именно не  перед
смертью, а перед болью. - Филитов действительно сам удивлялся, понимая,  что
слишком уж разговорился, но он устал от этого слизняка из КГБ. Его  охватило
волнение, похожее на волнение боя. Это и походило на бой: он  сидит  в  этой
камере и сражается с этим человеком.
   - Я читал, что все люди испытывают страх в бою, но  поддерживает  их  дух
чувство самоуважения. Они знают, что не  должны  уронить  свою  репутацию  в
глазах  товарищей.  Таким  образом,  мужчины  боятся  трусости  больше,  чем
опасности. Они боятся подвести самих себя и своих боевых товарищей. - Михаил
Семенович кивнул. Ватутин нажал одну из кнопок под  столом.  -  Филитов,  вы
предали своих людей. Неужели вы не понимаете этого? Разве вам не ясно,  что,
передав противнику оборонные тайны, вы предали всех тех, кто служил с вами?
   - Потребуется нечто больше, чем ваши слова, чтобы...
   Беззвучно открылась дверь. Молодой человек, вошедший в комнату, был  одет
в грязный промасленный комбинезон, голову его  покрывал  шлем  танкиста.  Не
были  упущены  самые  мелкие  детали:  сзади  тащился  провод  от  танкового
интерфона и вместе с молодым человеком  в  комнату  ворвался  запах  пороха.
Комбинезон выглядел порванным  и  обожженным,  лицо  и  руки  танкиста  была
забинтованы. Из-под бинта, закрывающего один глаз, сочилась кровь,  оставляя
след на грязной щеке. Это был двойник  Алексея  Ильича  Романова,  ефрейтора
Красной Армии, или по крайней  мере  человек,  настолько  похожий  на  него,
насколько КГБ удалось сделать это в течение  нескольких  лихорадочных  часов
этой ночью.
   Филитов не слышал, как открылась дверь, но повернулся, почувствовав запах
пороха. Рот у него открылся от изумления.
   - Скажите мне, Филитов, - произнес Ватутин. - Как,  по-вашему,  отнесутся
ваши люди, если они узнают, что вы сделали?
   Молодой человек - вообще-то он был ефрейтором и служил в Третьем  главном
управлении - не произнес ни слова.  Химический  раздражитель  в  его  правом
глазу заставил глаз слезоточить, парень старался удержаться  от  причиняемой
этим болезненной гримасы, и слезы текли у него по щекам.  Филитов  не  знал,
что ему в пищу подкладывали наркотики. От своего безвременного пребывания  в
Лефортовской тюрьме он утратил всякую ориентацию и уже не мог понять, что  с
ним здесь делают. Доза кофеина оказывала ни него  воздействие,  диаметрально
противоположное  состоянию  алкогольного  опьянения.  Он  остро  ощущал  все
происходящее вокруг, словно в бою, все его органы чувств искали раздражения,
замечали каждую мелочь - однако на протяжении всей ночи регистрировать  было
нечего - Не получая данных для последующей передачи мозгу, его органы чувств
начали  создавать  воображаемые  явления,  и,  когда  охранники  пришли   за
Филитовым, его окружали галлюцинации. В полковнике Ватутине он  видел  цель,
на которую устремил свой интерес, излил  душу.  Но  Михаил  Семенович  также
безумно устал, был измучен процедурой, которой подвергли  его,  и  сочетание
бодрствования и невероятной, безумной усталости привело его и состояние, при
котором он  больше  не  мог  отличить  воображаемые  вещи  от  действительно
происходящих.
   - Повернитесь ко мне, Филитов! - рявкнул Ватутин.  -  Смотрите  на  меня,
когда я разговариваю с вами. Я задал вопрос: что  подумают  люди,  служившие
вместе с вами?
   - Кто?
   - Кто? Солдаты, воевавшие под вашим командованием, старый глупец!
   - Но... - Филитов снова обернулся. Фигура исчезла.
   - Я просматривал ваше досье, все эти наградные листы, которые  вы  писали
на своих людей - и не только на командиров. Там были и Иваненко, и Пухов,  и
этот ефрейтор Романов. Эти люди, которые лишились жизни за вас, что подумают
они теперь?
   - Они  поймут  меня!  -  упрямо  повторил  Филитов,  чувствуя,  как  гнев
охватывает его, побеждая все остальное.
   - Что они поймут? Скажите мне, что они должны понять?
   - Их убили такие, как вы, - не я, не немцы, но люди, подобные вам!
   - И ваших сыновей тоже?
   - Да! Обоих моих сыновей, моих смелых мальчиков, они пошли по моим стопам
и...
   - Значит, мы убили и вашу жену?
   - Конечно! - яростно выкрикнул Филитов. Он наклонился  вперед,  глядя  на
Ватутина. - Вы отняли у меня все, чекистские ублюдки, а теперь  удивляетесь,
почему я решил бороться с вами? Никто не служил государству  лучше  меня,  и
чем оно отплатило мне, какую благодарность получил я  от  партии?  Все,  что
было моим миром, вы забрали у меня.  а  теперь  утверждаете,  что  я  предал
родину, да? Это вы предали ее и предали меня!
   - Значит, из-за всего этого Пеньковский  завербовал  вас  и  вы  снабжали
Запад информацией - вы обманывали нас все эти годы!
   - Невелика заслуга обманывать таких дураков! - Филитов стукнул кулаком по
столу. - Тридцать лет, Ватутин, тридцать лет я... - Он замолчал,  и  на  его
лице появился удивленный взгляд. Филитов понял, что он только что сказал.
   Ватутин сделал паузу, прежде чем ответить, и,  когда  он  заговорил,  его
голос был мягким и спокойным:
   - Спасибо, товарищ полковник. Пока этого достаточно. Позднее мы поговорим
о том, какие сведения конкретно вы передавали  на  Запад.  Я  презираю  вас,
Михаил Семенович, за то, что вы совершили. Я не  могу  понять  или  простить
предательство, но вы - самый бесстрашный человек,  которого  мне  доводилось
встречать. Надеюсь, вы сумеете  прожить  остаток  своей  жизни  с  таким  же
мужеством. Сейчас очень важно,  чтобы  вы  смотрели  в  лицо  себе  и  своим
преступлениям так же бесстрашно,  как  вы  смотрели  в  лицо  фашистам.  Это
позволит вам закончить свою жизнь с такой же гордостью, с какой  вы  прожили
ее. - Ватутин нажал на кнопку, и дверь открылась. Охранники увели  Филитова,
который с изумлением несколько раз оглянулся на Ватутина.  Михаил  Семенович
был действительно изумлен тем, как легко его заманили в ловушку. Он так и не
поймет, как это было сделано, но такие, как Филитов, редко понимали тонкости
допроса, сказал себе полковник  из  Второго  главного  управления.  Он  тоже
встал, по-деловому собрал бумаги со  стола,  вышел  из  комнаты  и  поднялся
наверх.
   - Из вас вышел  бы  хороший  психиатр,  -  сразу  заметил  врач.  Ватутин
повернулся к техникам.
   - Надеюсь, вы все записали, - полувопросительно сказал он.
   - На все три магнитофона, и к тому  же  сделали  видеозапись,  -  доложил
старший техник.
   - Он оказался самым крепким орешком, который когда-либо мне попадался,  -
заметил майор.
   - Да, это волевой  и  смелый  человек.  Не  какой-нибудь  авантюрист  или
диссидент. Филитов - патриот, или по крайней мере этот бедняга  так  о  себе
думает. Он стремился спасти страну от партии. -  Ватутин  удивленно  покачал
головой. - Откуда у них берутся такие идеи?
   Наш председатель, тут же напомнил он себе, наоборот - хочет спасти страну
для партии, а  если  быть  более  точным  -  то  для  самого  себя.  Ватутин
прислонился к стене, пытаясь понять,  насколько  похожими  -  или  насколько
разными - являются эти два побудительных мотива. Он быстро пришел к  выводу,
что не дело простому офицеру-контрразведчику заниматься  такими  проблемами.
По крайней мере еще не время, Филитовым овладели эти идеи  из-за  того,  как
жестоко поступила партия по отношению к его семье. Несмотря на то что партия
утверждает, что никогда не совершает ошибок, мы знаем - это не  правда.  Как
жаль, что Михаил Семенович оказался таким непримиримым. В  конце  концов,  у
нас нет ничего, кроме партии.
   - Доктор, примите меры, чтобы он отдохнул, -  сказал  полковник  Ватутин,
направляясь к выходу. Внизу его ждал автомобиль.
   Ватутин сощурил глаза от дневного света и с удивлением увидел, что сейчас
утро. Он сконцентрировал свои душевные  и  физические  силы  на  том,  чтобы
получить признание от Филитова. и последние два дня не обращал  внимания  ни
на что другое, и ему казалось, что  сейчас  должна  быть  ночь.  Тем  лучше,
подумал Ватутин, он сможет встретиться с председателем прямо  сейчас.  Самым
поразительным было то, что полковник  оказался  теперь  в  более  или  менее
нормальном распорядке дня. Вечером он может поехать домой и выспаться, снова
увидеть семью,  посидеть  у  телевизора.  Ватутин  улыбнулся.  Помимо  всего
прочего, он может предвкушать и более высокую должность, и новое  звание.  В
конце  концов  ему  удалось  сломить  Филитова  быстрее,  чем   он   обещал.
Председатель будет им доволен.
   Ватутину удалось  застать  Герасимова  в  промежутке  между  совещаниями.
Председатель стоял у окна и задумчиво смотрел на поток машин,  несущихся  по
площади Дзержинского.
   - Товарищ председатель, я получил признание,  -  громко  заявил  Ватутин,
едва войдя в кабинет.
   Герасимов обернулся.
   - Филитов признался?
   - Да, конечно,  товарищ  председатель.  -  На  лице  Ватутина  отразилось
изумление.
   Через мгновение Герасимов улыбнулся.
   - Извините меня, полковник. Я думал о предстоящей операции.  Значит,  вам
удалось добиться от него признания?
   - Пока ничего конкретного, конечно, но он признался, что  переправлял  на
Запад секретные сведения и делал это в течение тридцати лет.
   - Тридцать лет... И столько времени мы не сумели разоблачить его, -  тихо
заметил Герасимов,
   - Совершенно верно, - кивнул Ватутин. - Но теперь мы арестовали его, он у
нас в руках, и мы потратим недели, выясняя, какие именно сведения он посылал
противнику. Думаю, мы узнаем, что  занимаемое  им  положение  и  оперативные
методы, которыми он пользовался, затрудняли его бегство, но из этого  случая
мы извлечем немало полезного опыта, как делали это в прошлом. Как бы  то  ни
было, вы потребовали признания, и мы его получили.
   - Превосходно, - ответил председатель КГБ. - Когда будет готов письменный
доклад?
   - Завтра, - произнес Ватутин не задумываясь. Он тут же внутренне  сжался,
ожидая резкого выговора, но Герасимов задумался лишь  на  мгновение,  прежде
чем кивнуть в знак согласия.
   - Да, меня это устраивает. Спасибо, товарищ полковник. Можете идти.
   Ватутин вытянулся, поднес руку к козырьку фуражки и  только  после  этого
вышел из кабинета.
   Завтра? - спросил он себя, оказавшись в коридоре. После  всего  этого  он
готов ждать до завтра?
   Что происходит, черт побери? Нечто  необычное.  Но  у  Ватутина  не  было
объяснения происходящему, и ему требовалось  подготовить  доклад.  Полковник
прошел в свой кабинет, положил перед собой блокнот и начал  писать  черновик
отчета о допросе.

***

   - Это и есть то самое место? - спросил Райан.
   - Да. Раньше прямо напротив находился магазин детских игрушек.  Назывался
"Детский мир", можете себе представить?  Думаю,  кому-то  наконец  пришло  в
голову, насколько безумно такое  соседство,  и  магазин  перевели  в  другое
место. Памятник в центре площади -  статуя  Феликса  Дзержинского.  Это  был
хладнокровный палач; по сравнению с ним  Генрих  Гимлер  кажется  прямо-таки
ребенком.
   - Гимлер не был таким умным, - заметил Джек.
   - Это верно.  Феликсу  удалось  раскрыть  по  крайней  мере  три  попытки
свергнуть Ленина, и одна из них едва не оказалась успешной. Правдивый  отчет
об этом так и  не  был  опубликован,  но  можете  не  сомневаться,  что  все
документы  хранятся  именно  здесь,  -  убежденно  произнес  шофер.  Он  был
австралийцем, входил в состав группы охранников, присланных в Москву фирмой,
с которой был заключен контракт о внешней охране посольства, и раньше служил
в австралийских войсках специального назначения. Он никогда не привлекался к
разведывательной деятельности - по крайней мере в пользу Америки, - но часто
выполнял различные поручения, делая  странные  вещи.  Он  научился  замечать
слежку и избавляться от нее, и потому русские сделали вывод, что он  из  ЦРУ
или какой-то другой спецслужбы. И он являлся превосходным гидом.
   - Наши друзья по-прежнему следуют за нами, - сказал он, глянув в зеркало.
- Вы не ожидаете чего-нибудь серьезного?
   - Нет, не думаю. - Джек обернулся. Они даже  не  пытались  вести  скрытое
наблюдение, но Джек и не думал, что русские пойдут на такие ухищрения с ним.
- А где улица Фрунзе?
   - К югу от посольства, приятель. Вам следовало бы сказать об этом раньше,
мы сначала поехали бы туда. - Он развернулся на улице в  разрешенном  месте,
пока Райан смотрел назад.  Да,  конечно,  следующий  за  ними  автомобиль  -
"Жигули", выглядящий как "фиат" старой модели, - тоже развернулся  и  поехал
следом, не отставая и не приближаясь, словно  преданный  пес.  Они  проехали
мимо американского посольства еще  раз,  миновали  бывшую  церковь,  которую
посольские остряки называли "Церковь Богоматери с  Микросхемами"  -  столько
приборов наблюдения за посольством в ней находилось.
   - А чем вообще мы сейчас занимаемся? - спросил водитель.
   - Просто разъезжаем по городу. В прошлый раз, когда я был в Москве,  все,
что я увидел, была дорога в Министерство иностранных дел и обратно, а  также
внутреннее убранство какого-то дворца.
   - Что, если наши друзья захотят приблизиться?
   - Ну что ж, раз им захочется поговорить со мной, думаю, мне следует пойти
навстречу их желанию, - ответил Райан.
   - Вы серьезно? - Он знал, что Райан из ЦРУ.
   - Можете не сомневаться, - усмехнулся Джек.
   - Вы понимаете, что я обязан представить  письменный  доклад  о  подобных
происшествиях?
   - У вас своя работа, у меня своя. - Они ездили  но  городу  еще  час,  но
ничего не случилось, к разочарованию Райана и облегчению шофера.

***

   Они приехали, как все. Пункты пересечения границы постоянно  менялись,  и
их автомобиль - на этот раз это был "плимут", выпущенный четыре года  назад,
с номерными знаками штата Оклахома - остановился у пограничного  поста  -  В
машине сидели трое мужчин, один из них дремал, и его пришлось будить.
   - Добрый вечер, - сказал пограничник, - Попрошу документы, удостоверяющие
личность, пожалуйста. -  Каждый  из  сидящих  в  машине  достал  и  протянул
водительское удостоверение с  фотографией.  -  Есть  что-нибудь,  облагаемое
налогом?
   - Только спиртное. Две кварты - то есть две литровые бутылки - у  каждого
из нас. - Водитель с интересом смотрел, как собака обнюхивает автомобиль.  -
Может быть, отъехать в сторону и открыть багажник?
   - Цель вашей поездки в Мексику?
   - Мы представляем компанию, занимающуюся трубопроводами и нефтеперегонным
оборудованием  "Каммингс-Оклахома",  -   объяснил   водитель.   -   Компания
производит главным образом  вентили  и  клапаны  большого  диаметра.  В  эту
поездку  вели  переговоры  с  мексиканской  компанией  "Пемэкс".  Образцы  в
багажнике.
   - Ну и как - успешно? - спросил пограничник.
   - Это всего лишь первая встреча. Потребуется еще несколько-Обычно так все
и происходит.
   Проводник собаки отрицательно покачал головой. Его Лабрадор не проявил  к
автомобилю никакого интереса. Значит, ни  малейшего  запаха  наркотиков  или
взрывчатки. Да и люди в машине не походили на контрабандистов. Они выглядели
более или менее аккуратно  одетыми,  но  не  слишком,  и  не  выбрали  более
напряженное время суток для проезда через пограничный пост.
   - Добро пожаловать домой, - сказал  пограничник.  -  Счастливого  пути  в
Оклахому- Спасибо, сэр. - Водитель кивнул и включил первую  скорость,  -  До
встречи.
   - В это трудно поверить, - произнес сидящий на заднем сиденье, когда  они
были в сотне метров от пограничного поста. Он говорил по-английски. - Они не
имеют ни малейшего представления о бдительности.
   - Мой брат - майор, служит в пограничных  войсках.  У  него  случился  бы
сердечный приступ, если бы он увидел, как это просто, - заметил водитель. Он
не засмеялся. Самым трудным будет выехать из страны, и к  тому  же  с  этого
момента они находились  на  вражеской  территории.  Он  вел  машину,  строго
соблюдая разрешенную скорость, даже не глядя  на  обгоняющие  их  автомобили
местных жителей. Ему нравились американские автомашины. Он  еще  никогда  не
водил машину с двигателем, имеющим больше четырех цилиндров, и потому  сразу
заметил разницу. В прошлом он уже четыре раза бывал в Соединенных Штатах, но
еще ни разу не принимал участие в такой поспешно подготовленной операции.
   Все трое говорили на безупречном английском  -  американском  -  языке  с
гнусавым   выговором   Среднего   Запада,   совпадающим    с    документами,
удостоверяющими  их  личность,  -  именно  так  думали  они  о  водительских
удостоверениях и карточках социального страхования, хотя их  вряд  ли  можно
назвать  настоящими  "документами".   Странным   было   то,   что   водителю
действительно  нравилась  Америка,  в  особенности   доступность   недорогой
питательной пиши. Он подумал, что сделает остановку в закусочной по дороге к
Санта-Фе, лучше всего  в  закусочной  фирмы  "Бургер-кинг",  где  он  сможет
удовлетворить свою любовь к гамбургерам, жаренным  на  углях  и  поданным  с
салатом-латуком, помидорами и майонезом. Это одна из сторон  жизни,  которая
изумляет русских в Америке, - возможность хорошо поесть, не выстояв  сначала
в очереди длиной в квартал. Как правило, это была вкусная и недорогая  пиша.
Интересно, подумал водитель, почему американцы умеют производить и  готовить
пищу, что совсем непросто, и в то же  самое  время  неспособны  организовать
такую элементарную вещь, как безопасность собственных границ? Это совершенно
непонятно, даже глупо, но было  бы  грубой  ошибкой  презирать  их  за  это.
Русский понимал, что занимать такую позицию не правильно. Американцы  играли
по настолько отличающимся правилам, что игра становилась непонятной - в  ней
было слишком  много  произвольных  элементов.  Это  пугало  сотрудника  КГБ,
нарушало веру в фундаментальные  основы.  Невозможно  предсказать  поведение
американцев, подобно тому  как  нельзя  предсказать  поведение  водителя  на
шоссе. Именно такая непредсказуемость постоянно напоминала ему,  что  сейчас
он на вражеской территории. Самое главное теперь  быть  осторожными,  строго
выполнять все,  чему  их  учили.  Потеря  бдительности,  расслабленность  на
вражеской территории - верный путь к гибели, так  им  говорили  в  академии.
Слишком много случайностей, которые невозможно предвидеть заранее. КГБ не  в
состоянии предугадать действия американского правительства, и уж  тем  более
его сотрудники не могут предсказать индивидуальные  действия  более  двухсот
миллионов людей, принимающих то одно решение, то другое.
   В этом все дело, подумал он. Им приходится принимать  так  много  решений
каждый день. Какие продукты купить, по какому шоссе ехать, какой  автомобиль
выбрать. Как бы отреагировали  его  соотечественники,  выпади  на  их  долго
ежедневно принимать столько решений? Да, конечно, это ввергло бы их в  хаос.
Хаос приведет к анархии, а этого русские всегда боялись больше всего.
   - Жаль, что у нас дома нет таких дорог, - сказал сидящий  рядом  мужчина.
Третий, на заднем сиденье, заснул, на этот раз по-настоящему. Для обоих  это
был первый приезд в Америку. Подготовка операции велась  в  крайней  спешке.
Олег отлично проявил себя в Южной Америке, всякий раз  действуя  под  маской
американского бизнесмена. Он был москвичом и хорошо помнил, что  стоит  чуть
отъехать от кольцевой автодороги, как все шоссе превращаются  в  проселочные
или даже грунтовые дороги. В России не было  ни  одного  шоссе,  которое  бы
проходило от одной границы к другой.
   Водитель - его звали Леонид - задумался.
   - Где на это взять деньги? - качнул он головой.
   - Что верно, то верно, - согласился устало Олег. Они ехали в  машине  уже
десять часов. - Если не такие, как здесь, то хотя бы, как в Мексике.
   Леонид хмыкнул. Но ведь тогда люди захотят ехать куда угодно, подумал он,
только по своему желанию,  а  этому  их  никто  не  потрудился  научить.  Он
посмотрел на часы. Еще шесть часов езды, может быть, семь.

***

   Капитан Татьяна Бизарина пришла к тому же заключению, взглянув на часы  в
щитке