сеять смерть и разрушения  у  Суэцкого  канала.  ВВС  Израиля  были  первыми
военно-воздушными  силами  в  мире,  которые  приняли  во  внимание  "период
оборачиваемости",  Наземные  команды   обслуживания   самолетов   отличались
превосходной подготовкой, неустанно тренировались и в результате действовали
подобно механикам, обслуживающим гоночные автомобили во время  соревнований.
Их мастерство и быстрота действий фактически удваивали ударную мощь  каждого
самолета, превращая израильские ВВС в могучую силу,  гибкую  и  одновременно
обладающую изумительной эффективностью. До начала войны казалось, что каждый
"Фантом" или "Скайхок" способен заменить дюжину полевых орудий.
   Израильские военные специалисты не приняли во внимание то обстоятельство,
что арабов вооружал Советский Союз и вместе  с  поставками  вооружения  СССР
внушил им свои тактические военные доктрины. Готовясь к борьбе  с  воздушной
мощью НАТО, которую советские специалисты всегда  считали  превосходящей  по
силе,  они  разработали  систему  противовоздушной  обороны,  основанную  на
ракетах "земля - воздух",  которая  ничем  не  уступала  западным  образцам.
Советские военные специалисты рассматривали предстоящую войну между Израилем
и арабскими странами как великолепную возможность испытать в деле  как  свое
новейшее тактическое оружие, так и оборонительную доктрину.  Они  решили  не
упустить эту возможность.  На  вооружение  арабских  стран  поступили  такие
противовоздушные ракеты, о каких не  могли  мечтать  ни  страны  Варшавского
договора, ни Северный Вьетнам.  Это  была  цельная  система  взаимосвязанных
ракетных батарей и радиолокационных  установок,  развернутая  не  только  по
фронту, но  и  в  глубину,  поддерживаемая  подвижными  зенитными  ракетными
установками, сопровождающими  танковые  колонны.  Таким  образом  создавался
"зонтик", под прикрытием которого наземные войска развивали наступление,  не
опасаясь ответного удара с воздуха. Эта  система  ПВО  обслуживалась  личным
составом, который  получил  тщательную  подготовку  в  большинстве  своем  в
Советском Союзе, осваивая методы и приемы, используемые американскими ВВС во
Вьетнаме;  советские  и  арабские  специалисты  справедливо  полагали,   что
израильские военно-воздушные силы будут во многом пользоваться  американским
опытом. Как стало известно позже, лишь эти  солдаты  и  офицеры  -  из  всех
арабских войск - сумели выполнить поставленную перед ними задачу: в  течение
двух суток им удалось успешно бороться  с  самолетами  Израиля.  Если  бы  и
наземные войска последовали их примеру, исход войны оказался бы иным.
   Здесь,  собственно,  и  начинается  история  происшедших  далее  событий.
Положение на Голанских высотах было  сразу  признано  крайне  серьезным.  На
основании скудной  и  запутанной  информации,  поступающей  из  штабов  двух
бригад, потрясенных неожиданным и мощным ударом, Генеральный штаб  пришел  к
выводу, что тактический контроль над ситуацией утрачен.  Казалось,  наступил
тот самый кошмарный день, которого  все  боялись,  -  их  застали  врасплох,
северные кибуцы под угрозой разрушения,  старики,  женщины  и  дети  вот-вот
погибнут под напором сирийских танков, катящихся по склонам Голанских высот.
Первоначальная  реакция  офицеров  Генерального  штаба  была  едва   ли   не
панической.
   Однако опытные штабные специалисты всегда принимают меры, рассчитанные на
возможность паники. Для страны, враги которой давно и  решительно  поклялись
физически уничтожить ее, не существовало мер защиты,  которые  считались  бы
чрезмерными. Еще в 1968 году Израиль, подобно США и НАТО, пришел  к  выводу,
что в крайнем случае придется прибегнуть  к  ядерному  оружию.  В  03.55  по
местному времени 7 октября, всего  через  четырнадцать  часов  после  начала
боевых действий, приказ  готовиться  к  "Операции  Джошуа"  был  передан  по
телексу на базу ВВС недалеко от города Беершеба.
   В то время у Израиля не было большого  количества  атомных  бомб,  и  его
правительство до сих пор отрицает, что располагает ядерным оружием.  Однако,
если бы и возникла такая потребность, нужды во  множестве  атомных  бомб  не
было. На базе ВВС в Беершебе, в одном из  бесчисленных  подземных  бункеров,
где хранились боеприпасы, лежало двенадцать самых обычных предметов,  внешне
ничем не отличающихся от других бомб или сбрасываемых  баков  для  горючего,
которые   подвешивают   к   истребителям-бомбардировщикам.   Ничем,    кроме
серебристо-красных  полосатых  знаков   по   сторонам.   У   них   не   было
стабилизаторов,  да  и  вообще  на  обтекаемой  поверхности  из   блестящего
коричневого алюминия виднелись только едва заметные швы и несколько скоб для
крепления под фюзеляжем самолета. Это  совсем  не  случайно.  Неопытный  или
невнимательный человек вполне мог принять, их за топливные баки или канистры
напалма - а подобные предметы не заслуживают особого внимания. Однако каждый
из них представлял собой атомную бомбу с плутониевым зарядом мощностью в  60
килотонн - вполне достаточной, чтобы уничтожить центр  крупного  города  или
тысячи солдат на поле боя или - после  того  как  к  ним  будет  прикреплена
дополнительная   оболочка   из   кобальта,   хранящаяся   отдельно,   но   в
непосредственной  близости  -  заразить  на  многие  годы  огромную  площадь
смертоносной радиацией.
   Этим утром на базе в Беершебе царила лихорадочная активность.  Резервисты
все  еще  продолжали  прибывать  со  всех  уголков  крошечной  страны  после
отпусков, посвященных религиозным обрядам или свиданиям с семьями.  Те,  что
несли боевое дежурство, слишком устали для сложной работы, которой  являлось
снаряжение истребителей-бомбардировщиков боеприпасами и другим  смертоносным
грузом. Даже резервисты не успели как следует выспаться. Группа  технических
специалистов, которым по соображениям безопасности ничего не было известно о
том, с какими бомбами они имеют дело, занималась креплением атомных бомб под
фюзеляжами эскадрильи истребителей-бомбардировщиков  "Скайхок  А-4";  за  их
действиями следили два офицера, в обязанности  которых  входило  непрерывное
наблюдение за ядерным  оружием.  Бомбы  подкатывали  под  центральную  часть
фюзеляжа каждого из четырех  самолетов,  поднимали  лебедкой  и  крепили  за
скобы. Те из наземных специалистов, кто еще не устал до полного изнеможения,
могли заметить, что  к  бомбам  не  прикреплены  хвостовые  стабилизаторы  и
детонаторы. Если они и обратили на это внимание, то, без сомнения, пришли  к
выводу, что офицер, ответственный за  эту  часть  операции,  просто  немного
запаздывает - как запаздывало все в это холодное и мрачное утро.  В  носовой
части каждой  из  бомб  находилось  электронное  снаряжение.  Само  взрывное
устройство и капсула с  плутонием  -  известные  под  названием  "физический
контейнер" - были, разумеется, размещены внутри  бомб.  Израильские  атомные
бомбы в отличие от американских не были предназначены  для  использования  в
мирное время на  самолетах,  постоянно  находящихся  в  воздухе  при  боевом
дежурстве, поэтому  у  них  не  было  сложных  предохранительных  устройств,
которые устанавливают  на  американских  ядерных  бомбах  техники  комбината
"Пентакс" недалеко от Амарилло  в  Техасе,  где  их  собирают  и  готовят  к
использованию. Детонаторы израильских атомных бомб  представляли  собой  два
металлических цилиндра, один из которых крепился в носовой части,  а  другой
входил в конструкцию хвостовых стабилизаторов.  Хранились  они  отдельно.  В
общем  эти  бомбы,  с  точки  зрения  американских  или  советских   военных
специалистов, были весьма простыми и  далекими  от  совершенства  -  подобно
тому, как прост и несовершенен по сравнению  с  пулеметом  пистолет.  Однако
вблизи пистолет не менее смертоносен, чем пулемет.
   После установки носового детонатора и хвостовых стабилизаторов со  вторым
детонатором оставалось только закрепить специальную панель в кабине  каждого
истребителя-бомбардировщика и присоединить электрический провод с  разъемом,
ведущий из кабины к бомбе. Начиная с  этого  момента  бомба  передавалась  в
распоряжение молодого смелого летчика, задачей которого было сбросить ее при
исполнении маневра, носящего название "петля идиота": при этом бомба  падала
по  баллистической  кривой,  которая  давала   возможность   -   отнюдь   не
гарантированную - летчику и его самолету спастись после ее взрыва.
   В зависимости от обстоятельств по получении санкции офицеров-наблюдателей
начальник склада боеприпасов в Беершебе  получил  право  "вооружить"  бомбы,
установив на них  детонаторы.  К  счастью,  этот  офицер  оказался  разумным
человеком - его отнюдь не привлекала мысль о том, что  у  него  на  взлетной
полосе будут стоять четыре истребителя-бомбардировщика с  атомными  бомбами,
готовыми к сбрасыванию, в то время как из-за горизонта в любую минуту  может
появиться самолет удачливого арабского летчика. Кроме того, он  был  глубоко
верующим - и опасность,  угрожавшая  его  стране  этим  зловещим  утром,  не
пошатнула основ его веры,  а  потому,  когда  трезвые  головы  в  Тель-Авиве
одержали верх и оттуда поступила соответствующая команда, он  с  облегчением
вздохнул и отменил "Операцию Джошуа". Опытные  летчики,  которым  предстояло
нанести атомный удар, вернулись в комнаты отдыха  эскадрильи  и  постарались
забыть о едва не выполненном задании. Начальник склада  боеприпасов  тут  же
приказал снять бомбы и отвезти в бункер.
   Едва  специальная  группа,  только  что  подвесившая  атомные  бомбы,   о
назначении которых  представления  не  имела,  к  фюзеляжам  "Скайхоков",  -
смертельно, невероятно усталая - принялась снимать их, чтобы отвезти обратно
в  подземный  бункер,  прибыли  другие  группы  наземного  обслуживания.  Им
поручили снарядить эти же самолеты ракетными снарядами "Зуни". Боевой приказ
летчикам гласил: уничтожить танковые колонны сирийской армии, двигающиеся  в
секторе бригады "Барак" на Пурпурной линии от Кафр-Шамс. Две группы техников
начали поспешно работать - одни снимали бомбы,  не  подозревая  о  том,  что
имеют  дело  с  атомными  зарядами  ужасной  силы,  другие  подвешивали   на
специальные крепления под крыльями противотанковые ракеты.
   Разумеется,  в  это  время  на  аэродроме  в  Беершебе  было  не   четыре
истребителя-бомбардировщика, а гораздо  больше.  Уже  возвращались  самолеты
после утреннего налета на Суэцкий канал - вернее, возвращались  те,  которым
удалось  уцелеть.  Разведывательный  самолет  РФ-4С  "Фантом"  был  сбит,  а
сопровождавший его истребитель Ф-4Е "Фантом" зашел на  посадку  с  топливом,
бьющим струей из пробитого бака в крыле,  и  на  одном  двигателе  -  второй
вывели из строя.  Летчик  уже  передал  по  радио  тревожное  сообщение:  их
встретил  огонь  каких-то  новых   зенитных   ракет,   может   быть,   СА-6.
Радиолокационные  станции,  наводящие  на   цель   эти   ракеты,   не   были
зарегистрированы   системой   оповещения   истребителя.    Таким    образом,
разведывательный  самолет  не  успел  заметить  летящие  к  нему  ракеты,  а
истребитель сопровождения чудом увернулся от четырех зенитных ракет. Еще  до
того,   как   поврежденный   самолет   коснулся   посадочной   полосы,   это
предупреждение было передано в штаб ВВС. Израненный истребитель направили  в
тот сектор авиабазы, где стояли истребители-бомбардировщики "Скайхок". Пилот
"Фантома" следовал за джипом, указывающим  ему  путь,  к  пожарным  машинам,
приготовившимся тушить горящее крыло. Но едва самолет  остановился,  лопнула
шина на левом колесе шасси. Поврежденная стойка  тоже  подогнулась,  и  весь
истребитель весом в 45 тысяч фунтов рухнул на  асфальт,  подобно  посуде  со
стола, у которого подломились ножки. Авиационное топливо, бившее  из  крыла,
вспыхнуло, и самолет охватило небольшое,  но  смертельно  опасное  пламя.  В
следующее мгновение начали  рваться  боеприпасы  одной  из  20-миллиметровых
пушек. Послышался крик второго пилота, кабину которого лизали языки пламени.
Пожарные под прикрытием водной завесы бросились на помощь, но ближе  всех  к
горящему самолету оказались два офицера-наблюдателя. Они  попытались  спасти
первого  пилота  и  попали  под  смертельный  град  осколков   от   рвущихся
боеприпасов. Тем временем один из  пожарных  спокойно  поднялся  ко  второму
пилоту и вынес его из пламени, обгоревшего, но живого.  Остальные  пожарники
подобрали залитые кровью тела первого пилота и двух офицеров и погрузили  их
в машину "скорой помощи".
   Истребитель, пылающий рядом,  отвлек  внимание  техников,  работавших  со
"Скайхоками".  Бомба,  подвешенная  под   фюзеляжем   одного   из   них,   -
истребителя-бомбардировщика ј 3 - из-за неловкого движения техника упала  на
асфальт  и  раздробила  ноги  другому,  стоявшему  у  пульта  подъемника.  В
результате неразбериха еще усилилась, и техники обеих групп вообще  потеряли
представление о том, чем занимались. Пострадавшего с переломами  ног  срочно
отправили в госпиталь, а три снятых из-под фюзеляжей атомных бомбы доставили
в бункер. Каким-то образом в суматохе, царившей на базе ВВС  в  первый  день
войны, никто не заметил,  что  одна  из  четырех  тележек  осталась  пустой.
Несколько  мгновений  спустя  к  самолетам  подошли  механики   и   занялись
предполетной проверкой двигателей и механизмов, причем  даже  эта  процедура
была сокращена до минимума. От комнаты  отдыха  приехал  джип,  из  которого
выскочили четверо летчиков, каждый со шлемом в одной руке и полетной  картой
в другой - они спешили нанести удар по врагу.
   - Что это? - бросил восемнадцатилетний лейтенант Мордекай  Цадин.  Друзья
звали его Мотти - у него еще не исчезла юношеская неуклюжесть,  свойственная
такому возрасту.
   - Похоже на  топливный  бак,  -  ответил  механик  -  опытный  специалист
пятидесяти лет. Он был резервистом и в мирное время ремонтировал  автомобили
в своем гараже в Хайфе.
   - Черт побери! - рявкнул пилот, весь дрожа от нетерпения. - Мне не  нужен
запасной бак, чтобы долететь до Голанских высот и вернуться обратно.
   - Если хочешь, я сниму его, но для этого потребуется несколько  минут,  -
предложил пожилой механик.
   Мотти оглянулся по сторонам. Он был  сабра,  родился  в  Израиле,  жил  в
северном кибуце и стал летчиком всего пять месяцев назад.  Остальные  пилоты
уже сидели  в  кокпитах  своих  самолетов  и  затягивали  пристяжные  ремни.
Сирийские танковые колонны рвались к дому его родителей,  и  внезапно  юного
лейтенанта охватил страх - его оставят на аэродроме и улетят без него, лишив
возможности совершить первый боевой вылет.
   - Ладно, снимешь после вылета.  -  Цадин  взлетел  по  лестнице.  За  ним
последовал механик, пристегнул ремни и проверил показания приборов.
   - Все в порядке, Мотти! Только поосторожней.
   - Приготовь чай к моему возвращению. -  Юноша  ухмыльнулся  с  ребяческой
свирепостью. Механик хлопнул его по плечу.
   - Ты уж только верни  мне  мой  самолет,  парень.  Ну,  мазельтов,  желаю
счастья.
   Он спрыгнул на асфальт и убрал лестницу. Затем быстро  осмотрел  самолет,
чтобы  еще  раз  убедиться,  что  ничего  не  упустил.  Мотти   проворачивал
двигатель, перевел дроссель  в  нейтральное  положение,  проверил  указатели
топлива и температуры.  Все  было  в  порядке.  Он  посмотрел  на  командира
эскадрильи и поднял руку в знак готовности, опустил фонарь  кабины,  наконец
взглянул на своего механика и махнул рукой на прощание.
   По стандартам израильских ВВС в свои восемнадцать лет Цадин не был  таким
уж молодым пилотом. Еще четыре года назад его выбрали кандидатом за быстроту
реакции и агрессивность, но ему пришлось бороться, чтобы  стать  летчиком  в
лучших военно-воздушных силах мира. Мотти любил летать, мечтал стать пилотом
с того самого момента,  когда  еще  ребенком  впервые  увидел  тренировочный
самолет БФ-109, который по иронии судьбы стал первым в ВВС  Израиля.  И  ему
нравился "Скайхок". Это был  самолет  для  настоящего  летчика,  не  то  что
электронное  чудовище  вроде  "Фантома".  А-4  походил  на  хищную  птицу  и
повиновался малейшему движению его пальцев. И  вот  теперь  Мотти  предстоит
первый боевой вылет. Он не испытывал ни малейшего страха. Ему и в голову  не
приходило опасаться за свою жизнь - подобно всем юношам, Мотти был уверен  в
своем бессмертии, а боевых пилотов выбирают по тому, что у  них  отсутствуют
человеческие слабости.
   И все-таки  он  запомнил  этот  день.  Еще  никогда  ему  не  приходилось
встречать   такой   прекрасный    рассвет.    Мотти    испытывал    какой-то
сверхъестественный  подъем,  с  небывалой  остротой   ощущал   все   вокруг:
удивительный аромат кофе; свежесть утреннего воздуха в Беершебе; запах  кожи
и машинного масла в кокпите;  атмосферные  помехи  в  наушниках;  ладони  на
ручках  управления.  Никогда  ему  еще  не  приходилось  испытывать  столько
ощущений в один день, и Мотти Цадину не приходило в голову,  что  судьба  не
даст ему снова увидеть рассвет.
   Четыре  истребителя-бомбардировщика  в  четком  строю  вырулили  в  конец
взлетной полосы "ноль один". Казалось, это хороший знак, что они взлетают на
север, в сторону вражеских войск  всего  в  пятнадцати  минутах  полета.  По
команде командира эскадрильи - ему был всего двадцать один год - все  четыре
пилота включили двигатели на полную мощность, освободили тормоза и поднялись
в прохладный, спокойный утренний воздух. Через несколько секунд самолеты уже
достигли высоты пять тысяч футов, и пилоты внимательно  следили  за  курсом,
чтобы не мешать гражданским самолетам, заходящим на посадку и  взлетающим  в
международном аэропорту  Бен-Гуриона,  который  в  безумной  жизни  Ближнего
Востока функционировал как ни в чем не бывало.
   В наушниках послышались короткие команды: лететь  рядом  друг  с  другом,
проверить показания приборов, двигатель, боеприпасы, электропитание  -  все,
как во время тренировочных полетов. Следить за возможным появлением МИГов  и
своих самолетов. Не сводить глаз с прибора "свой - чужой" - он  должен  быть
всегда зеленым. Пятнадцать минут  полета  от  Беершебы  до  Голанских  высот
промелькнули в секунду. Мотти смотрел, напрягая зрение,  пытаясь  разглядеть
вулканический утес, защищая который всего шесть лет назад погиб его  старший
брат. Он поклялся, что не даст сирийцам захватить эту скалу.
   - Внимание: поворачиваем на  курс  "ноль  сорок  три".  Цель  -  танковые
колонны в четырех километрах от линии. Следите за ракетами "земля -  воздух"
и зенитным огнем.
   - Внимание, говорит четвертый, -  хладнокровно  произнес  Цадин.  -  Вижу
танки "на тринадцать". Похожи на наших "Центурионов".
   - У тебя острый глаз, четвертый, - послышался ответ капитана. - Это наши.
   - Внимание, вижу запуск зенитных ракет! - послышался чей-то взволнованный
возглас.
   Глаза летчиков обежали горизонт в поисках угрозы.
   - Черт! Ракеты "на двенадцать" у земли, поднимаются к нам!
   - Вижу. Эскадрилья, разворот налево и направо  -  начали!  -  послышалась
команда капитана.
   Четыре "Скайхока" мгновенно разошлись по своим  курсам.  Примерно  дюжина
зенитных ракет СА-2 поднималась к ним в нескольких километрах со скоростью в
три Маха. Ракеты также заметили их маневр и разделились налево и направо, но
сделали это не лучшим образом: две, столкнувшись в полете, взорвались. Мотти
завалил самолет на правый борт, потянул руль на себя, пикируя к земле.  Черт
бы  побрал  эти  ракеты  под  крыльями  -  его  "Скайхок"  отчасти   утратил
маневренность. Отлично,  теперь  зенитные  ракеты  не  попадут  в  него.  Он
выровнял самолет всего в ста футах от  земли,  продолжая  лететь  в  сторону
сирийцев со  скоростью  в  четыреста  узлов.  Рев  его  двигателя  пробуждал
смелость в сердцах солдат осажденной бригады "Барак".
   Мотти уже понял, что нанести сконцентрированный удар им  не  удастся,  но
это для него не имело значения. Он уничтожит сирийские танк