ивников, только мы трое в  ЦРУ  представляем
себе полную картину. А теперь в нее посвящены вы, сэр, и доктор Пелт.  Всего
пять человек.
   - Ну вот, а мы начали уже говорить об утечке информации! Черт  побери!  -
выругался президент с поразительной страстью. - Каким образом мы сумели  так
запутать столь простую ситуацию?
   Все пришли в себя. Обычно так и  происходит,  после  того  как  президент
прибегает к ругательствам.  Он  взглянул  на  судью  Мура,  своего  главного
советника по вопросам разведки, и на  доктора  Пелта,  своего  советника  по
национальной безопасности. Один из  них  просил  сохранить  жизнь  человеку,
преданно и в течение длительного  времени  служившего  Америке,  потому  что
иначе ему угрожала смерть; другой внимательным и  холодным  взглядом  оценил
все аспекты realpolitik  и  пришел  к  выводу,  что  возникшая  историческая
возможность важнее жизни любого человека.
   - Итак, Артур, ты утверждаешь, что этот агент - я не хочу знать его имени
- снабжал нас  жизненно  важной  информацией  на  протяжении  тридцати  лет,
включая сведения по этому лазерному  проекту,  разработанному  русскими;  по
твоему мнению, ему угрожает опасность, и наступил момент, когда нужно  пойти
на риск и вывезти его из России, так как мы находимся перед ним в  моральном
долгу.
   - Да, господин президент.
   - А ты, Джефф, считаешь, что сейчас крайне неудачный  момент  для  этого,
что обнаружение утечки информации на таком высоком уровне может нанести вред
политической позиции Нармонова, даже подорвать ее, и тогда к  власти  придет
правительство, относящееся к нам более враждебно?
   - Да, господин президент.
   - А если этот человек погибнет, потому что мы отказались ему помочь?
   - В этом случае мы утратим ценную информацию,  -  ответил  судья  Мур.  -
Возможно, его  гибель  и  не  окажет  сколько-нибудь  заметного  влияния  на
положение Нармонова. Но самое главное - мы предадим человека, служившего нам
верой и правдой на протяжении тридцати лет.
   - А ты, Джефф, ты будешь спокойно спать  ночью  после  этого?  -  спросил
президент своего советника по национальной безопасности.
   - Да, сэр, я буду спокойно спать ночью.  Не  скажу,  что  меня  не  будет
мучить совесть, но я смогу спать. Мы уже заключили с Нармоновым  договор  об
ограничении ядерных ракет  средней  дальности,  и  сейчас  есть  возможность
перейти к ограничению стратегических вооружений.
   Я вроде как снова стал судьей, подумал президент. Здесь передо  мной  два
адвоката, каждый полностью убежденный в своей правоте.  Интересно,  остались
бы их принципы столь же твердыми, находись они на моем  месте,  если  бы  им
приходилось принимать решение?
   Но ведь их не выбирали на пост президента.
   Этот агент служил Соединенным Штатам еще в то время, когда я был  младшим
прокурором и разбирал в ночном суде дела задержанных проституток,
   Нармонов может стать лучшей возможностью для установления мира на планете
Бог знает за сколько лет.
   Президент встал и подошел к окну, расположенному позади  его  письменного
стола. Оконные  стекла  были  очень  толстыми  -  чтобы  защитить  обитателя
кабинета от пуль убийц. Но кто защитит президента от ошибок  при  выполнении
его служебных обязанностей? Он взглянул на южную лужайку, но не нашел ответа
и повернулся назад.
   -  Не  знаю.  Артур,  можешь  развернуть  свои  силы  и  приготовиться  к
эвакуации, но ты должен обещать мне, что не предпримешь  никаких  шагов  без
моего одобрения. Никаких ошибок,  никакой  инициативы  -  в  общем,  никаких
действий без моего четкого и ясного разрешения. Мне понадобится время, чтобы
тщательно все обдумать. Ведь у нас есть время, не так ли?
   - Да, сэр. Потребуется еще несколько дней, прежде  чем  мои  люди  займут
исходное положение.
   - Я сообщу тебе о своем решении. - Он пожал руки посетителям  и  проводил
их взглядом, пока они не покинули кабинет. Оставалось пять минут  до  приема
следующего посетителя,  и  он  зашел  в  туалетную  комнату,  примыкающую  к
кабинету. Интересно, подумал он, таится ли какой-то скрытый символизм в том,
что он умывает руки, или ему просто захотелось найти повод, чтобы посмотреть
на себя в зеркало? А ведь тебя считают человеком, способным ответить на  все
вопросы, даже чертовски трудные, услышал он от своего отражения. Ты даже  не
знаешь, зачем пришел сюда! Президент улыбнулся  при  этой  мысли.  Это  было
забавно. настолько  забавно,  что  понять  его  смогли  бы  всего  несколько
человек.

***

   - Так что же мне передать Фоули, черт побери? - раздраженно спросил через
двадцать минут Риттер.
   - Возьми себя в руки, Боб, - предупредил его судья Мур. -  Он  обдумывает
ситуацию. Нам все равно не  требуется  немедленное  решение,  а  ответ  типа
"может быть" куда лучше, чем просто "нет".
   - Извини, Артур. Это все -  черт  побери,  я  ведь  пытался  убедить  его
выехать раньше. Мы не должны, не  имеем  права  бросать  этого  человека  на
произвол судьбы.
   - Не сомневаюсь, что президент не примет окончательного решения до  того,
как я поговорю с ним еще раз. А  пока  передай  Фоули,  чтобы  он  продолжал
операцию. Кроме того,  мне  нужно  еще  раз  изучить  проблему  политической
уязвимости Нармонова. У меня создалось впечатление, что Александрову недолго
осталось занимать пост члена  Политбюро  -  Он  слишком  стар,  чтобы  стать
генеральным секретарем. Политбюро не пойдет на замену относительно  молодого
человека стариком  после  того  парада  похорон,  который  произошел  у  них
несколько лет назад. Кто же тогда явится кандидатом на место Нармонова. если
его сместят?
   -  Герасимов,  -  тут  же  ответил  Риттер.  -  Есть  еще  два  человека,
стремящиеся занять этот пост, но лишь один Герасимов достаточно  честолюбив.
Честолюбив,  безжалостен  и  поразительно  ловок.  Партийному  аппарату   он
нравится потому, что так хорошо  решил  проблему  диссидентов.  Но  если  он
захочет сделать решительный шаг, то ему придется  предпринять  его  в  самое
ближайшее  время.  Как  только  будет  заключен   договор   об   ограничении
вооружений, Нармонов приобретет огромный престиж  и  вместе  с  ним  немалое
политическое влияние. Если Александров не проявит осторожность, его  тут  же
вытеснят из Политбюро, и Нармонов укрепит свою позицию до такой степени, что
в течение нескольких  лет  ему  не  придется  отстаивать  пост  генерального
секретаря.
   - Для этого потребуется не меньше пяти лет, - послышался  голос  адмирала
Грира, впервые вступившего в разговор. - У него может не оказаться этих пяти
лет. Мы получили сведения,  что  Александров  действительно  может  утратить
место в Политбюро. Если это не просто слух,  он  может  попытаться  ускорить
события и попробует перехватить инициативу.
   Судья Мур взглянул на потолок.
   - Да уж точно, легче иметь дело с сукиными  сынами,  если  можно  заранее
предсказать, что они предпримут. - С другой стороны, подумал он,  и  они  не
могут догадаться, что мы предпримем.
   - Не падай духом. Артур, - подбодрил его Грир. - Если бы мир был разумным
местом, всем нам пришлось бы искать себе честную работу.

14. Перемены

   Проход через  Каттегат  -  непростое  дело  для  подводной  лодки,  и  он
усложняется вдвойне, когда требуется осуществить его  скрытно.  Здесь  малые
глубины и двигаться в погруженном состоянии  нельзя.  Фарватеры  сложны  для
прохода даже при дневном свете, а ночью становятся вообще труднопроходимыми,
им же приходилось двигаться  без  помощи  местного  лоцмана.  Плавание  было
тайным, так что о лоцмане не могло быть и речи.
   Манкузо не сходил с мостика. Внизу у прокладочного столика потел штурман,
а главный  старшина  сидел  у  перископа  и  называл  пеленги  на  различные
береговые ориентиры. Они даже  не  могли  воспользоваться  радиолокационными
приборами для навигации, но перископ был оборудован усилителем  изображения,
который не превращал ночь  в  день,  хотя  в  нем  темная  беззвездная  ночь
казалась сумерками. Это оказалось  прямо-таки  подарком  судьбы  при  низкой
облачности и мокром снеге, настолько ограничивающих  видимость,  что  низкий
темный корпус субмарины  класса  "688"  было  почти  невозможно  заметить  с
берега. Датский военно-морской флот знал  о  проходе  американской  подлодки
через Каттегат  и  выслал  несколько  небольших  надводных  кораблей,  чтобы
отгонять любопытных - правда, таковых не оказалось, - и, если не считать эти
суда, "Даллас" был в одиночестве.
   - Судно слева по носу, - донесся голос впередсмотрящего.
   - Вижу, - тут же ответил  Манкузо.  Он  держал  в  руках  прибор  ночного
видения с  пистолетной  рукояткой  и  сразу  заметил  контейнеровоз  средних
размеров. Вероятнее всего, подумал он, это корабль одной из стран Восточного
блока. В течение минуты были закончены  расчеты  курса  и  скорости  идущего
навстречу судна, и стало ясно, что  при  расхождении  наименьшее  расстояние
между двумя кораблями составит семьсот  ярдов.  Капитан  выругался  и  отдал
приказ.
   На "Далласе" были включены ходовые  огни  -  на  этом  настояли  датчане.
Вращающийся желтый фонарь над мачтовым огнем ясно указывал на то, что это  -
подводная лодка. На корме матрос спустил американский флаг и  поднял  взамен
датский.
   - Всем  выглядеть  по-скандинавски,  -  с  кривой  усмешкой  распорядился
Манкузо.
   - Я-я, капитэн, - усмехнулся в темноте младший  лейтенант.  Ему  придется
нелегко - он был чернокожим. - Курс медленно меняется на корму. Насколько  я
вижу, сэр, он не меняет направления движения. Смотрите...
   - Да, уже заметил, - произнес Манкузо. Два  датских  корабля  устремились
вперед,  чтобы  оказаться  между  контейнеровозом  и   "Далласом".   Манкузо
надеялся, что это решит проблему. Ночью все кошки серы, и  подводная  лодка,
плывущая на поверхности, походит на...  подводную  лодку  на  поверхности  -
черный силуэт с вертикальной боевой рубкой.
   - По-моему, это польское судно, - заметил лейтенант. - Да,  вижу  окраску
трубы.
   Корабли сближались со  скоростью  полумили  в  минуту.  Манкузо  медленно
поворачивался, не спуская прибора с мостика польского  судна.  Там  не  было
заметно ничего необычного. Разумеется,  три  часа  ночи.  Вахта  на  мостике
обращала главное внимание на управление судном  в  сложных  условиях,  и  ее
интерес к субмарине ничем не отличался от его интереса к польскому  судну  -
ради Бога, не  столкнись  со  мной,  идиот.  Корабли  разошлись  удивительно
быстро, и теперь Манкузо видел кормовые огни контейнеровоза.  Ему  пришло  в
голову, что  датчане  правильно  сделали,  настояв,  чтобы  "Даллас"  шел  с
включенными ходовыми огнями. Темный силуэт на поверхности  моря  привлек  бы
куда больше внимания.
   Час  спустя  они  вошли  в  само  Балтийское  море,  двигаясь  по   курсу
ноль-шесть-пять по наиболее глубокой воде. "Даллас" направлялся  на  восток.
Манкузо  пригласил  штурмана  к  себе  в  каюту,  и  они  вместе   проложили
оптимальный маршрут  подхода  к  наиболее  безопасному  месту  на  советском
побережье. Когда они закончили, к ним присоединился мистер Кларк, и все трое
обсудили самую ответственную часть предстоящей операции.

***

   Если бы они жили в идеальном мире, уныло подумал Ватутин, сотрудники  КГБ
обратились бы со своими подозрениями к министру обороны, и тот с готовностью
пошел бы навстречу службе безопасности, ведущей  расследование.  Однако  они
жили отнюдь не в идеальном мире. Вдобавок к  трениям,  существовавшим  между
армией и КГБ. о которых полковник Ватутин знал  и  потому  не  сомневался  в
позиции министра  обороны,  маршал  Язов  принадлежал  к  числу  сторонников
генерального секретаря и был хорошо знаком с разногласиями между Герасимовым
и Нармоновым. Нет, министр обороны или  тут  же  поручит  все  расследование
собственной  службе  безопасности,  или  воспользуется  своим   политическим
влиянием, чтобы совсем закрыть это дело, опасаясь, что  КГБ  скомпрометирует
его тем, что ближайшим помощником у него служит предатель,  и  поставит  под
удар самого Нармонова.
   Если Нармонова свергнут, лучшее, на что может рассчитывать маршал Язов, -
это на должность заместителя министра  по  кадрам,  но  скорее  всего  после
падения покровителя последует унизительная отставка. Даже если  генеральному
секретарю удастся  пережить  такой  кризис,  министра  обороны,  приютившего
шпиона, принесут в жертву, сделают козлом отпущения - подобно  тому  как  не
так давно произошло с маршалом Соколовым. Так что разве есть у Язова выбор?
   Министр обороны обладал, кроме того, даром  предвидения.  Под  прикрытием
объявленной  генеральным  секретарем  политики   перестройки   маршал   Язов
надеялся,  используя  свое  знание   офицерского   корпуса,   реорганизовать
Советскую  Армию  -  скорее  всего  перевести  вооруженные  силы  страны  на
профессиональную основу. Нармонов заявил, что его  целью  является  спасение
советской экономики. однако такая не менее важная политическая  фигура,  как
Александров, верховный жрец марксизма-ленинизма, обвинил его в том,  что  он
подрывает чистоту самой партии. Язов стремился перестроить  военную  систему
страны снизу доверху. В результате, подумал Ватутин, армия станет  преданной
лично Нармонову.
   Это не могло не беспокоить. С давних  пор  партия  пользовалась  органами
госбезопасности, чтобы держать военных под своим контролем. В конце  концов,
оружие сосредоточено в руках военных,  и  если  они  осознают  свою  мощь  и
почувствуют, как ослабевает над  ними  контроль  партии...  Эта  мысль  была
слишком  болезненной.  Представить  себе   армию   преданной   исключительно
генеральному секретарю, а не партии,  было  Ватутину  еще  более  неприятно,
поскольку в результате изменится положение КГБ в советском обществе. В  этом
случае генеральный секретарь окажется выше всяческого контроля. Опираясь  на
военных, он сможет подчинить себе КГБ и  использовать  службу  безопасности,
чтобы "перестроить" всю партию. У него появится мощь нового Сталина.
   Почему это я начал задумываться над этим? - спросил  себя  Ватутин.  Я  -
офицер контрразведки, а не партийный  теоретик.  На  протяжении  всей  своей
жизни полковник Ватутин избегал крупных проблем, встающих перед его страной.
Он полагался на своих руководителей.  принимающих  важные  решения,  которые
поручали  ему  решать  конкретные  вопросы.  Но  этому  пришел  конец.  Став
доверенным лицом председателя КГБ  Герасимова,  он  неразрывно  связал  свою
судьбу с его судьбой. И это произошло так легко! Все случилось буквально  за
сутки. Чтобы  получить  генеральские  звезды,  надо,  чтобы  тебя  заметили,
подумал Ватутин  с  саркастической  улыбкой.  А  ведь  ты  всегда  стремился
выдвинуться, оказаться на виду. Итак,  Климентий  Владимирович,  ты  добился
своего. Теперь смотри, куда это привело тебя!
   Это привело тебя в самый центр борьбы за власть между председателем КГБ и
самим генеральным секретарем.
   Вообще-то все очень забавно, подумал  он.  В  ситуации  не  будет  ничего
смешного, если Герасимов допустит просчет, но ирония  судьбы  заключалась  в
том, что стоит председателю КГБ оказаться свергнутым, как  либеральный  дух,
уже укрепившийся при Нармонове, защитит Ватутина - в конце концов, он  всего
лишь выполнял задание вышестоящего руководства. Вряд ли его арестуют  и,  уж
конечно, не расстреляют, как это могло произойти раньше. Правда, его карьера
завершится в каком-нибудь  Омском  областном  управлении  или  в  еще  более
отдаленном месте, и он никогда не вернется в Московский центр.
   Впрочем, это тоже не так уж и плохо, подумал он. С другой  стороны,  если
Герасимов добьется успеха, кем станет он,  полковник  Ватутин?  Может  быть,
возглавит "Двойку"? Вот это будет очень даже здорово.
   А ты еще искренне  верил,  что  сможешь  сделать  карьеру,  не  занимаясь
политикой! Но теперь больше выбора не было. При малейшей  попытке  выйти  из
игры его ждет позорный конец. Он понимал, что попал в ловушку.  Единственное
спасение - выполнить порученное ему задание как можно лучше.
   Размышления кончились, и он снова вернулся к полученным отчетам.  Ватутин
знал, что  к  полковнику  Бондаренко  нет  ни  малейших  претензий,  он  вне
подозрений.  Его  личное  дело  изучили  до  мельчайших  подробностей  и  не
обнаружили ничего, что наложило бы тень на блестящего офицера  и  настоящего
патриота. Да, вражеский агент -  это  Филитов,  подумал  полковник.  Как  ни
безумна на первый взгляд эта мысль, предателем является легендарный герой.
   Но как, черт побери, это доказать? Без помощи Министерства обороны трудно
даже провести нормальное расследование! В этом еще одна загвоздка.  Если  он
потерпит неудачу в проведении  расследования,  то  Герасимов  неблагосклонно
отнесется к его дальнейшему продвижению по службе,  а  расследованию  мешают
политические ограничения, наложенные самим председателем. Ватутин  вспомнил,
как его в свое время едва не обошли с присвоением звания майора, останься он
капитаном - и теперь не было бы никаких проблем.
   Самое странное - Ватутину не приходило в голову, что  все  его  трудности
проистекают из политического честолюбия председателя КГБ.
   Наконец полковник вызвал к себе в кабинет старших  офицеров,  руководящих
следственными группами. Они прибыли через несколько минут.
   - Что нового по Филитову? - спросил он.
   -  За  ним  следят  наши  лучшие  люди,  -  сообщил  руководитель  группы
"топтунов". - Шесть человек круглосуточно находятся поблизости. Мы постоянно
меняем их,  чтобы  не  примелькались.  Установлены  телевизионные  мониторы,
наблюдающие за ситуацией вокруг квартала, в котором он проживает,  и  каждую
ночь  полдюжины  сотрудников  проверяют   ленты.   Усилено   наблюдение   за
подозреваемыми американскими и английскими агентами, а также за  дипломатами
этих стран. Наши люди работают на пределе своих  возможностей,  и  возникает
опасность их обнаружения, но у нас нет другого выхода. Единственная новость,
о которой мне стало известно, заключается в том, что  Филитов,  оказывается,
иногда разговаривает во сне - насколько нам удалось разобрать, он обращается
к кому-то  по  фамилии  Романов.  Смысл  его  слов  настолько  искажен,  что
остальное мы не поняли, но с записью  сейчас  работает  лингвист-патолог,  и
нам, возможно, что-нибудь станет  известно.  Как  бы  то  ни  было,  Филитов
обложен так, что и перднуть не  сможет  без  того,  чтобы  мы  не  услышали.
Единственное,  на  что  мы  не  рискнули  пойти,  -  это   на   установление
непрерывного  визуального  контакта,  потому  что  для  этого  пришлось   бы
разместить наших людей в непосредственной близости  от  него.  Каждый  день,
поворачивая за угол или входя в магазин, он исчезает из нашего  поля  зрения
на время от пяти до пятнадцати  секунд  -  этого  достаточно,  чтобы  успеть
передать донесение связному или опустить его в тайный "почтовый ящик". Тут я
ничего не  могу  поделать  -  вы  можете  распорядиться  еще  более  усилить
наблюдение, но при этом возникнет опасность насторожить Филитова.
   Ватутин кивнул. Даже у самой лучшей слежки есть свои недостатки.
   - Да, вот одна любопытная  вещь,  -  заметил  майор,  руководящий  другой
группой. - Мне сообщили об этом только вчера. Примерно раз в неделю  Филитов
сам относит мешок с документами,  подлежащими  уничтожению,  в  подвал,  где
установлена специальная печь. Эта процедура стала настолько  обыденной,  что
сержант, обслуживающий печь  в  подвале,  забыл  рассказать  нам  о  ней  до
вчерашнего вечера. Совсем молодой  мальчик,  он  сам  пришел  к  нам,  чтобы
сообщить об этом, - во время увольнения, в штатском. Сообразительный парень.
Оказывается, именно Филитов много лет назад руководил установкой  этой  печи
для уничтожения секретных документов, необходимость в  которых  отпадала.  Я
лично проверил чертежи - самая обычная газовая печь, ничем не отличается  от
той установки, которой пользуемся  и  мы,