счетную книжку.
   - Нумерованный счет, багамский банк. Сумма, надеюсь, выписана верно.
   Алекс сунул книжку в карман.
   - Так-то лучше. Значит, другая работенка? Надеюсь, не такая спешная,  как
та?
   - У нас впереди несколько месяцев, чтобы подготовиться, - ответил Миллер.
   - Слушаю.
   Миллер изложил ему план АОО.
   - Да вы что, совсем спятили? - разозлился Алекс.
   - Насколько трудно будет раздобыть нужную нам информацию?
   - Проблема не в этом, Син. Проблема в том, как вы  доставите  сюда  своих
людей и потом вывезете их отсюда. Тут я вам ничем не смогу быть полезным.
   - Это моя забота.
   - Ерунда! Если мои люди участвуют в этом, это и  моя  забота  тоже.  Если
этот индюк Кларк расколется, то и малина наша погорит, и я сам.
   - Но он ведь не раскололся. И не расколется. Именно поэтому мы и  выбрали
его.
   - Слушай, что ты делаешь со своими людьми, мне  насрать,  но  о  своих  я
забочусь. Та игра, что мы разыграли для тебя, Син, была не фонтан.
   Миллер только из контекста понял, что это значит - "не фонтан".
   - Операция имела политическое значение, - сказал он. - И ты знаешь это.
   Или ты забыл, что наши цели  всегда  имеют  политическое  значение?  И  в
политическом смысле, та операция была очень успешной.
   - Спасибо за науку! - съязвил Алекс. - Ты потерял бойца,  потому  что  ты
подошел к этому делу со слишком личных позиций, а это  непрофессионально.  Я
знаю, что ты думаешь. Это была наша первая  большая  совместная  игра,  так?
Верно, парень. И мы доказали, что можем сварить кашу вместе с вами. Но я  же
предупреждал тебя, что этот Кларк будет там слишком  на  виду.  Если  бы  ты
послушал меня, они бы не сцапали его. Я знаю, что ты человек опытный,  но  в
здешних делах я разбираюсь лучше.
   Миллеру пришлось проглотить и эти слова, и этот уничижительный тон.  Лицо
его оставалось бесстрастным.
   - Алекс, если бы мы были хоть в какой-то мере недовольны тобой, мы бы  не
обратились к тебе снова. Один раз мы сварили вместе кашу, надо и  еще  разок
ее сварганить, Алекс. - Ему хотелось вместо "Алекс" сказать "паршивый негр",
но он сдержался.
   - Так, можешь ты добыть нам нужную информацию? - спросил он.
   - Конечно. За хорошую цену. Вы хотите, чтобы мы участвовали в операции?
   - Этого мы еще не решили, - честно признался  Миллер.  "Главное  для  них
деньги. Поганые американцы", - раздраженно подумал он.
   - Если вы надумаете, я должен  участвовать  в  планировании  операции.  И
прежде всего мне надо знать, как вы въедете в  страну  .  и  как  выберетесь
отсюда.
   Возможно, мне придется отвадить вместе с вами.  Если  вы  и  в  этот  раз
пошлете меня в жопу с моими советами, я уйду и заберу с собой своих людей.
   - Пока еще рановато говорить со всей уверенностью, но план ( наш довольно
прост...
   - Думаешь, вы сумеете устроить это? - одобрительно кивал  головой  Алекс.
Ловко. Это я вам раздобуду. Ловко!.. Теперь - о цене. Син написал  цифру  на
листе бумаги и передал ее Алексу.
   - Справедливо? - спросил он, зная, что такая цифра впечатлит всякого, кто
любит деньги.
   - Хотел бы я, браток, иметь счет в твоем банке.
   - Если операция пройдет нормально, то будешь иметь его.
   - Ты серьезно? Миллер кивнул.
   - Прямой доступ. Тренаж, помощь насчет документов и так далее.  Ты  очень
профессионально помог нам в прошлый раз, и это привлекло  к  тебе  внимание.
Нашим друзьям по душе мысль  о  создании  активной  революционной  ячейки  в
Америке. "Если только они и в самом деле захотят иметь дело с тобой. Но  это
их забота", - добавил он про себя, а вслух спросил:
   - Когда ты сможешь раздобыть информацию?
   - К концу недели устроит?
   - Так быстро и при этом не насторожить никого?
   - Оставь эту заботу мне, - улыбнулся в ответ Алекс.

***

   - Есть у вас что-нибудь новое? - спросил Оуинс.
   - Не так много, - признался Мюррей.  -  У  нас  масса  заключений  всяких
экспертов, но только одна свидетельница, видевшая одного из подозреваемых  в
лицо, да и то от нее не слишком-то много толку.
   - Кто-то из местных?
   - Ну да. Его-то мы и пытаемся опознать. С прочими пока ничего не ясно.
   Может, они следуют образцу АОО. Никаких манифестов, никаких  заявлений  о
том, что это их работа. Наши люди в кое-каких  радикалистских  группах  -  в
смысле, в тех, что еще существуют, - пока  ничего  не  могут  разузнать.  Мы
продолжаем работать над этим, уже выбросили  на  это  дело  кучу  денег,  но
результат пока неважнецкий. Однако, - сказал, секунду  помолчав,  Мюррей,  -
ситуация в конце концов изменится. Билл Шоу - гений, один из умнейших  людей
в нашем Бюро.
   Несколько лет тому назад его перебросили из контрразведки на терроризм, и
он добился больших успехов. А что нового у вас?
   - Я пока не могу вдаваться в детали, - сказал Оуинс. - Но  не  исключено,
что у нас намечается одна небольшая удача. Сейчас мы как раз думаем над тем,
настоящая она или не очень. Это хорошие новости. Плохие же  состоят  в  том,
что Его высочество этим летом  едет  в  Америку.  И  о  его  маршруте  знают
довольно многие, включая и тех шестерых, что в нашем списке подозреваемых.
   - Как вы могли допустить это, Джимми?
   - Со мной никто не советовался, Дэн, - угрюмо ответил  Оуинс.  -  В  ряде
случаев... если людей не поставить в известность, они решат, что  происходит
нечто странное. Нельзя же просто так взять и перестать  доверять  людям,  не
правда ли? В других случаях это был просто очередной промах. Одна секретарша
раздала описание маршрута тем,  кому  его  давать  не  следовало...  Но  она
предварительно согласовала этот вопрос со службой безопасности.
   В практике обоих  это  был  далеко  не  первый  случай.  Всегда  найдется
человек, который чего-то не поймет или перепутает.
   -  Чудесно.  Так  отмените  эту  поездку.  Пусть  он  простудится  или...
придумайте что-нибудь, - предложил Мюррей.
   - На это Его высочество не пойдет. В таких вопросах он стал непреклонен.
   Он не позволит, чтобы угрозы террористов как-то влияли на его жизнь.
   Мюррей хмыкнул.
   - Трудно не восхищаться выдержкой этого парня, но...
   - Совершенно верно, - согласился Оуинс, хотя  ему  не  очень-то  было  по
душе, когда его будущего короля именовали "парнем". Но он давно уже привык к
языку американцев. - Нам от этого не легче.
   - Насколько точно разработан маршрут? Окончательный он или как? - спросил
Мюррей.
   - Кое-какие детали - предварительные, конечно, но большая часть  маршрута
уже окончательно утверждена. Люди из нашей службы безопасности встретятся  с
вашими в Вашингтоне. Они вылетают на следующей неделе.
   - Ну, вы знаете, там вам окажут полную поддержку. И разведслужба, и  ФБР,
и местная полиция - все. Мы там о нем позаботимся, - заверил его  Мюррей.  -
Они у нас очень популярны. Кстати, возьмут они с собой ребенка?
   - Нет. В этом вопросе нам удалось его переубедить.
   - О'кей. Я позвоню завтра в Вашингтон, и все покатится, как  положено.  А
что там с нашим другом Нэдом Кларком?
   - Пока ничего. Его "коллеги" явно  устроили  ему  тяжелую  жизнь,  но  он
слишком туп, чтобы сломаться. Мюррей кивнул. Он знал этот тип людей.

***

   В тот вечер Райан, подчинившись пожеланиям Кэнтора и Грира,  ушел  раньше
обычного. Он решил побывать на одной лекции в Джорджтаунском университете.
   Лекция, к сожалению,  оказалась  неинтересной.  Профессор  Дэвид  Хантер,
enfant terrible Колумбийского университета, считался признанным  авторитетом
по проблемам стран Восточной Европы. Его недавно вышедшая книга "Отсроченная
революция"  была  глубоким  исследованием   политико-экономических   проблем
советской империи, и Райан, подобно прочим слушателям,  надеялся  почерпнуть
что-то новое.
   Однако лекция профессора свелась практически к пересказу этой книги. А  в
конце он и вовсе выступил с довольно странным утверждением о том, что страны
НАТО должны действовать более напористо в направлении  попыток  оторвать  от
Советского Союза страны-сателлиты. Идея  показалась  Райану  безумной,  хотя
она, разумеется, вызвала оживленную дискуссию.
   После лекции Райан поспешил в зал, где давался прием  -  он  в  тот  день
отказался от обеда, чтобы не пропустить  лекцию.  На  длиннющем  столе  было
множество всяких закусок, он наполнил тарелку и пристроился  в  углу,  возле
лифта, где было поспокойнее.
   - Прошу прощения, доктор, - вдруг услышал он. Рядом с ним стоял  среднего
роста человек с румяным лицом? Костюм на нем был дешевым.  В  голубых  глаза
искрилось веселье.
   - Как вам лекция? - спросил голубоглазый. Говорил он с заметным акцентом.
   - Довольно интересно, - уклончиво сказал Райан.
   -  Ага.  Я  вижу,  что  капиталисты  умеют  врать  не  хуже  нас,  бедных
социалистов.
   Смеялся этот человек заразительно, но тут Джеку почудилось, что в  глазах
его искрилось не только веселье, но  и  что-то  другое.  Была  в  них  некая
оценивающая настороженность. Человек этот ему не нравился.
   - Мы с вами где-то встречались?
   - Сергей Платонов.
   Райану, чтобы пожать протянутую руку,  пришлось  сперва  пристроить  свою
тарелку на угол стола.
   - Я третий секретарь советского посольства. Вероятно,  моя  фотография  в
Лэнгли не лучшего качества, раз вы меня не узнали.
   "Русский, - подумал Райан, стараясь не показать удивления.
   - И при этом знает, что я работаю на ЦРУ". Третий секретарь - это  вполне
могло означать, что он из КГБ. Не исключено, что специализируется  на  сборе
разведданных среди дипломатов или же он состоит при  Иностранном  отделе  ЦК
КПСС.
   Впрочем, разницы тут никакой нет. Разведчик с дипломатическим прикрытием.
"Что мне теперь делать?" Он знал, что завтра ему придется написать рапорт об
этой встрече - о том, как она произошла и о чем они говорили. Не меньше часа
работы.
   Он сделал усилие, чтобы вежливость не изменила ему.
   - Вы, мистер Платонов, вероятно, ошиблись. Я -  преподаватель  истории  и
работаю в Военно-морской академии в Аннаполисе.
   - Нет, нет, - покачал головой Платонов. - Я узнал вас  по  фотографии  на
обложке вашей книги. Прошлым летом я купил их аж десять штук.
   - Вот как? - не мог скрыть удивления Джек. - Благодарю вас, сэр. От  себя
лично и от лица моего издателя.
   - Наш военно-морской атташе очень заинтересовался ею.  Он  полагает,  что
следует  обратить  на  нее  внимание  Академии  имени   Фрунзе   и,   думаю,
Военно-морской академии имени  Гречко,  в  Ленинграде,  -  сказал  Платонов,
прямо-таки излучая очарование.  Райан  знал  цену  такого  рода  очарованию,
однако... - Честно говоря, - продолжал Платонов, - сам-то я только пролистал
книгу. Она отлично составлена. Наш атташе считает, что ваш  анализ  принятия
решений в разгаре сражения чрезвычайно точен.
   Райан не знал, что сказать.  Слова  эти  польстили  ему.  Академия  имени
Фрунзе готовила офицеров для верхнего эшелона армейского руководства. То  же
самое и Академия имени Гречко - с той разницей, что последняя была разве что
чуть менее престижным заведением.
   - Сергей Николаевич, - протрубил знакомый голос,  -  нехорошо  играть  на
тщеславии молодых авторов.
   К ним подошел священник отец Тимоти Райли. Иезуит,  он  во  время  оно  -
когда Райан писал свою докторскую диссертацию - возглавлял в  Джорджтаунском
университете исторический факультет. Этот  раскормленный  коротышка  обладал
блестящим интеллектом и  был  автором  массы  книг,  в  том  числе  и  двух,
посвященных глубинному анализу истории марксизма. У  Райана  мелькнуло,  что
вряд ли книги отца Райли имеются в библиотеке Академии имени Фрунзе.
   - Как семья, Джек? - спросил Райли.
   - Кэти уже вернулась на работу,  а  Салли  наконец  перевели  в  больницу
Хопкинса. Если повезет, в начале следующей недели мы ее заберем домой.
   - Она полностью  выздоровеет?  Ваша  дочь,  я  имею  в  виду,  -  спросил
Платонов.
   - Я читал в газетах о нападении на вашу семью.
   - Надеемся, что да. Хотя у нее и удалили селезенку,  но  врачи  заверяют,
что это не страшно. Поправляется она довольно быстро.  Кэти  видится  с  ней
каждый день там, в Хопкинсе.
   Райан умолчал о том, что Салли сильно изменилась. Дело  даже  было  не  в
том, что она еще  не  ходила.  Его  тревожило,  что  она  уже  не  искрилась
весельем, в глазах ее залегла печаль. Ей пришлось слишком рано усвоить  урок
о том, что мир - опасная штука, даже если ты окружена заботой родителей. Это
страшный урок для ребенка. "Но она все-таки жива, - в который  раз  повторял
себе Джек, - и это главное. Время и любовь способны вылечить  все...  Только
от смерти нет лекарств". Врачи и медсестры в Хопкинсе  заботились  о  Салли,
как о собственном ребенке. Это было осязаемое преимущество от жены-врача.
   - Страшная вещь, - Платонов покачал головой с  выражением  отвращения  на
лице, вроде бы  искренним.  -  Страшная  вещь  -  вот  так  вот  беспричинно
покушаться на жизнь невинных людей.
   - В самом деле, - пронзительным  голосом,  так  хорошо  знакомым  Райану,
произнес Райли. Об отце Тимоти студенты говорили, что он  мог  бы,  если  бы
захотел, распилить своим голосом бревно. -  Ленин,  припоминается,  говорил,
что  цель  террора  -  терроризировать  и  что  чувство  жалости  столь   же
противопоказано революционеру, как и трусость на поле боя.
   - Тогда были трудные времена, - примирительным тоном сказал  Платонов.  -
Мы не имеем ничего общего с этими безумцами из ИРА. Они - не  революционеры,
как бы они ни старались выдавать себя за таковых. У  них  нет  революционной
этики. То, что они делают, - безумие. Рабочие всех стран вместо того,  чтобы
убивать друг друга, должны сотрудничать  в  борьбе  с  эксплуататорами.  Обе
стороны конфликта жертвы своих  боссов,  которые  натравливают  их  друг  на
друга. Но вместо того, чтобы осознать этот факт, они убивают друг друга, как
бешеных собак. Они бандиты,  а  не  революционеры,  -  заключил  Платонов  с
достоинством, которое, однако, никакого впечатления  на  его  слушателей  не
произвело.
   - Может, и так, но если бы они  мне  попались,  я  бы  преподал  им  урок
революционной справедливости, - сказал Джек, чувствуя, какое это  облегчение
- в открытую высказать свою ненависть.
   - Я вижу, у вас обоих нет к ним никакого сочувствия - поддел Платонов.  -
В  конце  концов,  оба  вы  в  каком-то  смысле  тоже   жертвы   британского
империализма.
   Разве ваши предки не бежали в свое время в Америку именно поэтому?
   Райан разозлился. Даже не верилось,  что  можно  всерьез  городить  такую
чепуху, но он тут же сообразил, что этот русский  нарочно  провоцирует  его,
чтобы посмотреть, как он на такие слова отреагирует.
   - А что вы скажете о советском империализме?  -  спросил  он,  с  вызовом
уставясь в глаза Платонову. - У тех двоих в Лондоне были "Калашниковы". И  у
того, что стрелял в мою жену тоже было  оружие  советского  производства,  -
солгал он. - Такие штуковины в местных магазинах скобяных изделий не купишь.
Одобряете  вы  их  или  порицаете,  но  большинство  ирландских  террористов
исповедуют марксизм.
   Это делает их вашими союзниками, а не моими. И  вовсе  не  случайно,  что
вооружены они советским оружием.
   - Знаете ли вы, сколько стран производит оружие советского  образца?  Так
что, увы, неизбежно, что часть такого оружия попадает не в те руки.
   - Так или иначе, мое сочувствие их целям  никак  не  распространяется  на
методы, к которым они прибегают. Невозможно построить  правовое  государство
на базе убийства, - заключил Райан. - Многие уже пытались, и не вышло.
   - Было бы прекрасно, если бы на земле вечно царил мир, - сказал Платонов,
игнорируя выпад Райана против СССР. -  Но  это  же  исторический  факт,  что
рождение всех государств сопровождает кровь. В том числе и  рождение  вашего
государства.
   С течением времени государства, взрослея, отказываются от  такой  методы.
Мы ведь все согласны с преимуществами мирного сосуществования. Что  касается
меня, то я, доктор Райан, вас понимаю. У меня у самого два сына. Была у  нас
и дочь, Надя, но она умерла, когда ей было семь лет. От  лейкемии.  Я  знаю,
что это такое видеть, как мучается твой ребенок. И все же вам в этом  смысле
повезло больше, чем мне.  Ведь  ваша  дочь  жива,  -  сказал  он,  подпустив
мягкости в голос. - Мы несогласны по многим вопросам, но все мы любим  своих
детей. А кстати, - сменил он тему, - как вам понравилась  лекция  профессора
Хантера? Должна ли Америка поддерживать  контрреволюцию  в  социалистических
странах Европы?
   - Почему бы вам не спросить об  этом  госдепартамент?  Это  ведь  не  моя
специальность.  Я  преподаю  историю  военно-морского  флота.  Но  если  вас
интересует  мое  мнение,  то  скажу:  я  не  вижу,  как  мы  можем  поощрять
повстанческие настроения, если потом мы будем не в силах оказать  восставшим
непосредственную помощь, когда ваша страна начнет расправляться с  ними  при
помощи танков.
   -  Ага,  понятно.  Значит,  вы  понимаете,  что  мы  обязаны  делать  все
возможное, дабы оградить наших союзников от агрессии.
   Демагог этот Платонов был еще тот - чувствовалось,  что  у  него  богатый
опыт.
   - Я бы, мистер Платонов, не назвал поддержку  людей,  борющихся  за  свою
свободу, "какой-то формой агрессии". Мне бы хотелось напомнить вам, что ваша
страна подавила демократические устремления народов Венгрии  и  Чехословакии
при помощи войск. Именно это я имел  в  виду,  говоря  о  лекции  профессора
Хантера: призывать  народы,  на  которые  распространяется  ваша  власть,  к
восстанию - это  все  равно  что  подталкивать  их  к  самоубийству.  Это  и
аморально, и не дает нужных результатов.
   - Это ваша позиция. Ну, а как поведет себя ваше правительство? рассмеялся
Платонов.
   - Я - историк, а не предсказатель. Тут полно народу из "Вашингтон пост".
   Спросите их.
   -  В  общем,  -  продолжал  Платонов,  -  хочу  сказать  вам,   что   наш
военно-морской атташе хотел бы встретиться с вами, чтобы поговорить о  вашей
книге. Двенадцатого числа следующего месяца у нас в посольстве будет прием.
   Отец Райли тоже  будет  там,  так  что  он  присмотрит  за  вашей  душой.
Приходите вместе с женой.
   - Боюсь, что это невозможно. Мы скоро заберем девочку домой, и  мне  надо
все время быть возле нее.
   Но от этого дипломата трудно было отделаться.
   - Да, это вполне понятно, - сказал он. - Может, в какое-то другое время?
   - Конечно. Как-нибудь позвоните мне летом.
   - Отлично. Разрешите откланяться - я хотел бы побеседовать с  профессором
Хантером.
   Платонов пожал обоим  руки  и  двинулся  к  профессору,  вокруг  которого
теснилась толпа, ловившая каждое его слово.
   - Любопытный  парень  этот  Сергей,  -  сказал  Райли.  -  Любит  уязвить
человека, чтобы прощупать его реакцию. Интересно, действительно ли он  верит
в правильность советской системы или только разыгрывает правоверность?...
   Но Райана интересовало нечто более насущное.
   - Чего ему от меня надо? - спросил он Райли.
   - Он проверял вас, - рассмеялся тот.
   - Зачем?
   - Вряд ли вы нуждаетесь в моем ответе. Вы ведь работаете на ЦРУ.  Если  я
верно понимаю ситуацию, адмирал  Грир  хочет,  чтобы  вы  были  при  нем.  В
следующем  году  Марти  Кэнтор  уходит  -   будет   работать   в   Техасском
университете, - и вы один из кандидатов на его теперешнюю  должность.  Я  не
знаю, осведомлен ли об этом Сергей, но вы попались ему на глаза, и он  решил
прощупать вас на всякий случай.
   Это вполне естественно.
   - На место Кэнтора? Но мне об этом никто ничего не говорил!
   - Жизнь полна неожиданностей. Они,  вероятно,  еще  не  завершили  полную
проверку вашего прошлого. Я полагаю, что  у  вас  еще  маловато  нужной  вам
информации, а? Насчет этих террористов...
   - Извините, но я не могу обсуждать этот вопрос.
   Священник улыбнулся.
   - Понятное дело. Работа, проделанная вами там, произвела  впечатление  на
нужных людей. Если я правильно  оцениваю  ситуацию,  они  связывают