ием  "Двойки".  Этот  человек  сделает  нечто  иное.
Причина была ему неизвестна, он знал лишь одно  -  где  и  как  ему  следует
оставить пометку. Такая процедура разочаровывала его. Ведь  разведывательная
деятельность должна быть захватывающе интересной, правда?

***

   - Вот наш друг. - Ватутин ехал в автомобиле - ему  хотелось  убедиться  в
том, что все делается как надо, Филитов сел в машину, и водитель тронулся  с
места. Автомобиль Ватутина сопровождал Филитова с  полкилометра,  затем  его
заменил другой, ехавший по соседней улице, чтобы не отстать.
   Полковник Ватутин следил за развитием событий по  радио.  Сообщения  были
деловыми и краткими - шесть автомашин  следили  за  Филитовым,  сменяя  одна
другую, причем  одна  обычно  ехала  впереди  машины,  в  которой  находился
Фнлитов,  а  другая  сзади.  Машина  Филитова   остановилась   у   магазина,
обслуживающего высокопоставленных руководителей Министерства обороны. Внутри
магазина у Ватутина был свой человек - было известно, что  Филитов  заезжает
сюда два или три раза в неделю,  -  который  следил  за  тем,  что  покупает
полковник и с кем разговаривает.
   Ватутин чувствовал, что все идет в соответствии с планом, и  немудрено  -
он лично объяснил каждому сотруднику, принимающему участие в  операции,  что
сам председатель проявляет интерес  к  развитию  дела.  Водитель  машины,  в
которой сидел Ватутин,  резко  увеличил  скорость  и  высадил  полковника  у
подъезда дома  напротив  квартиры,  находящейся  под  наблюдением,  опередив
Филитова. Ватутин  вошел  в  квартиру,  в  которой  обосновались  сотрудники
"Двойки".
   - Как раз вовремя, - заметил старший группы, когда полковник  появился  в
дверях.
   Ватутин осторожно выглянул  в  окно  и  увидел,  что  у  противоположного
подъезда остановилась машина Филитова. Следовавший  за  ней  автомобиль  КГБ
проскочил мимо, не сбавляя скорость. Старый полковник вошел в свой подъезд
   - Подозреваемый только что вошел в здание, - послышался голос специалиста
по связи. Внутри здания вместе с Филитовым в лифт войдет женщина с авоськой,
полной яблок. На этаже Филито-ва  два  сотрудника,  настолько  молодых,  что
сойдут за юную пару, пройдут мимо двери лифта в тот  момент,  когда  Филитов
выйдет из него, и последуют дальше по коридору, громким шепотом  признаваясь
друг другу в любви.  Установленные  там  микрофоны  успели  захватить  конец
объяснения, когда Филитов открыл дверь своей квартиры.
   - Вижу его, - произнес оператор.
   - Всем отойти от окон, - скомандовал Ватутин. Эта команда была  излишней.
Сотрудники с биноклями стояли в глубине квартиры, и, пока  свет  в  ней  был
выключен - на всякий случай лампочки вывернули из осветительных приборов,  -
никто не мог догадаться, что в квартире кто-то находится.
   В одном отношении  сотрудникам  Второго  главного  управления  повезло  -
Филитов никогда не задергивал шторы. Они видели, как он  прошел  в  спальню,
снял мундир и переоделся в домашний  костюм  и  тапочки  -  Затем  полковник
вернулся в кухню и приготовил себе немудреный ужин. Наблюдатели  следили  за
тем, как он сорвал головку с пол-литровой бутылки водки.  Филитов  сидел  за
столом, уставившись в окно.
   - Одинокий старик, - заметил один из сотрудников.  -  Ты  полагаешь,  все
из-за этого и произошло?
   - Так или иначе, мы узнаем.

***

   Почему государство предает нас? - спросил Филитов ефрейтора Романова  два
часа спустя.
   Наверно, потому, что мы солдаты. Филитов заметил, что  ефрейтор  избегает
как сути вопроса, так и ответа на него. Понимает ли, о  чем  его  спрашивает
капитан?
   Но если мы предадим государство?..
   Тогда  мы  умрем,  товарищ  капитан.  Ведь  это  так  просто.  Нас  будут
преследовать ненависть и презрение крестьян и рабочих, и мы  умрем.  Романов
смотрел через пропасть времени в глаза своего капитана. Теперь  у  ефрейтора
возник собственный вопрос. Он не решался задать его, но его глаза, казалось,
говорили: что вы наделали, капитан?
   В  квартире  на  противоположной  стороне  улицы   связист,   сидящий   у
звукозаписывающей аппаратуры, услышал рыдания и не мог понять, что  было  их
причиной.

***

   - Чем ты занимаешься, милая? - спросил Эд Фоули, и микрофоны услышали его
вопрос.
   - Начинаю составлять список того, что нам нужно сделать  перед  отъездом.
Нужно запомнить так много. Лучше взяться за это пораньше.
   Фоули  наклонился  через  ее  плечо.  Перед  Мэри-Пэт  лежали  блокнот  и
карандаш, но  она  писала  фломастером  на  пластмассовой  пластинке.  Такие
пластинки часто встречаются  в  холодильниках  -  написанное  на  них  легко
стереть влажной тряпкой.
   "Я займусь этим, -  написала  она.  -  Мне  удалось  придумать  идеальную
зацепку". Мэри-Пэт подняла фотографию хоккейной  команды,  в  которой  играл
Эдди-младший, и улыбнулась. На фотографиях были автографы всех игроков, а на
верхней части снимка Эдди с  помощью  матери  написал  размашистыми  буквами
по-русски: "Человеку, который приносит нам удачу  -  С  благодарностью  Эдди
Фоули".
   Эд нахмурился. Для его жены такое смелое поведение  было  типично,  и  он
знал, что Мэри-Пэт сумеет с максимальной пользой использовать это прикрытие.
Но... он покачал головой. Но что? Единственный человек,  способный  опознать
его в канале связи "Кардинала", ни разу не видел его лица. Эду, может быть',
не хватало ее дерзости, но зато он компенсировал это  осмотрительностью.  Он
считал,  что  способен  обнаружить  наблюдение  за  собой  лучше  жены.   Эд
признавал, что  Мэри-Пэт  вносит  в  работу  больше  страсти  и  что  она  -
превосходная актриса, но, черт побери, иногда она действовала очертя голову.
Тогда почему ты не скажешь ей об этом? - спросил он себя.
   Эд знал, что произойдет, - она подавит его  практическими  соображениями.
Слишком мало времени, чтобы создать промежуточные звенья. Они оба знают, что
у нее надежное прикрытие, что ее даже не думают подозревать.
   Но... черт побери, это дело представляет собой  целую  серию  непрерывных
"но"!
   "Хорошо, но прикрой понадежнее свою маленькую задницу!" - написал  он  на
пластиковой пластине. Ее глаза сверкнули озорной искоркой,  она  стерла  его
надпись и написала  свою:  "А  теперь  давай  зададим  работу  микрофонам  и
мужикам, которые сидят у них, - пусть завидуют'".
   Эд едва не задохнулся, стараясь удержаться от смеха.  И  так  всякий  раз
перед рискованным делом, подумал он. Не то чтобы он был против.  Просто  это
казалось ему несколько странным.
   Десять минут спустя пара русских техников, сидящих  в  подвале  здания  с
наушниками, увлеченно прислушивались  к  тому,  что  доносилось  из  спальни
Фоули, стараясь не пропустить ни звука.

***

   Мэри-Пэт Фоули проснулась, как  всегда,  в  четверть  седьмого  утра.  За
окнами было еще темно, и у нее мелькнула мысль о том, какое влияние  оказали
на формирование характера ее деда холодные и темные русские зимы... да и  на
ее характер тоже. Как и у большинства американцев, направленных на работу  в
Москву, мысль о микрофонах, размешенных в стенах  ее  квартиры,  вызывала  у
Мэри-Пэт глубокое отвращение. Иногда ей доставляло  удовольствие  издеваться
над теми, кто подслушивает ее, - как это было прошлым  вечером,  -  но  ведь
нельзя исключить вероятность того,  что  русские  установили  микрофон  и  в
туалете. Наверно, установили, подумала она, глядя на себя в зеркало.  Первым
делом она смерила температуру. Им с мужем хотелось еще одного ребенка, и вот
уже несколько месяцев они стремились к этому - по крайней мере  сам  процесс
доставлял большее удовольствие, чем русское телевидение. С  профессиональной
точки зрения беременность обеспечивала  чертовски  надежное  прикрытие.  Три
минуты спустя Мэри-Пэт записала температуру на карточку, которую она хранила
в шкафчике для лекарств. Нет еще, наверно, подумала она. Может  быть,  через
несколько дней.  Она  все-таки  выбросила  в  мусорную  корзину  остатки  от
комплекта, позволяющего обнаружить ранние признаки беременности.
   Теперь пора будить детей.  Мэри-Пэт  поставила  разогреваться  завтрак  и
подняла всех. Когда живешь в квартире, где всего один туалет, совмещенный  с
ванной, необходима жесткая дисциплина. Как всегда, Эд не упустил возможности
поворчать, да и дети ныли и стонали.
   Господи, как хорошо, что  мы  скоро  возвращаемся  домой,  подумала  она.
Несмотря на то что ей нравилась  опасность,  связанная  с  работой  в  пасти
дракона, жизнь в Москве была далеко не райской для детей.  Эдди  любил  свой
хоккей, но у него не было настоящего  детства  в  этом  холодном  и  скучном
городе. Ничего, скоро все переменится. Она погрузит свою семью на авиалайнер
"Пан-Ам", и все отправятся домой, оставив позади Москву если не навсегда, то
по крайней мере лет на пять. Они будут жить на берегу в  Виргинии,  кататься
на  яхте  по  Чесапикскому  заливу,  наслаждаться  теплыми   зимами.   Здесь
необходимо кутать детей, как эскимосов на проклятом  Севере,  подумала  она.
Постоянно приходится лечить их от простуды.
   Мэри-Пэт поставила завтрак на  стол  как  раз  в  тот  момент,  когда  Эд
освободил ванную, предоставив ей  возможность  принять  душ  и  одеться.  По
установленному распорядку он сидел за завтраком, затем одевался,  пока  жена
занималась детьми.
   Из ванной Мэри-Пэт слышала звуки телевизора и засмеялась у зеркала.  Эдди
обожал  программу   утренней   гимнастики   -   женщина,   демонстрировавшая
упражнения,   походила   на   портового   грузчика,   и   он   называл    ее
"р-р-работницей". С куда  большим  удовольствием  он  смотрел  бы  по  утрам
"мультяшки". Она знала, что Эдди будет скучать по своим  русским  приятелям,
но он был американским мальчиком, и  ничто  этого  не  изменит.  К  четверти
восьмого все были одеты  и  готовы  к  дороге.  Мэри-Пэт  сунула  под  мышку
обернутый в бумагу пакет.
   - Ведь сегодня у нас день уборки? - спросил Эд у жены.
   - Я успею вернуться и открою ей, - заверила его Мэри-Пэт.
   - Хорошо. - Эд открыл дверь и повел процессию к лифту.  Как  всегда,  его
семья вышла первой. Эдди побежал вперед и нажал кнопку вызова лифта, который
прибыл в тот момент, когда все остальные подошли  к  двери.  Мальчик  влетел
внутрь  лифта  и  принялся  подпрыгивать  в  нем,  наслаждаясь  пружинистыми
стальными тросами советского производства. Его матери  все  время  казалось,
что проклятая  кабина  вот-вот  рухнет  вниз  до  самого  подвала,  но  Эдди
нравилось, когда пол поднимался и опускался на несколько дюймов.  Через  три
минуты все уже сидели в автомобиле. Этим утром за рулем был Эд.  При  выезде
на улицу дети помахали милиционеру - на самом деле сотруднику КГБ, - и тот с
улыбкой ответил на их приветствие. Как только машина оказалась на  мостовой,
он вошел в будку и поднял трубку телефона.
   Эд смотрел в  зеркало  заднего  обзора,  а  Мэри-Пэт  повернула  наружное
зеркало и тоже наблюдала за происходящим сзади. Дети заспорили о  чем-то  на
заднем сиденье, но родители не обращали на это внимания.
   - Сегодня будет хорошая погода, -  произнес  Эд  спокойным  голосом,  что
значило: за нами никто не едет.
   - Да, похоже на то. -  Действительно,  никого.  В  присутствии  детей  им
приходилось  выбирать  выражения.  Эдди  легко  запоминал  их  слова  и  мог
повторить  что  угодно,  подобно  тому  как   он   повторял   фразы   героев
мультфильмов. Кроме того,  нельзя  было  исключить,  что  внутри  автомобиля
установлен микрофон, соединенный с радиопередатчиком.
   Сначала Эд заехал в школу, и жена проводила детей внутрь здания. В  своих
теплых шубах Эдди и Кэти  походили  на  плюшевых  медведей.  Когда  Мэри-Пэт
вернулась к машине, ее лицо было унылым.
   - Никки Уогнер позвонила и сказала, что заболела. Меня попросили заменить
ее после обеда, - заметила она, садясь  в  машину.  Эд  что-то  неразборчиво
проворчал. На самом деле все развивалось идеально.  Он  включил  скорость  и
выехал снова на Ленинский проспект. Теперь за дело.
   С этого момента оба смотрели в зеркала очень внимательно.

***

   Ватутин надеялся, что американцам  раньше  такая  мысль  не  приходила  в
голову. На  московских  улицах  всегда  множество  самосвалов,  доставляющих
материалы то на одну строительную площадку, то на другую. Их высокие  кабины
обеспечивают превосходную видимость, и сопровождение таких похожих  друг  на
друга машин казалось гораздо менее подозрительным, чем  слежка  из  легковых
автомобилей. Сегодня на него работало девять таких самосвалов, и  сотрудники
"Двойки", сидящие в них, поддерживали контакт друг с другом - по  защищенной
от прослушивания военной радиосвязи.
   Сам Ватутин находился в  квартире  рядом  с  квартирой  Филитова.  Семью,
которая  жила  здесь  два  года  назад,  переселили  в  отель  "Москва".  Он
просмотрел видеоленты с изображением старого  полковника,  напивающегося  до
потери сознания, и разместил в квартире еще трех сотрудников  "Двойки".  Они
вогнали штыковые микрофоны в стену, общую с квартирой Филитова.и внимательно
прислушивались, как он, спотыкаясь, бродит  там,  занятый  своими  утренними
делами. Что-то подсказывало Ватутину - все произойдет сегодня.
   Это из-за пьянства, решил он, пододвинув к себе чашку чаю.  По  его  лицу
пробежала улыбка. Наверно, один пьяница может лучше понимать другого. Он был
уверен, что Филитов готовится таким образом к чему-то, и вспомнил, что в тот
раз, когда впервые увидел полковника рядом  с  предателем-банщиком,  Филитов
приехал в "Сандуны" выгонять похмелье точно так же, как и он  сам.  Да,  это
похоже на правду, решил он.  Филитов  был  героем,  который  потом  сошел  с
правильного пути, - однако все-таки оставался героем. Для него было  нелегко
стать  предателем,  и,  возможно,  потому  он  нуждался  в  алкоголе,  чтобы
заглушить угрызения совести. Ватутину нравилось,  что  люди  мучились  из-за
этого, поскольку измена Родине по-прежнему была нелегким делом.
   - Они направляются в нашу сторону, - доложил  связист,  склонившийся  над
радиоаппаратурой.
   - Это произойдет вот здесь, -  уверенно  произнес  Ватутин,  обращаясь  к
своим подчиненным. - Все произойдет не больше чем в сотне метров  от  места,
где мы сейчас находимся.

***

   Мэри-Пэт мысленно повторила все, что  ей  предстояло  сделать.  Передавая
завернутую фотографию, она сможет забрать кассету, которую сунет в перчатку.
Затем понадобится передать сигнал - она проведет  тыльной  стороной  ладони,
одетой в перчатку, по лбу, словно вытирая пот с лица, и почешет  бровь.  Это
знак опасности,  указание  на  необходимость  уходить.  Она  надеялась,  что
"Кардинал" проявит внимание, заметит ее жесты. Ей еще ни разу не приходилось
передавать этот сигнал, а Эд однажды предложил "Кардиналу"  уехать,  но  тот
отклонил предложение, Мэри-Пэт понимала причину  отказа  куда  лучше  своего
мужа - в конце концов, она сама начала работать на  ЦРУ,  руководствуясь  не
столько разумом, сколько чувствами. Но даже она  понимала,  что  "Кардиналу"
пора уходить, - всему приходит конец. Этот агент снабжал ценной  информацией
Запад еще в то время, когда Мэри-Пэт только начинала играть в куклы.
   Вот и это здание. Эд повернул к обочине, машина подпрыгнула на выбоине  и
остановилась. Мэри-Пэт сжала рукой пакет и  взялась  за  ручку  дверцы.  Муж
ободряюще похлопал ее по ноге: удачи.
   - Фолеева только что вышла из машины и направляется к  боковой  двери,  -
проквакало радио. Ватутин улыбнулся, услышав, как один из агентов  "наружки"
руссифицировал иностранное имя. У него промелькнула мысль, а не выйти  ли  в
коридор с табельным пистолетом в руке, но он тут же от  нее  отказался.  Обе
руки  должны  быть  свободны  и  наготове,  да  и  пистолет  может  случайно
выстрелить. Сейчас не время для того, чтобы испытывать судьбу.
   - Как произойдет передача? Есть предположения? - спросил он.
   - Я сделал бы это, не останавливаясь, словно мимоходом, - заметил один из
его людей.
   Ватутин кивнул, соглашаясь. Его беспокоило, что им не удалось  установить
телекамеру в коридоре, - это оказалось слишком сложно  с  технической  точки
зрения. Так часто случалось  с  трудными  расследованиями.  Умные  и  хитрые
агенты  бывали,  как  правило,  крайне  осторожными.  Слишком   велик   риск
насторожить их, а Ватутин не сомневался, что американцы уже настороже. И  не
просто настороже, даже приняли меры -  убили  одного  из  своих  агентов  на
товарной станции у автозавода.
   К счастью, теперь почти во всех дверях московских квартир устанавливаются
глазки. Ватутин мысленно поблагодарил преступный  мир  города  за  возросшее
число ограблений и  квартирных  краж,  потому  что  в  этой  двери  уже  был
установлен глазок и сотрудники технического отдела всего лишь  заменили  его
специальным, позволяющим просматривать весь коридор. Полковник сам  встал  у
глазка.
   Надо было бы установить микрофоны на лестничных клетках, сказал он  себе.
В следующий раз следует позаботиться о микрофонах.  Ведь  не  все  вражеские
агенты пользуются лифтами.
   По части атлетической  подготовки  Мэри-Пэт  уступала  своему  мужу.  Она
остановилась на площадке и посмотрела вверх и вниз по  лестнице,  напряженно
прислушиваясь к посторонним звукам,  пока  ее  сердце  успокаивалось.  Через
несколько секунд она взглянула на свои ручные часы. Время.
   Она открыла дверь и пошла прямо по середине коридора.
   Ну, Михаил Семенович, надеюсь, вы не забыли вчера проверить часы.
   Это - последний раз, полковник. Ради Бога, умоляю вас,  прислушайтесь  на
этот раз к сигналу опасности. Тогда вы будете спокойно жить на Ферме, к  вам
станут приезжать и  выслушивать  вас,  а  мой  сын  сможет  познакомиться  с
настоящим русским героем...
   Как бы мне хотелось, чтобы сейчас меня видел дедушка...
   Мэри-Пэт никогда не бывала в этом здании, никогда не производила передачу
в этом коридоре. Но процедура была знакома ей назубок, а расположение дверей
в коридоре она запомнила наизусть, двадцать минут изучая план  этажа.  Дверь
квартиры "Кардинала"... вот она!
   Время! Ее сердце дрогнуло,  когда  она  увидела,  что  в  тридцати  футах
открывается дверь.
   Вот это профессионал! - подумала Мэри-Пэт. Но дальше  произошло  событие,
вонзившееся в нее как ледяной кинжал.

***

   При раздавшемся звуке глаза Ватутина расширились от ужаса. Засов на двери
квартиры, где находился полковник, был  установлен  с  типичным  для  России
качеством и на полмиллиметра не совпадал с гнездом. Когда Ватутин  отодвинул
его, готовясь выскочить, болт громко щелкнул.
   Мэри-Пэт даже не замедлила шаг. Профессиональная подготовка руководила ее
телом подобно компьютерной программе. В двери она  увидела  глазок,  который
только что был темным и вдруг посветлел. За дверью  квартиры  кто-то  стоит!
Этот человек только что шевельнулся! Он  отодвинул  засов!  -  пронеслось  в
мозгу.
   Мэри-Пэт сделала полшага вправо и потерла  лоб  тыльной  стороной  кисти.
Теперь ей не пришлось притворяться, будто она вытирает пот с лица.
   Филитов заметил сигнал и замер на месте. Удивленное  выражение  сменилось
улыбкой, и тут он услышал, как  распахнулась  дверь  соседней  квартиры.  Он
сразу понял, что мужчина, выбежавший из квартиры, - вовсе не его сосед.
   - Вы оба арестованы!  -  крикнул  Ватутин  и  лишь  сейчас  заметил,  что
американка и русский стоят на расстоянии метра друг от  друга  с  опущенными
руками. Хорошо хоть офицеры "Двойки"  у  него  за  спиной  не  могли  видеть
озадаченного выражения на лице своего полковника.
   - Вы ко мне обращаетесь? - спросила женщина на безупречном русском языке.
   - Что это значит? - рявкнул Филитов голосом, на который  способен  только
старый кадровый офицер, страдающий от похмелья.
   Однако Ватутин понимал сейчас лишь одно - нужно спасать положение.
   - Вы, - он сделал жест в сторону миссис Фоули, - лицом к стене!
   - Я - американская гражданка, и вы не имеете права...
   - Вы - американс