к силе земного притяжения.
   - Двадцать секунд до разделения, - послышался  голос  оператора  бортовых
систем с заднего сиденья.  "Блэкб„рд"  поднялся  уже  на  сто  тысяч  футов.
Платформа запуска находилась на ста  двадцати  тысячах.  Рычаги  действовали
непривычно мягко. На высоте, превышающей  тридцать  километров,  воздух  был
настолько разрежен, что управлять  самолетом  становилось  трудно,  и  пилот
действовал еще осторожнее  обычного.  Он  заметил,  что  указатель  скорости
достиг тысячи девятисот миль на несколько секунд раньше, затем услышал:
   - Приготовиться к пуску... пуск, ПУСК!
   Сразу после отделения ракеты пилот опустил нос самолета и  начал  плавный
поворот налево, во время которого он пролетит над штатом Нью-Мексико, прежде
чем направиться обратно к базе Неллис. Вся операция оказалась намного  проще
полетов вдоль советской границы - а иногда и за нее...  У  пилота  мелькнула
мысль, что он еще успеет после посадки съездить  в  Лас-Вегас  и  посмотреть
новое шоу.
   Ракета продолжала лететь вверх после отделения от  самолета-носителя,  но
по какой-то странной причине ее ракетный двигатель не включился. Теперь  она
превратилась в баллистический объект, двигающийся в соответствии с  законами
физики. Ее широкие стабилизаторы обеспечивали  достаточную  аэродинамическую
устойчивость, и полет ракеты - даже с неработающим двигателем -  проходил  в
надлежащем положении, носом вперед,  по  мере  того  как  земное  притяжение
начало захватывать ее в свои объятия. На высоте  ста  тридцати  тысяч  футов
ракета начала медленно поворачиваться и неохотно накренилась носом в сторону
земли.
   И тут включился ее ракетный двигатель, работающий на твердом топливе.  Он
действовал всего  четыре  секунды,  но  этого  оказалось  достаточно,  чтобы
разогнать  ракету  до  скорости,  которая  привела  бы  в  ужас  пилота   ее
самолета-носителя.

***

   -  Начали,  -  произнес  армейский  офицер.  Радиолокационная   установка
противоракетной обороны перешла из режима ожидания в активный режим и  сразу
заметила направляющуюся к земле ракету. Она  мчалась  вниз  через  атмосферу
примерно  с  такой  же  скоростью,  как  и   боеголовка   межконтинентальной
баллистической ракеты. Офицеру не  понадобилось  отдавать  команду.  Система
противоракетной защиты была полностью автоматизирована. В двухстах ярдах  от
него взрывные патроны отбросили в сторону фиберглассовую крышку с  бетонного
колодца, пробуренного в гипсовой почве равнины, и в небо из него  устремился
СЭЗРС -  самонаводящийся  экспериментальный  зенитный  ракетный  снаряд.  Он
больше походил на копье, чем на ракету, и по  своему  устройству  был  почти
таким  же  простым.  Радиолокационная  установка,   работающая   на   волнах
миллиметрового диапазона, следила за мчащейся к земле ракетой, и  полученные
данные тут же обрабатывались бортовым микрокомпьютером. Самым  поразительным
было то, что все детали СЭЗРС делались не по  специальному  заказу,  а  были
стандартными.
   Наблюдатели следили за  происходящим  из  бункера,  защищенного  земляным
валом. Они увидели устремившуюся вверх полоску желтого света, услышали  гром
двигателя на твердом топливе, после чего на  несколько  мгновений  наступила
тишина.
   СЭЗРС мчался к своей цели, чуть изменив направление полета - на несколько
долей градуса - с помощью крохотных двигателей управления ориентацией. Затем
пиропатрон  отбросил  носовой  защитный  конус,  и   тут   же   развернулось
устройство, которое могло бы показаться стороннему наблюдателю чем-то  вроде
спиц складного зонтика диаметром около десяти ярдов...
   Вспышка  напоминала  фейерверк  в  праздник  Дня  независимости,   только
бесшумный.  Послышались  одобрительные  возгласы.  Несмотря  на  то  что   и
стремительно снижающаяся ракета, и летевший  навстречу  ей  СЭЗРС  не  несли
боеголовок, в результате столкновения на такой колоссальной скорости  металл
и керамические детали мгновенно превратились в облако светящегося газа.
   - Четыре из четырех, - произнес майор Грегори, с  трудом  удерживаясь  от
зевка. Подобные фейерверки ему уже приходилось видеть не раз.
   - Не все перехваты придутся на вашу  долю,  майор,  -  упрекнул  молодого
офицера генерал Парке. - Нам все равно будут нужны средства зашиты в средней
части траектории и в непосредственной близости от объектов.
   - Совершенно верно, сэр, но я вам не нужен для этого. Мы все  знаем,  что
эти системы действуют лучшим образом.
   При     первых     трех     испытаниях     ракеты      запускались      с
истребителей-бомбардировщиков "Фантом",  но  кое-кто  в  Вашингтоне  выразил
точку зрения, что при таких испытаниях недооценивалась  трудность  перехвата
боеголовок, приближающихся к цели. Тогда генерал Парке решил использовать  в
качестве  платформы   для   запуска   ракеты,   имитирующей   баллистическую
боеголовку, "Блэкб„рд" SR-71. При запуске ракеты  с  большей  высоты  и  при
намного более высокой  скорости  приближения  к  цели  создавались  условия,
значительно затрудняющие перехват. Данное испытание прошло в  ситуации,  еще
более сложной, чем предполагалось, и тем не менее СЭЗРС  сработал  идеально.
Парке немного побаивался за программное обеспечение системы  наведения,  но,
как заметил Грегори, все прошло превосходно.
   - Эл, - сказал генерал, - я начинаю думать, что вся наша программа  может
оказаться успешной.
   - Конечно. Почему бы и нет? - кивнул Грегори. Если еще эти ребята из  ЦРУ
сумеют добыть нам чертежи русского лазера...

***

   "Кардинал" сидел один в маленькой  тюремной  камере  -  полтора  метра  в
ширину и два с половиной в длину. С потолка свисала лампочка, в камере  была
деревянная койка с ведром под ней, но  отсутствовало  окно,  лишь  в  ржавой
железной двери виднелся глазок для охранника. Сквозь толстые бетонные  стены
не доносилось ни звука. Он не слышал ни шагов надзирателей  в  коридоре,  ни
даже грохота транспорта на улице рядом с тюрьмой.  У  него  забрали  китель,
пояс и начищенные сапоги, заменив их домашними тапочками. Камера  находилась
в подвале. Это было все, что он знал, судя по сырому воздуху. И холоду.
   Но на сердце у  него  было  холоднее,  чем  в  камере.  Чудовищность  его
преступления еще никогда  не  казалась  ему  настолько  огромной.  Полковник
Михаил Семенович Филитов, трижды Герой  Советского  Союза,  оказался  теперь
наедине с изменой. Он представил себе величественную страну, в которой  жил,
ее необъятные дали и бесконечные просторы, населенные его соотечественниками
- русскими. Всю жизнь он отдал народу, служил ему с гордостью,  проливая  за
него кровь, о чем свидетельствовали его шрамы. Он вспомнил тех,  с  кем  ему
довелось воевать, их было так много, и  в  большинстве  своем  они  погибли,
сражаясь под его командой с ним рядом. А как они погибли - дерзко  проклиная
немецкие танки и пушки, сгорая в своих "тридцатьчетверках", но не  сдаваясь,
отступая лишь тогда, когда не было другого  выхода,  предпочитая  атаковать,
даже сознавая свою обреченность. Филитов вспомнил,  как  вел  свои  танки  в
сотнях боев, вспомнил пьянящую радость, которая сопровождала  рев  дизельных
двигателей, вонючие клубы дыма, решимость,  которую  могла  остановить  одна
смерть и которую он обманул столько раз.
   И он предал все это.
   Что бы сказали теперь обо мне мои  люди?  Он  уставился  на  голую  стену
напротив койки.
   Что бы сказал Романов?
   Мне кажется, нам обоим нужно выпить, сказал бы он. Один лишь Романов  мог
быть веселым и серьезным  одновременно.  Такие  мысли,  мой  капитан,  легче
обдумывать за водкой или самогоном.
   Тебе известно почему? - спросил Михаил Семенович.
   Вы так и не сказали нам этого, товарищ капитан. Тогда он ответил. На  это
потребовалось всего лишь мгновение.
   Оба ваших сына и жена. Скажите мне, товарищ капитан, за что мы погибли?
   Филитов не знал этого. Даже во время войны  он  этого  не  знал.  Он  был
солдатом, а когда враг вторгается в  его  страну,  солдат  сражается,  чтобы
отразить нашествие. И сражаться намного проще, если  враг  так  жесток,  как
жестоки были немцы...
   Мы защищали Советский Союз, ефрейтор.
   Вот как? Припоминаю, что действительно  сражался  за  матушку-Россию,  но
ведь я сражался за вас, товарищ капитан.
   Но...
   Солдат сражается за своих товарищей. Я сражался за свою семью. Вы и  ваши
солдаты были моей единственной семьей. Думаю,  что  вы  тоже  защищали  свою
семью, большую семью - всех нас -  и  маленькую.  Я  всегда  завидовал  вам,
товарищ капитан, и гордился тем, что стал членом и той и другой.
   Но я убил тебя. Мне не следовало...
   У каждого своя судьба, товарищ капитан. Мне было написано на роду умереть
под Вязьмой без жены, без детей, но, даже умирая, я оставил семью.
   Я отомстил за тебя, Романов. Я взорвал немецкий танк, который убил тебя.
   Да, я знаю. Вы отомстили за  смерть  всех  членов  своей  семьи.  Как  вы
думаете, почему мы так вас любили? Почему мы умирали за вас?
   Значит, ты понимаешь? - изумленно спросил Михаил Семенович.
   Рабочие и крестьяне, может быть, и не поймут вас, но ваши солдаты  -  да.
Мы теперь понимаем, что такое судьба, а вот вы - еще нет.
   Но как поступить?
   Капитанов не интересует мнение  ефрейторов,  засмеялся  Романов.  Это  вы
знаете ответы на все наши вопросы.
   Голова Филитова дернулась, когда он услышал, как открывают замок на двери
его камеры,
   Ватутин ожидал найти сломленного человека. Одиночество  камеры,  унижение
арестованного, лишенного личных вещей, утратившего лицо, оставшегося наедине
со  своими  страхами  и  преступлениями,  всегда   приводило   к   желаемому
результату. Но Ватутин смотрел на усталого старика, израненного и  больного,
и видел, как меняются его глаза и лицо.
   Спасибо тебе, Романов.

***

   - Доброе утро, сэр Бэзил, - произнес Райан, протягивая руку за  чемоданом
гостя.
   - Привет, Джек! Я не знал, что тебя используют в качестве посыльного.
   - Это зависит от того, за кем посылать, как гласит поговорка. Машина  вон
там. - Джек показал рукой на автомобиль, стоящий в пятидесяти ярдах.
   - Констанция передает тебе привет. Как семья?
   - Все в порядке, спасибо. Как жизнь в Лондоне?
   - Надеюсь, ты еще не забыл, какие у нас зимы?
   - Нет, - рассмеялся  Джек,  открывая  дверцу,  -  равно  как  и  пиво.  -
Мгновение спустя обе дверцы были закрыты и заперты.
   - Этот автомобиль проверяют каждую неделю, - сказал Джек.  -  В  нем  нет
подслушивающих устройств. Что случилось?
   - Что случилось? Именно по этой  причине  я  и  прилетел:  выяснить,  что
происходит и насколько плохо. Одна из ваших операций кончилась неудачей?
   - Я отвечу утвердительно на  этот  вопрос,  но  все  остальное  расскажет
судья. Извини, но у меня нет допуска ко всей операции, только к части.
   - Причем совсем недавно, готов поспорить.
   - Да, - кивнул Джек и переключил скорость, выезжая со  стоянки  аэропорта
на шоссе.
   - Тогда посмотрим, можешь ли ты все еще правильно оценивать ситуацию, сэр
Джон.
   Райан улыбнулся и свернул на левую, скоростную,  полосу,  чтобы  обогнать
грузовик.
   -  Я  занимался  подготовкой  доклада  о  положении  с  переговорами   по
ограничению вооружений на основе разведданных, когда меня привлекли  к  этой
операции.  Теперь  мне  поручено  проанализировать  политическую  уязвимость
Нармонова, насколько крепко он держится наверху.  Если  я  не  ошибаюсь,  ты
прилетел к нам именно по этой причине.
   - А вот, если я не ошибаюсь, ваша операция  вызвала  нечто  исключительно
серьезное.
   - Ванеев?
   - Совершенно точно.
   - Господи. - Райан на мгновение отвел взгляд от  дороги  и  посмотрел  на
главу английской разведки. - Надеюсь, у тебя возникли какие-то мысли, потому
что мы не знаем,  что  делать,  черт  побери.  -  Он  прибавил  скорость  до
семидесяти пяти миль в час, и через пятнадцать  минут  автомобиль  въехал  в
Лэнгли. Он поставил машину в подземном  гараже  и  вместе  с  сэром  Бэзилем
поднялся в лифте, отведенном для высокопоставленных лиц, на седьмой этаж.
   -  Привет,  Артур,  -  поздоровался  сэр  Бэзил  Чарлстон  с   директором
Центрального разведывательного управления. - Редкий случай, когда  за  тобой
приезжает шофер в рыцарском звании, даже  для  Лондона.  -  Он  опустился  в
кресло, а Райан пошел за начальниками управлений ЦРУ.
   - Привет, Бэз, - произнес Грир, входя в кабинет судьи Мура-Риттер  только
приветственно махнул рукой. Все неприятности  были  вызваны  его  операцией.
Райан сел в самое неудобное кресло, оставшееся незанятым,
   - Мне нужно  познакомиться  с  конкретными  обстоятельствами  провала,  -
приступил прямо к делу Чарлстон, не ожидая, пока перед всеми окажутся  чашки
кофе.
   - Арестовали нашего агента. Он занимал высокий пост.
   -  Именно  поэтому  сегодня  вылетает  домой  семья  Фоули?  -  улыбнулся
Чарлстон. - Я не знаю, чем они занимались, но когда они  высылают  из  такой
восхитительной страны, мы обычно приходим к выводу...
   - Нам еще неизвестно, чем это вызвано, -  заметил  Риттер.  -  Сейчас  их
самолет совершает посадку во Франкфурте, затем  пройдет  еще  десять  часов,
прежде чем мы сможем расспросить их. Под их контролем работал наш агент...
   - ...являвшийся помощником маршала Язова - полковник М. С.  Филитов.  Это
нам удалось установить. Сколько времени он работал на вас?
   - Его завербовал один из наших людей, - ответил судья Мур. - Он тоже  был
полковником.
   - Неужели вы имеете в виду... Олега Пеньковского?.. Что за чертовщина!  -
Чарлстон был явно потрясен, заметил Райан. Такое случалось редко.  -  С  тех
самых пор?
   - С тех самых, - кивнул  Риттер.  -  Однако  его  все-таки  раскрыли.  Он
работал слишком долго.
   - А эта  Ванеева,  которую  мы  переподчинили  вам  в  качестве  связной,
составляла часть канала...
   - Да. Между прочим, в этом канале связи она не выходила ни на один из его
концов. Нам известно, что ее, вероятно,  арестовали,  но  теперь  она  снова
вернулась в Госплан, где и служит. Мы еще не занимались ее проверкой, но...
   - А мы сделали это, Боб. Наш человек доложил, что она как-то  изменилась.
Он сообщает, что происшедшие изменения  трудно  описать,  но  невозможно  не
заметить.  Напоминает  древние  легенды  о  "промывании  мозгов",  как   это
говорится у Оруэлла и тому подобное. Наш человек обратил внимание,  что  она
свободна - насколько там это возможно, - и объяснил это  влиянием  ее  отца.
Затем мы узнали, что в Министерстве  обороны  произошел  крупный  скандал  -
арестован личный помощник маршала Язова. - Чарлстон сделал паузу  и  помешал
ложечкой кофе.  -  У  нас  есть  в  Кремле  источник,  который  мы  всячески
оберегаем. Нам стало известно, что председатель  КГБ  Герасимов  на  прошлой
неделе провел  несколько  часов,  беседуя  с  Александровым  при  достаточно
необычных обстоятельствах. Этот же источник предупредил нас, что Александров
всячески стремится помешать дальнейшему развитию  перестройки,  которую  так
поддерживает Нармонов.
   - Ну что же, все ясно, правда?  -  задал  риторический  вопрос  Чарлстон.
Действительно, все было ясно для  каждого  из  присутствующих.  -  Герасимов
принудил перейти на свою сторону члена Политбюро, считавшегося  лояльным  по
отношению к Нармонову, сумел  по  меньшей  мере  скомпрометировать  министра
обороны  и  проводит  много  времени  с  человеком,   стремящимся   сместить
Нармонова. Боюсь, ваша операция дала толчок  событиям,  последствия  которых
могут оказаться самыми плачевными.
   - И не только это, - добавил директор ЦРУ. - Наш агент собирался передать
нам сведения по советским исследованиям в области  стратегической  оборонной
инициативы. Не исключено, что русским удалось  сделать  колоссальный  скачок
вперед.
   - Великолепно, - отозвался Чарлстон. - Нам предстоит возвращение в отнюдь
не добрые старые времена, только на  этот  раз  термин  "ракетная  пропасть"
будет соответствовать действительности, верно? Я слишком стар, чтобы  менять
свои политические взгляды. Очень жаль. Вам, разумеется, известно  об  утечке
информации из вашей собственной программы исследований?
   - Да? - произнес судья Мур с непроницаемым лицом.
   - Герасимов сказал об этом  Александрову.  К  сожалению,  больше  никаких
подробностей, за исключением того, что КГБ считает это исключительно важным.
   - К нам поступили сигналы. Этим вопросом занимаются, - ответил судья Мур.
   - Ну и ладно. Технические проблемы обычно улаживаются сами собой.  А  вот
возникшая  политическая   проблема   изрядно   беспокоит   премьер-министра.
Неприятности  возникают   даже   тогда,   когда   мы   содействуем   падению
правительства, которое нам хотелось бы свергнуть, но сделать это  по  чистой
случайности...
   - Нас тоже  тревожат  возможные  последствия  этого  скандала,  Бэзил,  -
заметил адмирал Грир. - Но мы не видим, какие меры можно предпринять,  чтобы
изменить создавшуюся ситуацию.
   - Вы могли бы согласиться с предложенными русскими условиями договора,  -
предложил Чарлстон. - Тогда положение Нармонова настолько укрепится, что  он
даст под зад Александрову. Такова, во всяком случае,  неофициальная  позиция
правительства Ее Величества.
   Это и является настоящей причиной вашего визита к нам, сэр Бэзил, подумал
Райан. Он больше не мог молчать.
   - Тогда мы будем вынуждены излишне ограничить наши исследования в области
СОИ и сократить число боеголовок, отдавая себе  отчет  в  том,  что  русские
стремительно совершенствуют свою программу звездных войн. Не думаю, что  это
будет разумным решением проблемы.
   - А правительство во  главе  с  Герасимовым  является  разумным  решением
проблемы?
   - Не исключено, что мы в любом случае будем вынуждены с этим примириться,
- ответил Райан. - Я уже закончил составление оценки позиции на  переговорах
по ограничению вооружений. Моя рекомендация состоит в том, чтобы  не  делать
дополнительных уступок.
   - Письменный документ всегда можно изменить, - напомнил Чарлстон.
   - Сэр, я придерживаюсь твердого правила: если готовится что-то  от  моего
имени, там излагается моя точка зрения, а не мнение того, кто  диктует  мне,
что следует писать в этом документе, - произнес Райан.
   - Не забывайте, господа,  что  я  ваш  друг.  Будущая  судьба  советского
правительства имеет несравненно большее значение для Запада,  чем  временное
ограничение одной из ваших оборонных программ.
   - Президент не согласится, - покачал головой Грир.
   - Может быть, у него не будет другого выхода, - заметил судья Мур.
   - Но ведь должен же найтись и другой выход, - произнес Райан,
   - Только один - если вы сумеете сбросить  Герасимова.  -  Это  был  голос
Риттера. - Мы не сможем оказать Нармонову никакой  непосредственной  помощи.
Даже если предположить, что он прислушивается к нашим предостережениям  -  а
он, наверно, не пойдет на это, - мы только увеличим  существующую  опасность
из-за вмешательства в их внутренние дела. Стоит остальным  членам  Политбюро
заметить что-то неладное... думаю, это приведет к открытому расколу.
   - А вдруг мы сможем сделать это? - спросил Райан.
   - Что именно? - бросил Риттер.

17. Заговор

   Энн снова приехала в  "Листья  Евы"  раньше  обычного,  заметила  хозяйка
магазина. С привычной улыбкой на лице она выбрала платье и  пошла  с  ним  в
примерочную. Уже через минуту она  стояла  перед  высокими,  во  весь  рост,
зеркалами  и  еще  равнодушнее  обычного  выслушивала  обычные   комплименты
относительно того, как хорошо выглядит в этом платье.  И  на  этот  раз  Энн
расплатилась наличными, не забыв обаятельно улыбнуться перед уходом.
   Когда она вышла из магазина и села в машину, улыбка исчезла  с  ее  лица.
Капитан  Бизарина  нарушила  правила  профессии  -  она  вскрыла  капсулу  и
прочитала содержание записки. Тут же последовало короткое, но отвратительное
ругательство. Записка была  написана  на  одном  листке.  Бизарина  закурила
сигаре