ете  его  с  собой.  Этого  будет  достаточно,  чтобы  охрана
пропустила вас на территорию объекта, - "Яркую звезду" охраняют войска  КГБ,
- холодно заметил полковник. - У вас будут полномочия  на  свободный  доступ
повсюду. В случае если возникнут малейшие затруднения,  немедленно  сообщите
мне. Меня всегда найдут по этому телефону. Даже когда я уезжаю в  баню,  мой
шофер приедет и сообщит мне.
   - Насколько детальной должна быть  проведенная  мной  инспекция,  товарищ
полковник?
   - Достаточно детальной, чтобы старый неграмотный танкист вроде  меня  мог
разобраться во всех электронных чудесах, - ответил Михаил Семенович, даже не
улыбнувшись. - Вы сами-то сумеете понять, чем они там занимаются?
   - Если не сумею, то сразу сообщу вам об этом, товарищ  полковник.  -  Это
был очень хороший ответ, подумал Филитов. Бондаренко далеко пойдет.
   - Отлично,  Геннадий  Иосифович.  Меня  куда  больше  устраивает  офицер,
который честно признается в том, что  он  не  понимает,  вместо  того  чтобы
пытаться  произвести  на  меня  впечатление  кучей  вонючего  дерьма  взамен
надежной информации. - Бондаренко сразу понял,  что  имел  в  виду  помощник
министра. По министерству  ходили  слухи,  что  ковер  в  его  кабинете  был
багрово-красным от крови офицеров, пытавшихся произвести ложное  впечатление
на этого старого танкиста. - Когда вы намереваетесь ехать?
   - Это большой объект?
   - Да. Там работают  четыреста  ученых  и  инженеров  и  примерно  человек
шестьсот обслуживающего персонала. Вы можете потратить  неделю  на  изучение
обстановки.  В  данном  случае  тщательность  имеет  большее  значение,  чем
скорость.
   - В таком случае я захвачу с  собой  еще  один  мундир.  Через  два  часа
выезжаю.
   -  Превосходно.  Счастливого  пути,  -  Полковник  Филитов  уже   раскрыл
очередную папку.

***

   Как и обычно, Михаил Семенович задержался на службе  чуть  дольше  своего
начальника.  Полковник  запер  в  сейфе  свои  документы  и  сдал  остальные
рассыльному, который отвез их на тележке в секретный отдел,  находившийся  в
нескольких метрах по центральному  коридору.  При  этом  рассыльный  передал
Филитову записку, в которой говорилось, что полковник Бондаренко  вылетел  в
Душанбе рейсом 17.30 Аэрофлота и что его тут  же  отвезут  из  аэропорта  на
объект "Яркая звезда". Филитов решил поощрить Бондаренко и поблагодарить его
за проявленную  находчивость.  Молодой  полковник  входил  в  штат  Главного
инспекционного управления министерства и потому мог отправиться  специальным
рейсом прямо на военный аэродром  Душанбе,  однако  служба  безопасности  на
"Яркой звезде" несомненно располагала своими людьми на военном аэродроме,  и
они тут же сообщат на объект о прибытии спецрейса.  А  поскольку  Бондаренко
вылетел гражданским рейсом из Москвы, его скорее всего  ошибочно  примут  за
того, кем являются полковники в столице, -  за  мальчика  на  посылках.  Это
обстоятельство раздражало Филитова, Человек, который потратил столько сил  и
добился должности командира полка - а это ключевая должность в каждой армии,
- не должен быть на побегушках у своего генерала.  Однако  Михаил  Семенович
знал, что именно так обстоит дело в любом военном  штабе.  По  крайней  мере
Бондаренко представится возможность помериться силами с этими  бездельниками
в Таджикистане.
   Филитов встал и снял с вешалки шинель.  Затем,  держа  портфель  в  почти
бесполезной правой руке, вышел из кабинета. Его секретарь, прапорщик, тут же
позвонил вниз, чтобы машину полковника подогнали к подъезду. Когда полковник
появился на крыльце, она уже стояла наготове.
   Сорок минут спустя Филитов был дома и  в  домашней  одежде.  Был  включен
телевизор,  передававший  что-то  бессмысленное  -  по-видимому,  взятое  на
Западе. Михаил Семенович сидел в одиночестве за кухонным столом. Перед  ним,
рядом с едой, стояла открытая бутылка водки. Вечерами он ел колбасу с черным
хлебом и соленые огурцы - эта пища мало  чем  отличалась  от  того,  чем  он
питался со своими людьми на фронте два поколения назад.  Он  знал,  что  его
желудок лучше справляется с грубой пищей, чем с изысканной  гастрономией,  -
это обстоятельство изрядно озадачило больничный  персонал,  когда  полковник
лежал в госпитале с воспалением легких. Выпив водки, он закусил ее огурцом и
хлебом с колбасой и через полупрозрачные шторы посмотрел в окно.  На  улицах
Москвы  ярко  светились  фонари  и  повсюду  виднелись  бесчисленные  желтые
прямоугольники квартирных окон.
   Ему вспоминались запахи прошлого.  Он  чувствовал  запах  доброй  русской
земли, острый приятный  аромат  луговой  травы  вместе  с  вонью  дизельного
топлива и всепобеждающий острый запах  артиллерийского  пороха  из  танковых
пушек, настолько прочно впитывающийся в ткань комбинезона, что  не  пропадал
даже после множества стирок. Для танкиста это были запахи  поля  битвы,  эти
запахи и отвратительный смрад горящих танков и сгорающих в них экипажей.  Не
глядя на стол, он отрезал кусок колбасы и отправил его в рот на острие ножа.
Не отрываясь, он смотрел  в  окно,  словно  на  экран  телевизора,  и  видел
огромный далекий горизонт при заходе солнца и  столбы  дыма,  поднимающегося
вверх на фоне зеленого и синего, оранжевого и коричневого. Затем он сунул  в
рот кусок грубого черного хлеба. И тут, как всегда по вечерам перед тем, как
полковник Филитов совершал предательство, его окружили призраки прошлого.
   - Мы показали им, правда, товарищ капитан? - спросил усталый голос.
   - И все-таки нам придется отступить, ефрейтор, - ответил его  собственный
голос.  -  Но  мы  действительно  показали  этим  ублюдкам,  что  не   стоит
связываться с нашими Т-34. Ты украл буханку хорошего хлеба, ефрейтор.
   - Украл? Что вы, товарищ капитан, когда защищаешь  этих  крестьян,  очень
хочется есть, верно?
   - И не меньше хочется пить? - был следующий вопрос капитана.
   - Совершенно верно, командир.  -  Ефрейтор  усмехнулся.  Откуда-то  сзади
появилась бутылка. Это  была  не  водка,  произведенная  на  государственном
заводе, а самогон, который гнали из зерна местные  жители,  хорошо  знакомый
Филитову алкогольный напиток. Каждый настоящий русский  уверяет,  что  любит
вкус самогона, хотя, если есть под рукой водка, предпочитает ее. И  все-таки
в этот момент его душа хотела именно самогона, здесь, на  русской  земле,  с
остатками  своей  танковой  части,  защищающей  колхоз  от   приближающегося
авангарда танков Гудериана.
   Они снова перейдут в наступление завтра утром, спокойно подумал водитель.
   - И мы подобьем еще несколько вражеских танков, окрашенных в  серый  цвет
слизняков, - произнес заряжающий. '
   А после этого отступим на десяток километров, хотел сказать, но удержался
Филитов, всего на десять километров, если нам  повезет  и  если  штаб  полка
сумеет справиться с обстановкой лучше, чем сегодня. Как бы то ни было,  этот
колхоз окажется в тылу немецких войск еще до того, как завтра зайдет солнце.
Мы снова отдадим врагу участок нашей земли.
   Михаилу Семеновичу не хотелось об этом думать. Он тщательно  вытер  руки,
прежде чем расстегнуть карман гимнастерки. Пора подумать о душе.
   - Какая красивая, - заметил ефрейтор,  глядя  в  сотый  раз  через  плечо
своего капитана на фотографию, как  всегда,  с  завистью.  -  Красивая,  как
хрустальная ваза. А какой у  вас  хороший  сын.  Вам  так  повезло,  товарищ
капитан, что он похож на мать. Ваша жена такая  маленькая,  как  мог  у  нее
родиться такой большой сын?
   Только Богу известно, был его бессознательный  ответ.  Как  странно,  что
после нескольких дней войны даже  самые  твердокаменные  атеисты  взывали  к
имени Бога. И даже комиссары, что вызывало тихое веселье у солдат.
   Я вернусь к тебе, пообещал он. глядя на  фотографию.  Я  вернусь  к  тебе
домой. Пройду через всю немецкую армию, через огонь ада, но вернусь к  тебе,
Блена.
   И тут принесли почту, редкое событие на  фронте.  Там  было  только  одно
письмо для капитана Филитова, но по тонкой бумаге и по изящному  почерку  он
понял, насколько оно важно. Он вскрыл конверт острием своего боевого ножи и,
несмотря на спешку, очень  осторожно,  стараясь  не  запачкать  слова  любви
руками в смазке от своего боевого  танка,  достал  листки.  Через  несколько
мгновений он вскочил на  ноги  и  издал  радостный  крик,  подняв  голову  к
сумеречному небу.
   - Весной я снова стану отцом! - Это произошло, по-видимому,  в  последнюю
ночь его  отпуска,  за  три  недели  до  того,  как  началось  это  кровавое
безумие...
   - Меня это ничуть не удивляет, - шутливо заметил ефрейтор, - принимая  во
внимание то, как мы сегодня отодрали немцев. Такой мужчина во  главе  нашего
подразделения! Может  быть,  нашего  капитана  лучше  всего  использовать  в
качестве племенного производителя?
   - Ты ведешь себя некультурно, ефрейтор Романов. Я - женатый человек,
   - Тогда, может, вместо товарища капитана использовать для этой цели меня?
- выразил надежду ефрейтор и снова передал бутылку своему  командиру.  -  За
еще одного хорошего сына, товарищ капитан, и  за  здоровье  вашей  красавицы
жены. - В глазах юного солдата сверкнули слезы радости и одновременно печали
- он знал, что лишь самое невероятное стечение обстоятельств позволит и  ему
стать отцом. Но он никогда не скажет об этом вслух. Да, Романов был  хорошим
солдатом и надежным товарищем, способным командовать собственным танком.
   И Романов получил свой танк, вспомнил Михаил Семенович, глядя на панораму
Москвы. Во время сражения  под  Вязьмой  он  прикрыл  корпусом  этого  танка
выведенную из  строя  "тридцатьчетверку"  капитана  Филитова  от  мчавшегося
вперед немецкого "T-IV", спас жизнь командира, а его собственная закончилась
в оранжево-красном пламени взрыва. Алексей Ильич Романов,  ефрейтор  Красной
Армии, был награжден за  этот  подвиг  орденом  Красного  Знамени.  Неужели,
подумал старый полковник, этот орден стал достаточным утешением  его  матери
за смерть голубоглазого веснушчатого сына?
   Бутылка водки на столе опустела на три четверти, и Михаил Семенович,  как
это случалось уже не раз, плакал в одиночестве своей кухни.
   Сколько их погибло...
   Эти подонки из штаба Верховного Главнокомандующего!
   Романов убит под  Вязьмой.  Иваненко  погиб,  защищая  Москву.  Лейтенант
Абашин под Харьковом - красивый молодой поэт, такой впечатлительный, с душой
и сердцем льва, погиб, возглавив пятую контратаку, но  сумел  очистить  путь
для Филитова, которому удалось спасти остатки своего полка и вывести  его  к
переправе через Донец в самую последнюю минуту,
   И его Елена, самая последняя жертва... Все они погибли не от руки  врага,
но из-за обмана и равнодушной жестокости их собственной родины...
   Михаил Семенович запрокинул голову и вылил в рот остатки водки.  Нет,  не
родины. Родина не предает своих детей. Это бесчеловечные ублюдки, которые...
   Он встал и пошел спотыкаясь в спальню, не выключив свет в гостиной.  Часы
на тумбочке показывали без четверти десять, и где-то в  далеком  уголке  его
мозга промелькнула утешительная мысль, что он сумеет проспать девять часов и
придет в себя после того насилия, которому он  подвергал  то,  что  когда-то
было  крепким  жилистым  телом,  сумевшим   вынести   ужасающее   напряжение
бесконечных боев  и  даже  привыкшим  к  ним.  Однако  тот  стресс,  который
переживал сейчас старый полковник, не шел ни в какое сравнение с напряжением
танковых сражений, походившим по сравнению с  ним  на  каникулы.  Глубоко  в
подсознании старого полковника  таилась  ликующая  мысль  -  скоро  все  это
кончится и тогда к нему придет покой.
   Полчаса спустя по улице проехал автомобиль.  Сидевшая  за  рулем  женщина
везла домой своего  сына  после  хоккейного  матча.  Она  повернула  голову,
взглянула вверх и заметила, что в интересующих ее окнах горит свет, а  шторы
полузадернуты.

***

   Воздух здесь был разреженным. Бондаренко встал в пять утра,  как  всегда,
надел тренировочный костюм и спустился в  лифте  из  квартиры  для  почетных
гостей на десятом этаже жилого здания. На мгновение это удивило его  -  лифт
действовал. Значит, технический персонал  ездит  на  объект  круглые  сутки.
Отлично, подумал полковник.
   Он вышел на улицу с полотенцем, обмотанным вокруг шеи, взглянул на  часы,
нахмурился и  начал  утреннюю  пробежку.  В  Москве  у  него  была  отмерена
привычная дистанция  вокруг  жилых  кварталов,  а  тут  он  не  знал,  когда
закончатся пять километров. Ничего не поделаешь,  этого  следовало  ожидать.
Сначала Бондаренко побежал на  восток.  Перед  ним  открылась  захватывающая
панорама. Скоро взойдет солнце, раньше  чем  в  Москве,  потому  что  объект
находился заметно восточнее, и остроконечные горные пики были залиты красным
- подобно зубам дракона, подумал он  и  улыбнулся.  Его  младший  сын  любил
рисовать драконов.
   Рейс, которым он прилетел в Душанбе, закончился фантастической  картиной.
Полная луна освещала серебряным сиянием пески  Каракумов,  проносящиеся  под
самолетом, а затем песчаная пустыня внезапно кончилась,  словно  уперлась  в
стену, построенную богами. На расстоянии в три градуса  долготы  поверхность
изменилась от плоской равнины, расположенной на высоте  трехсот  метров,  до
гигантских, уходящих в небо пятикилометровых горных  вершин.  С  высоты,  на
которой находился объект "Яркая звезда", Бондаренко видел  зарево  от  огней
Душанбе, километрах в семидесяти к северо-западу. Две реки  -  Кафирниган  и
Сурхандарья - протекали рядом с полумиллионным городом, и полковник, подобно
человеку прилетевшему в другой мир, с удивлением подумал, почему этот  город
возник именно здесь, какие силы древней истории заставили  его  расти  между
двумя реками, стекающими с  гор.  Место,  несомненно,  казалось  не  слишком
гостеприимным,  но,  может  быть,  длинные  караваны  бактрийских  верблюдов
останавливались здесь на отдых,  или  тут  пролегал  перекресток  караванных
путей, или... Бондаренко выбросил эти  мысли  из  головы.  Он  понимал,  что
просто затягивает начало утренних упражнений, достал и повязал на рот и  нос
хирургическую марлевую маску, чтобы не нахвататься холодного воздуха,  затем
начал глубокие приседания - следовало потянуть мышцы ног, прежде чем  начать
бег в спокойном неторопливом ритме.
   И тут  же  Бондаренко  заметил,  что  дышать  труднее  обычного.  Высота,
разумеется. Ничего не поделаешь, придется немного сократить дистанцию. Жилое
здание уже осталось позади, и он взглянул налево, на строение, мимо которого
пробегал. Судя по плану объекта, тут размешались мастерские по  изготовлению
и ремонту оптических и других приборов.
   - Стой! - внезапно послышался резкий оклик часового.
   Бондаренко остановился, раздраженно бормоча проклятья. Ему не  нравилось,
когда прерывали его утреннюю пробежку. Особенно если ее  прерывал  кто-то  с
зелеными погонами войск КГБ. Черт бы их побрал, подумал он, шпионы,  бандиты
- изображают из себя солдат.
   - В чем дело сержант?
   - Ваши документы, товарищ. Я не знаю, кто вы.
   К счастью, жена Бондаренко предусмотрительно пришила  несколько  карманов
на тренировочный костюм фирмы "Найк", который ей удалось  купить  на  черном
рынке в Москве, - подарок к дню его рождения.  Бондаренко  передал  сержанту
документы, продолжая бег на месте.
   - Когда вы прибыли на объект, товарищ полковник? - спросил сержант.  -  И
чем вы занимаетесь так рано утром?
   - Где ваш офицер? - ответил Бондаренко вопросом на вопрос.
   - В главном караульном помещении, у ворот, вон  там,  -  сержант  показал
направление. - Четыреста метров отсюда.
   - Тогда следуйте со мной,  сержант,  и  мы  поговорим  с  ним.  Полковник
Советской Армии не обязан отчитываться перед сержантом. Вперед, пробежка вам
тоже не повредит. - И он побежал в сторону караульного помещения.
   Сержанту было всего лет двадцать, но на нем была тяжелая шинель,  он  нес
автомат и пояс с боеприпасами. Через двести метров Геннадий  услышал  позади
тяжелое дыхание.
   - Вот здесь, товарищ полковник, - с трудом выговорил юноша спустя минуту.
   - Вы слишком много курите, сержант, - упрекнул его Бондаренко.
   - Что здесь происходит, черт побери? -  спросил  лейтенант  КГБ,  который
сидел за письменным столом в караульном помещении.
   - Ваш сержант задержал меня. Я - полковник Бондаренко. совершаю  утреннюю
пробежку.
   - В тренировочном костюме, сделанном на Западе?
   - Какое вам дело, что на мне надето во время  пробежки?  -  Ну  и  дурак,
подумал полковник, неужели шпионы бегают по утрам?
   - Полковник, я дежурный офицер безопасности на этом объекте.  Я  не  знаю
вас, и мое начальство не предупредило меня о вашем присутствии здесь.
   Геннадий достал из  другого  кармана  выданный  ему  специальный  пропуск
вместе со своим удостоверением личности.
   - Я  представитель  Министерства  обороны.  Цель  моего  приезда  вас  не
касается. Меня прислал сюда лично маршал Советского Союза Язов. Если  у  вас
есть еще вопросы, позвоните ему вот по этому телефону.
   Лейтенант КГБ  скрупулезно  изучил  предъявленные  ему  документы,  чтобы
удостовериться, что полковник Бондаренко именно тот, за кого выдает себя.
   - Извините меня, товарищ полковник, но у нас приказ относиться к вопросам
безопасности очень серьезно. Кроме того, необычно видеть человека в западной
одежде, совершающего пробежку на рассвете.
   - Насколько я понимаю, для ваших солдат совершать пробежки вообще  крайне
необычно, - сухо заметил Бондаренко.
   -  Здесь,  на  горной  вершине,  недостаточно   места   для   поддержания
соответствующего режима физической подготовки, товарищ полковник.
   - Вот как? - Бондаренко улыбнулся и достал из кармана записную  книжку  с
карандашом. - Вы утверждаете, что  весьма  серьезно  относитесь  к  вопросам
безопасности,  но  не  занимаетесь  физической  подготовкой  своего  личного
состава. Благодарю вас за предоставленную информацию, товарищ  лейтенант.  Я
подниму этот вопрос при встрече с командиром вашего подразделения. Мне можно
идти?
   - Вообще-то мне приказано сопровождать всех официальных гостей.
   -  Превосходно.  Люблю  совершать  пробежки   в   компании.   Прошу   вас
присоединиться ко мне, товарищ лейтенант.
   Офицер КГБ попал в ловушку и отдавал себе отчет в этом. Пять минут спустя
он задыхался как рыба, выброшенная на берег.
   - Как, по-вашему, откуда исходит главная угроза безопасности  объекта?  -
спросил Бондаренко со злорадством, потому что не снижал темпа бега.
   - Граница с Афганистаном находится вон там, в ста одиннадцати километрах,
- произнес лейтенант, хватая ртом воздух. - Время от времени  они  совершают
бандитские рейды на советскую территорию, как вы, наверно, слышали.
   - У них есть связь с местными жителями?
   - Пока нам не удалось установить этого, но опасность существует.  Местное
население состоит главным образом из мусульман.
   Лейтенант закашлялся, и Бондаренко остановился.
   - Когда воздух такой холодный, как  сейчас,  я  установил,  что  марлевая
маска на лице помогает легче дышать, - сказал Геннадий. - При  этом  воздух,
прежде чем попадает в легкие, несколько согревается. А сейчас распрямитесь и
дышите глубже, товарищ лейтенант.  Если  вы  действительно  хотите  серьезно
заботиться о безопасности объекта, вам  и  вашим  солдатам  следует  уделять
больше внимания физической подготовке. Уверяю  вас,  что  афганцы  чертовски
выносливы.  Две  зимы  назад  я  провел  некоторое  время  с  подразделением
спецназа, которое преследовало их по полудюжине крутых вершин. Мы так  их  и
не поймали. - Зато афганцы поймали нас, вспомнил Бондаренко,  но  промолчал.
Он никогда не забудет ту засаду...
   - А вертолеты?
   - Они не всегда могут летать при плохой погоде, мой юный друг, к тому  же
в моем случае мы пытались проверить, можем ли мы тоже воевать в этих горах,
   - Ну что ж, мы, разумеется, каждый день высылаем патрули.
   По