белым домом была закрыта. А почему? Да потому, что  понадобилось
защитить президента от собственных граждан! Разве можно разрешать  гражданам
приближаться слишком близко к Великому Пу-Ба .  Разумеется,  они  не
могли сказать этого вслух. Эту проблему они обсуждали во время рейса по пути
в Вашингтон. А сейчас нужно  проявлять  осторожность  -  кто  знает  сколько
правительственных шпиков снует вокруг, особенно в очереди, ведущей к  Белому
дому, - они примирились с этим названием здания лишь потому, что  его  якобы
выбрал Дэйви Крокетт .  Холбрук
узнал об этом из кинофильма, который он однажды видел по  телевидению,  хотя
никак не мог припомнить его названия. Впрочем, старина  Крокетт  был  именно
таким американцем, давшим имя своему любимому ружью, он  наверняка  разделял
бы их взгляды, живи он сейчас, это уж точно.
   Вообще-то выглядел этот дом не так уж плохо, да и несколько хороших людей
тут когда-то живали. Энди Джексон, не подчинившийся решению Верховного суда,
Эйб Линкольн, крутой сукин сын. Как жаль, что его  убили  до  того,  как  он
успел осуществить свой план и выслать всех ниггеров обратно в Африку  или  в
Латинскую Америку (обоим нравился также и Джеймс Монроу за то, что он принял
участие в создании Либерии как места, куда можно выслать  рабов;  жаль,  что
никто не воспользовался этой идеей). Тедди Рузвельт,  сумевший  сделать  так
много хорошего,  охотник,  путешественники  воин,  который,  впрочем,  зашел
слишком далеко в "реформировании" своего правительства. После  них,  правда,
здесь уже великие люди не жили, решили оба, но ведь нельзя винить здание  за
то, что в последнее время оно давало приют  тем,  кто  недостойны  его.  Это
вообще одна из проблем со  зданиями  в  Вашингтоне.  В  конце  концов,  и  в
Капитолии когда-то, слышались голоса Генри Клея и Дэна Уэбстера  .  Эти
были  настоящими  патриотами,  не  то  что  шайка,  которую  поджарил   этот
пилот-япошка.
   Они почувствовали напряжение, когда  вошли  на  территорию  Белого  дома,
словно это был вражеский лагерь. У входа стояли охранники в форме  Секретной
службы, а внутри находились  морские  пехотинцы.  Ну  разве  это  не  позор?
Морские пехотинцы! Настоящие американцы, даже темнокожие,  возможно,  потому
что они прошли такое же обучение, как и белые, и некоторые из них,  пожалуй,
тоже были патриотами. Жаль, конечно, что они ниггеры, но тут  уж  ничего  не
поделаешь. И все эти морские пехотинцы поступали  так,  как  им  приказывали
правительственные чиновники. Вот этого Холбрук и Браун, глядя на их  молодые
лица, не понимали. Впрочем, они ведь еще  мальчишки  и  со  временем,  может
быть, изменятся. В конце концов среди горцев  тоже  немало  бывших  военных.
Морские пехотинцы дрожали от холода в своих шинелях и белых,  как  у  девок,
перчатках. Наконец сержант - судя по нашивкам - открыл двери.
   Вот это дом, подумали Холбрук и Браун, оглядывая вестибюль  с  высоченным
потолком. Неудивительно, что те, кто жили здесь, воображали  себя  говенными
королями. К таким вещам надо присматриваться повнимательней. Линкольн  вырос
в бревенчатое хижине, а Тедди ночевал и в палатке, когда охотился  в  горах.
Но сегодня  всякий,  кто  живет  здесь,  ничем  не  отличается  от  обычного
проклятого бюрократа. В зале тоже стояли морские пехотинцы, почетный  караул
окружал деревянные гробы, однако наибольшую опасность  представляли  люди  в
штатском с тонкими виниловыми проводками, которые тянулись от их  воротников
к ушам. Секретная служба. Это и есть лицо врага, выкормыши  того  же  самого
правительственного департамента, в который входило Бюро по алкоголю,  табаку
и огнестрельному оружию. Этого следовало ожидать. Впервые граждане выступили
против правительства из-за алкоголя - "водочный бунт", вот почему горцы  так
расходились в своем восхищении действиями Джорджа Вашингтона. Те из них, кто
обладали  более  либеральными  взглядами,  говорили,  что  даже  у  хорошего
человека бывают недостатки, а с Джорджем лучше было не связываться. Браун  и
Холбрук старались не смотреть на агентов Секретной службы. С этими  мудаками
тоже лучше не связываться.

***

   В этот момент специальный  агент  Прайс  вошла  в  вестибюль.  Ее  "босс"
находился в безопасности своего кабинета, и теперь  ей  следовало  выполнять
обязанности    руководителя    личной    президентской    охраны,    которые
распространялись на все здание. Траурная процессия  не  представляла  угрозы
Белому дому. С точки зрения безопасности она всего лишь  затрудняла  работу,
вот и все. Даже если бы  среди  тех,  кто  захотели  проститься  с  погибшим
президентов  и  его  женой,  скрывалась  группа  террористов,  за  закрытыми
дверями, ведущими из вестибюля, стояли наготове двадцать вооруженных агентов
Секретной службы, некоторые с автоматами  "узи"  в  мгновенно  открывающихся
кейсах. Металлодетектор, скрытый в дверном проеме  при  входе  в  вестибюль,
указывал  агентам  из  отдела  технической  безопасности,  на  кого  следует
обратить внимание, а остальные агенты держали в руках скрытые от посторонних
глаз стопки фотографий,  похожие  на  колоды  карт,  которые  они  постоянно
тасовали, так что лицо каждого, кто входил в вестибюль, можно было  сравнить
с лицами людей, потенциально способных на террористический акт. В  остальном
они полагались на профессиональную подготовку и  инстинкт,  привлекающие  их
внимание  к  людям,  которые  выглядят  "странно"  -  обычный   американизм,
означающий необычное поведение. Проблема, однако,  заключалась  в  том,  что
была холодная погода. В вестибюль входили люди, и многие  из  них  выглядели
странно. Одни топали ногами,  стараясь  согреться.  Другие  держали  руки  в
карманах, или поправляли пальто, или дрожали,  или  просто  оглядывались  по
сторонам, оказавшись в теплом помещении, - и  все  это  привлекало  внимание
агентов личной охраны президента. В таких случаях, когда так вели  себя  те,
от кого при проходе через металлодетектор звучал сигнал, агент - он  ли  или
она - поднимал руку, как бы почесывая нос, и говорил в микрофон, к  примеру:
"Мужчина, синее пальто, шесть  футов".  И  тогда  четыре  или  пять  агентов
поворачивали головы и внимательно смотрели на какого-нибудь зубного врача из
Ричмонда, который только что переложил карманную грелку из одного кармана  в
другой.  Его  лицо  сверяли  с  фотографиями  подозреваемых  с  аналогичными
физическими данными и, даже не найдя похожего человека,  за  ним  продолжали
следить.   Скрытая   телевизионная   камера   электронно   увеличивала   его
изображение, попадавшее затем в картотеку. В некоторых более  подозрительных
случаях агент вставал в очередь и следовал за обратившим  на  себя  внимание
человеком,  чтобы  заметить  номер  его  автомобиля.  Давно  ликвидированное
Командование стратегической авиации имело своим официальным лозунгом  фразу:
"Мир  -  наша  профессия".   Секретная   служба   руководствовалась   манией
преследования, и наглядным доказательством необходимости этой паранойи  были
два гроба, стоящих в вестибюле Белого дома.

***

   На долю Брауна и Холбрука выпало пять  секунд,  чтобы  пройти  мимо  двух
гробов  из  дорогих  пород  дерева.  Мало  того   что   они   стоили   денег
налогоплательщикам, подумали оба и - какое богохульство! - так  еще  накрыты
американскими звездно-полосатыми флагами. Впрочем, по отношению к жене  это,
может быть, и не богохульство. Женщина должна быть предана своему мужу,  тут
уж ничего не поделаешь. Под напором толпы  они  повернули  налево,  и  вдоль
бархатных канатов начали спускаться по лестнице. Оба обратили внимание,  как
изменилось поведение толпы. Глубокие вздохи,  всхлипывания,  слезы,  главным
образом женщин. Оба горца молчали, бесстрастно  глядя  перед  собой,  как  и
большинство мужчин. Скульптуры Ремингтона на мгновение остановили на себе их
восхищенные взгляды, а затем они снова  оказались  на  открытом  воздухе,  и
свежий ветер тут же унес с них липкий жар федерального  парового  отопления.
Они молчали, пока не вышли за территорию Белого дома и не оказались вдали от
остальных.
   - Ничего себе гробики соорудили  им  за  наш  счет,  -  первым  заговорил
Холбрук.
   - Жалко, что они оказались закрытыми. - Браун оглянулся. Рядом никого  не
было, и его неосторожные слова никто не услышал.
   - У них остались дети,  -  напомнил  Пит.  Он  направился  к  югу,  чтобы
посмотреть вдоль Пенсильвания-авеню.
   - Да, это верно.  А  когда  они  вырастут,  станут  такими  же  паршивыми
бюрократами. - Холбрук и Браун прошли еще несколько ярдов. - Проклятье!
   Это было единственное  подходящее  сейчас  слово,  за  исключением  разве
"Гребана мать!", подумал Холбрук, но ему  не  хотелось  повторять  все,  что
говорит Эрни.
   Солнце поднималось в небе, и  отсутствие  высоких  зданий  к  востоку  от
Капитолийского холма еще больше подчеркивало очертания его вершины. Хотя они
впервые приехали в Вашингтон, оба хорошо представляли себе силуэт  горизонта
по памяти, и потому его искажение не могло быть  более  очевидным.  Пит  был
теперь доволен, что согласился на  уговоры  Эрни  приехать  сюда.  Одно  это
зрелище стоило всех трудностей поездки. На этот раз  он  первым  выразил  их
общую мысль.
   - Эрни, - сказал потрясенный Холбрук, полный  благоговейного  трепета,  -
это вдохновляет.
   - Да.

***

   Самое сложное заключалось в том,  что  тревожные  симптомы  болезни  были
неясными и толковать их можно было по-разному. Мальчик на  редкость  красив,
хотя сейчас  серьезно  болен,  отметила  сестра  Жанна-Батиста.  Температура
подскочила до 40,4 градуса, и одно это  уже  смертельно  опасно,  но  другие
симптомы оказались еще хуже. Спутанность сознания усилилась вместе с рвотой,
в которой стала заметна кровь. Все  указывало  на  внутреннее  кровотечение.
Сестра знала, что это могут быть признаки нескольких заболеваний, но  больше
всего ее беспокоило,  если  это  лихорадка,  называемая  заирской  Эбола.  В
джунглях этой страны - она все еще думала о ней, как о Бельгийском Конго,  -
таилось множество болезней, и хотя одна была опаснее другой, не было болезни
страшнее лихорадки Эбола. Ей пришлось  взять  кровь  для  анализа  -  первый
каким-то образом затерялся  -  и  Жанна-Батиста  сделала  это  с  предельной
осторожностью.  Молодой  персонал  больницы  не  соблюдал  правила  с  такой
тщательностью, как раньше... Родители удерживали мальчика, пока она брала  у
него кровь из вены. Руки ее были надежно защищены резиновыми перчатками. Все
прошло гладко - мальчик уже почти не приходил в сознание.  Сестра  выдернула
иглу  и  тут  же  положила  ее  в  пластиковую  коробку   для   последующего
уничтожения. Пробирка с кровью  не  представляла  опасности,  но  и  ее  она
уложила в отдельный контейнер. Больше всего сестру беспокоила  игла.  Многие
из обслуживающего персонала,  пытаясь  сберечь  деньги  для  нужд  больницы,
повторно использовали инструмент, несмотря на опасность заражения  СПИДом  и
другими болезнями, возбудители которых передавались через кровь. Она  решила
заняться этим сама - так, на всякий случай.
   У сестры не было времени более внимательно осмотреть пациента.  Выйдя  из
палаты, она прошла под крышей, предохраняющей от жаркого солнца, в  соседнее
здание. У больницы было долгое и заслуженное прошлое, она была  построена  с
учетом  местных  условий.  Несколько  низких  каркасных  зданий  соединялись
крытыми переходами. Здание, в  котором  помещалась  лаборатория,  находилось
всего в пятидесяти метрах. Лаборатория явилась даром судьбы:  несколько  лет
назад Всемирная организация здравоохранения внесла больницу в свой  каталог,
установила в ней  современное  оборудование  и  прислала  несколько  молодых
врачей, получивших образование в Англии или в Америке.  К  сожалению,  в  их
составе не оказалось медсестер.
   Доктор Мохаммед Моуди сидел за лабораторным столиком.  Высокий,  худой  и
темнокожий, он холодно держался с персоналом, но дело свое знал. Услышав  ее
шаги, Моуди повернулся и обратил внимание на то, что Жанна-Батиста  по  пути
бросила иглу в специальный контейнер для последующего уничтожения.
   - В чем дело, сестра?
   - Пациент Мкуза. Бенедикт Мкуза, африканец, мальчик  восьми  лет.  -  Она
передала  доктору  историю  болезни.  Моуди  открыл  папку  и  прочитал   ее
содержимое. Для медсестры - христианка она или нет, она была святой женщиной
и прекрасной сестрой симптомы не казались связанными между собой. Для  врача
картина  была  куда  более  очевидной.  Головная  боль,  озноб,   лихорадка,
сумеречное  сознание,  возбуждение  -  и  вот  теперь  признаки  внутреннего
кровотечения. Когда он поднял голову, его  глаза  были  бесстрастными.  Если
скоро на коже появится петехия ...
   - Он лежит в общей палате?
   - Да, доктор.
   - Немедленно переведите его в изолятор. Я буду там через полчаса.
   - Да, доктор. - Выйдя из лаборатории, сестра потерла лоб.
   Это, должно  быть,  из-за  жары.  К  ней  просто  невозможно  привыкнуть,
особенно если ты родом из Северной Европы. Может быть, после  того  как  она
позаботится о пациенте, стоит принять таблетку аспирина.

Глава 7

Имидж президента

   Все  началось  рано,  когда  два  самолета   дальнего   радиолокационного
обнаружения Е-3В "сентри", перебазированные с авиабазы Тинкер в Оклахоме  на
авиабазу Поуп в Северной Каролине, взлетели ровно в 8.00 по местному времени
и направились на север.  Было  принято  решение  не  закрывать  все  местные
аэродромы, это было бы слишком. Национальный аэропорт  Вашингтона  оставался
закрытым, а поскольку больше не было конгрессменов, то  и  дело  мчащихся  к
нему, чтобы лететь в свои избирательные округа (стоянка, отведенная для них,
была всем хорошо известна), создавалось даже впечатление, что его так  и  не
откроют.   В   двух   других   международных   аэропортах   -   Даллеса    и
Балтимор-Вашингтон - были получены строгие указания, чтобы все прилетающие и
улетающие самолеты не входили в пределы двадцатимильного "зонтика" с центром
в Белом доме. Всякий самолет, который приблизится к внешнему краю "зонтика",
немедленно получит предупреждение по радио. В случае,  если  он  не  обратит
внимания на предупреждение и продолжит полет, тут же рядом  с  ним  окажется
истребитель. Ну а если не подействует и это, третий этап вполне  очевиден...
Два звена истребителей, по четыре F-16 в  каждом,  поочередно  барражировали
над городом соответственно на высоте восемнадцать и двадцать тысяч футов. На
такой высоте их шум едва слышен (однако это позволяет им перейти  в  пике  и
почти  мгновенно  достичь  сверхзвуковой  скорости),  а  белые  инверсионные
полосы, прочертившие голубое небо над городом, также впечатляющи, как и  те,
что прочертили когда-то самолеты Восьмой воздушной армии над Германией.
   Примерно в это же время Двухсотшестидесятая бригада  военной  полиции  из
резерва национальной гвардии Вашингтона, округ Колумбия, передислоцировалась
для поддержания "порядка на транспортных магистралях".  Больше  сотни  HMMWV
 заняли боковые улицы вместе  с  полицейскими
автомобилями  и  машинами  ФБР,  расположившимися  поблизости.  "Поддержание
порядка" заключалось в том, что они попросту блокировали эти улицы. Почетный
караул из всех родов войск выстроился на улицах, по которым будет  двигаться
процессия. Никто не знал, в снаряжении чьих автоматов был боезапас.
   Кое-кто даже считал, что  принято  решение  ослабить  меры  безопасности,
потому что на улицах не было видно бронетехники.
   В общей сложности в городе находился шестьдесят один  глава  государства;
день обещал превратиться в настоящий ад для  сил  безопасности,  и  средства
массовой информации приложили все усилия, чтобы все почувствовали это.
   Когда-то, во время  последних  государственных  похорон,  Жаклин  Кеннеди
решила присутствовать на церемонии  прощания  с  телом  убитого  президента,
своего мужа, в утреннем платье,  но  минуло  тридцать  пять  лет,  и  теперь
принятой формой одежды будут темные деловые костюмы. Исключение составят  те
государственные деятели, которые носят мундир (принц уэльский был офицером),
и гости из тропических стран. Некоторые  из  них  облачатся  в  национальную
одежду и будут терпеть холод во имя достоинства своей страны. Только собрать
их со в