осстания,  которое
свергло правительство Германской Демократической Республики, но решили,  что
переживут эти перемены под прикрытием анонимности. Они не сумели предугадать
также и штурма штаб-квартиры секретной службы госбезопасности ГДР  -  Штази,
во время которого были  уничтожены  буквально  миллионы  документов.  Однако
очень много документов осталось. Среди тех, кто штурмовал Штази, было немало
агентов   Бундеснахрихтендинст   -   Западногерманского    разведывательного
управления, - которые находились в первых рядах и точно знали, какие комнаты
им нужно громить. Прошло несколько дней, и люди из "Фракции  Красной  армии"
начали  таинственно  исчезать.  Сначала  этим  исчезновениям  не   придавали
значения. Телефонная сеть в ГДР была настолько ветхой,  что  позвонить  друг
другу всегда казалось непросто, и по очевидным  причинам  бывшие  сотрудники
ФКА старались не жить рядом. Но когда еще одна семейная пара не  явилась  на
заранее назначенный обед, Гюнтер и Петра заподозрили неладное. Было, однако,
слишком поздно. Пока муж поспешно готовился к тому, чтобы  увезти  семью  за
границу, пятеро вооруженных до зубов коммандос выбили тонкую дверь  квартиры
Баков в Восточном Берлине. В квартире они обнаружили Петру,  ухаживающую  за
одной из своих дочерей-близняшек, однако не проявили чувства сострадания при
виде  такой  трогательной  сцены.  Всякое  доброе   чувство   исчезало   при
воспоминании о том, что Петра убила трех западногерманских граждан, причем с
исключительной  жестокостью.  Сейчас  Петра  находилась  в  тюрьме  строгого
режима, отбывая пожизненное заключение в стране, где  этот  термин  означал,
что преступник может покинуть тюрьму  только  в  гробу  -  или  не  покинуть
совсем. Двойняшек удочерила семья капитана полиции в Мюнхене.
   Как странно, думал Гюнтер, что это причиняет  ему  такую  боль.  В  конце
концов, он - революционер, участвовал в заговорах и убивал  ради  достижения
блистающей  вдали  цели.  Просто  абсурдно  испытывать  такую  ярость  из-за
попавшей в тюрьму жены.., и утраты своих детей. Но у девочек  были  глаза  и
нос Петры, и они улыбались, завидев его. Гюнтер знал, что их не будут  учить
ненависти к нему. Девочкам даже не скажут, кем были он и Петра. Он  посвятил
свою жизнь делу, намного более значительному и величественному, чем  простое
телесное существование. Он и его коллеги приняли сознательное и обоснованное
решение построить новый,  более  справедливый  мир  для  простого  народа  и
все-таки.., все-таки они с Петрой  решили,  тоже  сознательно  и  обдуманно,
принести в этот мир детей, которые узнают о том,  на  какие  жертвы  шли  их
родители, станут новым поколением Боков,  пожнут  плоды  героических  усилий
своих родителей. И вот теперь Гюнтера охватила ярость из-за, того, что этому
не суждено сбыться.
   Но еще хуже было его замешательство. Он не мог примириться с происшедшим.
Все это было Unmoglich, Unglaublich <Невозможно, нереально (нем.).>.  Народ,
простой народ ГДР восстал подобно самим революционерам, отбросил  в  сторону
свое почти совершенное социалистическое государство  и  решил  вместо  этого
смешаться  с  эксплуататорским  чудовищем,   созданным   империалистическими
государствами. Их соблазнили автомобили "мерседес"  и  электронные  аппараты
"Блаупункт" и.., и что еще? Гюнтер Бок совершенно  искренне  не  мог  понять
этого.  Несмотря  на  природный  интеллект,  он  не  в  силах  был   связать
происшедшие события таким образом,  чтобы  они  образовали  какую-то  четкую
систему. Чтобы народ его страны, испытав на себе "научный социализм", решил,
что эта общественная система нежизнеспособна и никогда не будет  таковой,  -
подобный  прыжок  воображения  был  для  Гюнтера  невозможным.  Он  посвятил
марксизму слишком  значительную  часть  своей  жизни,  чтобы  прийти  к  его
отрицанию. В конце концов, если забыть о марксизме, кто он такой? Всего лишь
преступник, обыкновенный убийца. Один лишь героический  революционный  облик
выделял его деятельность из ряда уголовных деяний, ставил Гюнтера Бока  выше
бандитов.  Однако  теперь  его  революционные  подвиги  оказались   небрежно
отброшенными в сторону теми, кому он их посвятил. Понять такое было выше его
сил. Unmoglich.
   Что-то несправедливое заключалось в том, что  сразу  происходило  столько
невозможных событий. Когда  Гюнтер  раскрыл  газету,  купленную  им  в  семи
кварталах  от  квартиры  двадцать  минут  назад,  его   внимание   привлекла
фотография на первой странице - именно к этому и стремился редактор.
   ЦРУ ПРИНИМАЕТ ПОЧЕТНОГО ГОСТЯ ИЗ КГБ - гласила надпись под фотографией.
   - Was ist das denn fur Quatsch? <Что за  чепуха?  (нем.).>  -  недоуменно
пробормотал Гюнтер. "Произошло еще одно невероятное  событие  за  невероятно
короткое время. Центральное разведывательное  управление  принимало  у  себя
первого заместителя председателя  КГБ  для  обмена  мнениями  по  "вопросам,
интересующим обе стороны", -  так  начиналась  статья.  "Две  самые  крупные
разведывательные империи в мире приняли решение, как сообщили нам из  хорошо
информированных источников, обмениваться данными по ряду  вопросов,  включая
международный терроризм и торговлю наркотиками. ЦРУ и  КГБ  установят  более
тесные отношения..."
   Бок отложил газету и посмотрел в окно. Он знал, что такое быть  предметом
охоты. Это чувство знакомо всем революционерам. Он сам  выбрал  такой  путь,
выбрал вместе с Петрой и всеми своими друзьями. Перед ними  виднелась  ясная
цель. Они противопоставят свою ловкость и мастерство ловкости  и  мастерству
врагов. Силы света против сил  мрака  и  реакции.  Разумеется,  силам  света
приходится убегать и скрываться, но это было второстепенной проблемой.  Рано
или поздно положение изменится - когда простые люди  увидят  свет  истины  и
встанут на сторону  революционеров.  Правда,  возникла  маленькая  проблема.
Простые люди сделали иной выбор и решили присоединиться к врагам  революции.
А  международное  сообщество  террористов  столкнулось  с   трудноразрешимой
проблемой - стало  резко  сокращаться  количество  темных  мест,  где  могли
укрыться силы света.
   Гюнтер Бок выбрал Болгарию  по  двум  причинам.  Из  всех  стран  бывшего
Восточного блока эта страна была самой отсталой и потому сумела  осуществить
переход от  коммунистического  правления  наиболее  упорядоченным  способом.
Более  того,  во  главе  Болгарии  по-прежнему  стояли  коммунисты,  хотя  и
прикрывшись другими названиями, и страна все еще оставалась безопасной - или
по  крайней  мере  нейтральной.  Болгарский  разведывательный  аппарат,   из
которого когда-то  черпали  наемных  убийц  руководители  КГБ,  пришедшие  к
выводу, что не стоит пачкать  собственные  руки,  продолжал  находиться  под
управлением  прежних  друзей.  Друзей..,  подумал  Гюнтер.  Однако   болгары
по-прежнему находились в рабской зависимости от русских повелителей - теперь
уже скорее коллег, - и если КГБ действительно решил  сотрудничать  с  ЦРУ...
Количество надежных убежищ сократилось еще на порядок.
   Гюнтеру Боку следовало испугаться  при  известии  о  возросшей  для  него
опасности. Однако вместо этого  лицо  его  покраснело  от  ярости  и  сердце
учащенно забилось. Будучи революционером, он часто хвалился,  что  весь  мир
обращен против него, но всякий раз, говоря это, внутренне был  убежден,  что
на самом деле положение иное. И вот его похвальба  стала  действительностью.
Правда, ему все еще были известны места, где его примут и укроют. Но сколько
таких мест? Когда его преданные друзья  и  товарищи  по  борьбе  почувствуют
перемены в мире и  изменят  свою  позицию?  Советский  Союз  предал  мировой
социализм, и следом за ним - немцы, поляки, чехи, венгры, румыны. Кто станет
следующим?
   Неужели они не понимают,  что  это  ловушка?  Да-да,  настоящая  ловушка,
хитроумный  заговор  контрреволюционных  сил.  Ложь.   Народы   этих   стран
отказываются от того, что могло  стать  -  должно  было  стать  -  идеальным
общественным   порядком,   свободой   от   нищеты,   строем    упорядоченной
эффективности, справедливости и равенства.
   Неужели все это было ложью?  Неужели  это  могло  быть  ужасной  ошибкой?
Значит, он и Петра убивали этих трусливых эксплуататоров напрасно?
   Но ведь это не имеет значения, не так ли? Не для  Гюнтера  Бока  и  не  в
настоящий момент. Скоро  по  его  следам  снова  кинутся  ищейки.  Еще  одно
безопасное место вот-вот превратится в охотничий  заповедник.  Если  болгары
все еще делятся секретами с русскими, если у русских есть несколько надежных
агентов с правом доступа к соответствующим документам, не исключено, что его
адрес и новое имя уже посланы в Вашингтон, откуда информация сразу  поступит
в штаб-квартиру БНД. Тогда через неделю он окажется в камере рядом с Петрой.
   Петра, с ее каштановыми волосами и смеющимися голубыми глазами.  Женщина,
смелость которой не уступает  смелости  любого  мужчины.  Такая  холодная  к
врагам и такая поразительно мягкая  со  своими  друзьями.  Какой  прекрасной
матерью стала она для Эрики и Урсулы, как образцово выполняла все порученные
ей задания. Преданная бывшими друзьями, посаженная в клетку  подобно  дикому
зверю.  Мать,  у  которой  украли  детей.  Его   любимая   Петра,   товарищ,
возлюбленная, жена, она верила в торжество их общего дела. И вот теперь  его
гонят еще дальше от нее. Неужели он не придумает способа изменить положение?
   Сначала, однако, нужно скрыться. Бок отложил газету и  навел  порядок  на
кухне, затем уложил чемодан и вышел из квартиры. Лифт опять не  работал.  Он
спустился с четвертого этажа по лестнице, вышел на улицу и  сел  в  трамвай.
Еще  через  полтора  часа  Гюнтер  оказался  в   аэропорту.   У   него   был
дипломатический паспорт. В общем-то в чемодане, изготовленном в России,  под
матерчатой обивкой тщательно спрятано  шесть  паспортов.  Будучи  аккуратным
человеком, Гюнтер Бок не  оставлял  ничего  на  волю  случая,  так  что  три
паспорта имели номера подлинных паспортов других болгарских дипломатов:  это
обстоятельство было  неизвестно  Министерству  иностранных  дел,  в  архивах
которого хранились соответствующие материалы. Это обеспечивало ему свободный
доступ к самому важному  союзнику  международных  террористов  -  воздушному
транспорту. Еще  до  обеда  его  самолет  развернулся  на  бетонной  дорожке
аэропорта и взлетел, направляясь на юг.

***

   Самолет Райана приземлился на военном аэродроме недалеко  от  Рима  перед
самым полуднем по местному времени. По  случайному  совпадению  он  коснулся
посадочной  дорожки  сразу  вслед  за  другим  VC-20B  89-го   транспортного
авиакрыла ВВС США, который всего несколько минут назад прибыл из Москвы.  На
поле аэродрома стоял черный лимузин, ожидающий оба самолета.
   Когда  Райан  спустился   по   трапу,   его   приветствовал   заместитель
Государственного секретаря Скотт Адлер. На  лице  дипломата  играла  лукавая
улыбка.
   - Ну? - спросил Райан, стараясь перекричать шум аэропорта.
   - Они согласны.
   - Черт побери, - сказал Райан, пожимая руку Адлеру. - Сколько  еще  чудес
можно ожидать в этом году?
   -  Сколько  тебе  надо?  -  усмехнулся  Адлер.  Он  был  профессиональным
дипломатом  и  прошел   все   ступени   русского   отдела   Государственного
департамента. Он свободно говорил по-русски, отлично разбирался в политике -
как прошлой, так и настоящей, а главное - понимал  советских  лучше  всех  в
правительственных кругах, в том числе и русских.
   - Знаешь, что было для меня самым трудным?
   - Привыкать к тому, что теперь вместо "нет" слышишь "да"?
   - Вот именно. Понимаешь,  пропадает  всякий  интерес.  Вообще  дипломатия
становится скучной, когда обе стороны проявляют здравый смысл.
   - Ну что ж, то, что нам предстоит, точно окажется новым - и  для  тебя  и
для меня, - заметил Джек.  Он  обернулся  и  посмотрел  на  "свой"  самолет,
который готовили к срочному вылету. До конца поездки  они  с  Адлером  будут
путешествовать вместе.
   Черный лимузин тронулся с места и устремился к центру Рима.  Как  всегда,
их сопровождала многочисленная охрана. "Красные бригады", почти уничтоженные
несколько лет назад, снова взялись за дело; но даже если  бы  ситуация  была
спокойной, охрана была бы не менее серьезной -  итальянцы  оберегали  важных
гостей с особым тщанием. Рядом с шофером на переднем сиденье сидел  охранник
с  автоматом  "Беретта"  наготове.  Впереди  черного  лимузина   ехали   два
автомобиля с вооруженной охраной и еще два - позади. Расчищали дорогу, ехали
по бокам и замыкали стремительно летящий вперед кортеж  столько  мотоциклов,
что их хватило бы для  организации  мотогонок.  Машины  мчались  по  древним
улицам Рима с такой скоростью, что Джек пришел к выводу - полеты в  самолете
куда безопаснее. У него создалось впечатление, будто каждый итальянец,  едва
сев за руль автомобиля, считал себя  участником  гонок  на  первенство  мира
среди профессионалов. С чувством ностальгии он подумал, насколько безопаснее
ездить в ничем не выделяющемся автомобиле с Кларком за рулем, причем  всякий
раз по другому маршруту. Правда, в его настоящем положении меры безопасности
были одновременно церемониальными. Разумеется, было еще одно соображение...
   - Если они хотят, чтобы с нами ничего не случилось, было  бы  куда  лучше
провезти нас тихо и незаметно, - пробормотал Райан.
   - Успокойся, Джек. Всякий раз, когда я приезжаю сюда, повторяется одно  и
то же. Ты здесь впервые?
   - Да. Первый раз в Риме.  Жаль,  что  никогда  раньше  мне  не  удавалось
побывать здесь -  а  ведь  всегда  хотелось.  Понимаешь..,  история  и  тому
подобное.
   - Действительно, этого  здесь  сколько  угодно,  -  согласился  Адлер.  -
Думаешь, мы сумеем кое-что добавить?
   Райан повернулся и взглянул на спутника. Ему не приходило в  голову,  что
приближается новая эпоха в истории мира -  причем  поворот  может  оказаться
опасным.
   - У меня другая работа, Скотт.
   - Ты знаешь, что случится, если мы добьемся успеха.
   - Откровенно говоря, я не задумывался над этим.
   - Напрасно. Хорошие поступки не остаются безнаказанными.
   - Ты имеешь в виду госсекретаря Талбота?..
   - Нет, что ты. Мой босс здесь ни при чем.
   Райан посмотрел  вперед  и  увидел,  как  грузовик  поспешно  свернул  на
обочину. Полицейский, ехавший на мотоцикле на самом краю кортежа, не свернул
в сторону даже на миллиметр.
   - Я занимаюсь этим не ради награды. Просто мне пришла  в  голову  хорошая
мысль, вот и все. А сейчас всего лишь веду подготовительную работу.
   Адлер недоуменно покачал головой, но промолчал. Боже мой, подумал он, как
же ты сумел удержаться на службе в правительстве так долго?
   Полосатые мундиры швейцарских  гвардейцев  были  изготовлены  по  эскизам
Микеланджело. Подобно красным мундирам британской гвардии, они  представляли
собой анахронизм давно ушедших времен, когда солдат одевали в  яркую  форму,
чтобы их было легче отличать  от  противника.  А  сейчас  полосатые  мундиры
швейцарских гвардейцев, подобно  красным  у  их  британских  коллег,  больше
рассчитаны на привлечение туристов, чем для каких-либо  практических  целей.
Как сами  гвардейцы,  так  и  их  вооружение  выглядят  столь  эксцентрично.
Стражники Ватикана держат в руках  алебарды  -  пугающие  на  вид  топоры  с
длинными ручками, первоначально предназначенные для того, чтобы сражаться  с
конными рыцарями, закованными в латы. Нередко цель - сбросить рыцаря с  коня
- достигалась тем, что ужасные раны получали не  рыцари,  а  кони;  животным
трудно  обороняться  от  вооруженных  воинов,  а   война   -   дело   сугубо
практическое. Рыцарь в тяжелых латах,  оказавшийся  на  земле,  уже  не  мог
сопротивляться, и его умерщвляли с такой же легкостью, как чистят омаров,  -
ничуть  не   испытывая   чувства   сожаления.   Многие   почему-то   считают
средневековое оружие романтическим, придумал Райан, но в его  предназначении
ничего романтического не было. Современная винтовка пробивает дыры  в  телах
своих жертв, тогда как средневековые мечи и алебарды рассекали их на  части.
И те и другие - орудия убийства, правда, убитых  винтовочными  пулями  легче
хоронить.
   Швейцарские  гвардейцы,  впрочем,  имели  на   вооружении   и   автоматы,
изготовленные фирмой "СИГ". Далеко не все охранники Ватикана  носят  мундиры
эпохи Возрождения, а после покушения на  папу  Иоанна  Павла  II  многие  из
гвардейцев  получили  дополнительную   подготовку   по   применению   самого
современного оружия, причем незаметно и не привлекая  внимания,  потому  что
владение оружием не соответствует тому образу  Ватикана,  который  стремятся
создать у своей паствы сами священники.  Интересно,  подумал  Райан,  какова
позиция Ватикана относительно применения смертоносного оружия и  доволен  ли
начальник охраны теми  правилами,  что  требуют  от  него  высшие  сановники
католической церкви, не понимающие  серьезность  опасности  и  необходимость
решительных действий. И все-таки охрана делает все, что  от  нее  зависит  в
пределах навязанных ограничений, ворча между  собой  и  выражая  свою  точку
зрения в удобное время, как все, кто отвечает за безопасность других.
   Их встретил епископ, ирландец по имени Шеймус  О'Тул,  его  рыжие  волосы
дико не соответствовали цвету рясы. Райан вышел из лимузина первым и  потому
сразу столкнулся с проблемой - следует ли  ему  целовать  перстень  на  руке
О'Тула или нет? Он вспомнил, что не  встречал  настоящего  епископа  со  дня
своей конфирмации - а это случилось много  лет  назад,  когда  он  учился  в
шестом классе балтиморской школы. Епископ,  однако,  сразу  решил  проблему,
стиснув руку Райана своей медвежьей лапой.
   - Подумать только, мир полон ирландцев! - широко улыбнулся он.
   - Кому-то нужно поддерживать в нем порядок, святой отец.
   - Ну конечно, конечно! - Затем О'Тул пожал руку Адлера. Скотт был  евреем
и не собирался целовать чьи-либо перстни.
   - Прошу следовать за мной, джентльмены.
   Епископ О'Тул провел их внутрь здания, история которого  легко  заполнила
бы  три  тома  научных  исследований  плюс  иллюстрированный   путеводитель,
посвященный   искусству   и   архитектуре.   Джек   все   же   заметил   два
металлодетектора, через которые они прошли на третьем этаже. Детекторы  были
столь искусно замаскированы внутри дверных коробок,  что  сделали  бы  честь
Леонардо  да  Винчи.  Ничуть  не  хуже,  чем  в  Белом  доме,  решил  Райан.
Действительно,  заметил  он,  далеко  не  все  швейцарские  гвардейцы  носят
полосатые мундиры - несколько мужчин, прогуливающихся по залам  и  одетых  в
штатское, были слишком молодыми и  подтянутыми  для  священников,  но  общее
впечатление  было  чем-то  средним  между  старинным  музеем  и  монастырем.
Служащие - священники и монахи - носили сутаны,  а  монахини,  которых  было
тоже немало, были одеты в строгое монашеское платье, а не в  полугражданскую
одежду, как их сестры в Америке.  Райана  и  Адлера  попросили  подождать  в
приемной - Джек решил, что это сделали для того, чтобы предоставить  им  еще
одну  возможность  полюбоваться  окружением,  а  не   ради   протокола.   На
противоположной стене висела мадонна  кисти  Тициана.  Райан  с  восхищением
смотрел  на  нее,   пока   епископ   О'Тул   пошел   сообщить   о   прибытии
высокопоставленных гостей.
   - Интересно, - пробормотал Райан, - неужели ему никогда  не  приходило  в
голову написать картину поменьше? Адлер улыбнулся.
   - Зато он умел схватывать выражение лица и  ощущение  мгновения,  правда?
Ну, ты готов?
   - Да,  -  кивнул  Райан.  Он  чувствовал,  как  его  охватывала  странная
уверенность.
   - Джентльмены! - О'Тул распахнул двери. - Прошу вас. - Они  прошли  через
еще одну приемную. В ней были два стола для секретарей - оба пустовали  -  и
впереди  двустворчатые  двери  высотой,  как  показалось  Райану,  футов   в
четырнадцать.
   Кабинет кардинала  Джиованни