,  расположенных  в  хвостовой  части
самолета, толпились у иллюминаторов впереди,  словно  туристы,  которыми  не
были. В предрассветных сумерках и при сиянии множества прожекторов на земле,
было ясно видно, что здание Капитолия, символ столицы Америки, утратило свой
былой облик. По какой-то причине это потрясло их  больше,  чем  изображение,
которое они видели на экранах телевизоров,  прежде  чем  поднялись  на  борт
самолета на Гавайских островах. Через пять минут КС-10 совершил  посадку  на
авиабазе Эндрюз. Старшие офицеры  тут  же  перешли  к  стоявшему  неподалеку
вертолету Первой вертолетной эскадрильи, который доставил  их  к  посадочной
площадке на крыше Пентагона. Во время этого перелета,  проходившего  ниже  и
медленней  обычного,  они  сумели  получше  рассмотреть  разрушенное  здание
Капитолия.
   - Боже мой, - послышался по системе внутренней связи  голос  потрясенного
Дейва Ситона. -  Удалось  кому-то  спастись?  Робби  задумался,  прежде  чем
ответить.
   - Интересно, где находился Джек в этот момент... - произнес  он  наконец.
Адмирал вспомнил тост офицеров британской армии:
   - Выпьем за кровавые войны и времена года, когда  начинаются  болезни!  -
имелись в виду две причины  для  гарантированного  продвижения  офицеров  по
службе, поскольку сразу возникало немало вакантных  должностей.  Несомненно,
многие американские офицеры займут  более  высокие  должности  в  результате
этого  страшного  инцидента,  но  вряд  ли  кому-нибудь  из   них   хотелось
продвинуться по службе таким образом.  Особенно  это  касается  его  близких
друзей, находящихся где-то внизу, в израненном городе.

***

   Инспектор О'Дей заметил, что морские пехотинцы чувствуют  себя  словно  в
осажденной крепости. Он поставил свой пикап на Восьмой улице. Все подходы  к
казармам морской пехоты были забаррикадированы. На обочинах  стояли  впритык
автомобили, в просветах между зданиями ряды были двойными.  Инспектор  вышел
из машины и направился  к  вооруженному  сержанту  на  КПП;  на  О'Дее  была
виниловая куртка с надписью ФБР, а в правой  руке  он  держал  удостоверение
личности.
   - У меня назначена встреча в доме начальника корпуса, сержант.
   - С кем, сэр? - спросил  морской  пехотинец,  сверяя  лицо  инспектора  с
фотографией на удостоверении.
   - С директором ФБР Мюрреем.
   - Будьте добры, оставьте у нас оружие. Мы получили такой приказ,  сэр,  -
объяснил сержант.
   - Конечно. - О'Дей  передал  сержанту  наплечную  сумку,  внутри  которой
находился его "Смит-Вессон 1076" и  две  запасные  обоймы.  На  дежурство  в
штаб-квартире ФБР инспектор не брал с собой запасной пистолет. -  Сколько  у
вас здесь солдат?
   - Почти две роты. Сейчас еще одна рота перебрасывается на  охрану  Белого
дома.
   Весьма разумно запирать ворота амбара, после того как из него уже  украли
лошадь, подумал Пэт. Ситуация показалось ему еще более мрачной  из-за  того,
что его послали с сообщением, что все эти меры предосторожности излишни,  но
никто  не  обратил  на  это  внимания.  Сержант  сделал   знак   лейтенанту,
единственной задачей которого - всю основную  работу  исполняли  сержанты  -
было провожать гостей через  двор  к  дому  начальника  корпуса.  Подойдя  к
инспектору, лейтенант приложил руку к козырьку фуражки только потому, что он
был все-таки офицером морской пехоты.
   - Я прибыл к Дэниелу Мюррею. Он ждет меня.
   - Прошу вас следовать за мной, сэр.
   У каждого угла казарменных зданий стояли вооруженные морские пехотинцы, а
в центре двора был установлен на треноге крупнокалиберный пулемет. Две роты,
подумал инспектор, это больше  трехсот  морских  пехотинцев.  Да,  президент
Райан находится здесь в безопасности, если  только  не  объявится  еще  один
маньяк за штурвалом самолета. По пути их остановил капитан,  пожелавший  еще
раз  сравнить  лицо  О'Дея  с  фотографией  на   удостоверении.   Забота   о
безопасности президента явно зашла слишком далеко. Нужно  сказать  об  этом,
прежде чем на улицах появятся танки.
   Мюррей встретил его на крыльце.
   - Хорошие новости? - спросил он.
   - Очень, - ответил инспектор.
   - Пошли. - Мюррей жестом позвал друга за собой и ввел его в  столовую.  -
Это инспектор О'Дей. Думаю, Пэт, ты знаешь всех, кто находятся здесь.
   - Доброе утро. Я приехал с Капитолийского холма.  Мы  недавно  обнаружили
кое-что, проливающее свет на происшедшее, - начал  он  и  через  пару  минут
закончил рассказ.
   - Насколько надежна эта информация? - спросила Андреа Прайс.
   - Вы ведь знаете, как ведется  расследование,  -  ответил  О'Дей.  -  Это
предварительные данные, но мне они кажутся вполне надежными, а после полудня
узнаем о результатах проведенных тестов. Сейчас происходит  опознание  тела.
Процедура осложняется тем, что труп обезглавлен, а руки  сильно  пострадали.
Мы не собираемся закрывать дело, просто говорим, что  в  нашем  распоряжении
имеется предварительная информация, подтверждающая уже имеющиеся сведения.
   - Можно упомянуть об этом по  телевидению?  -  спросил  Райан,  глядя  на
сидящих за столом.
   - Ни в коем случае, - ответил ван Дамм. - Во-первых, эта  информация  еще
не окончательная. Во-вторых, пока слишком рано говорить об этом,  и  зрители
могут не поверить.
   Мюррей и О'Дей обменялись взглядами. Они не были политиками, а  Арни  ван
Дамм принадлежал к их числу. Для  них  контроль  за  полученной  информацией
необходим для того, чтобы присяжные поняли, что никто не имел к ней доступа.
Для Арни контроль за информацией состоял в том, чтобы люди не узнали  о  ней
до тех пор, пока он не убедится, что для этого настало  время,  пока  ее  не
проверят самым тщательным образом, а затем  будут  сообщать  постепенно,  по
чайной ложке. Оба подумали о том, есть ли у Арни дети и  если  есть,  то  не
умер ли его ребенок с голоду, ожидая, пока отец натрет ему  должным  образом
морковку. Они заметили,  что  Райан  пристально  посмотрел  на  главу  своей
администрации.
   "Черный ящик", о котором теперь знают все, представляет собой всего  лишь
магнитофон,  провода  от  которого  ведут  в  кабину   пилотов.   Магнитофон
записывает данные о работе двигателей и других бортовых устройств,  а  также
переговоры пилотов. Авиакомпания "Джапэн эйрлайнз" принадлежит  государству,
и на ее самолетах установлены все новейшие приборы.  Полетные  данные  сразу
переводятся в цифровую  форму,  а  потому  их  расшифровка  была  несложной.
Старший техник прежде всего  сделал  четкую  копию  подлинной  металлической
ленты, извлеченной из "черного ящика",  запер  оригинал  в  сейф  и  занялся
расшифровкой копии.  Национальный  департамент  безопасности  на  транспорте
принял меры,  чтобы  при  расшифровке  присутствовал  переводчик,  владеющий
японским языком.
   - Полетные данные кажутся при первом прослушивании простыми и ясными. Все
механизмы на самолете  работают  исправно,  -  сообщил  аналитик,  глядя  на
данные, появляющиеся на экране компьютера. - Плавные повороты, ровная работа
двигателей. Пилот ведет самолет, как по учебнику.., вот до этого момента.  -
Он постучал пальцем по экрану. - Здесь он  сделал  крутой  поворот  с  курса
ноль-шесть-семь на курс один-девять шесть.., и снова все работает нормально.
   - В кокпите  никаких  разговоров.  -  Второй  техник  прослушивал  запись
голосов, прогоняя ленту взад и вперед, обнаружив только рутинные  переговоры
между самолетом и наземными станциями управления полетом. - Я возвращаюсь  к
началу записи. - На ленте вообще-то не было начала. Она  представляла  собой
непрерывную  петлю  на  этом  магнитофоне,  потому  что  "Боинг-747"  обычно
совершал продолжительные перелеты над  морской  поверхностью,  длившиеся  по
сорок часов. Технику пришлось потратить несколько минут, чтобы  найти  конец
предыдущего рейса, и тут он услышал обычный обмен  информацией  и  командами
между двумя пилотами,  а  также  самолетом  и  службой  наземного  контроля,
сначала на японском языке, а затем на английском, которым обычно  пользуются
при международных рейсах.
   Голоса стихли вскоре после того, как авиалайнер остановился на выделенной
для него дорожке. В течение целых двух минут царило молчание, и затем  снова
началась запись,  когда  включились  приборы  во  время  процедуры  проверки
бортовых  устройств,  как  это  обычно  делается  перед  вылетом   самолета.
Переводчик японского языка - армейский офицер, одетый в штатское, -  приехал
из Агентства национальной безопасности.
   Звуки были четкими и ясными.  Они  слышали,  как  щелкали  переключатели,
где-то сзади раздавалось жужжание инструментов, но самым громким звуком было
дыхание  второго  пилота,  которого  они  опознали  по  дорожке  на   пленке
магнитофона.
   - Остановитесь, - внезапно сказал офицер.  -  Немного  перемотайте  ленту
назад. Тут был слышен второй голос, я не совсем...  Вот  сейчас  хорошо.  Он
сказал: "У тебя все готово?" Это вопрос. Должно быть, старшего  пилота.  Да,
захлопнулась дверь, в кабину вошел старший пилот.  "Предполетная  подготовка
закончена.., готов приступить к рулежке и взлету... О..." Боже мой, он  убил
его. Еще перемотайте ленту назад.
   Армейский офицер - майор - не заметил, что агент  ФБР  взял  вторую  пару
наушников.
   Оба впервые услышали  это.  Агенту  ФБР  приходилось  видеть  видеозапись
убийства, но ни он, ни офицер армейской разведки ни разу не слышали  звуков,
сопровождающих его. Удар, шорох  врезающегося  в  человеческую  плоть  ножа,
вздох удивления и боли, что-то вроде бульканья, словно попытка заговорить, и
тут же послышался другой голос.
   - Что это? - спросил агент.
   - Еще отмотайте назад, - сказал офицер,  глядя  на  стену  и  внимательно
прислушиваясь к словам, произнесенным на японском языке. - Он  сказал:  "Мне
очень жаль, но так уж пришлось..." - перевел майор и добавил:
   - Мне показалось, что он извиняется перед ним.
   Послышалось несколько тяжелых вздохов, и наступила тишина.
   - Господи... - произнес потрясенный агент ФБР. Меньше чем через минуту по
другому голосовому каналу послышался голос другого пилота,  предупреждающего
центр управления полетами, что его 747-й начинает прогрев двигателей.
   -  Это  старший  пилот,  Сато,  -  сказала  аналитик   из   Национального
департамента безопасности на транспорте. - Первый голос принадлежал,  должно
быть, второму пилоту.
   - Больше не принадлежит. - По голосовому каналу второго пилота  слышались
только фоновые шумы.
   - Это верно, он убил его, - согласился агент ФБР. Им придется  прокрутить
эту пленку еще сто раз, прислушиваясь к ней самим и в присутствии других, но
вывод останется тем  же.  Даже  если  официальное  следствие  будет  длиться
несколько месяцев, по сути дела оно  закончилось  меньше  чем  через  девять
часов после своего начала.
   Улицы Вашингтона были неестественно пустыми. Обычно в такое время  дня  -
Райан слишком  хорошо  знал  это  по  собственному  опыту  -  центр  столицы
представлял   собой   сплошную   транспортную    пробку    из    автомобилей
государственных  служащих,  лоббистов,  членов  Конгресса,  их   помощников,
пятидесяти тысяч адвокатов и их секретарей, а также бесчисленного  множества
работников  различных  частных  фирм,  обслуживающих  всех  тех,  кто   были
упомянуты выше.
   Но  не  сегодня.  Поскольку  на  каждом  перекрестке  стоял   полицейский
автомобиль с антенной на  крыше  или  защитного  цвета  машина  национальной
гвардии, атмосфера в городе больше походила на  уик-энд  перед  праздничными
днями, и Райан обратил внимание, что от  Капитолийского  холма  направляется
даже больше автомобилей, чем к нему, -  любопытных  поворачивали  обратно  в
десяти кварталах от места, к которому они стремились.
   Президентский кортеж мчался по Пенсильвания-авеню. Джек  расположился  на
заднем сиденье "шеви сабербен", впереди и сзади ехали машины морской пехоты,
между которыми вклинились автомобили агентов Секретной  службы.  Солнце  уже
встало. На небе почти не было  облаков,  и  Райану  потребовалось  несколько
мгновений, чтобы понять, почему контуры зданий на  фоне  горизонта  выглядят
непривычно.
   Он    заметил,    что    японский    "Боинг-747",    пролетевший    вдоль
Пенсильвания-авеню, прежде чем  врезаться  в  Капитолий,  даже  не  повредил
растущих здесь деревьев. Всю свою энергию он  потратил  на  цель.  На  холме
работало полдюжины подъемных кранов. Они извлекали из кратера,  который  еще
вчера был залом заседаний палаты  представителей,  крупные  обломки  стен  и
опускали их на платформы  грузовиков.  У  развалин  Капитолия  стояло  всего
несколько пожарных машин.  Трагическая  часть  катастрофы  уже  закончилась.
Осталась мрачная.
   Весь остальной город в 6.40 утра казался нетронутым. Райан последний  раз
взглянул на развалины Капитолия через боковое затемненное стекло, и  тут  же
его машина свернула вниз, на Конститьюшн-авеню. Хотя охране  удалось  убрать
автомобили с пути президентского  кортежа,  она  оказалась  бессильна  перед
обычной массой любителей утренних  пробежек.  Возможно,  бег  по  Моллу  был
частью их обычного ритуала, но сейчас они все стояли. Райан смотрел на  лица
людей. Некоторые из них поворачивались  вслед  машине,  а  потом  устремляли
взгляды на восток, некоторые  собирались  группками,  беседуя  между  собой,
кивали в сторону  Капитолия,  качали  головами.  Джек  заметил,  что  агенты
Секретной службы, сидевшие вместе с ним  в  "сабербене",  крутили  головами,
наблюдая за ними. Не иначе они предполагали, что один из них сейчас  вытащит
из-под своего тренировочного костюма базуку.
   Ехать так быстро  по  улицам  Вашингтона  было  для  Райана  непривычным.
Автомобили летели с такой скоростью отчасти потому,  что  попасть  в  быстро
мчащуюся цель труднее, а отчасти потому, что сейчас его время  было  намного
более ценным и не следовало тратить его понапрасну. Но важнее всего для него
было ощущение, что он мчится к  месту  назначения,  которого  так  хотел  бы
избежать. Всего несколько дней назад он принял предложение Роджера  Дарлинга
занять пост вице-президента, но тогда он  руководствовался  главным  образом
тем, что после пребывания в этой должности его больше никогда  не  пригласят
на государственную службу. Он закрыл глаза, и гримаса боли  промелькнула  по
его лицу. Почему он всегда дает согласие, когда предлагают какую-то  трудную
работу? Почему не отказывается от нее? Его решения, несомненно, продиктованы
не мужеством, а скорее наоборот. Им так часто руководит страх, боязнь, что в
случае отказа люди сочтут его трусом. А еще он  боится  поступить  наперекор
собственной совести, и чаще всего именно совесть  заставляет  его  принимать
предложения, которые ему не нравятся или вызывают у него  страх,  но  всякий
раз он не видит разумной альтернативы для иного решения.
   - Все будет в порядке, - сказал ван Дамм, заметив выражение боли на  лице
Райана и зная, о чем думает новый президент.
   Нет, не будет, подумал Райан, но не смог произнести этого вслух.

Глава 3

Изучение

   Зал Рузвельта был назван в честь  Теодора  Рузвельта.  Там  на  восточной
стене висела его Нобелевская премия мира,  присужденная  ему  за  "успешное"
посредничество   в   заключении   мирного   договора,   положившего    конец
русско-японской войне 1904-1905 годов. Ныне  историки  утверждают,  что  эти
усилия американского президента только разожгли имперские амбиции  Японии  и
нанесли  такой  тяжелый  удар  России,   что   Сталин,   который   вряд   ли
симпатизировал династии Романовых, счел необходимым  отомстить  за  унижение
его страны. Впрочем, премия  мира,  учрежденная  Альфредом  Нобелем,  всегда
играла скорее политическую, чем реальную роль. Обычно зал использовался  для
небольших торжественных ланчей и  заседаний,  а  его  близость  к  Овальному
кабинету способствовала этому. Пройти в зал Рузвельта оказалось труднее, чем
ожидал  Джек.  Коридоры  Белого  дома  слишком  узкие  для   здания   такого
назначения, тем более когда в них кишат агенты Секретной службы. На этот раз
они хоть не  держали  в  руках  оружие  -  и  Райан  почувствовал  от  этого
облегчение. Он прошел мимо десяти новых агентов, не входивших в  состав  его
личной охраны, что вызвало вздох недовольства у "Фехтовальщика". Сейчас  все
изменилось, все представлялось внове, и агенты личной охраны, которые раньше
казались ему деловитыми, иногда даже до забавности,  сейчас  превратились  в
очередное напоминание о том, что его жизнь кардинально переменилась.
   - Что дальше? - спросил Джек.
   - Войдите сюда. - Агент открыл перед ним  дверь,  и  Райан  увидел  перед
собой президентскую визажистку. Обстановка была здесь едва ли не домашней, у
визажистки - женщины лет за пятьдесят - все необходимое находилось в большом
чемодане из искусственной кожи. Джеку нередко доводилось и раньше  выступать
по телевидению - особенно после того как он стал советником по  национальной
безопасности,  -  и  процедура  наложения  макияжа   всегда   претила   ему.
Потребовалось немалое самообладание, чтобы не двигаться, пока на лицо мягкой
губкой накладывали жидкую основу для макияжа, за этим последовала пудра, лак
для волос и тому подобное. Женщина делала все это  молча,  не  произнося  ни
единого слова, готовая расплакаться в любую минуту.
   - Мне он нравился тоже, - мягко заметил Джек. Ее руки замерли, и  женщина
посмотрела в лицо Райана.
   - Он всегда был таким добрым. Эта процедура  не  нравилась  ему,  как  не
нравится и вам, но он никогда не жаловался и обычно  даже  шутил.  Иногда  я
гримировала детей - просто так, для забавы. Им это доставляло  удовольствие,
даже мальчику. Они играли перед телевизионными камерами,  операторы  снимали
их и отдавали им видеокассеты, и...
   - Не расстраивайтесь. - Райан взял ее за  руку.  Наконец-то  он  встретил
человека из обслуживающего персонала, которая относилась к нему с  теплотой,
и потому он не чувствовал себя обитателем зоопарка. - Как вас зовут?
   - Мэри Эббот. - По ее щекам текли слезы, и ей хотелось извиниться за свою
слабость.
   - Вы давно работаете здесь?
   - Я пришла сюда незадолго до окончания  срока  президентства  Картера.  -
Миссис Эббот вытерла глаза и взяла себя в руки.
   - Может быть, мне понадобится ваш совет, - произнес он мягко.
   - Ну что вы, я ничего здесь не понимаю. - На ее лице появилась  смущенная
улыбка.
   - Я тоже. Думаю, что мне придется все начинать сначала. - Райан посмотрел
в зеркало. - Вы закончили?
   - Да, господин президент.
   - Спасибо, миссис Эббот.
   Его усадили  в  деревянное  кресло  с  подлокотниками.  Софиты  были  уже
включены, и в помещении ему показалось жарко. Осторожными  движениями,  едва
прикасаясь к нему, как и миссис Эббот, техник прикрепил  к  галстуку  Райана
микрофон с двумя головками. По-видимому, это объяснялось тем,  что  рядом  с
каждым сотрудником телевизионной  компании  стоял  агент  Секретной  службы,
причем Андреа Прайс, стоявшая у дверей, не спускала с них  глаз.  Ее  взгляд
был полон подозрения, несмотря на то что все оборудование, внесенное  в  зал
Рузвельта, подверглось самой тщательной проверке, а  за  каждым  посетителем
непрерывно следили такие же  внимательные  и  напряженные  глаза,  как  и  у
хирурга. Вообще-то можно изготовить пистолет из неметаллических  композитных
материалов - относительно  этого  кинофильмы  были  правы,  -  однако  такой
пистолет   занимал   все-таки   немало   места.   Напряжение,   испытываемое
телохранителями, передалось телевизионщикам. Они держали  руки  на  виду,  и
движения их были  замедленными.  Внимание  агентов  Секретной  службы  могло
заставить нервничать почти любого.
   - Осталось  две  минуты,  -  произнес  продюсер,  услышав  напоминание  в
наушнике. - Только что начался рекламный блок.
   - Вам удалось поспать прошлой  ночью?  -  спросил  старший  корреспондент
телевизионной компании Си-эн-эн, аккредитованный  при  Белом  доме.  Подобно
всем остальным, ему