и с  гордостью  соблюдали
древние традиции, и хотя гордыня тоже  являлась  грехом,  женщины  в  черном
говорили себе, что Господь, наверно, не обратит  на  это  особого  внимания,
потому что грех совершался во славу Его святого имени. Словом, когда  пришло
время, она приняла решение - раз и навсегда. Некоторые сестры  не  выдержали
тяжести службы и покинули орден, но у нее  не  возникло  сомнений  -  тогда,
сразу после войны, было трудное время и пациенты нуждались в  уходе,  а  мир
еще не настолько изменился, чтобы  она  могла  увидеть  другие  возможности,
открывавшиеся перед ней. Мельком она было подумала  о  том,  чтобы  оставить
орден, но отказалась от этой мысли и продолжила работу.
   Жанна-Батиста была знающей и опытной медицинской сестрой.  В  эту  страну
она приехала еще в то время, когда она была колонией ее европейской державы,
и осталась здесь после того, как бывшая колония  обрела  независимость.  Все
это время сестра исполняла свои обязанности как обычно,  квалифицированно  и
умело, несмотря на  политические  перемены,  которые  проносились  мимо  нее
подобно урагану. Она не обращала внимания на то, кем являются ее пациенты  -
европейцами или африканцами. Однако сорок лет работы в  качестве  медсестры,
причем более тридцати в одном госпитале, давали о себе знать.
   Нельзя сказать, что она утратила интерес к своей профессии. Просто ей уже
почти шестьдесят пять, и это немало, особенно  когда  у  тебя  слишком  мало
помощников, а потому часто приходится работать по четырнадцать часов  кряду,
лишь изредка отрываясь на молитву. Это благоприятно сказывалось на душе,  но
было очень утомительно для тела. В молодости она была крепкой -  хотя  и  не
особенно сильной - и здоровой, врачи прозвали ее "сестра Скала", однако  они
приезжали и уезжали, а она оставалась, продолжала ухаживать  за  пациентами,
но ведь и скалы со временем изнашиваются. А усталость приводит к ошибкам.
   Она знала, чего следует опасаться. Нельзя быть  медиком  в  Африке  и  не
проявлять осторожности, если хочешь  остаться  в  живых.  В  течение  многих
столетий христианство пыталось утвердиться на этом континенте, но, хотя  ему
удалось добиться некоторых успехов, окончательная победа ускользала от него.
Одной из проблем была  неразборчивость  в  сексуальных  отношениях,  местная
традиция, которая привела ее в ужас сразу по прибытии - почти два  поколения
назад, - а сейчас казалась просто.., нормальной.  Не  то  чтобы  нормальной,
скорее распространенной, но слишком часто приводившей к смертельному исходу.
Треть  пациентов  госпиталя  страдали  от  того,  что  на  местном  диалекте
называется "болезнью исхудания", а  в  остальном  мире  известно  как  СПИД.
Предосторожности, направленные на то,  чтобы  избежать  этой  болезни,  были
простыми и понятными, и сестра Жанна-Батиста говорила о них на своих курсах.
Печальная правда, однако, заключалась в том, что,  как  это  случалось  и  с
ужасными морами древности, единственное, что могли  сделать  медики  с  этой
"чумой современности", - это предохранить самих себя.
   К счастью, это не относилось к ее пациенту. Мальчику было  только  восемь
лет - слишком рано для активной половой  жизни.  Он  был  красивым,  отлично
сложенным  и  умным,  прекрасно  учился  в  соседней  католической  школе  и
прислуживал в церкви. Может быть, со временем он услышит глас Божий и станет
священником - для африканцев это было проще, чем для европейцев, потому  что
церковь, молча уважая местные обычаи,  не  требовала  от  священников  обета
безбрачия - секрет мало кому известный в остальном мире. Но мальчик заболел.
Его доставил сюда всего несколько часов назад, в  полночь,  отец,  уважаемый
человек,  занимающий  видный  пост  в  местном  правительстве  и   владеющий
автомобилем. Дежурный врач сразу  поставил  диагноз:  церебральная  малярия,
однако этот диагноз, занесенный в историю болезни, не подтвердился  обычными
лабораторными тестами. Возможно,  образец  крови,  взятый  у  больного,  был
утерян. Приступы сильной головной боли,  рвота,  озноб,  путанное  сознание,
лихорадка.  Церебральная  малярия.  Она  надеялась,  что  это  не  очередная
вспышка.  Церебральная  малярия   поддавалась   лечению,   однако   проблема
заключалась в том, чтобы убедить население лечиться.
   В остальной части ее отделения было  спокойно,  как  всегда  ночью,  нет,
скорее ранним утром -  самое  приятное  время  в  этой  части  мира.  Воздух
прохладен - таким он бывает лишь в это время суток, было безветренно и  тихо
- такими же тихими были и ее спящие пациенты.  В  данный  момент  наибольшую
опасность  для  мальчика  представляла  лихорадка,  поэтому  сестра  подняла
простыню и протерла влажной губкой его потное тело. Это, казалось,  принесло
ему   облегчение,   и   Жанна-Батиста    воспользовалась    предоставившейся
возможностью, чтобы осмотреть его  юное  тело  в  поисках  других  симптомов
заболевания. Врачи лучше разбирались в  болезнях,  а  она  была  всего  лишь
медсестрой, зато работала с  больными  очень  долго  и  знала,  что  следует
искать. На теле мальчика не было ничего особенного, если не  считать  старой
повязки на левой руке.  Почему  же  врач  не  обратил  на  это  внимания?  -
удивилась Жанна-Батиста.  Она  вернулась  к  столику  дежурной  сестры,  где
дремали два санитара. Вообще-то это было их дело, но сестра решила не будить
мужчин.  Она  вернулась  к   кровати   мальчика   со   свежими   бинтами   и
дезинфицирующим раствором.  В  Африке  нужно  проявлять  особое  внимание  к
инфекции. Медленно и осторожно она сняла грязную повязку. Ее руки дрожали от
усталости и в глазах двоилось. Укус, увидела она, похожий на укус  маленькой
собаки.., или обезьяны. Сестра задумалась.  Укусы  в  этой  местности  могут
оказаться заразными. Ей следовало бы вернуться к столику и надеть  резиновые
перчатки, но до столика было сорок метров, у  нее  болели  ноги,  а  пациент
лежал  неподвижно.  Жанна-Батиста  откупорила  пузырек   с   дезинфицирующим
раствором, затем осторожно повернула руку мальчика, чтобы увидеть всю ранку.
Когда она встряхнула пузырек, несколько капель раствора выплеснулись  из-под
ее большого пальца,  закрывавшего  горлышко,  и  попали  на  лицо  пациента.
Мальчик внезапно  приподнял  голову  и  чихнул  во  сне.  Крохотное  облачко
вырвалось в воздух. Сестра Жанна-Батиста вздрогнула от неожиданности, но  не
прервала работы; она вылила раствор на  кусочек  ваты  и  медленно  протерла
ранку,  затем  заткнула  пузырек  пробкой,  поставила   его   на   тумбочку,
забинтовала руку мальчика стерильным бинтом и лишь после этого вытерла  лицо
тыльной стороной руки, даже не обратив внимания на то,  что,  когда  пациент
чихнул, его рука дернулась, капля крови попала ей на руку,  и  она,  вытирая
лицо, мазнула кровью мальчика по своим глазам. Так что и резиновые  перчатки
не предохранили бы ее - слабое утешение, даже если бы она вспомнила об  этом
через три дня.

***

   Мне не следовало идти сюда, подумал Джек. Два санитара провели его  вверх
по мраморным ступеням чудом сохранившегося восточного крыла в  сопровождении
агентов Секретной службы и морских пехотинцев. Они поднимались по  лестнице,
по-прежнему держа  в  руках  автоматы  и  пистолеты,  окруженные  множеством
пожарных, не зная, что предпринять. Протянувшиеся  повсюду  пожарные  рукава
продолжали лить воду на дымящиеся обломки, и нередко на них попадали брызги,
обжигая холодом до костей. Здесь огонь был уже сбит водой, и  хотя  пожарные
все еще продолжали поливать обломки,  спасатели  уже  начали  пробираться  в
развалины зала. Не нужно было обладать большим опытом, чтобы понять, что они
там обнаружат. Спасатели двигались молча - никаких жестов, поднятых рук  или
возгласов. Мужчины - и женщины, хотя на таком расстоянии  отличить  их  было
невозможно, - больше беспокоились  о  собственной  безопасности  -  не  было
необходимости рисковать жизнью ради трупов.
   Боже мой, подумал Райан. Здесь лежали люди, которых он  знал.  Не  просто
американцы, нет. Джек увидел, что целая  секция  галереи  обрушилась  в  зал
заседаний. Насколько он помнил, это была галерея, отведенная для дипломатов.
Там сидели высокопоставленные представители разных стран со своими  семьями,
люди,  с  которыми  он  был  знаком,  которые  пришли  в  Капитолий,   чтобы
присутствовать при церемонии принесения им  присяги.  Виноват  ли  он  в  их
смерти?
   Райан вышел из здания Си-эн-эн, потому что хотел что-то  сделать  или  по
крайней мере так ему показалось. Теперь он не был уверен в этом. Может быть,
просто  не  мог  остаться  на  месте?  Или  его  притягивала  к  себе  сцена
катастрофы, как и тех, что молча стояли сейчас вокруг Капитолийского  холма,
не зная, как  и  он,  что  предпринять,  и  просто  глядя  на  происходящее.
Оцепенение не оставило его. Райан пришел сюда,  надеясь  увидеть  и  сделать
что-то, и добился лишь того, что почувствовал лишние страдания.
   - Вы замерзли, господин президент. Хотя бы отойдите от пожарного рукава -
на вас льется вода, - решительно произнесла Прайс.
   - О'кей. - Райан кивнул и начал спускаться по  ступенькам.  Прорезиненный
плащ, заметил он, совсем не согрел его. Райан снова начал дрожать,  надеясь,
что от холода.
   Операторы не сразу успели установить свои телевизионные  камеры,  заметил
он, но теперь уже  были  готовы  к  работе.  Портативные  камеры  с  мощными
софитами, изготовленные в  Японии,  недовольно  поморщился  Райан.  Каким-то
образом телевизионщикам удалось преодолеть полицейский  кордон  и  пробиться
через толпу пожарных. Райан заметил троих репортеров. Каждый  из  них  стоял
перед своей камерой, сжимая в  руке  микрофон,  и  что-то  говорил  в  него,
создавая впечатление, будто  знает  о  случившемся  больше  остальных.  Джек
увидел, что несколько прожекторов направлены на него. За ним  наблюдает  вся
страна и весь мир, ожидая, что  он  предпримет.  Почему  у  людей  создалось
впечатление,  что  государственные  мужи   умнее   врачей,   адвокатов   или
бухгалтеров? - с удивлением подумал Райан. Он вспомнил  свою  первую  неделю
офицерской службы в корпусе морской пехоты, куда пришел младшим лейтенантом.
Там тоже  исходили  из  того,  что  он  знает,  как  командовать  взводом  и
руководить им в условиях боевых  действий.  Больше  того,  однажды  сержант,
который был старше его лет на десять, обратился к нему за помощью в  решении
своих семейных проблем, полагая, что лейтенант, у которого тогда не было  ни
жены, ни детей, посоветует человеку, у которого есть и то и другое. Сегодня,
напомнил себе Джек, подобная ситуация носит название "право  руководства"  -
это означает, что ты не имеешь ни малейшего представления о том, что  делать
дальше.
   Но  на  него  направлены  телевизионные  камеры,  и  он   должен   что-то
предпринять.
   Должен, но не знает что. Райан пришел на место катастрофы,  надеясь,  что
вид разрушений подстегнет его,  заставит  действовать.  А  взамен  появилось
ощущение бессилия. И тут же возник вопрос.
   - Где Арни ван Дамм? - спросил он. Вот кто поможет ему,  вот  кто  сейчас
ему нужен.
   - В доме, сэр, - ответила Прайс, имея в виду Белый дом.
   - О'кей, поехали туда, - распорядился Райан.
   - Сэр, - произнесла Прайс после секундного колебания, - это  небезопасно.
Может быть, стоит...
   - Я не имею права скрываться от возникших проблем, черт побери,  не  могу
улететь от них на "Наколеннике", не могу спрятаться в Кэмп-Дэвиде.  Какой  я
буду президент, если в минуту трудностей для страны спрячу голову  в  песке,
подобно страусу? Разве вы не понимаете этого? - Райан испытывал не  гнев,  а
бессилие. Правой рукой он указал на развалины  Капитолия.  -  Все  эти  люди
погибли, и я один представляю сейчас правительство. Правительство  не  может
скрыться от трудностей, и я не собираюсь делать этого, да поможет мне Бог.

***

   - Похоже, что это президент Райан, - произнес ведущий, сидя в своей сухой
теплой  студии.  -  По-видимому,  пытается   взять   на   себя   руководство
спасательными операциями. Нам всем известно,  что  критические  ситуации  не
являются чем-то новым для Райана.
   - Я уже шесть лет знаком с Райаном, - заметил  комментатор  телекомпании,
стараясь не смотреть в сторону  камеры,  чтобы  создать  впечатление,  будто
объясняет нечто важное ведущему, который, хотя  и  получает  намного  больше
денег, но всего лишь информирует зрителей о  происходящем.  Оба  приехали  в
студию, чтобы прокомментировать выступление президента  Дарлинга,  и  потому
прочитали все материалы о Джеке Райане, которыми  располагала  телекомпания.
Вообще-то комментатор не был знаком с Райаном, хотя на протяжении  последних
лет они несколько раз встречались на  приемах.  -  Он  старается  все  время
держаться в тени, хотя, говоря по правде, является одним из самых  способных
государственных чиновников.
   Подобное заявление не могло остаться без ответа. Том,  ведущий  передачу,
наклонился вперед, переводя взгляд с камеры на собеседника.
   - Но обрати внимание, Джон, он ведь не политический деятель. У  него  нет
ни политической полготовки, ни  опыта  в  этой  области.  Райан  всего  лишь
специалист  по  национальной  безопасности,  причем  в  такое  время,  когда
национальная безопасность уже не является сколь-нибудь важной  проблемой,  -
произнес он, делая вид, что изрекает нечто весьма значительное.
   Комментатору удалось удержаться от ответа, которого заслуживало  подобное
заявление, однако это сделал один из телезрителей.
   - Ну разумеется, - язвительно произнес Чавез, - а этот  самолет,  который
только что врезался в здание Капитолия и  до  основания  разрушил  его,  был
всего лишь авиалайнером компании "Дельта", сбившимся с курса. Боже мой! - Он
презрительно покачал головой.
   - Да, Динг, мой мальчик, мы  служим  великой  стране.  Где  еще  человеку
платят пять миллионов  в  год  лишь  за  то,  что  он  говорит  глупости  по
телевидению? - Джон Кларк решил  допить  свое  пиво.  Бессмысленно  ехать  в
Вашингтон. Лучше подождать звонка  Мэри-Пэт.  В  конце  концов,  он  рядовой
служащий, а  сейчас  одни  лишь  высшие  чины  ЦРУ  пытаются  разобраться  в
происшедшем и рвут на себе волосы, да еще как. Вряд ли они  выяснят  что-то,
но в такие моменты никогда не удается добиться чего-то  важного,  разве  что
создать впечатление, что стараешься понять, что произошло и найти виновника.
А рядовые  служащие  тем  временем  сидят  и  наблюдают  за  тем,  насколько
дееспособно их руководство.

***

   Поскольку показывать зрителям было нечего, телекомпания  снова  повторила
запись  выступления  президента  Дарлинга.  Телевизионные  камеры   в   зале
заседаний Конгресса контролировались системой дистанционного  управления,  и
операторы в студии то и  дело  останавливали  пленку,  показывая  отдельными
кадрами государственных деятелей, сидящих  в  первых  рядах.  Таким  образом
страна получила возможность еще раз увидеть лица погибших: все министры,  за
исключением  двух,  члены   Объединенного   комитета   начальников   штабов,
руководители   государственных   департаментов,   председатель   Федеральной
резервной системы, директор ФБР Билл Шоу, директор  Федерального  бюджетного
управления, администратор НАСА, все девять членов Верховного  суда.  Ведущий
перечислял имена и должности погибших, и лента продвигалась вперед  кадр  за
кадром до того момента, когда на экране появились бегущие  агенты  Секретной
службы. Президент Дарлинг  запнулся  и  растерянно  оглянулся  по  сторонам.
Присутствующие начали поворачивать головы в поисках угрожающей им опасности,
по-видимому, некоторые заподозрили,  что  на  одной  из  галерей  скрывается
снайпер. И тут по экрану пробежали три кадра, снятых широкоугольной камерой.
На них виднелось расплывчатое изображение рушащейся задней  стены,  а  затем
экраны потухли. Тут же на них снова появились  ведущий  и  комментатор.  Они
смотрели на мониторы, установленные на столах перед ними,  потом  обменялись
взглядами  и,  видно,  только  сейчас  начали  понимать   всю   чудовищность
происшедшего, подобно тому как это понял новый президент.
   - Сейчас главной задачей  президента  Райана  будет  формирование  нового
правительства  -  если  это  ему  удастся,  -  произнес  комментатор   после
продолжительной паузы. - Боже милостивый, сколько погибло выдающихся  мужчин
и женщин... - И тут же ему пришло в голову, что всего несколько  лет  назад,
до того как стать политическим комментатором, он тоже находился бы в  палате
Конгресса, вместе с множеством своих коллег по профессии.  С  этого  момента
происшедшее перестало быть для него отвлеченным понятием и у него  задрожали
руки, которые он держал  на  коленях  под  крышкой  стола.  Комментатор  был
опытным профессионалом, его голос оставался спокойным и уверенным, но ему не
удалось  справиться  с   выражением   лица,   которое   отразило   страшное,
неподдельное горе и сделалось  пепельно-серым,  несмотря  на  слой  макияжа,
наложенного визажисткой.

***

   - Божий суд, - пробормотал Махмуд Хаджи Дарейи, находясь в шести  тысячах
миль от Вашингтона. Он  взял  пульт  дистанционного  управления  и  уменьшил
громкость, отфильтровав бесполезную болтовню.
   Божий суд. Пожалуй, так оно и есть, верно?  Америка.  Колосс,  одержавший
столько побед, подмявший под себя столько народов, безбожная страна,  страна
неверных, находящаяся на вершине могущества, только  что  победившая  в  еще
одном конфликте - и вот теперь пострадавшая от столь жестокого удара.  Может
ли случиться что-то подобное иначе  чем  по  воле  Аллаха?  Чем  иным  можно
объяснить происшедшее, кроме как Его благословением? Благословением на  что?
- подумал аятолла. Ну что ж,  возможно,  это  станет  ясно  после  некоторых
размышлений.
   Однажды он уже встречался с Райаном, и у него создалось впечатление,  что
это типичный американец - язвительный и надменный. Однако теперь он  казался
другим.  Изображение  на  экране  увеличилось,  и  Дарейи  увидел  человека,
который, кутаясь в плащ, смотрел по сторонам. Его рот  был  чуть  приоткрыт.
Нет, теперь Райан не выглядел надменным. Он казался потрясенным,  причем  до
такой степени, что даже не испытывал чувства страха. Дарейи много раз  видел
такое выражение на лицах людей. Да, это весьма интересно.

***

   Одни и те же слова и одни  и  те  же  изображения  облетали  земной  шар,
переносясь от спутников на  бесчисленное  множество  телевизионных  экранов,
перед которыми, наблюдая  за  последними  новостями  из  Вашингтона,  сидели
миллиарды людей. Услышав о происшедшем, в  одних  странах  люди  переключали
каналы с утренних программ, в других - с  дневных  и  вечерних.  Все  хотели
стать свидетелями исторического события.
   Это было особенно  интересно  сильным  мира  сего,  для  кого  информация
является питательной средой власти. Другой мужчина в другом месте, посмотрев
на электронные часы, стоящие рядом с телевизором, прикинул, что, если в  его
стране давно наступило утро, в Америке уже  заканчивался  ужасный  день.  За
окном по  обширному  пространству,  вымощенному  брусчаткой,  -  точнее,  по
огромной площади - спешило множество людей, главным образом на  велосипедах,
хотя заметно больше стало и  автомобилей,  за  последние  несколько  лет  по
меньшей мере на порядок. Но велосипед в  его  стране  по-прежнему  оставался
основным транспортным средством. А разве это справедливо?
   Он собирался изменить это, по историческим срокам быстро и  решительно  -
он увлекался изучением истории,  -  но  его  тщательно  разработанные  планы
рухнули, еще не родившись, и произошло это из-за американцев Он не  верил  в
Бога, никогда не верил - ни в прошлом, ни в настоящем, не станет верить и  в
будущем, зато он верил в судьбу, и вот теперь он видел ее на голубом  экране
телевизора,  изготовленного  в  Японии.  Переменчивая  женщина  эта  судьба,
подумал он, протягивая руку к очередной ч