я сообщу вам что-то совершенно не для публикации,  напечатаете  ли
вы это?
   - Все зависит от природы информации. Что именно вы имеете в виду?
   - Я имею в виду следующее, мистер Хольцман. Я могу доказать вам, что  вам
лгали, но вы не  сможете  опубликовать  эти  сведения,  в  противном  случае
подвергнете смертельной  опасности  некоторых  людей.  Кроме  того,  я  могу
доказать, что кто-то воспользовался вами для  сведения  личных  счетов.  Мне
нужно имя этого человека.
   - Вы знаете, что я  никогда  не  сообщу  имя  человека,  передавшего  мне
информацию. Это нарушает этику моей профессии.
   - Этика журналиста... - заметил  мужчина  достаточно  громко,  чтобы  его
голос был слышен сквозь грохот музыки. - Мне нравится это. Значит, вы готовы
защищать даже тех, кто лжет вам?
   - Нет, к ним это не относится.
   - Хорошо, тогда я расскажу вам маленькую историю, но  с  одним  условием:
никогда, ни при  каких  обстоятельствах  вы  не  упомянете  то,  что  я  вам
расскажу. Вы дадите мне слово?
   - А если мне станет ясно, что вы ввели меня в заблуждение?
   - В этом случае ваше право напечатать ее. Это  устраивает  вас?  Репортер
кивнул.
   - Только учтите, если вы напечатаете то, что я вам сейчас  расскажу,  это
меня очень расстроит - потому что я  не  лгу.  И  вот  что  еще:  вы  должны
пообещать мне не  пользоваться  этими  сведениями  для  своего  собственного
расследования.
   - Вы требуете слишком многого.
   - Решайте сами, мистер  Хольцман.  У  вас  репутация  честного  и  умного
репортера. Есть вещи, которые не могут быть опубликованы, - впрочем,  это  я
перехватил. Скажем так: есть вещи, которые должны  храниться  в  секрете  на
протяжении длительного времени - многих лет. А веду я все это  вот  к  чему:
вас обманули и использовали для своих корыстных  целей.  Убедили  напечатать
ложь, чтобы очернить кого-то. Я не репортер, но, если бы я был репортером, у
меня была бы нечиста совесть. Меня беспокоило бы то, что все это нечестно, а
также то, что меня приняли за простофилю.
   - Вижу, вы все обдумали. Хорошо, я согласен на ваши условия.
   - Тогда слушайте. - Рассказ Кларка длился десять минут.
   - Что это за операция? Где погиб этот человек?
   - Извините, дружище. И не пытайтесь  сами  выяснить  это.  Меньше  десяти
человек знают ответ на этот вопрос. - Кларк покривил тут душой, но это  была
умная ложь. - Даже если вам удастся узнать, кто  эти  люди,  они  не  станут
разговаривать с вами. Ведь мало желающих добровольно рассказывать о том, что
они нарушили законы.
   - А эта Циммер? , - Вы сможете проверить о ней почти все. Где она  живет,
чем занимается семья, когда родился ребенок, кто  присутствовал  при  родах,
имя акушера.
   Хольцман заглянул в свой блокнот.
   -  Здесь  скрывается  что-то  исключительно  серьезное,   правда?   Кларк
посмотрел на него немигающим взглядом.
   - От вас мне нужно всего лишь имя.
   - И как вы тогда поступите?
   - Это не должно вас касаться.
   - Что предпримет Райан?
   - Он не знает, что мы беседуем с вами.
   - Чепуха.
   - Это, мистер Хольцман, совершенная правда. Боб Хольцман  был  репортером
долгое время. Его  пытались  обмануть  настоящие  специалисты  своего  дела.
Против него проводились операции тщательно обдуманной лжи, его превращали  в
инструмент политической мести.  Эта  часть  его  работы  не  нравилась  ему,
вызывала отвращение. Презрение Хольцмана к политическим деятелям объяснялось
главным образом  тем,  что  они  были  готовы  нарушить  любое  правило  для
достижения своей цели. Всякий раз, когда политический деятель нарушал данное
им слово, брал деньги от спонсора и тут же принимался оказывать ему  услугу,
все это называлось всего лишь "политикой". По мнению Хольцмана, это было  не
правильно. В нем все  еще  оставалось  что-то  от  того  идеалиста,  который
закончил школу журналистики  в  Колумбийском  университете,  и,  хотя  жизнь
превратила его в циника, Хольцман был одним из немногих людей в  Вашингтоне,
не забывших о своих идеалах и иногда жалевших об их утрате.
   -  Предположим,  в  результате  моей  проверки  все,  что   вы   сказали,
подтвердится. Что я получу от этого?
   - Может быть, ничего,  кроме  морального  удовлетворения.  Только  это  и
ничего больше. Могу дать вам честное  слово  -  я  сомневаюсь,  что  у  этой
истории будет продолжение, но, если что-нибудь случится, я дам вам знать.
   - Значит, одно моральное удовлетворение? - спросил Хольцман.
   - А у вас никогда не было желания расквитаться с  мерзавцем?  -  небрежно
спросил Кларк.
   Репортер отмахнулся от этого заявления, как от назойливой мухи.
   - Чем вы занимаетесь в ЦРУ? - спросил он.
   - Вообще-то я не должен говорить об этом, - улыбнулся Кларк.
   - Много лет назад,  как  принято  начинать  рассказ,  один  очень  видный
советский деятель попросил политического убежища и улетел за границу прямо с
бетона московского аэродрома.
   - Я тоже слышал об этом. Если вы попытаетесь напечатать это...
   - Ну конечно, дипломатические отношения ухудшатся, - заметил Хольцман.
   - Вы давно узнали об этом?
   - Еще до последних выборов. Президент попросил меня  не  публиковать  эту
историю.
   - Вы имеете в виду Фаулера?
   - Нет, того президента, над которым Фаулер одержал победу.
   - И вы согласились? - Кларк был глубоко изумлен.
   - У русского были жена и дочь.  Что,  они  действительно  все  погибли  в
авиакатастрофе, как говорилось в сообщении для прессы?
   - Вы собираетесь писать об этом?
   - Не могу - по крайней мере в течение нескольких лет, но наступит время и
я напишу книгу...
   - Его семья тоже улетела за  границу,  -  ответил  Кларк.  -  Перед  вами
человек, который вывез их из России.
   - Я не верю в такие совпадения.
   - Его жену зовут Мария, а дочь - Катя.
   Лицо Хольцмана не выдало его чувств, однако он  знал,  что  лишь  горстка
людей в ЦРУ знает такие подробности. Он только что задал  Кларку  изощренный
вопрос и услышал правильный ответ на него.
   - Через пять лет - начиная с сегодняшнего дня - вы расскажете мне о  всех
деталях этого дела.
   Кларк задумался. Ну что ж, если репортер пошел на то, чтобы нарушить свои
правила, то и Кларку придется ответить тем же.
   - Это справедливое желание. Хорошо, я согласен.
   - Господи Боже мой, Джон! - воскликнул Чавез.
   - Он настаивает, чтобы за услугу была оказана услуга.
   - Сколько человек знакомы с подробностями операции?
   - Подробностями - вы имеете в  виду  взгляд  изнутри?  Немного.  Если  вы
имеете в виду все подробности, то с нашей стороны человек двадцать, и только
пять из них все еще работают в ЦРУ. Десять человек не служили у нас.
   - Тогда кто?
   - Придется раскрыть слишком уж многое.
   - Кто-то из частей специального назначения ВВС, - предположил Хольцман. -
А может быть, армия, группа особого назначения номер  160,  эти  безумцы  из
Форта Кэмпбелл, те самые, что высадились в Ираке в первую же ночь...
   - Можете фантазировать сколько угодно, но от меня вы ничего не дождетесь.
Но учтите, что, когда я приму решение рассказать вам о своей части операции,
мне понадобится узнать, каким образом вам вообще стало известно о проведении
этой операции.
   - Есть люди, которые любят поговорить, - заметил Хольцман.
   - Это верно. Итак, вы согласны на мои условия, сэр?
   - Если мне удастся подтвердить то,  что  вы  мне  рассказали,  -  если  я
действительно буду уверен, что мне лгали, - то мой ответ - да, я сообщу  вам
имя моего источника. Но вы должны дать обещание, что это никогда не  попадет
в прессу.
   Господи, да это похоже на дипломатические переговоры, подумал Кларк.
   - Согласен. Я позвоню вам через два дня. Если это вам интересно, то вы  -
первый репортер, с которым мне довелось беседовать.
   - И какой вы сделали из этого вывод? - усмехнулся Хольцман.
   - Лучше уж заниматься разведкой. - Кларк помолчал. - Между прочим, из вас
вышел бы превосходный разведчик.
   - Я и есть превосходный разведчик - в своей области. ,  -  Сколько  весит
эта штука? - спросил Расселл.
   -  Семьсот  килограммов.  -  Госн  сделал  паузу   и   произвел   в   уме
арифметические расчеты. - Три четверти тонны - вашей тонны.
   - Превосходно, - кивнул Расселл. - Фургон выдержит такую нагрузку. Только
как перегрузить контейнер из грузовика в мой фургон?
   Госн побледнел, услышав этот вопрос.
   - Я не подумал об этом.
   - Как его ставили в грузовик?
   - Контейнер стоит на такой деревянной.., платформе.
   - Ты имеешь в виду поддон? Его подняли автопогрузчиком?
   - Да, - ответил Госн.
   - Тебе повезло. Пошли, я что-то покажу тебе. Расселл вывел его на  мороз.
Несколько минут  спустя  Госн  увидел  внутри  одного  из  амбаров  бетонную
погрузочную платформу  и  ржавый  автопогрузчик,  работающий  от  баллона  с
пропаном. Однако дорога, что вела к амбару, была покрыта замерзшей грязью  и
присыпана снегом.
   - Насколько деликатно ее устройство?
   - Бомбы всегда устроены деликатно, Марвин, - напомнил Госн.
   Расселл расхохотался.
   - Да, в этом ты прав.
   В этот момент в Сирии  уже  наступило  утро.  Доктор  Владимир  Моисеевич
Каминский  только  что  приступил  к  работе  -  таково  было  его  правило.
Каминского, профессора Московского государственного университета, послали  в
Дамаск преподавать по его специальности - болезням органов  дыхания.  Будучи
специалистом по таким болезням, трудно  быть  оптимистом.  Как  в  Советском
Союзе, так и здесь, в Сирии, больше всего ему приходилось иметь дело с раком
легких - заболеванием так же часто легко предупредимым, как и смертельным.
   Его  первым  пациентом  оказался  больной,  посланный  сирийским  врачом,
вызывавшим восхищение у Каминского, - сириец получил медицинское образование
во Франции и проявил себя  с  лучшей  стороны.  Кроме  того,  он  посылал  к
советскому специалисту больных, чья история болезни представляла несомненный
интерес.
   Войдя в кабинет, Каминский увидел крепкого мужчину чуть старше  тридцати.
Присмотревшись к его лицу, врач  обратил  внимание  на  серый  цвет  лица  и
обтянутые скулы. Первая мысль была:  рак,  однако  Каминский  был  человеком
весьма осторожным. Диагноз мог оказаться иным, а  болезнь  -  заразной.  Ему
пришлось потратить на осмотр пациента больше времени,  чем  он  рассчитывал,
понадобились несколько рентгеновских снимков, дополнительные анализы, но его
вызвали в советское посольство еще до того, как были готовы их результаты.

***

   От Кларка потребовалось безграничное терпение, но он не звонил  Хольцману
почти три дня, полагая, что у журналиста могут оказаться неотложные  дела  и
он не сможет сразу заняться этой проблемой. В половине девятого вечера  Джон
выехал из дома и отправился на заправочную станцию. Там  он  оставил  машину
рабочему, чтобы тот заправил ее, - сам Кларк не любил заниматься  этим  -  и
подошел к телефону-автомату.
   - Слушаю,  -  ответил  Хольцман,  сняв  трубку  телефона  с  номером,  не
занесенным в справочники. Кларк не назвал себя.
   - Вам удалось проверить упомянутые мной факты"?
   - В общем да. По  крайней  мере  большинство.  Похоже,  вы  правы.  Очень
неприятно, когда тебя обманывают, правда?
   - Кто?
   - Я зову ее Лиз. Президент зовет ее Элизабет. Хотите нечто интересное?  -
добавил Хольцман.
   - Конечно.
   - Пусть это будет доказательством моей доброй воли. Фаулер  ее  любовник.
Об этом не сообщалось в прессе, потому что, по нашему мнению, это не  должно
стать достоянием общественности.
   - Вот и хорошо, - заметил Кларк. - Спасибо. За мной не пропадет.
   - Через пять лет, приятель.
   - Уговор есть уговор. - Кларк повесил трубку. Так, подумал он, именно  ее
я и имел в виду. Он достал из кармана еще одну монету и набрал другой номер.
Ему повезло. Ответил женский голос:
   - Алло?
   - Доктор Кэролайн Райан?
   - Да. Кто это?
   - Вы хотели узнать имя, мадам. Элизабет Эллиот,  советник  президента  по
национальной безопасности. - Кларк решил не говорить Кэти  о  дополнительной
информации, которую он получил от Хольцмана.  Да  и  к  делу  она  не  имела
отношения.
   - Вы уверены?
   - Да.
   - Спасибо. - Линия разъединилась.
   Кэти снова отправила Джека спать пораньше. Он вел себя разумно.  Впрочем,
в этом не было ничего  удивительного.  В  конце  концов,  разве  он  уже  не
продемонстрировал это, женившись на ней?
   Можно было выбрать время и получше. Несколько дней назад  она  собиралась
отказаться от официального приема, сославшись на усталость после работы,  но
теперь...
   Как все это устроить?..

***

   - Доброе утро, Берни, - сказала Кэти Райан, как всегда намыливая руки  до
локтей.
   - Привет, Кэти. Ну, как дела?
   - Намного лучше, чем раньше, Берни.
   - В самом деле? - Доктор Катц принялся за свои руки с мылом и щеткой.
   - В самом деле.
   - Очень рад этому. - В голосе Катца звучало сомнение. Кэти вымыла руки  и
закрыла краны локтем.
   - Понимаешь, Берни, в прошлый раз я оказалась не права.
   - А тот парень, что приходил поговорить  со  мной?  -  спросил  Катц,  не
поднимая голову.
   - Все оказалось не правдой. Не могу  рассказать  сейчас,  может  быть,  в
следующий раз. Но мне нужна твоя помощь.
   - Какая именно?
   - В среду я должна делать операцию по пересадке роговицы. Не  мог  бы  ты
заменить меня? - - Что-нибудь случилось?
   - Нам с Джеком нужно быть  на  официальном  ужине  в  Белом  доме  завтра
вечером. Прием в честь премьер-министра Финляндии,  представляешь?  Операция
простая, должна обойтись без осложнений. Я могла бы  оформить  тебя  сегодня
после обеда. Вообще-то  хирургом  будет  Дженкинс  -  я  должна  всего  лишь
присутствовать,  на  всякий  случай.  -  Дженкинс  был   молодым,   но   уже
многообещающим хирургом-офтальмологом.
   - Конечно, Кэти.
   - Спасибо, Берни. Я у тебя  в  долгу,  -  "сказала  Кэти,  направляясь  к
выходу.

***

   "Кармен Вита" вошла в гавань Хэмптон-Роудс с  опозданием  меньше  чем  на
час. Она повернула налево и проследовала мимо  пирсов  военно-морской  базы.
Капитан и  лоцман  стояли  на  левом  крыле  мостика,  обратив  внимание  на
авианосец "Теодор Рузвельт", который выходил в море. Сотни жен  и  детей  на
берегу провожали корабль. Два крейсера, два  эсминца  и  фрегат  уже  заняли
позиции. Это, объяснил лоцман, корабли прикрытия для "Т.Р.". Индиец, капитан
"Кармен Виты", что-то пробормотал и вернулся к своим обязанностям. Еще через
полчаса судно подошло к причалу в конце Терминал-бульвар. Три буксира завели
концы и поставили "Кармен Виту"  на  отведенное  ей  место.  Едва  закрепили
швартовы, как портальные краны принялись разгружать контейнеры.
   - Рогген, Колорадо? - спросил шофер грузовика. Он раскрыл свою карту и  в
секторе "1-76" нашел нужное место. - Вот, нашел.
   - Сколько времени? - спросил Расселл.
   - С момента выезда отсюда? Тысяча восемьсот миль... Скажем, двое суток  -
сорок часов, если мне повезет. Но это вам недешево обойдется.
   - Сколько? - Шофер назвал сумму. - Возьмете наличными?
   - Почему нет? При уплате наличными  сниму  десять  процентов,  -  ответил
водитель. В этом случае  налоговое  ведомство  не  сможет  ничего  узнать  о
сделке.
   - Половину суммы платим вперед. - Расселл отсчитал банкноты. -  Остальное
после доставки груза. Если приедете быстрее сорока  часов,  тысяча  долларов
премиальных.
   - Это мне нравится. А как с контейнером?
   - Доставите его обратно в порт. Через месяц мы  ждем  новых  поставок,  -
солгал Расселл. - Вы будете у нас вроде постоянного водителя.
   - Никаких возражений.
   Расселл вернулся к своим друзьям, и все вместе они следили за  разгрузкой
из окна теплого здания, сидя возле большой кофеварки.

***

   "Теодор Рузвельт" вышел из гавани в  рекордно  короткое  время  и  набрал
скорость в двадцать узлов еще до того, как авианосец достиг океанского  буя.
Над ним уже кружили самолеты,  первыми  среди  них  были  истребители  "Ф-14
Томкэт", поднявшиеся с военно-морской авиабазы в Оушеане. Выйдя  на  широкий
простор, авианосец повернул навстречу  северному  ветру  и  начал  принимать
самолеты. Тут же совершил посадку истребитель с  двумя  нулями  на  борту  -
самолет командира авиагруппы капитана первого ранга  Робби  Джексона.  Порыв
ветра приподнял хвост его "Томкэта", в результате чего самолет захватил  при
посадке второй тормозной трос. Попал в ловушку, раздраженно подумал Джексон.
Следующий истребитель под командой капитана третьего ранга  Рафаэля  Санчеса
идеально коснулся палубы, захватив третий трос. Оба самолета сразу  отрулили
в сторону. Джексон выбрался на палубу и тут  же  побежал  на  свое  место  в
"гнезде  коршуна",  высоко  на  корабельной  надстройке,  чтобы  следить  за
посадкой  остальных  самолетов.  Так  началось  прибытие   истребителей   на
авианосец - командир группы и командиры эскадрилий наблюдали за их посадкой.
Каждое касание палубы, каждый захват  тормозного  троса  регистрировался  на
видеопленке для дальнейшего разбора. Плавание началось  не  слишком  удачно,
подумал Джексон, делая глоток кофе. На этот раз ему не удалось получить свою
обычную  высшую  оценку  за  посадку,  о  чем  сообщил  с  лукавой   улыбкой
руководитель посадочной команды.
   - Эй, шкипер, вы только посмотрите, как садятся мои мальчики!  -  заметил
Санчес, опускаясь в кресло рядом с командиром авиагруппы.
   - Да, они у тебя молодцы, Бад. Я обратил внимание, что ты  снова  улучшил
свой рекорд.
   - Это нетрудно, Робби. Нужно всего лишь следить за ветром, когда заходишь
на  посадку.  Я  заметил,  как  тебя  подхватил  порыв.  Мне  следовало   бы
предупредить тебя об этом.
   - Гордыня до добра не доводит, Бад. - заметил Робби. Санчес совершил  уже
семнадцать идеальных посадок подряд. Может быть, он и  впрямь  видит  ветер,
подумал Джексон. Через семьдесят минут, во время которых все прошло  гладко,
"Т.Р." повернул на восток и направился по дуге большого круга к Гибралтару.

***

   Водитель грузовика проверил, надежно ли закреплен контейнер в  кузове,  и
забрался в кабину своего мощного дизеля "Кенуорт". Он  включил  двигатель  и
помахал рукой Расселлу, который в ответ тоже махнул рукой.
   - Я по-прежнему считаю, что нам следовало бы поехать за  ним,  -  заметил
Госн.
   - Он обязательно увидит нас  и  начнет  думать,  почему  мы  от  него  не
отстаем, - ответил Марвин. - А если с бомбой  что-нибудь  случится,  что  ты
сможешь сделать? Засыпаешь воронку, что появится  на  шоссе?  Ведь  тебе  не
пришло в голову следовать за судном, правда?
   - Это верно. - Госн  посмотрел  на  Куати  и  пожал  плечами.  Затем  они
направились к автомобилю. Отсюда все трое  поедут  в  Шарлотт,  а  в  Денвер
прибудут самолетом.

***

   Как и обычно, Джек был готов раньше - Кэти потребовалось больше  времени.
Для нее необычно было, посмотрев в  зеркало,  увидеть  настоящую  женщину  с
красивой прической, а не хирурга, не обращающего  на  свои  волосы  никакого
внимания. На  это  ушло  целых  два  часа,  но  результат  оказался  достоин
затраченных усилий. Прежде чем спуститься вниз, Кэти достала  из  шкафа  два
заранее уложенных чемодана и поставила их посреди спальни. Потом  спустилась
в гостиную.
   - Помоги мне, Джек, - обратилась она к мужу.
   - Сейчас, милая. - Райан застегнул на ее шее золотое колье. Это  был  его
подарок на Рождество перед  рождением  маленького  Джека.  Сколько  приятных
воспоминаний связано с этим украшением, подумал Райан.
   - Повернись, - сказал он, отступив назад.
   Кэти исполнила его просьбу. Ее вечернее платье  было  из  переливающегося
синего шелка. Джек Райан плохо разбирался в женской моде - ему было  намного
легче разгадать замыслы русских, - но  этот  образец  ему  явно  понравился.
Темно-синее платье и золото украшений подчеркивали светлую кожу и платиновые
волосы Кэти.
   - Очень красиво, - кивнул Джек. - Ну, можем отправляться?
   - Конечно, - улыбнулась она. - Заводи машину. Когда он вышел  и