нимке, - Джек отыскал нужную фотографию.
   - Иван, слава Богу, не знает, на что  способна  наша  поднебесная  птица,
кивнул Кэнтор. - Ага... Возможно, нам удастся опознать ее.
   - Как? Ведь лица ее не разобрать.
   - Но можно определить длину волос, пусть и приблизительно, а также размер
ее грудей.
   - Что?
   - Ребята из отдела анализа фотоснимков, они... в  общем,  у  них  техника
будь здоров. Они разработали математические схемы для опознания личности  по
комбинации таких параметров, как цвет и длина  волос,  размер  бюста  и  так
далее.
   В "Action-Directe" полно  женщин.  Наши  французские  коллеги,  возможно,
заинтересуются этим фактом. - "Если захотят иметь с нами  дело",  -  подумал
он, но не сказал этого вслух.
   - А что насчет восемнадцатого лагеря?
   - Понятия не имею.  В  действительности,  мы  никогда  по  настоящему  не
занимались им. А раз там эта  машина,  то,  наверное,  он  тоже  принадлежит
ВГИРА.
   - Не забывайте, что АОО имеет своих людей во ВГИРА.
   - Вы еще не расстались с этой идеей, а? О'кей,  это,  конечно,  не  стоит
упускать из виду, - согласился  Кэнтор.  -  А  что  это  за  закономерность,
которую вы нащупали?
   - Это пока всего лишь проблеск, не более того, - признался Джек.
   - Давайте глянем на график.
   Джек разложил его на столе. "Примерно каждые три месяца число  занимаемых
помещений возрастает".
   Кэнтор какое-то время, рассматривал, нахмурившись, график, потом принялся
пролистывать фотографии, пока не остановился на  той,  сделанной  в  дневное
время, где были видны три людские фигуры, стоявшие возле стрельбища.
   - Возможно, в этом что-то есть, - сказал он.
   - Что именно? - спросил Райан - этот снимок ничего ему не говорил.
   - В чем особенность АОО?"
   - Профессионализм, - ответил Райан.
   - Помните, в последней своей разработке вы отмечали, что в военном смысле
они организованы куда лучше  прочих  групп?  У  них  каждый,  насколько  нам
известно, мастерски владеет оружием.
   - Ну и что?
   - Думайте! - насмешливо порекомендовал Кэнтор, но увидев, что Джек все же
не может сообразить, что к чему, задал наводящий вопрос:
   - Что вы скажете о регулярных тренировках?
   Стрельбы, например?
   - А ведь верно! Я об этом как-то и не подумал. Как это никому в голову не
пришло?..
   - Знаете, сколько таких вот снимков поступает сюда? То есть я и сам точно
не знаю, сколько, но могу вас заверить, что  очень  много.  И  для  изучения
каждого нужно минимум пять минут. Мы же прежде всего  занимаемся  Россией  -
ракеты, военные заводы, передислокация  войск,  танковые  соединения  и  так
далее. Именно на это и брошены наши основные аналитические  таланты.  И  они
просто не могут справиться со всем материалом, поступающим со спутников. Так
что такими вот снимками занимаются не аналитики, а техники, - Кэнтор  замолк
на секунду. Восемнадцатый лагерь представляет  некоторый  интерес,  так  что
надо нам попытаться определить, кто там обитает. В общем, неплохо, Джек.

***

   - Он нарушил правила конспирации, - вместо приветствия сказал О'Доннелл.
   Он выговорил это тихим голосом, так что в шуме, царившем в пивной,  никто
не мог услышать его.
   - Может, у него были на то основания,  -  ответил  Кули.  -  Какие-нибудь
инструкции?
   - Когда вы возвращаетесь?
   - Завтра утром.
   О'Доннелл кивнул, допил пиво и вышел на улицу. Через  двадцать  минут  он
был у себя дома, а  еще  через  десять  минут  в  его  кабинете  уже  сидели
начальник оперативного отдела АОО Син Миллер и начальник разведслужбы  Майкл
Маккини.
   - Син, каково ваше мнение об организации Алекса?
   - Они вроде нас - их мало, но они  профессионалы.  Алекс  насчет  техники
операций очень на уровне, хотя и заносчив. Настоящей выучки у него,  правда,
нет, но он умен, и даже очень. И жаждет действий.
   - Ну что же, возможно, этим летом у него будет шанс отличиться, О'Доннелл
помолчал, затем вытащил из кармана письмо, только что доставленное  Кули.  -
Похоже, Его королевское  высочество  осчастливит  посещением  Америку.  Этим
летом. Выставка королевских сокровищ пользовалась  таким  успехом,  что  они
намерены устроить еще одну. Чуть ли не девяносто процентов работ Леонардо да
Винчи принадлежит королевскому дому, и они отправят все это в Америку, чтобы
собрать средства для всяких там  благотворительных  целей.  Выставка  начнет
работать первого августа, и откроет ее лично принц Уэльский. Объявят об этом
только в июле, но у нас уже есть маршрут его поездки и даже сведения о  том,
какие меры охраны будут предприняты. Пока еще неизвестно, поедет ли вместе с
ним его очаровательная супруга, но мы будем исходить из  предположения,  что
поедет.
   - А ребенок?
   - Скорее всего, что нет, но и это не  исключено,  -  сказал  О'Доннелл  и
передал письмо Майклу Маккини, который тут же погрузился в его изучение.
   - Охрана  будет  очень  серьезной,  -  сказал  он  наконец.  Как  и  всем
разведчикам, противник представлялся ему крайне мощным. - У американцев  уже
были кое-какие инциденты, и они извлекли из них урок.  Но  если  они  примут
именно эти меры...
   - Именно эти, - сказал О'Доннелл. - Я хочу, чтобы  вы  вдвоем  поработали
над этим. Времени у нас достаточно и надо использовать его с толком.
   Он взял письмо из рук Маккини и, прежде чем передать его Миллеру, еще раз
перечитал. После их ухода он написал письмо с инструкциями своему  агенту  в
Лондоне.

***

   Кули, едва войдя в здание аэропорта, увидел  связника.  Он  направился  в
кафе, чтобы за чашкой кофе  скоротать  время  до  отлета.  Но  вот  объявили
посадку на его самолет, он расплатился и направился к выходу. Связник в  это
время как раз входил  в  кафе  -  они  едва  разминулись  в  дверях.  Письмо
незаметно  перекочевало  из  рук  одного  в  карман  другого  -   в   точном
соответствии с наукой, каковую преподают в каждой шпионской школе.

***

   - Он много разъезжает, - заметил Эшли.  Детективам  Оуинса  потребовалось
менее часа, чтобы разыскать бюро  путешествий,  где  Кули  всегда  заказывал
билеты.
   Теперь перед ними был список всех его поездок за последние три года. Двое
других сыщиков собирали биографические  данные.  Работенка  из  числа  самых
заурядных. Оуинс и его  люди  старались  не  поддаваться  надежде,  что  эта
ниточка  выведет  их  куда  надо.  Радужные  надежды  слишком  часто  мешают
сохранять  объективность.  На  счетчике  машины  Кули,  запаркованной  возле
аэропорта Гатвик, значилось  большое  число  миль,  учитывая  возраст  самой
машины. Но это понятно он ведь все время в разъездах, в  погоне  за  редкими
книгами. Таковы были сведения,  добытые  за  последние  восемнадцать  часов.
Теперь надо набраться терпения и ждать дополнительных данных.
   - Как часто он бывает в Ирландии?
   - Довольно часто. Но он ведь скупает там книги, - сказал Эшли.
   - А в Америке? - спросил Оуинс.
   - Похоже, что раз в год. Думаю, на ежегодной книжной ярмарке.  Но  я  это
проверю. Шекспир ведь там не жил и книг своих там не издавал. В  Америке  не
так уж много старых изданий, чтобы привлечь таких знатоков, как Кули. Может,
он скупает там книги, что когда-то уплыли от  нас  за  океан,  но  вероятнее
всего, он ищет там  покупателей.  Нет,  как  ни  верти,  Ирландия  для  него
идеальное прикрытие - если, конечно, он занимается тем, чем мы  думаем.  Мой
букинист, "Сэмюэль Пикетт и Сыновья", тоже наведывается туда...  хотя  и  не
так часто.
   - Может, нам что-то подскажет его биография, - заметил Оуинс.
   - Будем надеяться, - сказал Эшли.  Ему  хотелось,  чтобы  в  конце  этого
темного туннеля наконец прорезался свет, но пока впереди была лишь  сплошная
темь.

***

   - Это ничего, Джек, - сказал Кэти.
   Он кивнул. Она была права. Когда они пришли навестить  Салли,  медсестра,
рассказывая о  том,  как  стремительно  выздоравливает  девочка,  прямо-таки
сияла.
   Но одно дело - знать, а другое - видеть, как мучается твой ребенок. Салли
не могла говорить, так как во рту  у  нее  был  шланг  респиратора,  но  она
пыталась что-то пробормотать, и смысл этого бормотанья был один: "Больно". И
все эти кровоподтеки... Он знал, что они исчезнут, но легче от этого  знания
не было. И боль тоже со временем уйдет... Со временем! Но ведь больно-то  ей
было именно сейчас. Кэти еще могла говорить о том, что только живое существо
испытывает боль, что, несмотря на все страдания, это положительный знак.  Он
такого сказать не мог, его такие слова не утешали. Кэти  и  Джек  оставались
возле Салли, пока она не заснула.
   - Ну, как ты? - спросил Джек Кэти, когда они вышли на улицу.
   - Лучше. Завтра вечером ты можешь уже забрать меня домой.
   Джек как-то даже и не думал об этом. Ему почему-то мерещилось,  что  Кэти
останется здесь, поближе к Салли.
   - Без тебя дома пусто, - сказал он минуту спустя.
   - И без нее там будет пусто, - сказала Кэти  и  снова  заплакала.  -  Она
такая маленькая...
   - Да, - ответил он и снова увидел голубые глаза Салли и кровоподтеки. Она
поправится... И я больше не хочу слышать всей этой ерунды: "это моя вина"  и
так далее.
   - Но так ведь оно и есть!
   - Нет не так. Ты и знать не знаешь, как мне повезло, что вы обе  все-таки
живы. Я видел сегодня рапорт ФБР. Если бы ты вовремя не  нажала  на  тормоз,
вас обеих изрешетили бы пулями. Ты все правильно сообразила.  Это  и  спасло
вам обеим жизнь.
   Кэти отреагировала не сразу.
   - А откуда ты знаешь об этом рапорте?
   - ЦРУ. Они участвуют  в  разбирательстве  вместе  с  ФБР  и  полицией.  Я
попросил, чтобы меня тоже включили в эту команду.
   - Но...
   - Над этим сейчас работает много людей. Я - один  из  них.  Единственное,
что важно сейчас, - это найти их.
   - Ты думаешь, что...
   - Да, я так думаю. - "Рано или поздно", - добавил он мысленно.

***

   Билл Шоу был настроен  куда  менее  оптимистично.  Потенциально  наиболее
перспективной была ниточка, ведущая к негру, который вел фургон.  От  прессы
это  скрывалось.  Из  сообщений  телевидения  и  газет  следовало,  что  все
преступники были белыми. ФБР не столько лгало прессе, сколько  позволило  ей
сделать ложные  выводы  на  основании  тех  отрывочных  сведений,  что  были
предоставлены в ее распоряжение. Такова была обычная практика. Делалось  это
для того,  чтобы  подозреваемый  не  чувствовал,  что  за  ним  идет  охота.
Единственный, кто видел его вблизи, была продавщица из "7-11".  Она  провела
несколько  часов  над  фотографиями  негров,   относительно   которых   были
подозрения, что они состояли в тех или иных "революционных" группировках,  и
наконец остановилась  на  трех.  Двое  из  них  сидели  в  тюрьме:  один  за
ограбление банка, другой - за  доставку  взрывчатки  из-за  границы.  Третий
скрылся из поля зрения семь лет тому назад. Это была всего лишь  фотография.
Имя, которое на ней значилось, было вымышленным, отпечатками  пальцев  этого
человека ФБР тоже не располагало. Было известно, что он полностью  порвал  с
прежними своими друзьями  -  умный  ход,  поскольку  большинство  сидело  по
тюрьмам, - и просто исчез. Вероятнее всего, говорил себе Шоу, он вернулся  к
нормальной жизни и разве что изредка вспоминает о прошлых делах,  Шоу  снова
пролистал досье. "Константин Дуппенс" - таково было  его  условное  имя.  По
отзыву информатора, у него хорошо подвешен язык, хотя он и не из  болтливых.
Вероятно, получил какое-то образование. Был связан  с  группой,  за  которой
Бюро вело слежку, но реально в ее деятельности никакого участия не принимал.
Более того, он вообще не был замешан ни в каких противозаконных действиях, и
как только главари этой группы начали толковать о том, чтобы добывать деньги
посредством ограбления банков и перевозкой наркотиков,  прекратил  всякие  с
ней контакты. "Не исключено,  что  дилетант,  -  подумал  Шоу,  студентик  с
вывихом в сторону радикализма - посмотрел-посмотрел на  этих  революционеров
да и понял, что они на самом деле всего лишь идиоты, гангстеры,  чьи  головы
забиты ошметками фразеологических клише марксизма или фашизма.
   Кое-каким группкам время от времени удавалось подложить где-нибудь бомбу,
но это случалось так редко, а результат этих эскапад  был  столь  ничтожным,
что широкие слои американской общественности  едва  ли  и  слышали  о  таких
актах. Если им удавалось ограбить банк, публика приходила к выводу, что  для
грабежа банка вовсе не обязательны политические мотивы  -  достаточно  всего
лишь алчности.
   Число террористических актов достигло пика в 1982 году -  пятьдесят  один
случай, но в 1985 их было уже всего лишь семь. Благодаря хорошо поставленной
информационной службе и решительным действиям, ФБР в предыдущем году  сумело
расправиться с многими из этих  любительских  групп  и  предотвратить  более
двадцати  террористических  актов.  Чаще   всего   группки   этих   безумцев
распадались сами, ибо состояли из любителей. В Америке не было идеологически
мотивированных террористических групп, по крайней мере в европейском  смысле
этого понятия.
   Были группы армянских террористов, охотившихся за турецкими  дипломатами,
и группы белых расистов. Но в обоих случаях вся  их  идеология  сводилась  к
ненависти. - к туркам, неграм,  евреям  и  так  далее.  Они,  конечно,  были
вредны, но реальной опасности для общества не представляли,  поскольку  были
движимы  лишь  негативными  устремлениями,  и  у  них   не   было   каких-то
долговременных политических  целей.  Самыми  опасными  террористами  всегда,
конечно, являются идеалисты,  но  Америка  -  не  та  страна,  где  можно  с
легкостью вдохновиться мыслью о преимуществах марксизма или  нацизма.  Когда
даже у тех, кто живет на пособие по бедности, дома цветные телевизоры,  кого
увлечешь проповедью социалистического благосостояния?  Когда  в  стране  нет
четко выраженных классовых различий, какую группу населения можно ненавидеть
до самозабвения? А потому все эти мелкие банды чувствовали себя партизанами,
которые плавают не  в  море  сочувствующего  им  крестьянства,  а  в  океане
всеобщей апатии. И  ни  одна  из  этих  групп  не  сумела  привлечь  к  себе
общественного внимания. Очень быстро Бюро засылало в их ряды своих людей,  а
там уж недалеко было и до полного разгрома, причем  террористам  приходилось
убеждаться, что все их манифесты,  даже  в  связи  с  разгромом  их  группы,
помещались в газетах разве что на одиннадцатой странице  да  и  то  петитом.
Безликие редакторы полагали, что манифесты эти не представляют интереса  для
широкой  публики.  То  же  и  с  сообщениями  о   судебных   процессах   над
террористами.
   В этом смысле ФБР пало жертвой собственной эффективности. Ибо успех его в
борьбе с терроризмом привел к тому, что возможность терроризма в Америке  не
стала объектом общественного интереса и беспокойства. Даже к "делу  Райана",
как оно  стало  теперь  называться,  относились,  как  к  всего  лишь  особо
жестокому уголовному преступлению, а не как к предвестнику чего-то нового  в
Америке. Для самого Шоу оно было и тем и другим.  Официальная  точка  зрения
ФБР на терроризм трактовала таковой как уголовное  преступление  без  всякой
политической окраски, способной придать ему хоть какую-то респектабельность.
И дело тут было не только в семантике. Террористы ведь  покушаются  на  сами
основы цивилизованного общества, а следовательно,  наделять  их  даже  тенью
респектабельности  равносильно  самоубийству.  Но,  на  самом   деле.   Бюро
понимало, что они - не просто желающие разбогатеть уголовники. Цель их  куда
опаснее. А посему в отличие от обычных уголовных  дел,  которыми  занималась
полиция, террористы были в ведении ФБР.
   Шоу   вновь   принялся   изучать   фотографию   "Константина   Дуппенса".
Рассчитывать на то, что продавщица действительно запомнила  лицо  одного  из
сотен посетителей магазина, причем запомнила  настолько,  чтобы  безошибочно
опознать его на снимке, сделанном несколько лет назад, не  приходилось.  То,
что она действительно старалась быть им полезной, это факт. Согласилась  она
и молчать обо всем этом.
   У них было описание одежды "Дуппенса", наверняка, уже  сожженной,  и  был
фургон, разобранный экспертами до последнего винтика. Знали они теперь и тип
оружия, из которого  велась  стрельба.  Но  это  было  все.  Инспектору  Шоу
оставалось лишь ждать,  что  его  детективам  удастся  раздобыть  что-нибудь
новенькое.  Может,  платный  доносчик  подслушает  что-нибудь  или  найдется
какой-то новый свидетель, или эксперты раскопают  что-нибудь  неожиданное  в
этом фургоне. Шоу призывал себя к терпению. Несмотря на  двадцать  два  года
службы в ФБР, терпение давалось ему с большим трудом.

***

   - Твоя борода начинает мне понемногу нравиться.
   - Если бы она еще так не зудела! - сказал Александр Константин Доббенс. Я
только и делаю, что чешусь.
   - Ага, у меня так же было, - сказал коллега, с которым  они  делили  один
кабинет. - Не то что, когда ты молод.
   - Говори о себе, дедуля! - рассмеялся Доббенс. -  Ты  -  старый,  женатый
индюк.
   - Тебе, Алекс, тоже пора уже остепениться.
   - Слушай, в мире столько всего интересного - делать не  переделать,  а  я
еще ничего не успел. - И про себя добавил: "Это не совсем так".
   Он служил инженером в балтиморской электрокомпании и  обычно  работал  по
ночам. Ему приходилось много  разъезжать,  проверяя  оборудование  и  работу
обслуживающего персонала. Алекс пользовался уважением на службе - в основном
потому, что он не только не брезговал физической работой, но и любил  ее,  в
отличие от большинства других инженеров. Сам себя он  называл  человеком  из
народа. Руководство раздражала его активность в профсоюзе, но он все же  был
хорошим  инженером,  и  притом  -  негром.  Хорошего   инженера,   человека,
пользующегося уважением коллег, и к тому же негра не больно-то  уволишь.  По
его рекомендации в компанию  приняли  немалое  число  представителей  всяких
нацменьшинств.  Некоторые   из   них   оказались   действительно   толковыми
работниками.
   Правда, кое у кого из них было довольно сомнительное  прошлое,  но  Алекс
поручился за них.
   Ночные смены были обычно спокойными, так оно было и  в  тот  день.  Алекс
принялся за "Балтимор сан". Их дело уже перекочевало  с  первых  страниц  на
задворки, в отдел местных происшествий. ФБР и полиция  штата,  прочитал  он,
продолжают заниматься этим делом. У него до сих пор все  не  укладывалось  в
голове, как эта женщина с ребенком остались  в  живых.  Вероятно,  благодаря
предохранительным ремням и великолепным качествам  кузова  "порша".  "Ладно,
решил он, - это даже хорошо". Убийством  ребенка  и  беременной  женщины  не
больно-то  будешь  хвастаться.  А  вот  то,  что  они   пустили   в   расход
полицейского, это дело другое. Но ему не давала покоя мысль об аресте  этого
Кларка. "Ведь говорил же я этому мудаку, что парень будет торчать там у всех
на виду! Так нет - ему, видите ли, обязательно  надо  было  расправиться  со
всем семейством сразу!"
   Алекс понимал, почему Миллер этого хотел,  но  считал,  что  рвение  того
перевесило чувство реализма. "Идиоты, начитавшиеся  политических  книг,  они
воображают,  что  если  чего-то  очень  сильно  хочешь,  то  оно  непременно
случится". Инженеры куда большие реалисты.
   Доббенса успокаивало то, что, судя по газетным отчетам, все подозреваемые
были белыми. Он сделал ошибку,  помахав  рукой  вертолету.  В  революционной
деятельности нет  места  браваде.  Слава  Богу,  что  в  данном  случае  все
обошлось.
   Странно, что, несмотря  на  все  проколы,  операция  все  же  завершилась
успехом. Эта дешевка из ИРА удрала из Бостона, поджав свой поросячий  хвост.
Так или иначе, операция получила политическое звучание. А именно это и  есть
мера успеха, говорил он себе.
   Он полагал, что успех этот должен был послужить ему трамплином. Он и  его
люди оказали квалифицированное содействие известной  группе  революционеров,
так что тепер