Д'Антонио  можно  было  бы  использовать  в
Америке для балов или  государственных  приемов.  Потолок  его  был  украшен
фресками, стены обиты голубым шелком, а древний паркет из драгоценных  пород
дерева  устилали  ковры,  каждый  из  которых  был  достаточен  для  средней
гостиной. Мебель, изготовленная по крайней мере пару столетий  назад,  была,
по-видимому, самым поздним приобретением:  парчовая  ткань  туго  обтягивала
подушки диванов и кресел  на  резных  позолоченных  ножках.  По  серебряному
кофейному сервизу на столике они поняли, куда им следует сесть.
   Кардинал встал  и  направился  к  посетителям,  улыбаясь,  словно  король
несколько веков  назад  при  встрече  с  любимым  министром.  Д'Антонио  был
мужчиной невысокого роста и, судя по тому, что весил фунтов на сорок больше,
чем следовало, обожал вкусно поесть.  В  кабинете  пахло  табаком,  и  Райан
понял, что  кардинал  курит.  Ему  следовало  бы  давно  расстаться  с  этой
привычкой,  потому  что  возраст  кардинала   стремительно   приближался   к
семидесяти. Старое морщинистое  лицо  смотрело  на  Райана  с  достоинством,
свойственным простым людям. У  Д'Антонио,  сына  сицилийского  рыбака,  были
лукавые карие глаза, говорящие о прямоте и искренности,  от  которых  он  не
сумел  полностью  избавиться  за  пятьдесят  лет  служения   церкви.   Райан
ознакомился с  биографией  кардинала  и  легко  представлял  себе,  как  тот
вытаскивает сети рядом с отцом много лет назад. Вдобавок  простота  являлась
полезным прикрытием для дипломата,  которым  и  был  старик  -  несмотря  на
высокий сан кардинала. Подобно  многим  представителям  Ватикана,  Д'Антонио
блестяще владел несколькими языками и на  протяжении  тридцати  лет  успешно
выполнял свои обязанности. Невозможность прибегать к  вооруженной  силе  для
перестройки   мира   стала   всего   лишь   дополнительным    импульсом    к
совершенствованию хитрости и поистине невероятной изворотливости. На жаргоне
разведчика Д'Антонио был агентом высшего класса, чувствующим себя как дома в
самой разной обстановке,  всегда  готовым  выслушать  собеседника  или  дать
полезный совет. Стоит ли говорить, что сначала он повернулся к Адлеру.
   - Так приятно опять встретиться с вами, Скотт.
   - Обоюдное чувство, ваше преосвященство. - Адлер пожал протянутую руку  и
улыбнулся вежливой, улыбкой дипломата.
   - А вы, должно быть, доктор Райан. Мы так много слышали о вас.
   - Спасибо за доброе слово, ваше преосвященство.
   - Садитесь, будьте так любезны. - Кардинал сделал знак в сторону  кушетки
такой изысканной красоты, что Райан опустился на нее с душевным трепетом.  -
Кофе?
   - С удовольствием, ваше преосвященство, - ответил  Адлер  за  себя  и  за
Райана. Епископ О'Тул налил кофе, затем сел и приготовил блокнот. - Мы очень
благодарны за то, что вам удалось так быстро найти время для беседы.
   - Глупости. - Не без изумления Райан увидел, что кардинал сунул руку  под
сутану и достал портсигар.  Крошечная  гильотинка,  на  вид  серебряная,  но
сделанная, по-видимому, из  нержавеющей  стали,  отсекла  кончик  сигары,  и
Д'Антонио поднес к ней пламя золотой зажигалки. Он даже не извинился за  то,
что земные наслаждения не чужды высшим сановникам  Ватикана.  Не  исключено,
кардинал  сделал  вид,  что  отбрасывает  свой  высокий  сан,   дабы   гости
чувствовали себя свободно в этом роскошном кабинете. Впрочем, подумал Райан,
Д'Антонио, наверно, просто лучше думал с сигарой в руке - как и Бисмарк.
   - Вы знакомы с основными пунктами нашего предложения? - начал Адлер.
   - Si. Должен заметить, что мне оно кажется очень интересным.  Разумеется,
вы знаете, что святой отец высказывал нечто подобное несколько лет назад.
   Райан с удивлением посмотрел на кардинала. Он не знал этого.
   - Когда я впервые услышал об этой идее, то  составил  доклад,  в  котором
подчеркнул ее достоинства, -  заметил  Адлер.  -  Слабой  стороной  является
неспособность  обеспечить  безопасность,  однако  теперь,  после   войны   в
Персидском заливе и поражения Ирака,  у  нас  появилась  такая  возможность.
Кроме того, вы понимаете, разумеется, что наше предложение не совсем...
   -  Мы  согласны  с  вашим  предложением,   -   прервал   его   Д'Антонио,
по-королевски махнув рукой с дымящейся  сигарой.  -  Неужели  возможна  иная
позиция?
   - Именно это, ваше преосвященство, мы и хотели услышать. - Адлер взял  со
стола чашку кофе. - У вас нет никаких замечаний?
   - Вы увидите, какую гибкость мы готовы  проявить,  пока  между  активными
участниками процесса сохраняется добрая воля. Если все стороны  находятся  в
равном положении, мы согласны с этим предложением полностью и безоговорочно.
-  Старые  выцветшие  глаза  сверкнули.  -  Но  вы   уверены,   что   можете
гарантировать равенство для всех сторон?
   - Мы уверены в этом, - серьезно ответил Адлер.
   - И мне так кажется - в противном случае все мы всего лишь шарлатаны. Как
отнесется к этому Советский Союз?
   - Они не станут вмешиваться. Более того, мы рассчитываем на их поддержку.
Впрочем, с теми трудностями, которые они испытывают...
   - Да, вы правы. Они только выиграют от стабилизации обстановки в регионе,
от расширения рынков и укрепления доброй воли в мире.
   Поразительно, думал Райан. Просто  невероятно,  как  обыденно  восприняли
люди изменения в мире. Словно их ожидали. Но это не так. Они были внезапными
для всех. Если бы кто-то предсказал нечто  похожее  десять  лет  назад,  его
сочли бы ненормальным.
   - Совершенно верно. -  Заместитель  государственного  секретаря  поставил
чашку на стол. - Теперь, что касается сообщения... Еще  один  широкий  взмах
сигарой.
   - Разумеется, вы хотите, чтобы выступил святой отец.
   - Вы читаете мои мысли, - заметил Адлер.
   - Просто я еще не выжил из ума, - ответил кардинал. - Как вы относитесь к
тому, чтобы что-то просочилось в прессе?
   - Нам бы не хотелось этого.
   - Для нас это просто, но у вас? Кто посвящен в эти события?
   - Очень немногие, - впервые открыл рот Райан. - И пока все идет хорошо.
   - Но на следующем этапе? - Д'Антонио не был посвящен в  то,  каким  будет
следующий этап, хотя это было очевидно.
   - Могут возникнуть затруднения, - осторожно заметил Райан.  -  Посмотрим,
как будут развиваться события.
   - Мы со святым отцом будем молиться за успех этого предприятия.
   - Может быть, на этот раз ваши молитвы возымеют действие, - сказал Адлер.
***

   Еще через пятьдесят минут VC-20B взлетел с  аэродрома  и  начал  набирать
высоту, затем повернул на юго-восток, пересекая Италию на пути к  очередному
месту назначения.
   - Бог мой, как стремительно развиваются события, - заметил  Райан,  когда
погас  сигнал,  предупреждающий   о   необходимости   застегнуть   ремни   и
воздержаться от курения. Свой ремень он, разумеется, не  расстегивал.  Адлер
закурил сигарету и выдохнул дым в сторону иллюминатора.
   - Джек, в делах такого рода нужно или делать все как можно быстрее -  или
дело срывается. - Он повернулся к Райану, и на его лице появилась улыбка.  -
Такое случается редко, но все-таки случается.
   Стюард - на этот  раз  мужчина  -  подошел  к  ним  и  вручил  распечатку
документов, только что принятых телефаксом самолета.
   - Что это? - недовольно заметил Райан. - Что такое?

***

   Не все жители Вашингтона имеют время читать газеты - по крайней  мере  не
все  газеты.  Для  сотрудников  правительственных  агентств,  которым  нужно
следить за тем, что  пишет  пресса,  готовится  краткое  изложение  наиболее
интересных статей в виде бюллетеня, рассчитанного на внутреннее  потребление
и называющегося "Ранняя птичка". Утренние выпуски всех основных американских
газет доставляются в Вашингтон первыми же рейсами  авиакомпаний,  и  еще  до
рассвета их просматривают и извлекают ту информацию, которая имеет отношение
к правительству. Такие материалы вырезают, снимают ксерокопии и рассылают  в
тысячи организаций, где сотрудники повторяют  этот  процесс  и  выбирают  те
статьи, что представляют  особый  интерес  для  их  руководителей.  Подобный
процесс особенно сложен в Белом доме,  сотрудники  которого  по  роду  своей
работы интересуются всем.
   Доктор  Элизабет  Эллиот  занимала   должность   специального   помощника
президента по национальной безопасности. Ее непосредственным начальником был
доктор Чарлз Олден, чья должность именовалась точно так же, но без приставки
"специальный". Элизабет, или Лиз, которую называли также Э.Э., была одета  в
модное полотняное платье. Современная мода требовала, чтобы  одежда  женщин,
занимающихся своей карьерой,  была  скорее  женственной,  чем  мужеподобной.
Объяснялось это тем, что, поскольку даже самые тупые мужчины  были  способны
отличить  себя  от  женщин,  не  требовалось  скрывать  правду.   А   правда
заключалась в том, что доктор Эллиот была привлекательной женщиной и  любила
одеваться так, чтобы подчеркнуть это еще больше.  Высокая  -  пять  футов  и
восемь дюймов - со стройной фигурой, сохранившейся в результате  длительного
рабочего дня и скудной пищи, она воспринимала как оскорбление должность, при
которой ей приходилось подчиняться доктору Олдену. К тому же Чарли Олден был
выпускником Йельского университета. Элизабет же до самого последнего времени
занимала пост профессора политических наук в Беннингтоне, и  сознание  того,
что  Йельский  университет  считался  более  престижным,  вызывало   у   нее
негодование.
   В  настоящее  время  работа  в  Белом  доме  была   легче,   чем   у   их
предшественников всего несколько  лет  назад  -  по  крайней  мере  в  сфере
национальной безопасности. Президент Фаулер не требовал, чтобы с самого утра
его информировали по этим вопросам. Ситуация в мире стала намного спокойнее,
чем   раньше,   и   президенту   основное   внимание   приходилось   уделять
внутриполитическим вопросам. Информацию по положению  в  стране  можно  было
получить из утренних телевизионных новостей - Фаулер так и  делал,  наблюдая
одновременно за экранами двух и более телевизоров. Это некогда  приводило  в
ярость его жену и ставило в тупик  помощников.  В  результате  доктор  Олден
приезжал в Белый дом только часов в восемь  или  даже  чуть  позже,  получал
необходимую информацию  и  после  этого,  в  половине  десятого,  докладывал
президенту. Фаулер не любил выслушивать информацию от сотрудников ЦРУ. Таким
образом, Элизабет была вынуждена приезжать в Белый  дом  сразу  после  шести
утра, знакомиться с депешами,  читать  поступившую  информацию,  выслушивать
дежурных офицеров ЦРУ (ей они тоже не  нравились),  а  также  их  коллег  из
Госдепа и Министерства обороны. Ей также приходилось  просматривать  "Раннюю
птичку" и помечать наиболее интересные места для босса,  почтенного  доктора
Чарлза Олдена.
   Подумать только, возмущалась она, приходится выполнять обязанности  самой
рядовой секретарши с куриными мозгами!
   По  ее  мнению,  Олден  был  человеком,  полным  противоречий.   Либерал,
преследующий жесткую линию, бабник,  отстаивающий  права  женщин,  добрый  и
отзывчивый мужчина, получающий, по-видимому, удовольствие от того, что может
распоряжаться ею. Элизабет не принимала во внимание  его  достоинств:  Олден
был,  вне  всякого   сомнения,   проницательным   наблюдателем,   обладающим
поразительным даром предвидения, автором двенадцати книг, каждая из  которых
являлась содержательной и  заглядывала  далеко  вперед.  Все  это  не  имело
значения. Он занимал должность, предназначенную для нее.  Еще  в  то  время,
когда Фаулер был  всего  лишь  кандидатом  без  особых  шансов  на  успех  в
президентской гонке, ей обещали пост помощника по национальной безопасности.
Компромисс, в результате которого Олден оказался в своем кабинете в Западном
крыле Белого дома, а она -  в  подвале,  был  всего  лишь  одним  из  многих
политических маневров, которыми пользуются политики, чтобы  нарушить  данное
ими слово  и  затем  наспех  извиниться.  Вице-президент  поставил  условием
назначение своего сторонника на пост помощника по национальной  безопасности
- и добился своего. В результате один из его людей оказался  в  кабинете  на
главном этаже, а Лиз посадили в эту самую престижную из темниц.  В  качестве
благодарности вице-президент стал одним из видных членов команды  Фаулера  и
приложил массу усилий во время предвыборной компании, что, по мнению многих,
и склонило чашу весов в  пользу  президента.  Вице-президент  сумел  убедить
Калифорнию голосовать за Фаулера, а без Калифорнии Дж. Роберт Фаулер все еще
занимал бы пост губернатора Огайо. И  теперь  Элизабет  сидела  в  крошечном
кабинете размером двенадцать на пятнадцать  футов  в  подвале  Белого  дома,
исполняя обязанности то ли  секретаря,  то  ли  помощника  этого  проклятого
йельца, который раз в месяц выступал по телевидению и водил дружбу с главами
государств, тогда как она была чем-то вроде его фрейлины.
   Настроение у доктора Элизабет Эллиот этим утром  было  обычным,  то  есть
отвратительным, и любой из сотрудников Белого дома с готовностью  подтвердил
бы это. Она встала и направилась в кафетерий Белого дома за очередной чашкой
кофе.  От  крепкого  кофе  ее  настроение  делалось  только   хуже   -   она
почувствовала это и заставила  себя  улыбнуться.  Такой  улыбки  никогда  не
видели охранники, которые проверяли у нее пропуск каждое утро  при  входе  в
западные ворота. Ну и что? В конце концов  это  всего  лишь  полицейские,  а
полицейские не вызывали у нее  никакой  симпатии.  В  кафетерии  сотрудников
аппарата  Белого  дома  обслуживали  стюарды   из   Военно-морского   флота,
единственным  достоинством  которых  было  то,  что   большинство   из   них
принадлежали  к  национальным  меньшинствам,  главным  образом  филиппинцам.
Элизабет считала это позорным пережитком того периода,  когда  Америка  была
колониальной державой и эксплуатировала другие страны. Секретарши  и  другой
обслуживающий персонал  работали  в  Белом  доме,  как  правило,  в  течение
длительного времени и к политике не имели  никакого  отношения.  Влиянием  в
Белом  доме  пользовались  те,  кто  занимался  политикой,  поэтому  все  то
очарование, которое удавалось мобилизовать Элизабет, она сохраняла для  них.
Агенты секретной службы наблюдали за ее передвижениями с таким же - если  не
меньшим - интересом, какое уделили бы собаке президента. Впрочем,  собаки  у
президента не было. Как агенты, так и обслуживающий персонал, обеспечивающий
бесперебойное функционирование Белого дома, равнодушно следили за  тем,  как
приезжают сюда люди, имеющие о себе такое высокое мнение.  Они  смотрели  на
Элизабет Эллиот как на очередную  выскочку,  вознесенную  к  вершине  власти
волной политических амбиций, понимая, что рано или поздно все эти временщики
уедут, а они, профессионалы, знающие и любящие свое дело, останутся и  будут
исполнять обязанности в соответствии с принятыми  обязательствами.  Кастовая
система Белого  дома  существовала  уже  очень  долго,  и  каждая  прослойка
смотрела на другую свысока.
   Элизабет  вернулась  к  своему  столу,  поставила  чашку  и   потянулась.
Вращающееся кресло было удобным - вообще здесь  уделялось  немалое  внимание
комфорту и удобству персонала, намного большее, чем в Беннингтоне, -  однако
бесконечные недели, когда приходилось рано  вставать  и  работать  допоздна,
сказывались на ее самочувствии, отнюдь не улучшая характер. Элизабет не  раз
давала себе слово, что займется физическими  упражнениями,  как  это  делала
раньше.  По  крайней  мере  будет  совершать  прогулки.  Многие   сотрудники
пользовались частью обеденного перерыва, чтобы прогуляться по  улице.  Более
энергичные  совершали  пробежки.   Некоторые   девушки   из   обслуживающего
персонала, особенно молодые и одинокие, делали пробежки вместе  с  военными,
работавшими в Белом доме. По-видимому,  их  привлекали  короткая  стрижка  и
упрощенное мышление, свойственные профессии военных. Но  у  Элизабет  Эллиот
для этого  не  оставалось  времени,  поэтому  она  ограничивалась  тем,  что
потягивалась  всем  телом  и  лишь  затем  опускалась  в   кресло,   бормоча
ругательства себе под нос. Декан одного из  факультетов  самого  престижного
американского  колледжа  для  женщин  -  и  вот  ей   приходится   исполнять
обязанности секретарши  какого-то  проклятого  йельца!  Однако  ворчание  не
слишком помогает, и она вернулась к работе.
   Элизабет просмотрела уже половину бюллетеня  и  открыла  новую  страницу,
держа наготове желтый фломастер, которым помечала  особо  интересные  места.
Статьи в "Ранней птичке" были расположены неровно, что вызывало  раздражение
у специального  помощника,  привыкшей  к  аккуратности  и  патологически  не
выносившей  беспорядка.  Страница  начиналась   с   маленькой   заметки   из
"Хартфордского вестника".  Заголовок  гласил:  "ИСК  О  ПРИЗНАНИИ  ОТЦОВСТВА
ОЛДЕНА". Чашка кофе, которую Элизабет взяла со  стола,  замерла,  так  и  не
коснувшись ее губ. Что?

   "На этой неделе мисс Марша Блюм обратилась в суд  Нью-Хейвена  с  исковым
заявлением, в котором утверждает, что отцом  ее  недавно  родившейся  дочери
является профессор Чарлз  В.  Олден,  бывший  декан  факультета  политологии
Йельского университета, занимающий в  настоящее  время  должность  советника
президента  Фаулера  по  национальной  безопасности.   Утверждая,   что   на
протяжении двух лет она сожительствовала  с  доктором  Олденом,  мисс  Блюм,
готовящаяся к защите докторской диссертации по истории России, добивается от
Олдена уплаты алиментов..."

   - Похотливый старый козел, - пробормотала Элизабет. Сомневаться в этом не
приходилось. Эта мысль пронеслась у  нее  в  голове,  подобно  ослепительной
вспышке  молнии.  Конечно,  Олден  не  сможет  оспаривать  этого.   Любовные
похождения Олдена уже были предметом насмешливых заметок в "Вашингтон пост".
Чарли не пропускал ни одной юбки - или брюк - и вообще любой одежды,  внутри
которой находилась женщина.
   Марша  Блюм...  Еврейка?  Похоже.  Этот  идиот  трахал  одну   из   своих
аспиранток. Устроил ей ребенка. Интересно,  почему  она  не  сделала  аборт?
Готова побиться об заклад, что эта Блюм быстро ему надоела, он бросил ее,  а
та настолько разозлилась...
   Боже мой, но ведь сегодня Олден вылетает в Саудовскую Аравию...
   Нельзя этого допустить...
   Вот кретин. Даже не  предупредил  о  возможном  скандале,  не  сказал  ни
единого слова. Да, конечно,  в  противном  случае  мне  стало  бы  известно.
Подобные тайны остаются секретами  до  тех  пор,  пока  их  не  упоминают  в
сортире. А что если ему самому не было известно об  этом?  Может  быть,  эта
Блюм разозлилась на него до такой степени, что?.. На лице Элизабет появилась
ядовитая усмешка. Вполне могла.
   Эллиот подняла трубку телефона..,  и  задумалась.  Звонить  президенту  в
спальню  -  нарушение  всяких  правил.  Особенно  если  из  случившегося  ты
получаешь прямую выгоду.
   С другой стороны...
   Что скажет вице-президент? В конце  концов,  Олден  -  его  креатура.  Но
вице-президент в высшей степени нетерпим в  вопросах  морали.  Разве  он  не
предупреждал Олдена,  чтобы  тот  не  увлекался  охотой  за  юбками?  Точно,
предупреждал, три месяца назад. Итак,  Чарли  совершил  худший  политический
грех - его поймали за руку. Впрочем, даже не за  руку,  а  за  другую  часть
тела. Элизабет хихикнула. Трахать одну из аспиранток! Ну и дурак!  А  теперь
он советует президенту, как лучше руководить государством. Элизабет с трудом
удержалась от хохота.
   Насколько велик политический ущерб для администрации Фаулера?
   Феминистки прямо-таки озвереют.  Они  не  обратят  никакого  внимания  на
глупость  этой  самой  Блюм,  не  пожелавшей  избавиться  от  нежеланного  -
нежеланного ли? - ребенка. В конце концов, стоит ли говорить  об  этом?  Он)
сделала выбор - и точка. Для сторонниц феминистского движения  все  было  до
смешного просто: какой-то кобель воспользо