о  конца  матча  оставалось  сорок  секунд,  и  Эдди   получил   наконец
долгожданную возможность. Защитник бросился под шайбу, и  она  запрыгала  по
льду, катясь к центральному кругу. Нападающий отпасовал  ее  направо  в  тот
момент, когда ход игры вдруг изменился. Команда противника собиралась  снять
вратаря и заменить его полевым игроком, так что мальчик, стоявший в воротах,
уже катился к своей скамейке.  Эдди  принял  шайбу  от  своего  центрального
нападающего и устремился к воротам, обходя вратаря  по  его  левому  флангу,
развернулся и бросил шайбу  за  спиной  уже  беспомощного  голкипера.  Шайба
ударилась о стойку и покатилась по линии ворот, медленно пересекая ее.
   -  Г-о-о-л!  -  завизжала  Мэри-Пэт,  прыгая  от  восторга.  В  следующее
мгновение  она  обняла  маршала  Язова,   приведя   в   замешательство   его
телохранителей. На лице министра обороны появилась улыбка,  ставшая  тут  же
натянутой, когда он вспомнил, что теперь ему придется завтра утром  написать
отчет о контакте с иностранкой. Ничего  страшного,  Михаил  Семенович  будет
свидетелем,  что  мы  не  обсуждали  ничего  серьезного.  Затем  она  обняла
Филитова.
   - Я ведь говорила, что вы приносите удачу!
   - Господи, неужели все американские болельщики похожи на вас?  -  спросил
Филитов, освобождаясь от объятий. Ее рука коснулась  его  руки  на  какую-то
долю секунды, и три крошечных кассеты оказались внутри перчатки  полковника.
Он почувствовал их и был поражен, что все было сделано так искусно.  Неужели
она еще и профессиональный фокусник?
   - А почему все русские  всегда  такие  мрачные  -  разве  вы  никогда  не
веселитесь?
   - Может быть, нам не  помешало  бы  больше  общаться  с  американцами,  -
согласился маршал Язов.  Хорошо  бы  моя  жена  была  такой  темпераментной,
промелькнула у него мысль. - У вас хороший сын,  и,  если  он  будет  играть
против нас на Олимпиаде, я прощу его. - Сияющая улыбка была ему ответом.
   - Как это любезно с вашей стороны, - ответила Мэри-Пэт. Надеюсь, мой Эдди
загонит ваших игроков  обратно  в  Москву  пинками  по  их  коммунистическим
задницам, подумала она. Чего-чего, а снисходительного отношения Мэри-Пэт  не
выносила. - Сегодня Эдди набрал еще два очка, а этот "иван" - как его там  -
не набрал ни одного!
   - Вы всегда относитесь с таким пылом к спорту, даже когда играют дети?  -
спросил маршал Язов.
   И тут Мэри-Пэт допустила ошибку, ответив настолько быстро, что не  успела
проконтролировать свои слова:
   - Покажите мне человека, умеющего проигрывать, и я покажу  вам  человека,
всегда проигрывающего. - Она сделала паузу и тут же исправила оговорку:
   - Так говорил Вине Ломбарди, знаменитый американский тренер. Извините, но
вы, наверно, считаете меня плохо  воспитанной.  Вы  правы,  это  всего  лишь
детская игра. - Она широко улыбнулась. Вот тебе!

***

   - Ты что-нибудь заметил?
   - Просто глупая женщина, излишне экспансивная, - ответил фотограф.
   - Сколько времени понадобится тебе, чтобы проявить пленку?
   - Два часа.
   - Принимайся за работу, - скомандовал старший группы.
   - А  вы  заметили  что-то?  -  спросил  у  своего  начальника  оставшийся
сотрудник "Двойки".
   - Вроде ничего. Мы следили за ней почти два часа, и  она  вела  себя  как
типичная  американская  мать,  слишком  увлеченная  игрой  своего   сына   в
спортивном матче. Дело, однако, в том, что ее поведение  привлекло  внимание
министра обороны и его помощника, которого подозревают в измене Родине.  Мне
кажется,   этого   достаточно,   правда?    -    Какая    интересная    игра
разворачивается...

***

   Два часа спустя на столе офицера КГБ, руководившего  группой  наблюдения,
лежало  больше  тысячи  черно-белых  фотографий.  Съемка   велась   японским
фотоаппаратом,  который  фиксировал  в  нижней  части  каждого  кадра  время
экспозиции. Фотограф, работавший на КГБ, ничуть не уступал профессиональному
репортеру. Он вел съемку почти непрерывно, останавливаясь только  для  того,
чтобы перезарядить широкопленочные кассеты в автоматической камере.  Сначала
офицер сказал, что хочет использовать портативную видеокамеру,  но  фотограф
сумел переубедить  его.  Разрешающая  способность  и  выдержка  ее  уступают
фотоаппарату, который по-прежнему остается лучшим, когда  нужно  запечатлеть
что-то мгновенное или небольшое, хотя по фотокадрам невозможно  прочесть  по
губам произносимые фразы, тогда как на видеопленке это возможно.
   Офицер  тратил  на  каждый  отпечаток   несколько   секунд,   внимательно
рассматривая его с помощью увеличительного стекла, особенно в  тех  случаях,
когда происходящее интересовало его. Когда в кадрах появилась миссис  Фоули,
он начал рассматривать снимки еще более  тщательно.  Он  изучал  ее  одежду,
украшения и лицо. Офицер обратил внимание  на  то,  что  лицо  женщины  было
особенно  невыразительным,  как   в   коммерческой   рекламе   на   западном
телевидении, и вспомнил ее крики, заглушающие шум толпы.  Почему  американцы
любят так громко кричать? - еще раз удивился он.
   Правда, хорошо одевается, признал офицер. Подобно большинству  американок
в Москве, она выделялась - как фазан, среди домашней птицы, фыркнул  он  про
себя. Что из того, что американцы  тратят  больше  денег  на  одежду?  Разве
одежда имеет такое уж большое значение? Когда я рассматривал ее  в  бинокль,
мне казалось, что у нее куриные мозги, - но почему у меня  иное  впечатление
сейчас, после изучения всех этих фотоснимков... почему?
   Из-за глаз, подумал он. На фотографиях ее глаза  сверкали  из-за  чего-то
иного, отличного от того, что он видел в бинокль. Странно...
   На фотографиях ее глаза - голубые, вспомнил он, - всегда были  устремлены
куда-то. Черты лица смутно напоминали славянские. Офицер знал, что  Фоули  -
ирландская фамилия, и потому считал ее ирландкой. То, что Америка  -  страна
иммигрантов и что иммигранты брачными узами рассекают этнические связи, мало
кому  известно  в  России.  Прибавить  ей  несколько  килограммов,  изменить
прическу и одежду, и эту женщину можно принять за жительницу  Москвы...  или
Ленинграда.  Скорее  Ленинграда,  подумал  он.   Она   больше   походит   на
ленинградку. В  ее  лице  заметно  некоторое  высокомерие,  характерное  для
жителей этого города. Интересно, откуда родом ее предки?
   Офицер продолжал изучать снимки и вспомнил, что супругов Фоули так  и  не
подвергли тщательной проверке. Досье на обоих были совсем тоненькими. Второе
главное управление рассматривало их как людей, не заслуживающих внимания. Он
инстинктивно почувствовал, что это ошибка, но это чувство было едва ощутимым
и никак не могло прорваться на поверхность. Офицер взял последние фотографии
и нетерпеливо взглянул на часы. "Три часа утра!"  -  проворчал  он  и  налил
чашку чаю.
   Да, этот снимок сделали, по-видимому, в момент,  когда  ее  сын  забросил
вторую шайбу. Она прыгает как коза. Впервые он обратил внимание на то, что у
нее красивые ноги. Как заметили его коллеги, с которыми он  сидел  на  самом
верху трибуны, в постели она будет, наверно, отличной  партнершей.  Осталось
всего несколько снимков до конца игры и... да,  вот  она  обнимает  Язова  -
этого старого козла! - и бросается на шею полковнику Филитову...
   Он замер. Мгновенная  фотография  запечатлела  нечто  незамеченное  им  в
бинокль. Обнимая Филитова, она смотрит на того  из  четырех  телохранителей,
который не следит за игрой. Ее  рука,  ее  левая  рука,  вовсе  не  обнимает
Филитова, а опущена вниз, рядом с его рукой, и скрыта из виду.  Он  поспешно
перелистнул несколько предыдущих снимков. Перед тем  как  обнимать  военных,
она держала левую руку в кармане. Вот она обнимает министра, и рука сжата  в
кулак. Следующий кадр (после того как американка обняла Филитова): рука  уже
раскрыта, а глаза по-прежнему устремлены на телохранителя. На лице улыбка  -
типично русская улыбка, при которой  улыбаются  одни  губы.  А  вот  уже  на
следующем кадре она превратилась в прежнюю  взбалмошную  американку.  И  тут
офицер все понял.
   Черт меня побери, прошептал он.
   Сколько времени семья Фоули находится в Москве? Он напряг усталую память,
но так и не вспомнил этого. По крайней мере два года - мы ничего  не  знали,
даже не заподозрили... а вдруг замешана только она? Интересная мысль  -  она
является шпионкой, а ее муж не знает об этом. Он тут же отбросил эту мысль и
оказался прав, хотя и по другой причине.  Он  протянул  руку  к  телефону  и
позвонил Ватутину домой.
   - Слушаю, - голос ответил, прежде чем закончился первый звонок.
   - У меня есть нечто интересное, - произнес офицер.
   - Высылайте машину.
   Через  двадцать  пять  минут  приехал  полковник  Ватутин,   небритый   и
раздраженный. Майор разложил перед ним несколько последних фотографий.
   - Мы никогда не подозревали ее, - заметил он, пока полковник рассматривал
снимки через увеличительное стекло.
   - Отличная маскировка, - мрачно пробормотал  Ватутин.  Он  проспал  всего
час,  когда  раздался  разбудивший  его  телефонный  звонок.  Полковник  все
привыкал спать, не выпив перед сном  несколько  стаканов  водки,  -  пытался
привыкнуть, поправил он себя. Ватутин положил увеличительное стекло на  стол
и взглянул на майора.
   -  Подумать  только!   Прямо   перед   министром   обороны   и   четырьмя
телохранителями! Это не баба - это конь с яйцами! Кому  поручена  слежка  за
ней?
   Майор  молча  передал  ему   досье.   Ватутин   перелистал   его,   нашел
соответствующую страницу и фыркнул.
   - Этот старый пердун! Да ему нельзя поручить отвести ребенка в школу,  не
опасаясь, что его арестуют по подозрению в растлении малолетних!  Вы  только
посмотрите - двадцать три года в лейтенантах!
   - В посольстве США работает семьсот  американцев,  товарищ  полковник,  -
напомнил майор. - У нас слишком мало хороших сотрудников...
   - Которые следят не за теми, за кем нужно  следить.  -  Ватутин  встал  и
подошел к окну. - Установите наблюдение за ней. И за мужем тоже,  -  добавил
он.
   - Я хотел предложить именно это, товарищ  полковник.  Мне  представляется
вероятным, что оба работают на ЦРУ.
   - Она что-то передала Филитову.
   - Наверно, записку, может быть, что-то еще.
   Ватутин сел и потер глаза.
   - Вы хорошо поработали, товарищ майор.

***

   На границе между Афганистаном и Пакистаном светало.  Лучник  готовился  к
возвращению на войну. Его люди укладывали только полученное ими  вооружение,
а их командир - как-то странно думать о себе в этом новом звании - обдумывал
планы на предстоящие недели. В числе снаряжения,  переданного  ему  Ортизом,
был полный комплект тактических карт. Эти карты были  составлены  на  основе
спутниковых фотографий, и  на  них  указывались  опорные  пункты  русских  и
районы, где велось регулярное патрулирование, Теперь у  Лучника  был  мощный
радиоприемник, с помощью которого  он  мог  настраиваться  на  метеопрогнозы
отовсюду, включая русские передачи.  Предполагалось  отправиться  в  путь  с
наступлением темноты.
   Он оглянулся вокруг. Некоторые из его людей  привезли  в  это  безопасное
место свои семьи. Лагерь беженцев был переполнен, отовсюду доносился шум, но
это было куда более счастливое место,  чем  заброшенные  деревни  и  города,
разбомбленные русскими. Повсюду Лучник видел детей, и дети  были  счастливы,
потому что рядом находились родители и друзья и здесь  была  пища.  Мальчики
уже играли с игрушечными автоматами, а у тех, что  постарше,  автоматы  были
настоящими. Он смотрел  на  это  с  сожалением,  которое  уменьшалось  после
каждого боевого похода. Моджахеды несли тяжелые потери,  и  война  требовала
пополнения,  а  самые  молодые  воины  -  всегда  самые  храбрые.  Если  для
завоевания свободы требовались жизни юных бойцов - ну  что  ж,  они  умирают
ради святого дела, и Аллах милосерден к тем, кто погиб ради Него. Мы живем в
печальном мире, но по крайней мере здесь у человека  может  оказаться  время
для развлечений и отдыха. Его взгляд упад  на  одного  из  стрелков  отряда,
учившего своего первого сына ходить. Малыш не мог сделать и шага без помощи,
но всякий раз он смотрел вверх на улыбающееся бородатое лицо отца,  которого
видел после  своего  рождения  всего  лишь  дважды.  Новый  командир  отряда
вспомнил, как делал то же самое со своим сыном... теперь его  учат  идти  по
совершенно иной дороге...
   Лучник вернулся к  своей  работе.  Отныне  он  больше  не  мог  исполнять
обязанности ракетчика, но Абдул  получил  превосходную  подготовку  под  его
руководством. Теперь Лучник поведет в бой  своих  бойцов.  Он  завоевал  это
право, но, что еще более важно,  воины  считали  его  человеком,  приносящим
удачу. Это играет немалую роль для боевого духа отряда. Несмотря на  то  что
Лучник за всю жизнь не прочел ни  одной  книги  по  военному  искусству,  он
чувствовал, что достаточно хорошо овладел уроками войны.
   Все произошло  совершенно  неожиданно  -  без  малейшего  предупреждения.
Услышав треск  разрывающихся  снарядов,  выпущенных  из  авиационной  пушки.
Лучник мгновенно повернул голову и увидел стреловидные очертания мчащихся  к
лагерю  на  бреющем  полете  самолетов,  едва  ли  больше  сотни  метров  от
поверхности земли. Он не  успел  схватить  автомат,  когда  увидел,  как  из
балочных бомбодержателей вниз посыпались бомбы. Черные  силуэты  неустойчиво
качались, перед тем как хвостовые  стабилизаторы  по  мере  набора  скорости
направляли их в цель и  бомбы  по  отлогой  дуге  устремлялись  "к  земле  -
медленно,  словно  при  замедленной  съемке.  Затем  нахлынула  волна   рева
истребителей-бомбардировщиков СУ-24, и Лучник повернулся вслед им, вскинув к
плечу автомат, но самолеты уже исчезли. Оставалось  лишь  одно  -  броситься
ничком на  землю,  и  ему  казалось,  что  все  происходит  медленно,  очень
медленно. Он почти повис в воздухе, словно земля не  хотела  принимать  его.
Бомбы были за спиной Лучника, но он знал, что они где-то  там  падают  вниз.
Быстрым взглядом  он  увидел  бегущих  людей,  своего  стрелка,  пытающегося
прикрыть телом малыша. Лучник успел повернуться, взглянуть вверх и с  ужасом
увидел, что одна бомба, кажется, летит прямо на него - черный кружок на фоне
чистого утреннего неба. Не успел он даже произнести имя  Аллаха,  как  бомба
пронеслась над головой, и земля вздрогнула,
   Оглушенный и потрясенный взрывом, он встал пошатываясь на ноги.  Казалось
странным видеть и чувствовать шум, но не слышать его. Он  инстинктивно  снял
автомат с предохранителя и посмотрел  вокруг,  ожидая  появления  следующего
бомбардировщика, Вот он!  Автомат  поднялся  вверх  и  словно  сам  по  себе
выпустил очередь, но безрезультатно. Следующий СУ-24 сбросил бомбы на  сотню
метров  дальше  и  скрылся  вдали,  оставив  след  из  черного  дыма.  Налет
закончился.
   Слух возвращался медленно, и звуки казались далекими подобно шуму во сне.
Но  это  не  был  сон.  Место,  где  находился  мужчина  со  своим  малышом,
превратилось в воронку. Не осталось никаких следов от моджахеда и его  сына,
и даже уверенность в том, что оба сейчас стоят перед милосердным  Богом,  не
могла уменьшить ненависти, от которой кровь холодела в жилах.  Он  вспомнил,
как проявил милосердие к русскому, как скорбел при известии  о  его  смерти.
Никогда  больше,  никогда  он  не  проявит  милосердия  к  неверному.  Руки,
стискивающие автомат, побелели от напряжения.
   Слишком поздно по небу пронесся пакистанский Ф-16 - русские уже  скрылись
за границей, и через  минуту,  описав  пару  кругов  над  лагерем  беженцев,
истребитель вернулся на базу.
   - С вами все в  порядке?  -  Это  был  Ортиз.  Его  лицо  кровоточило  от
какого-то осколка, и голос доносился, казалось, издалека.
   Ответа не последовало. Лучник сделал жест рукой, сжимающей автомат, глядя
на вдову, рыдающую о погибших.  Затем  оба  мужчины  отправились  на  поиски
раненых, которых еще можно было спасти. По счастью, медицинская часть лагеря
не пострадала.  Лучник  и  сотрудник  ЦРУ  принесли  в  госпиталь  полдюжины
пострадавших. Французский врач ругался, подобно человеку, привыкшему к таким
событиям, его руки были уже в крови от начатой работы.
   Они  обнаружили  Абдула  во  время  следующего  обхода.  Юноша  стоял  со
"Стингером" наготове. Увидев Лучника, он расплакался и признался, что спал в
момент начала налета. Лучник похлопал его по плечу и сказал,  что  Абдул  не
должен винить себя. Между пакистанскими и советскими  властями  существовала
договоренность, запрещающая налеты на территорию по другую сторону  границы.
Судя по всему, договоренность оказалась мнимой. Появилась группа французских
телевизионщиков, и Ортиз отвел Лучника в сторону, туда, где никто не мог  их
видеть.
   - Шестеро, - заметил Лучник. Он не упомянул потери среди гражданских лиц.
   - Такие налеты - признак слабости, мой друг, - ответил Ортиз.
   - Убивать женщин и детей - богомерзкое дело!
   - Ваши припасы не пострадали? - Для русских это был партизанский  лагерь,
разумеется, но Ортиз не собирался выражать их точку зрения. Он провел  здесь
слишком много времени, чтобы быть объективным.
   - Всего несколько автоматов.  Остальное  уже  было  вынесено  за  пределы
лагеря.
   Ортизу  больше  нечего  было  говорить.  Запас  успокоительных  замечаний
истощился. Его преследовал кошмар  -  ему  казалось,  что  эта  операция  по
поддержке афганцев оказывает такое же воздействие, как в свое время  попытки
помочь  племени  хмонг  в  Лаосе.  Воины  племени  мужественно  сражались  с
вьетнамскими  завоевателями,  но  были  полностью  истреблены,  несмотря  на
поддержку Запада. Офицер ЦРУ пытался убедить себя, что здесь ситуация  иная,
и, объективно говоря, он был прав. Но его истерзанная душа  страдала,  глядя
на то, сколько воинов уходят  из  лагеря,  вооруженные  до  зубов,  и  потом
сколько  возвращается.  Неужели  Америка  действительно  помогает   афганцам
отвоевать обратно собственную страну, или мы просто подталкиваем их  на  то,
чтобы они убили как можно больше русских, перед тем как  их  тоже  полностью
уничтожат?
   Какая политика правильная? - спросил он себя и признался,  что  не  может
ответить на этот вопрос.
   Ортиз не знал, что Лучник только что принял свое решение  и  выбрал  иной
политический курс. Его такое молодое и  такое  старое  лицо  повернулось  на
запад, затем на север, и он сказал  себе,  что  воля  Аллаха  не  ограничена
государственными границами, равно как и воля Его врагов.

15. Кульминация

   - Теперь нам остается только захлопнуть ловушку, - сказал Ватутин  своему
председателю. Его голос звучал бесстрастно, лицо было равнодушным, когда  он
показал на доказательства, разложенные на столе Герасимова.
   -  Отличная  работа,  полковник!  -  Председатель   КГБ   позволил   себе
улыбнуться. Ватутин заметил, что в его улыбке проявилось больше эмоций,  чем
требовалось при окончании  трудного  и  запутанного  дела.  -  Какие  у  вас
предложения?
   - Принимая во внимание необычайно высокий пост, занимаемый подозреваемым,
мне кажется, следует попытаться взять  его  с  поличным  во  время  передачи
документов. По-моему, ЦРУ знает, что мы нарушили канал  связи,  по  которому
передавались материалы Филитова, и потому предприняло необычный шаг, поручив
одному из своих сотрудников осуществить передачу,  -  учтите,  это  был  акт
отчаяния, несмотря на  искусство,  с  которым  осуществилась  передача.  Мне
хотелось бы одновременно разоблачить и  супругов  Фоули.  Они,  по-видимому,
гордятся тем, что водили нас за нос в  течение  столь  длительного  времени.
Если мы захватим их с поличным, то уничтожим  эту  гордость  и  одновременно
нанесем серьезный психологический удар по всему ЦРУ.
   - Согласен,  -  кивнул  Герасимов.  -  Вам  доверено  это  расследование,
полковник.  Действуйте  тщательно  и  без  спешки.  -  Оба   понимали,   что
расследование нужно завершить в пределах недели.
   - Спасибо