подождать  до  обратного  рейса.  Русский  занял
свободное кресло в кокпите, и самолет снова взлетел.
   Наступила ночь. Летчик был в хорошем настроении. Вся Европа, объявил  он,
наслаждается  ясной  холодной  погодой.  Джек  следил  в  окно,  как   внизу
проплывали  оранжево-желтые  огни  английских   городов.   Внутри   самолета
нарастало напряжение, нет, скорее  ожидание,  подумал  он,  прислушиваясь  к
изменившемуся тону голосов вокруг - они стали более высокими, хотя не такими
громкими. Нельзя лететь в Советский Союз и не чувствовать себя кем-то  вроде
заговорщика. Скоро все говорящие  перешли  на  хриплый  шепот.  Джек  мрачно
улыбнулся, глядя в плексиглас иллюминатора, и его отражение спросило: а  что
здесь смешного? Под самолетом показалась водная  поверхность  -  они  летели
через Северное море к Дании.
   За ним раскинулось Балтийское море. Сразу было заметно,  где  встречаются
Запад и Восток. К югу виднелись весело освещенные немецкие города, каждый  в
ярком ореоле  огней.  На  другой  стороне  -  стены  из  колючей  проволоки,
защищенной минными полями, обстановка казалась  совершенно  иной.  Все,  кто
находился  на  борту,  тоже  заметили  разницу,  и   разговор   стал   более
приглушенным.
   Самолет летел по воздушному  коридору  G-24;  штурман,  сидящий  впереди,
держал перед собой на столике полуразвернутую карту  Джеппесена.  Еще  одним
различием между Западом и Востоком являлась ограниченность  в  последнем  из
воздушных коридоров. Ну что ж, напомнил себе Джек, здесь летает не так много
легких  одномоторных  самолетов  -  правда,   одна   "Сессна"   сумела   тут
пролететь...
   - Начинаем поворот, Переходим на новый курс ноль-семь-восемь и  входим  в
советское воздушное пространство.
   - Ясно, - отозвался через мгновение пилот - командир самолета. Он  устал.
Позади длинный перелет. Они уже  поднялись  на  уровень  полета  381  -  это
значило 38 тысяч 100 футов, или 11 тысяч шестьсот метров,  как  предпочитали
называть высоту русские. Пилоту не нравилось измерение высоты в метрах, хотя
приборы на панели  управления  градуировались  в  двух  системах  измерения.
Закончив поворот, они пролетели еще шестьдесят миль  и  пересекли  советскую
границу у Вентспилса.
   - Вот мы и д-о-о-ма! - раздался чей-то  возглас  в  нескольких  футах  от
Райана. С высоты советская территория ночью выглядела настолько темной,  что
по сравнению с ней Восточная Германия казалась утопающей в праздничных огнях
подобно  весеннему  празднику  Марди  Грае  в  Новом  Орлеане.  Он  вспомнил
спутниковые фотографии,  сделанные  ночью.  В  темноте  так  легко  опознать
колонии ГУЛАГа - редкие освещенные квадраты на темном фоне... какая  мрачная
страна, где ярко освещаются только тюрьмы...
   Для пилота место пересечения границы было всего лишь отметкой  на  карте.
Еще восемьдесят пять минут полета при таких погоде и ветре.  Этот  воздушный
коридор над советской территорией, именуемый теперь G-3,  был  единственным,
где авиадиспетчеры говорят по-английски.  Вообще-то  летчику  для  полета  в
Москву не нужен был русский, что расположился в кокпите. Он, разумеется, был
сотрудником  спецслужбы  ВВС  и  мог  оказать   помощь   только   в   случае
какого-нибудь происшествия. Русским вообще была по душе мысль  о  позитивном
контроле. Указания по высоте полета и курсу, которые  давал  сейчас  русский
летчик,  были  намного  точнее  команд,  получаемых  от  авиадиспетчеров   в
американском воздушном пространстве, словно он не  имел  представления,  что
делать без указаний, поступающих от какого-то кретина на земле.  Конечно,  и
здесь не обошлось без чего-то забавного. Американского  пилота  звали  Пауль
фон Эйк. Предки полковника переселились в Америку из Пруссии сто лет  назад,
но их потомки так  и  не  сумели  отказаться  от  приставки  "фон",  которая
когда-то была такой важной для семейного прошлого. Кое-кто из  этих  предков
воевал  здесь,  подумал  полковник  фон  Эйк,  на  покрытых  снегом  русских
равнинах. И уж конечно, кто-то из родственников не так давно сражался тут  и
похоронен в русской  земле,  над  которой  он  мчится  сейчас  со  скоростью
шестьсот миль в час. Интересно, что подумали бы они о нем сейчас, пронеслось
у него в голове, пока его светло-голубые глаза обшаривали горизонт в поисках
огней других самолетов.
   Подобно большинству пассажиров, Райан мог определить, высоту полета  лишь
визуально, глядя вниз на далекую землю, но сейчас он не  мог  сделать  этого
из-за темноты и отсутствия огней на советской земле. Он понял, что подлетают
к  месту  назначения,  лишь  когда  самолет  начал  широкий  поворот  влево.
Послышался визг сервомоторов, опускающих закрылки, и Джек заметил,  что  рев
турбин стал не таким громким. Скоро он начал  различать  отдельные  деревья,
проносящиеся внизу. Раздался голос  пилота,  предупреждающий  курильщиков  о
необходимости погасить  сигареты,  и  тут  же  на  табло  зажглась  надпись:
"Пристегните ремни". Через пять минут  они  совершили  посадку  в  аэропорту
Шереметьево. Несмотря на то что все аэропорты мира похожи  один  на  другой,
Райан сразу узнал Шереметьево - рулежная дорожка была самой неровной.
   Теперь разговор в самолете оживился. Нарастало  возбуждение,  после  того
как пассажиры увидели, что члены  экипажа  выходят  из  кабины.  Дальше  все
происходило словно во сне. Эрни  Аллена  встретила  группа  соответствующего
уровня, и его тут же увезли в посольском лимузине. Всех остальных разместили
в автобусе. Райан сидел один, глядя  на  панораму,  проносящуюся  за  окнами
автобуса, сделанного в Германии.
   Клюнет ли Герасимов на приманку - по-настоящему?
   Что, если нет?
   А что, если клюнет? - спросил себя Райан с улыбкой.
   В Вашингтоне все представлялось простым и ясным, но здесь, в пяти тысячах
миль от дома... ситуация качалась иной. Ну, утром все прояснится. Сначала он
поспит, прибегнув к помощи красной  таблетки,  выдаваемой  правительственной
службой. Завтра он побеседует  кое  с  кем  в  посольстве.  Остальное  будет
развиваться своим путем.

20. Ключ судьбы

   Жужжание наручных часов разбудило Райана. В комнате было ужасно  холодно.
Даже в десять утра на окнах виднелся иней, и  он  с  опозданием  понял,  что
забыл проверить, действует ли отопление в его  комнате.  Первым  осмысленным
действием  было  надеть  теплые  носки.  Комната  Райана  на  седьмом  этаже
посольства - официально она называлась малогабаритной квартирой  -  выходила
окнами во двор. Затянутое  облаками  небо  казалось  свинцово-серым.  Похоже
было, что вот-вот начнется снегопад.
   Великолепно, заметил про себя Джек, направляясь в туалет.  Он  знал,  что
все могло быть куда хуже. Ему удалось разместиться в  этой  квартире  только
потому, что ее  постоянный  обитатель,  сотрудник  посольства,  находился  в
отпуске. По крайней мере Джек убедился, что туалет действует, а  заглянув  в
шкафчик на стене, обнаружил записку, в которой его просили не  оставлять  за
собой беспорядок, как это сделал предыдущий гость.  Затем  Джек  заглянул  в
маленький холодильник. Пусто, Добро  пожаловать  в  Москву.  Он  вернулся  в
ванную, умылся и побрился. Выйдя из комнаты, Джек  столкнулся  с  еще  одной
необычной странностью здания посольства: чтобы спуститься  вниз  с  седьмого
этажа, сначала нужно было подняться на девятый и лишь после этого, на другом
лифте, попасть на первый. Входя в столовую, Джек все  еще  недоуменно  качал
головой по этому поводу,
   - Ну как вам нравится смена часовых поясов? -  приветствовал  его  другой
член делегации. - Кофе вон там.
   - Я называю это "шоком путешественника", - ответил Райан, нашел  чашку  и
вернулся к столику. - По крайней мере кофе здесь вполне приличный. А где все
остальные?
   - Спят, наверно. Даже дядя Эрни. Мне удалось поспать несколько  часов  во
время полета, и благодарение Господу за ту таблетку, что всем нам выдали.
   - Да, я тоже  поспал,  -  засмеялся  Райан.  -  К  ужину,  похоже,  стану
чувствовать себя по-человечески.
   - Не хотите прогуляться? Мне не терпится походить по городу, но...
   - Да, я помню, - кивнул Райан. - Гулять по Москве только  парами.  Обычно
это правило распространялось лишь на участников переговоров по  разоружению.
Но эта фаза переговоров являлась важной, и потому более строгие, чем обычно,
правила  поведения  распространялись  на  всю  делегацию.  -   Может   быть,
попозднее. У меня кое-какие дела.
   - Единственная возможность  -  это  сегодня  и  завтра,  -  напомнил  ему
дипломат.
   - Знаю, - заверил его Райан. Он встал, посмотрел на часы и решил,  что  с
едой можно подождать до обеда. Организм  уже  разобрался  со  сном,  который
почти перешел на московский цикл, но у  желудка  оставались  сомнения.  Джек
вернулся  в  служебные  помещения.  Коридоры  казались   пустыми.   По   ним
прохаживались патрули морских пехотинцев.  Парни  выглядели  очень  серьезно
после всех неприятностей, происшедших в посольстве за последнее время.  Джек
не заметил в это субботнее утро никаких  признаков  деловой  активности.  Он
подошел к соответствующей двери и постучал, зная, что она заперта.
   - Райан?
   - Да. - Дверь открылась, затем ее закрыли и снова заперли.
   - Садитесь. - Его звали Тони Кандела. - Ну, что произошло?
   - Мы проводим операцию.
   - Это что-то  новое  -  вы  из  разведывательного  управления,  а  не  из
оперативного, - возразил Кандела.
   - Это верно. Ивану тоже об этом известно. Слушайте,  вам  мои  объяснения
могут показаться несколько странными. - В течение пяти минут  Райан  изложил
суть предстоящей операции.
   - И это, по-вашему, "несколько  странно"?  -  Кандела  молитвенно  поднял
взгляд к потолку.
   - На определенном этапе операции мне потребуется  охранник.  Кроме  того,
нужны  кое-какие  телефоны,  а  также  колеса  в  тот  момент,   когда   это
потребуется.
   - Мне понадобится привлечь своих агентов.
   - Мы знаем об этом.
   - Разумеется, если все пройдет удачно...
   - Совершенно верно.Мы готовы приложить все усилия к тому.
   - Муж и жена Фоули ознакомлены?
   - Боюсь, что нет.
   -  Жаль.  Мэри-Пэт  это  понравилось  бы.  Она  любит  риск.  Э.и  больше
занимается планированием.  Значит,  вы  надеетесь,  что  он  клюнет  вечером
понедельника или вторника?
   - Таков план.
   - Хотите, я  скажу  вам,  что  думаю  относительно  планов?  -  предложил
Кандела.

***

   Они позволили ему спать. Врачи снова  предупредили  полковника  Ватутина.
Как тут добьешься чего-то, когда они постоянно...
   - И опять то же самое имя, - устало  произнес  человек  с  наушниками.  -
Романов. Если уж он говорит во сне, почему бы не признаться?..
   - Может быть, он  разговаривает  с  призраком  последнего  императора,  -
пошутил другой офицер. Ватутин поднял голову.
   - Или с кем-нибудь еще. - Полковник покачал головой. Он едва  не  заснул.
Романов, фамилия исчезнувшей династии императоров  России,  была  достаточно
распространенной - даже когда-то один из членов Политбюро был  Романовым.  -
Где его досье?
   - Вот оно. - Шутник достал папку из ящика стола и протянул  ее  Ватутину.
Она весила больше шести  килограммов  и  состояла  из  нескольких  разделов.
Ватутин знал почти все материалы наизусть, но сосредоточил внимание на  двух
последних разделах. Теперь он
   Открыл первый.
   - Романов, - пробормотал он про себя. - Где  я  видел  эту  фамилию?  Ему
понадобилось  пятнадцать  минут,  чтобы   максимально   быстро   перелистать
истрепанные страницы, стараясь их не порвать.
   - Вот! - торжествующе воскликнул Ватутин. Это было упоминание об  отрывке
из наградного листа, написанное  карандашом  на  полях.  -  Ефрейтор  А.  И.
Романов, погиб в бою 6 октября 1941 года... бесстрашно заслонил своим танком
подбитый танк командира, позволив тем самым капитану Филитову спасти раненых
членов своего экипажа... - Да, конечно, ведь я сам читал об  этом  в  книге.
Михаил Семенович уложил раненых на броню  моторного  отсека  другого  танка,
влез внутрь и уничтожил немецкий танк,  от  выстрела  которого  сгорел  танк
Романова. Ефрейтор спас жизнь Михаила Семеновича и был  посмертно  награжден
орденом Красного Знамени... - Ватутин замолчал, внезапно заметив, что  зовет
Филитова по имени и отчеству.
   - Почти пятьдесят лет назад?
   - Они воевали вместе. Этот  Романов  служил  в  экипаже  Филитова  первые
месяцы войны. Да, он был героем, погиб в бою за родину, защищая жизнь своего
командира, - заметил полковник. И Михаил Семенович все еще  разговаривает  с
ним во сне...
   Все, Филитов, ты у меня в руках.
   - Может быть, разбудить его и...
   - Где врач? - прервал офицера Ватутин.
   Оказалось, что врач собирался уходить домой, и  вызов  не  привел  его  в
восторг, однако спорить с полковником Ватутиным он не решался.
   - Как вести себя с  ним?  -  спросил  полковник,  рассказав  о  ефрейторе
Романове.
   - Он должен быть усталым, но бодрствовать. Это делается очень легко.
   - Значит, нам нужно разбудить его и...
   - Нет, только не сейчас, - покачал головой врач, - Не  во  время  периода
БДГ.
   - Что?
   - Сон при быстрых движениях глаз - так называется период, когда  пациенту
снятся сны. Всегда заметно, что пациенту снится сон, -  по  движениям  глаз,
независимо от того, говорит он во сне или нет.
   - Но ведь нам отсюда не видно этого, - возразил один из офицеров КГБ.
   -  Да,  пожалуй,  следует  подумать  от  том,  как  перестроить   систему
наблюдения, - задумчиво произнес врач.  -  Впрочем,  это  не  имеет  особого
значения. Во время периода БДГ его тело фактически парализовано. Видите,  он
совсем не двигается, правда? Это делается для того, чтобы  обезопасить  тело
от движений во время сна. Как только он опять начнет шевелиться, значит, сон
закончился.
   - Это долго? - спросил Ватутин.  -  Нам  не  нужно,  чтобы  он  проснулся
слишком уж отдохнувшим.
   - Это зависит от пациента - у каждого  индивидуально,  -  но  не  следует
особенно беспокоиться. Поручите  надзирателю  приготовить  завтрак,  и,  как
только он начнет двигаться, разбудите его и накормите.
   - Да, конечно, - улыбнулся Ватутин.
   - После этого мы не дадим ему уснуть  в  течение...  ну,  скажем,  восьми
часов или даже больше. Да, этого достаточно. Вам хватит восьми часов?
   - Вполне, - заявил полковник с большей уверенностью,  чем  следовало.  Он
встал и  взглянул  на  часы,  затем  позвонил  в  центр  и  отдал  несколько
распоряжений. Его тело отчаянно требовало сна, и Ватутин прошел  в  комнату,
где его ждала приготовленная удобная постель. Ему хотелось хорошо  отдохнуть
и приготовиться к моменту, когда потребуется  полное  напряжение  умственных
сил. Полковник разделся и приказал, чтобы за время отдыха почистили сапоги и
выгладили мундир. Он чувствовал себя настолько  усталым,  что  пропало  даже
желание выпить.
   - Теперь ты у меня в руках, - пробормотал он засыпая.

***

   - До свиданья, Беа, - громко произнесла Кэнди с крыльца, глядя на машину,
в которую садилась ее подруга. Тауссиг повернулась и в последний раз махнула
рукой. Кэнди и Элан не видели той ярости, с  которой  она  воткнула  ключ  в
замок зажигания. Она проехала всего половину квартала, свернула  за  угол  к
обочине и остановилась, глядя в ночь невидящими глазами.
   Они уже занимаются этим, подумала она.  В  течение  всего  ужина  он  так
смотрел на нее, а она - на него! Эти потные маленькие руки уже  расстегивают
пуговицы на ее блузке...
   Она закурила сигарету и откинулась  на  спинку  сиденья,  рисуя  в  своем
воображении красочные картины, а ее желудок сжался в тугой болезненный узел.
Прыщавое  лицо  и  Кэнди.  Ей  пришлось  выдержать  три  часа  этой   пытки.
Превосходный, как всегда,  ужин,  приготовленный  руками  Кэнди.  В  течение
двадцати минут,  пока  хозяйка  занималась  последними  приготовлениями,  ей
пришлось сидеть в гостиной с ним, слушать идиотские шутки,  заставлять  себя
улыбаться ему. Было очевидно, что и Элану она тоже не нравится, но  раз  она
была подругой Кэнди, он чувствовал  себя  обязанным  быть  вежливым  с  ней,
вежливым с бедной Беа, о которой он думал как о  старой  деве  или  как  это
теперь называют, - она видела, о чем он думает по его глупым глазам.  Плохо,
когда относятся к тебе снисходительно, но стать предметом жалости...
   И вот теперь он касается ее, целует, слушает ее шепот, сам шепчет глупые,
отвратительные нежные слова - и Кэнди это нравится! Как это может быть?
   Тауссиг знала, что Кэнди не просто прелестна, У нее свободный дух. У  нее
ум первооткрывателя и теплая чувствительная душа. Она способна  на  глубокие
чувства. Она такая женственная, а красота ее начинается в сердце  и  выходит
наружу через очаровательную теплую улыбку.

А сейчас она отдается этому... этому уроду! Он, наверно, уже делает это. Этот урод не имеет представления о том, что нельзя спешить, нужно проявить подлинную любовь и чувства. Готова поспорить, он просто делает это, пуская слюни и хихикая, как какой-нибудь пятнадцатилетний дебил-футболист. Как она могла!
      - О, Кэнди! - Голос Беа дрогнул. Ее охватил приступ тошноты, и она с трудом справилась с собой. Затем она сидела в автомобиле еще двадцать минут, содрогаясь от молчаливых рыданий, прежде чем смогла ехать дальше-

***

   - Как твое мнение?
   - По-моему, она лесбиянка, - ответила  агент  Дженнингс  после  недолгого
размышления.
   - Но в ее досье ни слова об этом, Пегги, - заметил Уилл Перкинс.
   - То, как она смотрит на доктора  Лонг,  как  ведет  себя  в  присутствии
Грегори... я чувствую это инстинктивно.
   - Но...
   - Совершенно верно - что нам делать? -  согласилась  Маргарет  Дженнингс,
отъезжая от обочины. На  мгновение  у  нее  мелькнула  мысль  о  том,  чтобы
последовать за Тауссиг, но они провели длинный и утомительный день, наблюдая
за ней. - У нас нет никаких доказательств, и, даже если нам удастся получить
их и начать действовать, разразится грандиозный скандал.
   - Ты не допускаешь вероятности, что они втроем...
   - Уилл, ты опять заглядываешь в эти журналы, - засмеялась Дженнингс, и на
мгновение  уныние  исчезло.  Перкинс  был  мормоном  и  питал  отвращение  к
порнографии. - Эти двое настолько влюблены друг в  друга,  что  не  замечают
окружающего их мира - только работу. Готова биться об заклад,  что  даже  их
разговоры в постели засекречены. Дело в том, Уилл, что Тауссиг выброшена  из
личной жизни своей подруги и ревнует.  Такова  действительность,  ничего  не
поделаешь.
   - Что мы напишем в своем отчете?
   - Ничего. У нас нет на то оснований - одни домыслы. -  Им  поручили  этим
вечером проверить сообщения о том, что вблизи дома, где проживают Грегори  и
Лонг, иногда появляются чужие автомобили. Основанием для этих слухов, решила
агент Дженнингс, является недовольство какого-нибудь местного ханжи тем, что
двое молодых людей живут вместе, не оформив должным образом свои  отношения.
Дженнингс сама была несколько старомодной в этом  отношении,  но  совместная
жизнь не является основанием подозревать Грегори и Лонг в  нарушении  правил
секретности. С другой стороны...
   - Нам все-таки следует проверить эту Тауссиг.
   - Она живет одна.
   - Уж в этом можно не сомневаться. -  Понадобится  немало  времени,  чтобы
подвергнуть проверке каждого сотрудника  проекта  "Чайный  клипер",  но  при
проведении такого расследования спешить нельзя.

***

   - Тебе не надо было приезжать сюда, - сразу заметила Таня. Лицо Бизариной
скрывало кипевшую у нее внутри ярость. Она взяла Тауссиг за руку и  ввела  в
дом.
   - Энн, но все это так ужасно!
   - Садись вот сюда. За тобой  не  было  слежки?  -  Идиотка!  Из-вращенка!
Бизарина только что приняла душ; на ней были лишь халат и  полотенце  вокруг
головы.
   - Нет, я смотрела внимательно.
   Да, конечно, подумала Бизарина. Ее очень удивило бы, узнай она,  что  это
правда. Несмотря  на  плохо  соблюдаемые  правила  безопасности  на  проекте
"Чай