оих компьютерах и воспринимающие весь
мир как гигантскую  видеоигру.  Трудность  общения  с  учеными,  особенно  с
молодыми учеными, заключалась просто в том,  что  они  жили  в  своем  мире,
разительно отличном от того, который понимает и ощущает служба безопасности.
В их понимании прогресс зависит от свободного обмена информацией  и  идеями.
Это люди, которых волнует все новое, которые говорят об  этом  между  собой,
бессознательно ища содружество,  содействующее  ускоренному  развитию  идей,
возникающих, подобно сорнякам, в беспорядочном  духовном  мире  лабораторий.
Для сотрудника службы безопасности идеальным является мир, в  котором  никто
ни с кем не разговаривает. При этом, правда, исчезает необходимость в службе
безопасности,  потому  что  в  таком  мире  не  возникает  ничего   ценного.
Установить необходимый баланс между двумя крайностями было почти невозможно,
и потому сотрудники службы безопасности неизменно оказывались между  молотом
и наковальней, становясь объектом всеобщей ненависти.
   - Как относительно внутренней безопасности секретных документов  проекта?
- спросил Уэкстон.
   - Вы имеете в виду "ловушки для канареек"?
   - О чем вы говорите, черт побери? - поинтересовался генерал Парке.
   - Все эти  документы  печатаются  на  текстовых  процессорах.  С  помощью
процессоров можно внести в текст  каждого  экземпляра  крошечные  изменения.
Таким образом мы можем следить за каждой копией каждого важного документа  и
выяснить, из какого  экземпляра  произошла  утечка  информации,  -  объяснил
капитан. - Но мы делаем это очень редко -  такая  операция  требует  слишком
много времени.
   -  ЦРУ  располагает  компьютерной   подпрограммой,   осуществляющей   это
автоматически. Она называется "Спукскрайб" или как-то вроде того.  Допуск  к
ней строго ограничен, но, если обратиться с такой просьбой, вам разрешат  ею
воспользоваться.
   - Очень любезно с их стороны, - проворчал Парке. - В  данном  случае  это
будет иметь какое-нибудь значение?
   - Сейчас - нет, но не следует пренебрегать ни одним  методом,  -  пояснил
капитан, обращаясь к своему начальнику. - Я слышал  об  этой  программе.  Ею
нельзя воспользоваться при работе с научными документами - язык  их  слишком
точен. Даже если переставить запятую с одного места  на  другое,  это  может
резко изменить смысл того, что там говорится.
   - Это при условии,  что  читающий  сумеет  разобраться  в  написанном,  -
грустно покачал головой Уэкстон. - Впрочем, не приходится  сомневаться,  что
русские сумели. - Он уже думал о том, что понадобится в этом случае -  может
быть, придется привлечь сотни сотрудников. Но на них сразу обратят внимание.
Окружение, в котором они будут работать, слишком мало,  чтобы  поглотить  их
всех незамеченными.
   Можно было предпринять и другой  очевидный  шаг  -  ограничить  доступ  к
информации  по  экспериментам  с  зеркалами,  но  в  этом  случае  возникала
вероятность того, что шпион почувствует опасность и будет настороже. Уэкстон
не мог понять, почему он  не  захотел  заниматься  делами  попроще  -  вроде
расследования убийств или борьбы с мафией - Но сам генерал Парке привлек его
к охране проекта "Чайный клипер" и  лично  проинструктировал  Уэкстона.  Это
ответственное задание, и никто лучше Уэкстона не  справится  с  ним.  Он  не
сомневался в этом: так сказал ему директор ФБР Джейкобс.

***

   Первым заметил это Бондаренко. Уже на протяжении нескольких дней во время
утренней пробежки его не оставляло это  странное  чувство.  Оно  никогда  не
покидало полковника, но после трехмесячного  пребывания  в  Афганистане  это
шестое чувство расцвело в нем  пышным  цветом  и  из  скрытого,  латентного,
превратилось в активное, действующее. Бондаренко знал, что с него не  сводят
глаз. Но кто? - пытался понять он.
   За ним следили настоящие профессионалы, он не сомневался в этом.  По  его
мнению, их было пять или даже больше.  Значит,  это  русские...  Да,  скорее
всего. Нельзя быть в этом уверенным. Полковник  Бондаренко  пробежал  первый
километр и решил провести небольшой эксперимент. Он изменил маршрут и в  том
месте, где обычно поворачивал налево, повернул направо. Теперь  он  пробежит
мимо нового многоэтажного дома  с  недавно  вставленными  стеклами  в  окнах
первого  этажа,  Бондаренко  усмехнулся  про  себя,  но  его   правая   рука
бессознательно опустилась к бедру, нащупывая табельный пистолет. Усмешка тут
же исчезла, когда он осознал, чем занимается правая рука, и на смену  пришло
разочарование - обороняться ему предстояло голыми руками. Он неплохо  владел
и этим, но пистолет действует дальше рук или ног. Это не было страхом,  даже
не походило на страх, но Бондаренко был военным, привыкшим к ограничениям  и
правилам собственного мира.
   Он повернул голову, глядя на отражение в стекле. В  сотне  метров  позади
находился  мужчина,  он  держал  руку  у  лица,  словно  что-то  говорил   в
миниатюрный  приемопередатчик.  Любопытно.  Бондаренко  повернул  обратно  и
сделал несколько шагов, но к тому моменту, когда он снова взглянул в сторону
мужчины, рука того была уже опущена вниз, и он шел,  не  обращая,  казалось,
никакого  внимания  на  бегущего  офицера.  Бондаренко  снова  повернулся  и
возобновил пробежку. По лицу  промелькнула  холодная  усмешка.  Ему  удалось
подтвердить свои подозрения. Но в чем их причина? Бондаренко пообещал  себе,
что узнает это не позже чем через час после прибытия на службу.
   Спустя тридцать минут он вернулся домой,  принял  душ,  оделся  и,  читая
утреннюю газету - это неизменно была "Красная  звезда",  ежедневная  военная
газета, - налил большую чашку чаю. В квартире звучала  музыка,  передаваемая
по радио, жена готовила детей к школе. Бондаренко не слышал  ни  музыки,  ни
разговоров детей, и его взгляд всего лишь пробегал по заголовкам. Кто они? -
неотступно стучало в голове. Почему за мной следят? Неужели  меня  в  чем-то
подозревают? Если подозревают, то в чем?

***

   - Доброе утро, Геннадий Иосифович,  -  произнес  Филитов,  входя  в  свой
кабинет.
   - Доброе утро, товарищ полковник, - ответил Бондаренко.
   - Зовите меня просто Михаил Семенович, - улыбнулся Филитов. -  При  таком
развитии событий вы скоро станете командовать мной, стариком.  Итак,  в  чем
дело?
   - За мной следят. Я заметил это сегодня утром во время пробежки.
   - Вот как? - Филитов повернулся. - Вы уверены?
   - Когда за вами следят, у вас появляется ощущение... Вы и сами,  наверно,
испытывали такое, Михаил Семенович! - произнес молодой полковник.
   Но он ошибался. Инстинкты подвели Филитова, и он  ничего  не  замечал  до
настоящего момента. Лишь теперь он вспомнил, что банщик в "Сандунах"  так  и
не вышел на работу.  Неужели  сигнал  тревоги  означал  нечто  большее,  чем
обычная проверка службой безопасности? Тень беспокойства пробежала  по  лицу
Филитова, но в следующее мгновение он овладел собой.
   - Значит, и вы что-то заметили? - спросил Бондаренко.
   - А! - Небрежный взмах рукой, ироническая улыбка.  -  Пусть  следят.  Они
увидят, что наблюдать за старым полковником еще скучнее, чем  интересоваться
любовными похождениями Александрова. - Анекдоты о главном идеологе Политбюро
становились популярным времяпрепровождением в Министерстве обороны. А уж  не
признак ли это того, подумал Филитов,  что  генеральный  секретарь  Нармонов
собирается от него избавиться?

***

   Они ели по-афгански  -  каждый  брал  пищу  пальцами  из  общей  тарелки.
Американцы организовали настоящий банкет для своих афганских друзей.  Лучник
сидел на почетном месте, а справа от него  располагался  Ортиз,  исполнявший
обязанности    переводчика.    Здесь    присутствовали     также     четверо
высокопоставленных сотрудников ЦРУ. По мнению  Лучника,  все  это  выглядело
излишне театральным, но, по-видимому, его сообщение о луче света в небе было
действительно  важным,   Ортиз   начал   торжество   обычными   официальными
поздравлениями.
   - Это для меня слишком большая честь, - смутился Лучник.
   - Нет, - возразил через Ортиза самый  высокопоставленный  из  сотрудников
ЦРУ, прибывший из Вашингтона - -  Ваше  мастерство  и  мужество  хорошо  нам
известны, и даже среди ваших солдат говорят о  них.  Мы  испытываем  чувство
стыда из-за того, что передаем вам лишь ту скудную помощь, которая  прислана
нашим правительством.
   - Мы боремся за свою родину, - с достоинством ответил Лучник. - С помощью
Аллаха  она  вернется  к  нам.  Очень  хорошо,  что  верующие   всего   мира
объединились против безбожников, но  отвоевывать  родину  мы  должны  своими
руками, а не вашими.
   Он даже не подозревает, подумал Ортиз, что его  используют  в  совершенно
иных целях.
   - А теперь скажите, - продолжал Лучник, - для чего вы приехали издалека и
хотите поговорить с таким скромным воином, как я?
   - Мы хотим спросить вас о луче света, который вы увидели в небе.
   На лице Лучника появилось недоуменное  выражение.  Он  был  удивлен.  Ему
казалось, что его будут расспрашивать о том, как действуют зенитные ракеты.
   - Это был всего лишь свет - действительно,  очень  странный.  Похожий  на
след метеора, однако он поднимался в небо, а не спускался  вниз.  -  Афганец
описал картину, которую видел, очень подробно, указав точное время и  место,
где находился в тот момент, направление луча и то, как он прорезал небо.
   - Вы не видели, во что он попал? Что-нибудь еще было в небе?
   - Попал? Я не понимаю. Это был всего лишь луч.
   К нему обратился другой гость:
   - Мне говорили, что вы были учителем математики.  Вы  знаете,  что  такое
лазер?
   Лучник задумался, и на его лице появилось новое выражение.
   - Да, я читал о них, когда учился в университете. Я... - Он отпил сока из
стоящего перед ним стакана. - Я кое-что  знаю  о  лазерах.  Они  выбрасывают
световой луч и используются главным образом  для  измерения  расстояний  при
геодезических работах. Мне не доводилось видеть лазеры, я всего лишь читал о
них.
   - Вы наблюдали испытание лазерного оружия.
   - Какова его цель?
   -  Это  нам  неизвестно.  Испытание,  которое  вы  видели,   состояло   в
уничтожении спутника на орбите с помощью лазерной системы. Это значит...
   - Я знаю про спутники. Разве можно использовать для этого лазер?
   - Наша страна тоже работает над этой проблемой, но, по-видимому,  русским
удалось опередить нас.
   Это признание изумило Лучника. Разве Америка не опережает всех в  мире  в
области техники? Разве "Стингер" не является доказательством этого?  Неужели
этим людям понадобилось пролететь двенадцать тысяч миль только  потому,  что
он увидел в небе луч света?
   - Вас пугает этот лазер?
   - Нас он очень интересует, - ответил старший американец.  -  В  некоторых
документах, переданных вами, указывается место, где находится  этот  объект.
Раньше мы не знали об этом и потому вдвойне в долгу у вас.
   - Теперь это интересует и меня. У вас есть карта?
   - Эмилио? - Сотрудник ЦРУ повернулся к  Ортизу,  и  тот  достал  карту  и
чертеж.
   - Этот объект начали строить в 1983 году. Нас удивило, что русские решили
строить такой важный объект вплотную к границе с Афганистаном.
   - В 1983 году они  еще  надеялись  одержать  победу,  -  произнес  Лучник
мрачно. Его возмущала сама мысль, что у русских была  такая  надежда,  и  он
воспринимал  это  как  оскорбление.  Лучник  посмотрел  на  карту,  запомнил
расположение объекта: вершина горы,  почти  полностью  окруженная  излучиной
реки Вахш - Он сразу понял, почему выбор русских пал именно на это  место  -
всего в нескольких километрах находилась Нурекская ГЭС. Лучник разбирался  в
лазерах  лучше,  чем  дал  понять  американцам.  Он  знал,  что  они   собой
представляют и как действуют. Ему было известно, что их луч может  оказаться
опасным, может ослепить...
   Но  уничтожить  спутник,  находящийся  в  сотнях  километров  от   земной
поверхности, в космосе, выше, чем летают самолеты... Какой  же  ущерб  могут
причинить эти лучи людям на поверхности  земли...  Может  быть,  эти  лазеры
построены так близко от его страны с другой целью...
   - Значит, вы увидели только свет? А нет ли каких-нибудь рассказов об этом
месте, о странных лучах в небе?
   Лучник покачал головой.
   -  Нет,  я  видел  этот  луч  всего  один  раз.   Американцы   обменялись
разочарованными взглядами.
   - Ну что ж, это не так уж важно. Мне поручено передать вам  благодарность
нашего  правительства.  Три  груженые  машины  с  оружием  поступят  в  ваше
распоряжение. Если вам нужно что-нибудь еще, говорите, и мы постараемся  вам
помочь.
   Лучник благодарно кивнул. Он рассчитывал  на  крупное  вознаграждение  за
русского офицера, затем тот умер, и надежда исчезла. Но  эти  люди  приехали
сюда не из-за русского - их интересовали документы и  луч  света  в  небе  -
Неужели это место  в  Таджикистане  настолько  важно,  что  смерть  русского
офицера рассматривалась как обычное событие?  Неужели  американцы  и  впрямь
боятся светового луча?
   А если боятся даже они, как должен чувствовать себя он?

***

   - Нет, Артур, мне это совсем не нравится, - неуверенно ответил президент.
Судья Мур продолжал настаивать.
   - Господин президент, мы знаем  о  политических  трудностях,  с  которыми
столкнулся Нармонов. Исчезновение нашего агента  окажет  ничуть  не  большее
влияние на политическую ситуацию в России, чем его арест  сотрудниками  КГБ,
скорее всего это событие окажет даже меньшее воздействие.  В  конце  концов,
зачем КГБ поднимать  шум,  если  они  дали  ему  ускользнуть,  -  подчеркнул
директор ЦРУ.
   - И все-таки риск слишком велик, - заметил Джеффри Пелт. - С Нармоновым у
нас возникла историческая  возможность  -  он  искренне  стремится  изменить
господствующую в России систему. Да ведь это ваши  люди  занимались  оценкой
сложившейся там ситуации.
   Но у нас был уже такой шанс - и мы его упустили, во  время  администрации
Кеннеди, подумал судья  Мур.  Хрущева  свергли,  и  наступило  двадцатилетие
правления партийных чиновников. Вы опасаетесь, что  больше  нам  не  выпадет
такой благоприятной возможности. Ну что ж, подобная точка зрения  оправдана,
признал он.
   - Джефф, на положение, в котором находится  Нармонов,  в  равной  степени
повлияют как эвакуация нашего агента, так и его арест...
   - Но если его уже раскрыли, почему медлят с арестом? -  спросил  Пелт.  -
Что, если ты придаешь всему этому слишком большое значение?
   - Этот человек работал на нас  больше  тридцати  лет  -  подумай  только,
больше тридцати лет! Представляешь, какой опасности  он  подвергался,  какие
сведения  мы  от  него  получали?  Можешь  ли   ты   представить   себе   то
разочарование, которое испытывал он, когда  мы  не  следовали  его  советам?
Подумай, что значит жить в течение тридцати лет под страхом смертной  казни!
Если мы оставим его на произвол судьбы, какова цена свободе в нашей  стране?
-  в  голосе  Мура  звучала  непоколебимая  решительность.   Президент   был
человеком, которого всегда могли поколебать доводы, основанные на  принципах
справедливости.
   - А вдруг в результате этого мы окажем содействие свержению Нармонова?  -
раздраженно бросил Пелт. - Что, если к власти придет  клика  Александрова  и
вернутся прежние времена - снова напряженность  в  отношениях  между  нашими
странами, новая гонка  вооружения?  Сумеем  ли  мы  объяснить  американскому
народу, что принесли в жертву такой шанс ради жизни одного человека?
   - Начать  с  того,  что  никто  не  узнает  об  этом,  если  сообщение  о
происшедшем не просочится в средства массовой информации, - холодно  ответил
директор ЦРУ. - Русские не захотят оповещать мир об этом, и вам  это  хорошо
известно. Во-вторых, сумеем ли мы объяснить, что выбросили этого человека за
ненадобностью подобно  использованной  бумажной  салфетке,  обрекли  его  на
смерть?
   - Но и об этом никто не узнает, если все останется в тайне.  -  В  голосе
советника президента по национальной безопасности звучал лед.
   Президент шевельнулся. Его первой мыслью  было  отложить  эвакуацию.  Как
объяснить то или другое? Они обсуждали сейчас наиболее оптимальный способ не
допустить, чтобы самому главному противнику их страны был нанесен ущерб.  Но
ведь мы никогда не сможем сказать об  этом  публично,  подумал  он.  Если  я
заявлю, что Россия - наш  противник,  газеты  придут  в  ярость.  У  русских
имеются тысячи ядерных  боеголовок,  нацеленных  на  нас,  и  мы  не  должны
задевать их за живое...
   Он вспомнил те две встречи, когда беседовал с Андреем Ильичом Нармоновым,
генеральным секретарем Коммунистической партии Советского Союза, с глазу  на
глаз.  Он  моложе  меня,  подумал  президент.  Их  первые  переговоры   были
осторожными,  каждый  прощупывал  своего  собеседника,  стараясь  найти  как
слабые,  так  и  сильные  стороны  друг  друга,  а  также  возможные   точки
соприкосновения  на  пути   к   компромиссам   и   поискам   общего   языка.
Действительно, Нармонов - это человек, заглядывающий в будущее, стремящийся,
по-видимому, изменить государственную систему России...
   Но  пойдет  ли  это  нам  на  пользу?  Что,  если  ему  удастся  провести
децентрализацию экономики, разбудить рыночные силы, предоставить им  немного
свободы -  не  слишком  много,  но  достаточно,  чтобы  экономика  пришла  в
движение? Многие предупреждали его о такой возможности: вообразите страну  с
политическими устремлениями  Советского  Союза,  опирающуюся  на  экономику,
способную  обеспечить  гражданский  и  военный  секторы   высококачественной
продукцией.  Вдруг  это  заставит  русский  народ  снова  поверить  в   свою
государственную систему, пробудит  у  них  чувство  предназначения,  которое
существовало в тридцатые годы? Перед  нами  может  оказаться  более  опасный
противник, чем когда-либо раньше.
   С другой стороны, ему объяснили, что не существует  такого  понятия,  как
немного свободы, - спросите об этом Дювалье в Гаити,  Маркса  на  Филиппинах
или призрак шаха Ирана Мохаммеда Реза Пехлеви. Инерция событий может вывести
Советский Союз из  политического  средневековья  в  эру  общественной  мысли
двадцатого века. Для этого может потребоваться поколение, может быть два, но
что, если страна начнет превращаться  во  что-то,  напоминающее  либеральное
государство? Существует еще один урок  истории:  либеральные  демократии  не
воюют друг с другом.
   Ну и выбор мне предстоит сделать, подумал президент. Меня могут запомнить
как полного идиота, вернувшего мир к временам  холодной  войны  со  всем  ее
мрачным величием, или  как  безнадежного  оптимиста,  надеявшегося  укротить
леопарда, превратив его в домашнее животное, и обнаружившего в конце концов,
что у хищника выросли еще более мощные и острые клыки. Боже мой, спохватился
он, глядя на своих собеседников, да ведь я думаю не об успехе, а всего  лишь
о последствиях неудачи!
   Это та сфера, в которой Америка и Россия напоминают  друг  друга  -  наши
послевоенные правительства не сумели оправдать ожидания  своих  народов,  не
так ли? Вот я -  президент,  от  меня  ожидают,  что  я  должен  знать,  что
правильно, а что - нет. Именно поэтому народ избрал меня. Именно за это  мне
платят. Господи, если бы только  люди  знали,  какие  мы  обманщики!  Мы  не
обсуждаем,  как  нам  добиться  успеха.  Мы  говорим  о  том,  откуда  может
просочиться сообщение о неудаче, которую мы потерпели в осуществлении  своей
политики.  Прямо  здесь,  в  Овальном  кабинете  Белого  дома,  мы  пытаемся
выяснить, кого винить в неудачном исходе операции, о проведении которой даже
еще не приняли решение.
   - Кому известно обо всем этом?
   Судья Мур развел руки.
   - Адмиралу Гриру, Бобу Риттеру и мне -  в  ЦРУ.  Несколько  оперативников
знают  о  готовящейся  операции  -  нам  пришлось  сообщить  им.  Однако   с
политическими аспектами они не знакомы и никогда не узнают о них. Это их  не
касается. Если не считать операт