того.
Госдепартамент был единственным  правительственным  учреждением,  выразившим
опасения  в  связи  с  принятием  закона  о  реформе  торговли,   хотя   это
беспокойство не вышло за пределы ограниченного круга.
   - Есть еще новости?
   - Да. Нам все-таки удалось разыскать пропавшую девушку, Кимберли  Нортон,
и она действительно является любовницей
   Гото,  который  вскоре  станет  новым  премьер-министром,  -  с   улыбкой
закончила миссис Фоули.
   Вообще-то что тут смешного? Все зависит от точки зрения. Теперь у Америки
появилось средство воздействия на Гото, который, похоже,  вот-вот  возглавит
новый кабинет. Не так уж плохо...
   - Продолжай, - распорядился Райан.
   - У нас есть выбор. Можно предложить ей  бесплатный  авиабилет  домой,  а
можно использовать ее...
   - МП, мы не должны так поступать. - Райан смежил веки. Он  уже  думал  об
открывающихся возможностях. Он  смотрел  на  все  это  отрешенным  взглядом,
словно издалека, но, после того  как  увидел  фотографию  этой  Нортон,  его
отрешенность улетучилась, едва он вернулся домой и посмотрел на  собственных
детей.  Возможно,  это  было  слабостью  -  он  не  мог,  не  способен   был
рассматривать жизни людей как средство в достижении каких-либо целей даже  в
интересах своей страны, Если так, его  совесть  оказалась  сильнее  подобной
слабости. Он посмотрел на Мэри-Пэт.
   - Неужели можно рассчитывать на то, что эта Нортон способна действовать в
качестве  подготовленного  агента?  Господи,  умственно   отсталая   девица,
сбежавшая из дома, чтобы не учиться в школе!
   - Джек, мое дело предложить, правда? - Этим, разумеется,  занимались  все
разведслужбы мира, даже Америка, даже теперь, в  век  женского  равноправия.
Такие девушки, по общему мнению, были умны и хороши собой,  обычно  состояли
на государственной службе в качестве секретарш,  после  того  как  проходили
соответствующее обучение, и зарабатывали неплохие деньги. Райан не  имел  ни
малейшего представления о подобных операциях и не проявлял к  ним  интереса,
не желая оказаться замешанным в них. Появись у него  официальная  информация
об использовании девушек для таких целей, разве он мог бы удержаться,  чтобы
не выступить  против?  Большинство  людей  считало,  что  высокопоставленные
государственные чиновники всего лишь роботы, без чувств и  жалости,  которые
делают свое дело на благо своей страны, не  испытывая  никаких  сомнений,  с
чистой незапятнанной совестью. Когда-то, может  быть,  это  обстояло  именно
так, и даже сейчас многие государственные служащие  придерживались  подобной
точки зрения, но  мир  переменился,  а  Джек  Райан  был  к  тому  же  сыном
полицейского.
   - Но ведь ты первая  заговорила  об  этом,  помнишь?  У  этой  девушки  -
американское гражданство, и она  нуждается,  по-видимому,  в  нашей  помощи.
Давай не будем поступать  наперекор  собственной  совести,  чтобы  потом  не
пожалеть, хорошо? Этим занимаются Кларк и Чавез?
   - Да.
   - Думаю, нам нужно проявить  осмотрительность,  но  стоит  предложить  ей
бесплатный билет в Америку. Если она откажется, вот тогда подумаем о  чем-то
другом, но не нужно впутывать ее в наши дела. Будет только справедливо, если
мы предложим ей возвратиться домой. - Райан  еще  раз  внимательно  прочитал
информацию, полученную от Кларка. Если бы эти сведения поступили от  кого-то
другого, он не отнесся бы к ним так серьезно, но Райан  знал  Джона  Кларка,
потратил немало времени, изучив  все  подробности  его  жизни.  Когда-нибудь
такая тема станет очень интересной.
   - Оставь  это  мне.  Не  исключено,  президент  пожелает  ознакомиться  с
полученной информацией.
   - Не возражаю,  -  ответила  заместитель  директора  ЦРУ  по  оперативной
работе.
   - Если поступит что-то еще...
   - Я сразу сообщу тебе, - пообещала Мэри-Пэт.
   -  Это  была  отличная   мысль   -   воспользоваться   агентурной   сетью
"Чертополоха".
   - Мне хочется, чтобы Кларк попробовал - ну надавил бы, может  быть,  чуть
сильнее. Тогда мы убедимся, насколько совпадают у нас точки зрения.
   - Согласен,  -  тут  же  ответил  Райан.  -  Пусть  действует  как  можно
энергичней.

***

   Личным самолетом Яматы был  старый  "Гольфстрим"  G-IV.  И  хотя  он  был
оборудован дополнительными топливными баками, при обычных  условиях  не  мог
пролететь без дозаправки 6740 миль от Токио  до  Нью-Йорка.  А  вот  сегодня
обстановка была иной, сообщил Ямате пилот. Скорость  струйного  течения  над
северной частью Тихого океана достигала ста девяноста  узлов  и  продержится
еще несколько часов. В результате скорость самолета по  отношению  к  земной
поверхности увеличивалась до 782 миль в час, что сокращало полетное время по
сравнению с обычным на целых два часа.
   Ямата не скрывал, что доволен этим. Сейчас главным был временной  фактор.
Все составленные им планы он  держал  в  уме,  так  что  просматривать  было
нечего.  Несмотря  на   смертельную   усталость   от   непрерывной   работы,
растянувшейся на дни, а за последнее время и на недели, Ямата понял, что  не
сумеет уснуть. Он любил читать запоем,  но  сейчас  не  мог  заставить  себя
взяться за книгу. Он был совсем один; говорить не  с  кем.  Заняться  нечем,
совершенно нечем, и это казалось  странным.  Самолет  неслышно  скользил  на
высоте сорока одной тысячи футов. Вокруг было ясное утро, и далеко внизу  он
видел поверхность  Тихого  океана  с  бесконечными  рядами  катящихся  волн,
увенчанных белыми гребешками. Бессмертный океан. На  протяжении  почти  всей
его  жизни  эта  бескрайняя   водная   гладь   была   американским   озером,
принадлежащим  их  военно-морскому  флоту.  Знает  ли  сам  океан  об  этом?
Догадывается ли, что скоро наступят перемены?
   Перемены, подумал Ямата. Они начнутся через  несколько  часов  после  его
прибытия в Нью-Йорк.

***

   - Это Бад, захожу на  посадку.  У  меня  на  борту  восемь  тысяч  фунтов
горючего, - сообщил по  каналу  радиосвязи  капитан  первого  ранга  Санчес.
Поскольку  он  занимал  должность  командира  авиакрыла,  базирующегося   на
авианосце "Джон Стеннис" (CVN-74), его F/A-18F первым сядет на  его  палубу.
Хотя Санчес был  самым  опытным  летчиком  авиакрыла,  как  ни  странно,  на
"хорнете" он начал летать совсем недавно. До этого  он  летал  на  "томкэте"
F-14. "Хорнет" был легче, обладал большей маневренностью, наконец, его запас
топлива позволял не только взлететь, описать круг над авианосцем  и  тут  же
заходить на посадку (по крайней мере так теперь ему казалось),  но  и  долго
оставаться в  воздухе.  Он  привыкал  к  новому  самолету,  и  ему  начинало
нравиться летать в одиночку после стольких  лет,  проведенных  за  штурвалом
двухместного истребителя-бомбардировщика. Может быть, у этих парней  из  ВВС
действительно время от времени появляются хорошие идеи...
   Перед ним на огромной летной палубе нового авианосца матросы  заканчивали
регулировку натяжения стальных тросов у аэрофинишеров, исходя из сухого веса
его истребителя и веса топлива, о котором он сообщил при заходе на  посадку.
Так приходилось поступать каждый раз. Не такая уж  огромная  эта  палуба,  с
иронией подумал он,  особенно  когда  смотришь  с  полумильной  высоты.  Для
стоящих на палубе она на самом деле казалась огромной, но для Санчеса сейчас
не  превышала  размеров  спичечного  коробка.  Он  выбросил  из  головы  эту
предательскую  мысль  и  сосредоточил  все  внимание  на  посадке.  "Хорнет"
пролетел через воздушное завихрение от массивного "острова" авианосца, и его
бросило в сторону, но летчик автоматически, легким движением  руки  исправил
отклонение,  не  отрывая  взгляда  от   "фрикадельки"   -   красного   огня,
отражающегося в зеркале, - стараясь держать его в центре.  Санчеса  называли
"мистер Машина", потому что из более полутора тысяч посадок, совершенных  им
на палубы авианосцев - в летный журнал заносилась каждая из  них,  -  меньше
чем в полусотне случаев он не сумел захватить крюком наиболее удобный третий
трос.
   Спокойно, спокойно, говорил он себе, правой  рукой  плавно  отводя  назад
ручку управления, а левой регулируя сектор  газа  и  неотрывно  наблюдая  за
скоростью снижения, и вот... да. Он почувствовал, как истребитель вздрогнул,
захватив стальной трос аэрофинишера - Санчес не сомневался,  что  это  снова
был третий, - и начал замедлять бег, хотя дальний край  палубы  стремительно
приближался и казалось, что самолет вот-вот рухнет в море.  Наконец  самолет
замер, по  ощущениям  Санчеса,  в  нескольких  дюймах  от  того  места,  где
кончалось черное покрытие стальной палубы над кипевшей далеко внизу  голубой
водой, рассекаемой форштевнем авианосца.  На  самом  деле  до  конца  палубы
оставалось около сотни футов. Санчес нажал на кнопку, убирающую внутрь крюк,
которым истребитель цеплялся за трос аэрофинишера, и стальная змея  отползла
назад, на прежнее место. Матрос палубной команды начал подавать  ему  знаки,
показывая, куда следует поставить самолет, и  чудо  авиационной  технологии,
стоящее многие миллионы  долларов,  превратилось  в  поразительно  неуклюжую
наземную машину, двигающуюся по самой дорогой стоянке  в  мире.  Через  пять
минут  реактивные  двигатели  были  выключены  и  крепежные   цепи   надежно
удерживали истребитель на палубе. Санчес откинул фонарь кабины  и  спустился
на палубу по стальной лестнице,  которую  установил  у  борта  самолета  его
механик.
   - Добро пожаловать на борт, шкипер. Были проблемы с птичкой?
   - Никаких. - Капитан передал механику летный  шлем  и  поспешно  пошел  к
острову. Три минуты спустя он  наблюдал  за  прибытием  остальных  самолетов
авиакрыла.
   Авианосец уже носил полуофициальное название "Джонни Реб",  поскольку  он
был назван в честь сенатора от штата Миссисипи, длительное время занимавшего
этот  пост  в  Конгрессе,  верного  друга  военно-морского  флота.   Санчесу
показалось, что корабль даже пахнул по-новому - он совсем недавно был спущен
на воду с верфи судостроительной компании "Ньюпорт ньюз шипбилдинг энд  драй
док". "Стеннис" прошел ходовые испытания у Восточного побережья  Соединенных
Штатов, затем обогнул мыс Горн и прибыл в Пирл-Харбор.  Следующий  авианосец
такого типа - "Соединенные Штаты" - через год будет спущен на воду и готов к
ходовым испытаниям, а еще один только что заложен. Было  приятно  сознавать,
что по крайней мере один тип боевых кораблей продолжал развиваться более или
менее успешно.
   Самолеты авиакрыла заходили на посадку с интервалами  в  полторы  минуты:
две эскадрильи по двенадцать F-14 "томкэт", еще две с таким  же  количеством
истребителей  F/A-18   "хорнет",   одна   эскадрилья   из   десяти   средних
бомбардировщиков А-6Е "интрудер",  три  самолета  раннего  радиолокационного
обнаружения Е-ЗС "хокай", два грузовых С-2, четыре ЕА-6В "праулер"... Вот  и
все, подумал Санчес, не испытывая особого восторга.
   Действительно, на "Джонни Ребе" вполне могли  разместиться  еще  двадцать
самолетов, но теперь авианосное крыло стало не  таким,  как  раньше.  Санчес
вспомнил,  какими  переполненными  казались  в  прошлом  палубы  авианосцев.
Впрочем, даже в этом была своя светлая  сторона  -  легче  стало  перемещать
самолеты по палубе. Хуже было то, что ударная мощь его авиакрыла  составляла
едва две трети от того, чем она была прежде. А еще хуже, что морская авиация
оказалась в тяжелом положении  как  род  войск.  Истребители-бомбардировщики
"томкэт" впервые начали поступать на вооружение в шестидесятые годы -  в  то
время Санчес заканчивал среднюю школу и думал  о  том,  когда  ему  разрешат
сесть за руль автомобиля. "Хорнет"  прошел  испытания  как  модель  YF-17  в
начале семидесятых, а "интрудер" сконструировали в пятидесятые,  когда  Баду
купили  первый  двухколесный  велосипед.  Сейчас  для  морской  авиации   не
проектировалось ни единого нового  самолета.  ВМС  совершили  две  неудачные
попытки обновить свой  авиапарк  с  помощью  новейших  самолетов  технологии
"стеле"  -  первую,  когда  отказались  принимать  участие  в  проекте  ВВС,
связанного с разработкой самолета F-117, и вторую, когда закупили штурмовики
А-12 "эвенджер, у которых с технологией "стелс" оказалось все в порядке, они
успешно избегали  обнаружения  радиолокаторами  противника,  но  вот  только
летали из рук вон плохо. А теперь этот летчик-истребитель после двадцати лет
полетов с палуб авианосцев, "счастливчик", выдвинутый  на  звание  адмирала,
получивший наконец возможность командовать самым крупным соединением за  всю
свою летную карьеру, теперь он имел в своей власти меньшую ударную мощь, чем
все остальные командиры авианосных крыльев до него. То же самое относилось и
к авианосцу "Энтерпрайз", находившемуся в  пятидесяти  милях  к  востоку.  И
все-таки авианосец был королем морей.  Даже  с  меньшим  количеством  боевых
самолетов, базирующихся на нем, "Джонни Реб" превосходил по ударной мощи оба
индийских  авианосца  вместе  взятых,  и  Санчес  считал,  что   при   таких
обстоятельствах будет не слишком трудно сдерживать индийский  Военно-морской
флот, не позволяя ему стать чрезмерно агрессивным. Хорошо, что эта  проблема
была единственной, стоящей перед ним.
   - Вот и  все,  -  заметил  начальник  летных  операций  авианосца,  когда
последний  ЕА-6В  совершил  посадку,  зацепив   крюком   тросе   номер   два
аэрофинишера. - Посадочные операции завершены. У тебя отличные летчики, Бад.
   - Прилагаем все усилия, Тод. - Санчес встал со своего кресла на мостике и
направился вниз  в  каюту,  чтобы  принять  душ  перед  встречей  сначала  с
командирами  эскадрилий,  а  затем  с  офицерами  оперативного  отдела   для
планирования операций,  связанных  с  маневрами  "Океанские  партнеры".  Это
послужит отличной подготовкой, сказал себе Санчес. На протяжении почти  всей
летной  карьеры  он  служил  на  Атлантике,  и  маневры  станут  его  первой
возможностью познакомиться с японским Военно-морским флотом. Любопытно,  как
отнесся бы к этому его дед, подумал Санчес. Генри Гейбриел "Майк"  Санчес  в
1942 году командовал авиакрылом на авианосце "Уосп" и  сражался  с  японцами
при Гуадалканале<Гуадалканал - вулканический остров в Тихом океане, входящий
в состав государства Соломоновы Острова>.  Было  бы  интересно  узнать,  как
относится Большой Майк к предстоящим маневрам.

***

   - Брось, ты должен для меня что-то сделать, - настаивал лоббист. Одним из
признаков того, насколько отчаянным стало положение, оказалось сообщение  от
работодателей, в котором говорилось, что им, возможно, скоро Придется  резко
сократить расходы на его деятельность  в  Вашингтоне,  округ  Колумбия.  Эта
новость подействовала ошеломляюще. Ведь речь идет не обо мне одном,  подумал
бывший конгрессмен  от  штата  Огайо.  От  этого  зависит  благополучие  еще
двадцати служащих, работающих у меня в конторе. А разве они  не  американцы?
Вот почему он с  такой  тщательностью  выбирал  следующую  цель  .  У  этого
сенатора возникло немало проблем, среди  них  были  и  появление  серьезного
соперника на первичных  выборах  и  еще  одного  на  втором  их  этапе.  Ему
понадобится немало средств для финансирования избирательной кампании.  Может
быть, хотя бы поэтому сенатор будет готов прислушаться к голосу разума.
   - Рой, я знаю, мы сотрудничаем уже  десять  лет,  но  если  я  проголосую
против закона  о  реформе  торговли,  на  моей  политической  карьере  можно
навсегда поставить крест. Понимаешь? Навсегда. Похоронить, вонзить  осиновый
кол. Мне  придется  вернуться  в  Чикаго,  чтобы  снова  проводить  дурацкие
семинары по государственной политике и  продавать  свой  опыт  за  несколько
долларов тому, кто заплатит  больше.  -  Может  быть,  даже  превратиться  в
подобного тебе, подумал сенатор, но промолчал. Впрочем, смысл сказанного был
и  без  того  ясен.  Такая  вероятность  казалась  ужасной.  Он  провел   на
Капитолийском холме  почти  двенадцать  лет,  и  ему  здесь  нравилось.  Ему
нравились его служащие, нравилась жизнь  в  Вашингтоне,  нравилось,  что  он
может ставить свой автомобиль, где пожелает, нравилось,  что  не  приходится
платить за авиабилеты в Иллинойс и обратно,  нравилось,  с  каким  уважением
относятся к нему всюду, где бы он  ни  появился.  Сенатор  уже  стал  членом
престижного клуба "Вторник - четверг", летал в свой штат каждый  четверг  на
продолжительный уик-энд, чтобы выступать с речами в местных клубах  "Элко  и
"Ротари", появляться на встречах учителей и родителей  в  школах,  разрезать
ленточку при открытии всякого нового почтового отделения, для  которого  ему
удавалось выбить финансирование.  Он  уже  принялся  за  свою  избирательную
кампанию и трудился всерьез, не менее напряженно, чем в тот год,  когда  ему
впервые удалось пробиться на это проклятое место в Сенате. Добиваться  такой
цели снова - дело не слишком приятное, но еще хуже, если ты прилагаешь массу
усилий, зная, что все напрасно. Ему придется голосовать за принятие  закона,
неизбежно придется. Неужели Рой не понимает этого?
   - Да, Эрни, я согласен с тобой. И все-таки мне нужно что-то, -  настаивал
лоббист. Сейчас его работа отличалась от той, которой он занимался,  являясь
членом палаты представителей на Капитолийском холме. У него был теперь такой
же штат служащих, но оплачивать их приходилось ему самому, а не американским
налогоплательщикам. Сейчас ему на самом деле приходилось чем-то  заниматься.
- Я ведь всегда был твоим другом, правда?
   Заданный вопрос вообще-то не был вопросом. Это  была  констатация  факта,
означающая одновременно обещание и угрозу. Если он, подумал сенатор Грининг,
откажется оказать хоть  какую-то  поддержку,  тогда  Рой  тихо  и  незаметно
обратится с аналогичной просьбой к одному из его соперников. Впрочем, скорее
всего к обоим. Он знал, что Рой не испытывает ни малейших угрызений совести,
прибегая к помощи самых разных союзников. Вполне  возможно,  что  он  просто
спишет его, Эрнста Грининга как неудачника и начнет  искать  поддержки  тех,
кто наверняка придут  ему  на  смену.  Посеянные  деньги  в  конечном  итоге
неизбежно принесут урожай, потому что японцы  любят  строить  далеко  идущие
планы. Это знали все. С другой стороны, если сейчас он пойдет на уступки...
   - Послушай, Рой, Я ведь не могу теперь отозвать поданный  мной  голос,  -
снова напомнил сенатор Грининг.
   - Может быть, внести дополнение?
   - Никаких шансов. Рой. Ты бы посмотрел, как работают над текстом комитеты
Конгресса. Черт побери, да их  председатели  отрабатывают  сейчас  последние
детали! Тебе придется объяснить своим друзьям, что сейчас невозможно  внести
какие-либо изменения в содержание закона.
   - У тебя есть что-нибудь еще?  -  спросил  Рой  Ньютон,  стараясь  скрыть
охватившую его панику. Боже мой, неужели  придется  возвращаться  обратно  в
Цинциннати и снова заниматься юридической практикой?
   - По этому вопросу - ничего, - сказал Грининг. - Однако происходят другие
весьма любопытные события в правительственных сферах.
   - Какие именно? - поинтересовался Ньютон. Только этого мне и не  хватало,
подумал он. Наверняка обычные сплетни. Об этом было любопытно слышать, когда
он служил свои шесть сроков в палате представителей, но теперь...
   - Возможно, скоро начнется процедура импичмента против Эда Келти.
   - Ты шутишь... - выдохнул лоббист, на мгновение отвлекшись  от  горестных
мыслей. - Попробую  догадаться  сам  -  его  снова  накрыли  с  расстегнутой
прорехой?
   - Он обвиняется в изнасиловании, - ответил Грининг. - Не в чем-нибудь,  а
именно в изнасиловании. ФБР уже ведет расследование. Ты знаешь Дэна Мюррея?
   - Комнатную собачку Билла Шоу?
   - Совершенно  верно,  -  кивнул  сенатор.  -  Он  уже  провел  брифинг  с
юридической комиссией Конгресса, но потом началась вся эта паника со срочным
принятием закона, и президент распорядился подождать  некоторое  время.  Сам
Келти еще не знает об этом, по крайней мере не  знал  в  прошлую  пят