ь
специального агента  -  руководителя  местного  отделения.  -  У  тебя  есть
конкретное предложение, Дэн? - спросил Шоу.
   - Есть. Заместитель руководителя отделения в Денвере, - с лукавой улыбкой
произнес Мюррей. - Это решит все проблемы. Хоскинс переходит  из  маленького
отделения в крупное,  играющее  большую  роль.  В  результате  повышения  он
покидает командную структуру и снова начинает заниматься тем,  в  чем  лучше
всего разбирается; а если слухи, доходящие  к  нам  о  событиях  в  Денвере,
соответствуют действительности хотя бы отчасти, у него там будет  работы  по
уши.  Предварительные  данные,  поступившие  к  нам   относительно   взяток,
связанных с плотиной, указывают на огромный масштаб коррупции,  Билл,  -  из
рук в руки переходит двадцать миллионов долларов.
   Шоу присвистнул.
   - И все это за помощь одного сенатора и одного конгрессмена?
   - Скорее всего это минимальная  сумма.  Последние  сведения,  которые  мы
получили, говорят, что подкуплены и те,  кто  кричал  о  вреде,  причиняемом
окружающей среде и природе, - как в правительственном агентстве,  так  и  за
его пределами. Кому другому мы сможем поручить распутать такое крупное дело?
Уолт обладает нюхом  на  подобные  штуки.  Правда,  он  не  может  выхватить
револьвер, не прострелив себе ногу, но у него нос настоящей ищейки! - Мюррей
закрыл папку. - Как бы то ни было, ты  поручил  мне  разобраться  и  сделать
предложение. Вот я и говорю - пошли Уолта в Денвер или  отправь  на  пенсию.
Майк Делэни хочет вернуться - его сын  поступает  осенью  в  университет,  и
Майку хотелось  бы  стать  преподавателем  в  академии.  У  тебя  появляется
вакансия. Все аккуратно, комар носа не подточит, но это  зависит  от  вашего
решения, мистер директор.
   - - Спасибо, мистер Мюррей, - серьезно кивнул директор ФБР Билл Шоу и тут
же широко улыбнулся. - Помнишь, как нашей единственной заботой  было  ловить
бандитов? Я просто ненавижу эти административные проблемы!
   - Может быть, нам не следовало ловить их так успешно, - согласился Дэн. -
Мы все еще бродили бы по набережным Филадельфии, а вечерами пили бы  пиво  с
полицейскими. И почему только  люди  так  стремятся  достичь  вершины  своей
профессии? В итоге страдает твоя же жизнь.
   - Ты рассуждаешь, как старый козел.
   - А мы и есть два старых козла, - напомнил Мюррей. - По  крайней  мере  в
моих поездках меня не сопровождает охрана.
   - Сукин ты сын, Дэн! - воскликнул Шоу, отхлебнул из чашки и  пролил  кофе
на галстук. - Боже мой, Дэн, посмотри, что ты наделал!
   - Это плохой знак, когда у мужчины льется изо рта, директор,  -  серьезно
заметил Мюррей.
   - Вон! Убирайся, пока я не разжаловал тебя в рядового полицейского.
   - Только не это, мистер  директор,  только  не  это!  -  Мюррей  перестал
смеяться и стал почти серьезным. - Слушай, чем сейчас занимается Кении?
   - Получил назначение на подводную лодку "Мэн". У Бонни  в  декабре  будет
ребенок. Вот что, Дэн.
   - Слушаю, Билл.
   - Это ты здорово придумал насчет Хоскинса. Мне нужно было  выпутаться  из
этой ситуации как можно лучше. Спасибо.
   - Не стоит благодарности, Билл. Уолт будет  счастлив.  Хотелось  бы  мне,
чтобы все наши проблемы решались так же легко.
   - Ты будешь следить за этим "Союзом воинов"?
   - Я поручил это Фредди У ордеру. Думаю, через несколько месяцев  все  они
будут в тюрьме.
   Оба  знали,  что  тогда  будет  ликвидирован  еще  один   опасный   очаг.
Доморощенных террористических групп почти не осталось, и сократить их  число
на одну - крупный успех для этого года.

***

   В пустынной прерии Дакоты забрезжил  рассвет.  Марвин  Расселл,  стоя  на
коленях на шкуре бизона, смотрел в сторону восходящего солнца. На  нем  были
джинсы, и это составляло весь его наряд - он был голым  до  пояса  и  босым.
Марвин был невысоким мужчиной - всего пять футов восемь дюймов, но мощи  его
тела позавидовали бы многие. Во время своего первого  -  и  единственного  -
пребывания в тюрьме за  вооруженное  ограбление  он  познал  пользу  занятий
атлетизмом. Началось  это  просто  как  попытка  направить  куда-то  избыток
энергии, переросло в убеждение, что в  тюрьме  лишь  физическая  сила  может
защитить человека, и  стало,  наконец,  качеством,  неразрывно  связанным  с
воином народа сиу. Марвин весил, несмотря на средний  рост,  больше  двухсот
фунтов, и это были одни мышцы  и  сухожилия,  ни  унции  жира.  Его  бицепсы
походили на бедра иных мужчин. У него была талия балерины  и  плечи  атлета,
играющего на месте защитника в одной из команд Национальной футбольной лиги.
Правда, у Марвина не все было в порядке  с  головой,  но  он  не  подозревал
этого.
   Жизнь жестоко обошлась как с ним,  так  и  с  его  братом.  Их  отец  был
алкоголиком и работал лишь для того, чтобы получить немного  денег,  которые
тут же переправлял в ближайшую лавку, где продавали спиртное. Горькими  были
воспоминания Марвина о детстве: стыд за постоянно пьяного отца и еще больший
стыд за то, чем занималась мать, пока отец спал в  соседней  комнате.  После
возвращения семьи из Миннесоты в резервацию они питались на деньги, которыми
правительство снабжало  индейцев.  Учителя,  преподававшие  в  школе,  давно
отчаялись чему-нибудь научить детей. Жили  они  с  братом  в  разных  домах,
построенных правительством, но они были одинаково голыми и негостеприимными.
Ни один из братьев Расселл никогда не знал, что такое перчатка для бейсбола.
Ни один из них не представлял себе, что такое Рождество - разве  что  неделя
или две, когда  не  нужно  было  ходить  в  школу.  Оба  выросли  в  пустоте
пренебрежения и с ранних лет научились сами заботиться о себе.
   Сначала это было неплохо, потому что самостоятельность для  индейцев  сиу
представляла собой образ  жизни,  однако  всем  детям  нужно  воспитание,  а
родители не могли  воспитывать  их.  Мальчики  научились  метко  стрелять  и
охотиться еще до того, как овладели букварем. Нередко обедом служило  то,  в
чем были раны от пуль  двадцать  второго  калибра.  Почти  всегда  они  сами
готовили пищу. Марвин и его брат не были  единственными  индейскими  детьми,
жившими в нищете и забвении, но они,  вне  всякого  сомнения,  оказались  на
самом дне своего поселения, и, хотя кое-кто  из  детей  сумел  вырваться  из
резервации и найти иную дорогу в жизни, для братьев Расселл прыжок от нищеты
к нормальной жизни  был  непреодолим.  С  того  самого  момента,  когда  они
научились управлять автомобилем,  -  что  произошло  задолго  до  достижения
возраста, разрешающего это, - братья садились в ржавый и ветхий пикап отца и
отправлялись холодными ясными ночами за сто  и  более  миль  на  поиски  тех
вещей, которыми не в состоянии были  обеспечить  их  родители.  Удивительным
оказалось то, что их поймали при первой  же  попытке  -  это  сделал  другой
индеец сиу с ружьем в руках. После жестокой порки, которую они выдержали как
настоящие мужчины, и суровых наставлений они вернулись домой. Это  оказалось
для обоих превосходным уроком - начиная с этого момента они  грабили  только
белых.
   Прошло время, и их поймали снова, прямо  на  месте  преступления,  внутри
сельского магазина. Братьям очень не повезло  -  в  соответствии  с  законом
любое преступление, совершенное  на  территории,  принадлежащей  федеральным
властям, рассматривается как федеральное преступление. Однако им не  повезло
еще больше по другой причине - новый окружной судья  оказался  человеком,  у
которого сострадание перевешивало чувство  проницательности.  Получи  братья
суровый урок в этот момент, не исключено, что они избрали  бы  иной  путь  в
жизни; вместо этого они отделались строгим предупреждением  и  их  заставили
присутствовать на  лекциях  о  воспитании  и  правильном  поведении.  Весьма
серьезная  молодая  женщина,  только  что  получившая  диплом   Университета
Висконсин, на протяжении месяцев убедительно объясняла, что  им  никогда  не
завоевать репутацию уважающих себя  юношей,  если  они  будут  красть  вещи,
принадлежащие  другим.  Молодые  люди,   говорила   она,   обретут   чувство
собственного  достоинства  и  гордость,  если  только  займутся   чем-нибудь
стоящим. Выслушав цикл подобных лекций, они никак не  могли  понять,  почему
воины народа сиу допустили, чтобы над ними одержали верх эти  белые  идиоты.
Отныне братья решили планировать ограбления более тщательно.
   Оказалось, все-таки недостаточно тщательно, потому что женщина,  читавшая
им лекции, не могла дать братьям такие же знания, которые они получили бы  в
тюрьме. Год спустя их снова арестовали, на этот раз за пределами резервации,
и приговорили к полутора годам тюрьмы,  потому  что  они  пытались  ограбить
оружейный магазин.
   Время, проведенное в тюрьме, было  самым  страшным  в  их  жизни.  Юноши,
привыкшие к просторам и звездному небу над головой, провели  год  в  клетке,
которая не годилась бы для барсука в  зоопарке,  причем  в  обществе  людей,
настолько свирепых  и  жестоких,  что  их  раздутое  представление  о  своей
собственной жестокости и свирепости мгновенно  лопнуло.  В  первую  же  ночь
крики убедили их, что  изнасилование  не  является  преступлением,  жертвами
которого становятся одни женщины. В поисках  защиты  они  тут  же  попали  в
объятия  заключенных-индейцев,  членов   движения   американских   индейских
народов.
   Раньше  братья   Расселл   не   задумывались   о   своем   происхождении.
Подсознательно они чувствовали, наверно, что их соотечественники не обладают
качествами, свойственными индейцам на экране телевизора, если телевизор  был
исправен. Возможно, братья испытывали стыд - каким бы смутным он  ни  был  -
оттого, что  они  всегда  отличались  от  них.  Они  научились  презрительно
насмехаться над  вестернами,  в  которых  "индейские"  актеры  были  главным
образом  мексиканцами   или   белыми   и   произносили   фразы,   написанные
голливудскими сценаристами, представление которых о Диком  Западе  ничем  не
отличалось от их представления об  Антарктике.  Несмотря  на  это,  даже  из
фильмов братья вынесли отрицательный образ тех,  кем  они  были  и  из  чьих
корней родилась их жизнь. Движение американских индейцев  изменило  все  это
коренным образом. Во всем виноваты  белые.  Отстаивая  идеи,  представляющие
собой мешанину модной антропологии, возникшей на восточном побережье, мыслей
Жан-Жака Руссо, кое-чего почерпнутого из вестернов Джона Форда (что, в конце
концов, представляет собой американское культурное наследие?) и не правильно
понятой истории, братья Расселл пришли к выводу, что  их  предки  отличались
благородством, были идеальными воинами-охотниками, которые жили в гармонии с
окружающей  природой  и  своими  богами.  То  обстоятельство,  что  коренные
американцы вели такой же мирный образ жизни, как и европейцы (слово "сиу" на
индейском  диалекте  означает  "змея"  и  племя  Расселлов  получило   такое
наименование отнюдь не в знак любви и расположения), и начали  скитаться  по
Великим равнинам лишь в  последнее  десятилетие  восемнадцатого  века,  было
каким-то образом упущено вместе  с  жесточайшими  войнами  между  племенами.
Жизнь в то время была намного лучше. Индейцы жили  на  своей  земле  как  ее
хозяева, охотились на буйволов, их образ жизни под чистым, усеянным звездами
небом был здоровым и спокойным, а время от времени они сталкивались  друг  с
другом в коротких героических войнах - нечто вроде рыцарских турниров.  Даже
пытки захваченных пленников объяснялись тем, что воины получали  возможность
продемонстрировать свой стоицизм и бесстрашие под  взглядами  восхищенных  -
пусть даже садистски настроенных - мучителей.
   Каждый человек стремится к благородству духа, и не вина Марвина  Расселла
в том, что первая такая возможность была получена им от заключенных в тюрьму
преступников. Он и его брат узнали о богах земли  и  неба,  вера  в  которых
жестоко подавлялась ложной религией белых.  Они  познакомились  с  братством
широко раскинувшихся равнин, с тем, как белые дикари украли у  индейцев  то,
что принадлежало им по  праву,  истребили  буйволов,  снабжавших  их  пищей,
разделяли, подавляли, убивали и наконец  заключили  в  резервации  индейские
племена, не оставив им ничего, кроме пьянства и  отчаяния.  Как  это  обычно
случается со всякой успешной ложью, и в этой было немало правды.
   Марвин Расселл приветствовал оранжевые лучи солнца, распевая что-то,  что
могло быть подлинным гимном небесному светилу, а могло и не быть - никто  не
знал теперь этого и он меньше всех.  Однако  пребывание  в  тюрьме  не  было
полностью бесполезным делом. Он прибыл туда с  уровнем  образования  ученика
третьего класса, а вышел,  уже  овладев  программой  средней  школы.  Марвин
Расселл не был тупицей, и не его  вина,  что  он  оказался  преданным,  стал
жертвой школьной  системы,  которая  отвела  ему  место  неудачника  еще  до
рождения. Он регулярно читал книги, особенно те, где говорилось  об  истории
его народа. Строго  говоря,  не  все  книги.  Его  выбор  отличался  большой
избирательностью. Всякий неблагоприятный отзыв о своем народе Марвин относил
на счет предубеждения белых. Племена сиу не знали пьянства до их прихода, не
жили в грязных деревушках и уж,  конечно,  не  обращались  плохо  со  своими
детьми. Все это - выдумки белых.
   Но как изменить  существующее  положение?  -  спросил  Марвин  у  солнца.
Сверкающий газовый шар был сегодня  краснее  обычного  из-за  пыли,  которую
поднимал ветер этим жарким сухим летом, и напомнил ему лицо брата, когда  на
экране застывали  отдельные  кадры,  переданные  службой  новостей.  Местная
станция проделала с пленкой то, что не делала телевизионная компания. Каждый
отдельный кадр трагедии замирал на  телеэкране.  Вот  пуля  ударяет  в  лицо
Джона, далее два кадра, показывающие,  как  лицо  его  брата  отделяется  от
головы. Затем ужасные последствия попадания пули. Выстрел  из  револьвера  в
руке Джона - черт бы побрал этого ниггера с его пуленепробиваемым жилетом! -
и вверх взлетают руки, подобно чему-то из  фильма  Роджера  Кормана.  Марвин
наблюдал за этим пять раз, и каждая, самая  крошечная,  подробность  каждого
кадра так прочно запечатлелась в  его  памяти,  что  теперь  он  никогда  не
забудет ее.
   Еще один мертвый индеец. "Да, я видел хороших индейцев, - сказал  однажды
генерал Уильям Текумсе (настоящее имя коренного американца!) Шерман.  -  Они
были мертвыми". Джон Расселл был мертв, убит, подобно многим индейцам,  даже
не получив возможности защищаться в честной схватке, как  животное,  которым
считали белые коренного американца. Только  более  зверски,  чем  остальные.
Марвин не сомневался в том, что  выстрел  был  заранее  рассчитан.  Работает
видеокамера. Эта сука-репортер в модной одежде. Ей  захотелось  узнать,  как
все обстоит на самом  деле,  и  эти  убийцы  из  ФБР  решили  помочь.  Вроде
кавалерии старых времен у Санди-Крик, Вундед-Кни, сотен  других  безымянных,
забытых сражений.
   И вот теперь Марвин Расселл смотрел на восходящее солнце, одного из богов
его народа, и  искал  ответ.  Здесь  нет  ответа,  сказало  ему  солнце.  На
товарищей ты не можешь положиться. Джон умер,  узнав  об  этом  в  последнюю
минуту. Пытались раздобыть деньги с помощью  наркотиков!  И  сами  стали  их
жертвой.  Как  будто  виски,  которым  белые  уничтожили  его  народ,   было
недостаточно. А другие "воины" - люди из окружения, созданного  белыми.  Они
даже не подозревали, что это окружение  уже  уничтожило  их.  Называли  себя
воинами сиу, хотя на самом деле были пьяницами,  мелкими  преступниками,  не
сумевшими добиться успеха даже в таком  несложном  деле.  В  редкой  вспышке
честности - разве можно обманывать перед лицом  одного  из  своих  богов?  -
Марвин признал, что они были хуже его. И брат Джон был хуже. Глупо вместе  с
ними стремиться к деньгам, связанным с наркотиками.  Глупо  и  бессмысленно.
Чего они сумели добиться? Убили агента ФБР и федерального чиновника, но  это
было в прошлом. А с тех пор? С тех пор они  только  говорили  о  том,  когда
наступит момент их славы, их звездный час. Но что это был за час?  Чего  они
добились?  Ничего.  Резервация  осталась  на  месте.   Виски   -   тоже.   И
безнадежность. Разве кто-нибудь заметил их существование и дело их рук? Нет.
Они добились одного - навлекли на себя гнев сил, продолжающих подавлять  его
народ.  Теперь  за  "Союзом  воинов"  началась  охота  даже  на   территории
резервации. Теперь они перестали быть воинами и превратились в животных,  по
следам которых мчались охотники. Но ведь именно сиу должны быть  охотниками,
напомнило ему солнце, охотниками, а не добычей.
   Эта мысль взволновала Марвина. Он должен стать  охотником.  Белые  должны
бояться его. Когда-то все обстояло именно так, но теперь все изменилось.  Он
должен быть волком в овечьем стаде, но белые овцы стали такими сильными, что
даже не подозревали о существовании  волка.  К  тому  же  они  прятались  за
спинами свирепых псов, которые не только охраняли стада, но и  охотились  за
волками, причем настолько успешно, что именно волки, а не овцы, превратились
в испуганных, загнанных, нервных существ, пленников своей резервации.
   Вот почему он должен уехать отсюда.
   Он  должен  разыскать  братьев-волков,  тех,  для  кого  охота  все   еще
оставалась успешной.

Глава 3

Единственная работа

   Наступил  день.  Его  день.  Карьера   капитана   Бенджамина   Цадина   в
национальной полиции Израиля  была  стремительной.  Он  стал  самым  молодым
капитаном, единственный уцелевший из трех сыновей, сам отец двоих - Давида и
Мордекая. И до самого недавнего времени находился  на  пороге  самоубийства.
Смерть любимой матери и тут же, в течение  одной  недели,  исчезновение  его
прелестной, но неверной жены. Это произошло всего два месяца назад. Несмотря
на то что он добился  всего,  к  чему  стремился,  перед  капитаном  Цадином
открылась перспектива пустой  и  бесцельной  жизни.  Его  звание  и  большое
жалованье, уважение подчиненных, незаурядный ум  и  хладнокровие  в  моменты
напряженности и кризиса, военные заслуги, проявленные при нелегкой и опасной
службе на границе, - все это было ничем по сравнению с пустым домом,  где  в
каждом уголке  таилось  воспоминание.  Несмотря  на  то  что  Израиль  часто
рассматривают как "еврейское государство", за этим  скрывается  тот  упрямый
факт, что всего лишь небольшая часть населения страны проявляет  религиозную
активность. Бенни Цадин,  несмотря  на  уговоры  матери,  был  равнодушен  к
религии. Скорее он наслаждался свободной  жизнью  современного  гедониста  и
после своего бар-митцва не переступал порога синагоги. Он говорил и читал на
иврите, потому что это был в  необходимо  -  иврит  -  государственный  язык
Израиля, - однако традиции  прошлого  казались  ему  забавным  анахронизмом,
проявлением отсталости в жизни страны, которая во всем остальном была  одной
из самых передовых. Его жена только подчеркивала это. Он  часто  шутил,  что
религиозный энтузиазм в Израиле сравним с размерами  купальных  костюмов  на
его бесчисленных пляжах. Родившаяся в Норвегии, его жена Элин Цадин, высокая
худая блондинка, походила на еврейку ничуть не больше, чем Ева Браун, -  они
часто так шутили между собой - и все  еще  любила  хвастать  своей  фигурой,
появляясь в самом крошечном бикини, а нередко и вообще только в  его  нижней
половине. Их семейная жизнь была страстной и пылкой.  Разумеется,  он  знал,
что она любила посматривать по сторонам, да и  сам  не  упускал  возможности
поразвлечься, но когда Элин внезапно бросила его и ушла к  другому,  он  был
потрясен. Больше того, обстоятельства случившегося поразили  его  настолько,
что Бенни оказался не в силах  плакать  или  умолять.  Элин  просто  ушла  и
оставила его  одного  в  пустом  доме,  наедине  с  несколькими  заряженными
пистолетами и автоматами, каждый из которых мог мгновенно  избавить  его  от