свои документы. Он тем не  менее
отдавал себе отчет в том, что подобными мыслями просто старается  подбодрить
себя.
   Но остановиться теперь Алтунин не мог. Это началось в Афганистане и  вряд
ли вообще когда-нибудь прекратится.
   Сначала ему удавалось выбрасывать такие мысли из головы. В Афганистане он
был ефрейтором и служил в роте артиллерийско-технического  обеспечения.  Ему
поручили заниматься  тем,  что  в  Советской  Армии  носит  мягкое  название
"устройство для борьбы с террористами".  Их  разбрасывали  с  воздуха,  или,
гораздо чаше, солдаты, производящие облаву в  афганской  деревне,  оставляли
эти "устройства", покидая населенный  пункт.  Некоторые  из  этих  устройств
выглядели как типичные русские  матрешки-неваляшки,  некоторые  походили  на
авторучку или какой-то  еще  невинно  выглядящий  предмет.  Взрослые  быстро
познакомились с губительной силой таких  вещей,  но  детям  свойственны  как
любопытство, так и неспособность учиться  на  ошибках  других.  Скоро  стало
ясно, что дети подбирают что угодно, и  производство  взрывающихся  матрешек
резко сократилось, хотя одно осталось  неизменным:  любая  интересная  вещь,
вроде бы просто валяющаяся на  земле,  содержит  сто  граммов  взрывчатки  и
взрывается в руках у  любопытных.  Алтунину  было  поручено  собирать  такие
взрывные устройства и учить солдат обращению с ними.
   Алтунин сперва  не  придавал  этому  значения.  Это  его  работа,  приказ
поступил от командования; русские вообще не склонны ни по своему  характеру,
ни по воспитанию  оспаривать  приказы.  К  тому  же  работа  была  легкой  и
неопасной. Ему не приходилось носить автомат и действовать в районах, где за
каждым углом скрывались бандиты. Опасность угрожала ему только на кабульских
базарах и там он всегда старался ходить вместе с группой в пять  или  больше
человек. Но один раз во время такого посещения базара он  увидел  ребенка  -
мальчика или девочку, не понял, - чья правая рука превратилась в култышку, а
мать ребенка смотрела на него и  других  русских  солдат  взглядом,  который
невозможно забыть. Алтунин слышал рассказы и том, как  афганские  бандиты  с
особенным удовольствием заживо сдираюг кожу с пленных летчиков, и о том, что
их женщины часто сами справляются с таким делом. Ему казалось, что  подобное
поведение является наглядным доказательством варварства  этого  примитивного
народа - но ведь ребенок  не  может  считаться  примитивным.  Марксизм  учит
этому. Возьмите любого ребенка, и под соответствующим  руководством,  пройдя
соответствующее обучение, ребенок на всю жизнь станет коммунистом. Но только
не этот ребенок. Он запомнил это в тот холодный  ноябрьский  день  два  года
назад. Рана полностью зажила, и ребенок даже улыбался - он был  еще  слишком
мал и не знал, что, искалечен на всю жизнь. А вот мать знала и понимала - ее
ребенок понес такое жестокое наказание... только за то, что родился.  Теперь
легкая и неопасная работа не была больше такой приятной. Всякий  раз,  когда
Алтунин вставлял на место взрывное устройство, он видел  искалеченную  ручку
маленького ребенка. Ему стали сниться кошмары. Водка и даже гашиш не  смогли
избавить  его  от  страшных  видений.  Не  помогли  и   беседы   со   своими
коллегами-техниками - правда, из-за них ему пришлось выдержать гнев  ротного
замполита. Действительно, у него нелегкая работа,  согласился  замполит,  но
она необходима для того, чтобы потери  стали  менее  серьезными.  Жаловаться
бессмысленно, потому что единственным резу


льтатом будет перевод ефрейтора Алтунина в стрелковую роту, где он сможет лично убедиться в необходимости таких жестких мер.
   Теперь  Алтунин  понимал,  что  ему  следовало  потребовать  перевода   в
стрелковую роту, и испытывал ненависть к себе за проявленную тогда трусость.
Служба  в  пехоте  могла  бы  восстановить  у  него   чувство   собственного
достоинства, могла бы многое изменить, подумал Алтунин, но в тот  момент  он
сделал иной выбор, и ныне говорить об этом не имело смысла. В конце  концов,
единственное, чего он добился, - пометка в его досье,  которая  останется  с
ним на протяжении всей жизни.
   И вот теперь он пытался искупить свою вину.  Алтунин  говорил  себе,  что
это, может быть, ему  уже  удалось,  а  сейчас,  если  повезет,  если  очень
повезет, он сумеет исчезнуть и тогда, возможно, забудет о страшных игрушках,
которые готовил во время той кошмарной войны. Это была  единственная  мысль,
занимавшая его в эту холодную, мрачную ночь.
   Алтунин пошел на север, стараясь держаться  в  тени,  избегая  освещенных
участков на тротуарах. Рабочие, возвращающиеся домой после  окончания  смены
на автозаводе имени Ленинского комсомола,  заполнили  улицы,  но,  когда  он
пришел на железнодорожную станцию, там  было  уже  пусто.  Повалил  снег,  и
видимость уменьшилась до сотни метров. Вокруг каждой лампы,  светящейся  над
стоящими грузовыми вагонами, роилось облачко  белых  снежинок.  По-видимому,
здесь готовится к  отправке  состав,  может  быть,  на  юг,  решил  Алтунин.
Маневровые локомотивы двигались взад и вперед; переводя вагоны с одной ветки
на другую. Он подождал несколько минут, укрывшись в  тени  вагона,  стараясь
убедиться,  что  разбирается  в  происходящем.  Ветер  усилился,  ему  стало
холодно, и он оглянулся по сторонам  в  поисках  более  удобного  места  для
наблюдения. Да, метрах в пятидесяти стояло  несколько  вагонов,  откуда  ему
будет лучше следить за формированием состава. У одного из этих вагонов дверь
была  сдвинута  -  очень  кстати,  подумал  он,  нужно  осмотреть  механизм,
запирающий дверь,  если  он  хочет  проникнуть  в  закрытый  вагон.  Алтунин
направился к вагону, опустив голову, чтобы укрыться от леденящего ветра. Под
ногами хрустел снег, слышались гудки маневровых локомотивов.  Ему  казалось,
что это звуки приветствия, что теперь его жизнь изменится и наступит,  может
быть, что-то похожее на свободу.
   Он с удивлением увидел, что в вагоне находятся трое мужчин. Двое  держали
в руках коробки с запасными автодеталями. Третий стоял с пустыми руками,  но
тут же, сунув руку в карман, достал нож.
   Алтунин попытался что-то сказать, объяснить, что ему безразлично, что они
крадут детали для продажи на черном рынке. Его это совсем  не  интересовало,
но, прежде чем он успел произнести хотя бы слово, мужчина прыгнул из  вагона
прямо на него. Алтунин упал на спину и ударился  затылком  о  рельс.  Он  не
потерял сознание, просто был ошеломлен неожиданным нападением и на мгновение
утратил дар речи. Все произошло так быстро, что он не успел даже испугаться.
Мужчина, сбивший его с ног, обернулся и что-то спросил. Алтунин не  разобрал
ответа, однако тот был коротким и резким. Он все  еще  пытался  понять,  что
происходит,  когда  мужчина  повернулся  к  нему  и  молниеносным  движением
перерезал ему горло. Алтунин не почувствовал боли. Он хотел объяснить... что
его не интересует... Из вагона спрыгнул еще один мужчина  и  замер  с  двумя
коробками в руках,  глядя  на  него  испуганным  взглядом,  и  Алтунину  это
показалось странным - ведь умирал-то не он...
   Через два часа маневровый локомотив не успел вовремя  остановиться,  хотя
машинист заметил на рельсах странный предмет, занесенный снегом. Увидев, что
он переехал человека, машинист вызвал диспетчера.

13. Совещания

   - Прекрасная работа, -  заметил  Ватутин.  -  Мерзавцы!  -  Они  нарушили
правило, подумал он. Это правило было неписанным, но тем не  менее  твердым:
ЦРУ не убивает советских граждан в СССР, а КГБ не  убивает  американцев  или
даже  русских,  попросивших  политическое  убежище,  в  Соединенных  Штатах.
Насколько было известно Ватутину, правило никогда не нарушалось ни одной  из
сторон - по крайней мере демонстративно. Оно являлось разумным,  потому  что
задача  разведывательных  служб  заключается  в  сборе  разведданных;   если
сотрудники КГБ и ЦРУ примутся убивать людей,  неминуемо  последуют  ответные
меры, а затем контрмеры, и не  останется  времени  для  выполнения  основной
задачи. Вот почему деятельность разведывательных служб была цивилизованной и
предсказуемой. В странах третьего мира руководствовались, разумеется,  иными
правилами, но в Советском Союзе и в Америке это правило строго соблюдалось.
   По крайней мере до этого момента - если только они не хотят уверить меня,
что этот бедняга убит преступниками, кравшими автомобильные детали! Ватутину
пришла в голову мысль: а не привлекло  ли  ЦРУ  к  "мокрой"  работе  местную
преступную группировку?  Он  давно  подозревал,  что  американцы  пользуются
советскими преступниками для выполнения заданий, слишком грязных для  нежных
рук американских разведчиков. Строго говоря, это не будет нарушением  правил
игры,  правда?  Интересно,  а  прибегают  ли   сотрудники   ПГУ   к   помощи
преступников...
   Сейчас, однако, ему было известно лишь то, что  очередное  звено  в  цепи
связных лежало мертвым у его ног и с его смертью исчезла  последняя  надежда
Ватутина  связать  перехваченный  микрофильм  с   американским   шпионом   в
Министерстве обороны. Полковник вспомнил, что ему известно еще  одно:  через
шесть часов он должен сообщить о случившемся председателю КГБ. Господи,  как
хочется выпить! Ватутин  покачал  головой  и  посмотрел  вниз,  на  то,  что
осталось от подозреваемого. Шел такой густой снег, что крови больше не  было
видно,
   - Знаете, если бы они более тщательно положили тело на рельсы,  мы  могли
бы, пожалуй, поддаться на хитрость и списать все  на  несчастный  случай,  -
заметил стоящий  рядом  сотрудник  КГБ.  Несмотря  на  ужасные  повреждения,
причиненные телу колесами локомотива,  было  очевидно,  что  горло  Алтунина
перерезали профессиональным ударом ножа с узким и острым лезвием. По  мнению
врача, прибывшего на место происшествия,  смерть  наступила  не  больше  чем
через минуту. Следов борьбы не удалось обнаружить. Руки жертвы - предателя -
не были порезаны или повреждены. Следовательно, он не  оказал  сопротивления
тому, кто его убил. Вывод: Алтунин, по-видимому, знал убийцу. А может  быть,
это все-таки был американец?
   - Прежде всего я хочу,  -  сказал  Ватутин,  -  чтобы  выяснили,  кто  из
американцев отсутствовал в  своих  квартирах  между  шестью  и  одиннадцатью
часами вечера. - Он повернулся. - Доктор!
   - Слушаю, товарищ полковник.
   - Еще раз уточните время смерти.
   - Судя по температуре основных частей трупа, смерть наступила в период от
девяти вечера до полуночи. Скорее чуть раньше, по моему мнению, но  холод  и
сильный снегопад затрудняют расчеты. - Не говоря уже о том, что осталось  от
тела, подумал он, но промолчал.
   Ватутин взглянул на своего помощника.
   - Относительно тех, кто отсутствовал в своих  квартирах,  выясните,  кто,
где, когда и почему.
   - Может быть, усилить слежку за всеми иностранцами? - высказал свою мысль
вслух помощник Ватутина.
   - За разрешением придется обратиться лично к председателю, но  я  подумаю
об этом. Поговорите с  представителем  милиции,  возглавляющим  следственную
группу. Все должно быть максимально засекречено. Нам совсем не  надо,  чтобы
толпа неуклюжих милиционеров все запутала,
   - Понятно, товарищ полковник. Милиция заинтересована лишь  в  том,  чтобы
обнаружить, куда исчезли украденные детали, - недовольно проворчал сотрудник
КГБ,  Черт  бы  побрал  эту  перестройку"  -  теперь  все   превращаются   в
капиталистов!
   Ватутин подошел к машинисту локомотива, сидевшему у себя в кабине.
   - Холодно, правда?
   Смысл слов машинист понял сразу.
   - Это верно, товарищ. Может быть, пара глотков согреет вас?
   - Наверняка, товарищ машинист.
   - Буду  рад  помочь,  товарищ  полковник.  -  Машинист  достал  небольшую
бутылку.
   Когда машинист увидел, что на место происшествия прибыли сотрудники  КГБ,
он решил, что все кончено. Но полковник оказался вполне приличным человеком,
его сотрудники  занимались  своими  делами,  задавали  разумные  вопросы,  и
машинист успокоился - до тех пор, пока не понял, что его могут  наказать  за
употребление спиртного во время работы. Он  следил  за  тем,  как  полковник
сделал огромный глоток и вернул бутылку.
   - Спасибо, - сказал Ватутин и скрылся а снеговой завесе.

***

   Когда приехал председатель КГБ, полковник Ватутин ждал  его  в  приемной.
Про  Герасимова  говорили,  что  он  серьезно  относится  к  работе,  всегда
приезжает к половине восьмого. Он вошел в дверь, когда часы показывали  семь
двадцать пять, и сделал знак полковнику, приглашая его в кабинет.
   - Как дела?
   - Алтунина убили вчера  поздним  вечером  на  грузовой  станции  рядом  с
автозаводом Ленинского комсомола. У него перерезано горло, а  тело  оставили
на рельсах, и его переехал маневровый локомотив.
   - Вы уверены, что это Алтунин? - нахмурился Герасимов.
   - Да, его точно опознали. Я сам видел его лицо. Труп обнаружили  рядом  с
вагоном, дверь которого была взломана, а из  вагона  похищены  автомобильные
детали.
   - Ага, он там столкнулся  с  бандой  спекулянтов,  торгующих  ворованными
деталями на черном рынке, и, к счастью для шпионов, его убили?
   - По крайней мере все сделано, чтобы создать  именно  такое  впечатление,
товарищ председатель, - кивнул полковник Ватутин. - Такое совпадение кажется
мне неубедительным, но у нас  нет  доказательств,  указывающих  на  что-либо
иное. Мы продолжаем расследование. Сейчас ведется проверка всех  сослуживцев
Алтунина по Афганистану, которые проживают в том  районе,  но  у  меня  мало
надежд, что это как-нибудь нам поможет,
   Герасимов  распорядился,  чтобы  принесли  чай.  Тут  же   появился   его
секретарь, и Ватутин понял, что так у  председателя  КГБ  начинается  каждое
утро. Судя по всему,  он  воспринял  сообщение  о  смерти  Алтунина  гораздо
спокойнее, чем ожидал полковник.  Хотя  раньше  Герасимов  и  был  партийным
функционером, теперь он вел себя как настоящий профессионал.
   - Итак, в настоящее время у нас имеются трое связных, признавшихся в том,
что они передавали документы, и еще один, опознанный нами связной,  который,
к сожалению, мертв. Последний был замечен в тот момент, когда стоял рядом  с
личным помощником министра обороны, а один из связных - один  из  тех  трех,
кто живы, - считает, что передавал донесения иностранцу,  но  не  может  его
опознать.  Короче  говоря,  у  нас  есть  среднее  звено  канала  связи,  но
отсутствуют оба его конца.
   - Совершенно верно, товарищ председатель. Мы продолжаем следить за  двумя
полковниками  из  Министерства  обороны.  Кроме  того,   предлагаю   усилить
наблюдение за сотрудниками американского посольства.
   Герасимов кивнул.
   - Согласен, Сейчас у  меня  начинается  утреннее  совещание.  Действуйте,
Ватутин. Мы должны довести это расследование до конца.  После  того  как  вы
перестали пить, у вас совершенно другой вид.
   - Я и чувствую себя намного лучше, - признался полковник.
   - Отлично. - Герасимов встал, и  вместе  с  ним  встал  полковник.  -  Вы
действительно считаете, что наши коллеги из ЦРУ убили собственного агента?
   - Смерть Алтунина устраивала их лучше всего. Я понимаю, что это  является
нарушением нашего соглашения относительно действий в своих странах, но...
   - Но мы имеем, по-видимому, дело со  шпионом,  занимающим  очень  высокую
должность, и они, несомненно, прилагают все усилия, чтобы не  допустить  его
разоблачения. Да, я понимаю это. И вы прилагайте побольше усилий, Ватутин, -
снова повторил Герасимов.

***

   Фоули тоже сидел в своем кабинете. Перед ним на столе лежали три кассеты,
предназначенные для "Кардинала". Проблема заключалась в  том,  как  передать
ему  эти  чертовы  штуки.  В  разведывательной  деятельности   переплеталось
множество  взаимосвязанных  противоречий,  причем  некоторые  из  них   были
чертовски запуганными, а некоторые настолько опасными, что иногда он  жалел,
что покинул "Нью-Йорк таймс". Однако полученные им распоряжения были  такими
простыми,  что  с  ними  мог  справиться  один  из  его  детей.  Эта   мысль
действительно не раз приходила  ему  в  голову.  Не  то  чтобы  он  серьезно
рассматривал ее, но бывали моменты, когда он,  выпив  пару  стаканов,  давал
волю воображению и представлял себе,  что  Эдди-младший,  взяв  кусок  мела,
сделает  определенную  пометку  в  определенном  месте.  Время  от   времени
сотрудники  посольства  прогуливаются  по  Москве  и   совершают   поступки,
несколько отличные от общепринятых. Летом,  например,  они  носят  цветок  в
петлице и вдруг убирают его безо  всяких  видимых  причин,  а  офицеры  КГБ,
следящие за ними, беспокойно оглядываются по сторонам  в  поисках  человека,
которому адресован этот "сигнал". Некоторые дипломаты круглый год бродят  по
улицам и фотографируют самые обычные уличные сценки. Вообще-то им  никто  не
говорит, что этим не следует заниматься. Часть  служащих  посольства  просто
ведут себя, как диктует им их эксцентричный характер, - и этого  достаточно,
чтобы привести в отчаяние русских "топтунов". Для  сотрудника  контрразведки
что угодно может выглядеть  как  секретный  знак:  опушенный  солнцезащитный
козырек в автомобиле, оставленный на переднем сиденье пакет, соответствующим
образом повернутые колеса припаркованного автомобиля. В результате всех этих
мер, часть которых осуществлялась  намеренно,  а  часть  -  чисто  случайно,
сотрудники "Двойки"  были  вынуждены  носиться  по  всей  Москве,  расследуя
загадки, которых просто не  существовало.  В  этом  американцы  превосходили
русских  -   те   действовали   слишком   однообразно,   подчиняясь   полной
регламентации, и не могли руководствоваться инстинктом и воображением. Таким
образом, жизнь "т


оптунов" из Второго главного управления становилась предельно несчастной.
   Зато их было много тысяч, тогда как американцев,  служащих  в  посольстве
(включая членов их семей), - всего семьсот.
   И все-таки Фоули пока не придумал, как передать кассеты. Он  не  понимал,
почему "Кардинал" наотрез отказывался пользоваться  "почтовыми  ящиками".  В
данном случае это был идеальный метод. "Почтовым  ящиком"  мог  стать  любой
предмет, выглядящий как обычный камень или что-то еще  такое  же  обычное  и
невинное. В предмете  делалась  полость,  в  которую  и  вкладывалась  вещь,
подлежащая передаче. В Москве  -  городе,  построенном  главным  образом  из
кирпича,  -  наиболее  популярным  материалом  для  "почтовых  ящиков"  были
кирпичи, которые часто из-за плохого качества и  недостаточной  квалификации
рабочих плохо держались в стенах, но вообще  для  тайных  "почтовых  ящиков"
годилось очень многое, разнообразие здесь было бесконечным.
   В то же время методов передачи кассет из рук в руки было не так  много  и
все зависело от идеально точного расчета. Ну что ж, управление поручило  ему
эту работу совсем не потому, что она была легкой. Идти на повторный риск  он
не мог. Может быть, поручит это жене...

***

   - Ну кто может быть источником  утечки  информации?  -  спросил  Парке  у
своего начальника службы безопасности.
   - Любой из примерно сотни наших сотрудников, - ответил тот.
   - Теперь задача облегчается, - сухо заметил  Пит  Уэкстон,  инспектор  из
отдела контрразведки ФБР. - Подозревать приходится всего сотню.
   - Это кто-то из ученых или чья-то секретарша, а  может  быть,  кто-то  из
бюджетного управления - я имею в виду причастного  к  программе.  Да  еще  в
округе Колумбия человек двадцать, кто обладает допуском к "Чайному  клиперу"
и имеет доступ к этим документам, - но  все  это  весьма  высокопоставленные
лица. - Начальник  службы  безопасности  проекта  звездных  войн,  СОИ,  был
капитаном первого ранга военно-морского флота, хотя и одевался в штатское. -
Вероятнее всего, человек, которого мы ищем, находится  на  объекте  "Чайного
клипера" на Западе.
   - А они почти все ученые и не старше сорока, - произнес Уэкстон и  закрыл
глаза. Вот именно, ученые, живущие в св