коена...
   -  И  я  тоже.  Меня  тревожит  состояние  ее  психики.  И,  конечно,  ее
"друзья"...
   - Сара, а я беспокоюсь за Джона. - Сэнди словно не слушала доктора. Дорис
уже не вызывала  особых  опасений,  ее  состояние  стабилизировалось.  Сэнди
видела это. Сара Розен была превосходным  клиницистом,  но  часто  проявляла
излишнее беспокойство, как это свойственно многим хорошим врачам.
   Сара направилась к двери. Из гостиной  на  первом  этаже  исходил  аромат
приготовленного кофе, и она пошла туда. Сэнди последовала за ней.
   - Да, я тоже думаю о нем. Какой странный и интересный человек.
   - Я больше не выбрасываю газеты, которые получаю. Регулярно их собираю  и
просматриваю все номера за прошедшую неделю.
   Сара разлила по чашкам кофе. Какие у нее  точные  и  экономные  движения,
подумала Сэнди.
   - Я уже пришла к определенному выводу. Теперь скажи мне, что думаешь  ты,
- сказала Сара.
   - Мне кажется, это он убивает  торговцев  наркотиками.  При  этих  словах
Сэнди ощутила почти физическую боль.
   - Похоже, ты права. - Сара Розен опустилась на стул и потерла глаза. - Ты
никогда не встречалась с Пэм.  Прелестная  девушка,  красивее  Дорис,  очень
хрупкая  и  тоненькая,  возможно,  из-за  плохого  питания.  Отучить  ее  от
наркотиков оказалось гораздо  легче.  Следов  насилия  у  нее  было  намного
меньше, по крайней мере физического насилия, но эмоциональная  травма  такая
же. Она так и не успела все рассказать нам о себе. Сэм  говорит,  что  Джону
известно о ней все. Но не это самое главное. - Сара посмотрела на медсестру,
и Сэнди увидела глубокую боль у  нее  в  глазах.  -  Мы  спасли  ее,  Сэнди,
вылечили, а затем что-то случилось, и это как-то изменило Джона,  ожесточило
его.
   Сэнди повернулась и посмотрела в окно. Без четверти  семь,  раннее  утро.
Она видела, как люди в пижамах и халатах выходили  на  свое  крыльцо,  чтобы
забирать утренние газеты и привезенные еще раньше  бутылки  молока.  Кое-кто
уже направлялся к машинам  -  и  это  в  их  районе  продлится  до  половины
девятого. Сэнди взглянула на Сару.
   - Нет, в нем ничто не изменилось. Он всегда был таким. Каким-то образом -
не знаю каким - эта черта характера вырвалась из-под  его  контроля,  словно
открылась дверца клетки. Что он за человек? Отчасти похож на Тима, но в  нем
есть что-то мне непонятное.
   - У него есть семья?
   - Нет. Мать и отец умерли, никаких других родственников. Он был женат...
   - Да, я знаю об этом. Жена погибла, а потом убили Пэм.  -  Сара  покачала
головой. - Он так одинок.
   - Что-то внутри говорит мне, что он -  хороший  человек,  но  моя  другая
половина... - Голос Сэнди стих.
   - Моя девичья фамилия - Рабинович, - заметила Сара, отпивая  кофе.  -  Мы
приехали из Польши. Папа ушел от нас, когда я была совсем маленькой, и я  не
помню его; мама умерла от перитонита - мне  было  тогда  девять  лет.  Когда
началась война, мне исполнилось восемнадцать, - продолжала она. Для людей ее
поколения "война" означала только одно. - У нас осталось много родственников
в Польше. Я помню, что  мы  переписывались  с  ними.  А  потом  все  куда-то
исчезли. Пропали -  даже  сейчас  трудно  поверить,  что  это  действительно
случилось.
   - Извини, Сара. Я не знала этого.
   - О таких вещах не рассказывают, - пожала плечами доктор Розен. - У  меня
забрали часть моей жизни, понимаешь, и я была бессильна что-то  предпринять.
Помню, что обменивалась письмами с  двоюродной  сестрой  Ривой.  Думаю,  они
убили ее, но я так и не узнала, кто сделал это и где.  В  то  время  я  была
слишком молода, чтобы осознать весь ужас происходящего. Пожалуй, скорее была
озадачена. Позднее меня охватила ярость - но против кого? Я  не  предприняла
никаких мер, просто не могла предпринять. А в душе у меня осталась  пустота,
там, где раньше  была  Рива.  У  меня  все  еще  хранится  ее  фотография  -
черно-белая,  на  ней  изображена  девочка  с  косичками,  лет   двенадцати,
по-моему. Она хотела стать балериной. - Сара подняла голову.  -  И  у  Келли
такое же пустое место в душе.
   - Да, но месть...
   - Месть. - Лицо доктора Розен стало  печальным.  -  Я  знаю.  Нам  должно
казаться, что он - плохой человек, правда? О нем следует сообщить в полицию,
и пусть его арестуют...
   - Я не могу - то есть да, но я просто...
   -  И  я  тоже.  Сэнди,  если  бы  он  был  плохим  человеком,  зачем  ему
понадобилось привезти сюда  Дорис?  Ему  и  без  того  угрожала  смертельная
опасность.
   - Но в нем есть что-то пугающее.
   - Джон мог просто уйти и  оставить  ее,  -  продолжала  Сара,  словно  не
слышала слов Сзнди. - Может быть, он относится к людям, которые хотят своими
руками навести в мире порядок. Но теперь мы должны помочь ему.
   Это отвлекло Сэнди от преследующих ее мыслей.
   - Но что нам с ней делать?
   - Мы должны вылечить ее, насколько это в наших силах, и после этого Дорис
сама будет решать. Что еще можно сделать? - спросила Сара, наблюдая за  тем,
как лицо Сэнди снова изменилось - она вернулась к прежней дилемме.
   - Но как относительно Джона? Сара посмотрела на Сэнди:
   - Я ни разу не видела, чтобы он делал что-то незаконное. А ты?

***

   Сегодняшний день был выделен для имитации  штурма  лагеря  с  применением
оружия. Небо, сплошь затянутое облаками, означало, что ни  американские,  ни
советские разведывательные спутники не смогут увидеть, что происходит внизу.
На территории лагеря были установлены картонные цели, и  безжизненные  глаза
манекенов наблюдали за тем, как из леса выбежали морские пехотинцы, миновали
условные ворота и помчались к баракам, ведя непрерывный огонь из  автоматов.
Через несколько секунд от  целей  ничего  не  осталось.  Два  пулемета  М-60
поливали очередями открытые  двери  "казарм",  уже  разрушенных  огнем  двух
штурмовых вертолетов "Хьюи-кобра", а группа спасения устремилась к тюремному
бараку. Там в двадцати пяти отдельных камерах находились еще  двадцать  пять
манекенов. Вес каждого равнялся ста пятидесяти фунтам - никто не думал,  что
американцы, находящиеся в лагере "Сендер грин", будут весить  даже  столько.
Группа огневой поддержки тем временем прикрывала эвакуацию.  "Военнопленных"
вытащили из камер и молниеносно доставили к спасательным вертолетам.
   Келли стоял рядом  с  капитаном  Питом  Элби  -  чтобы  усложнить  задачу
штурмовой группы, в данном  случае  считалось,  что  он  убит.  Капитан  был
единственным  офицером   в   составе   группы.   Впрочем,   это   отклонение
компенсировалось необычно большим числом сержантов.  Манекены,  изображающие
военнопленных  американских  офицеров,   быстро   погрузили   в   вертолеты,
доставленные   на   рассвете   на   грузовых   прицепах.   Когда   последний
"военнопленный" оказался внутри "вертолета", Келли щелкнул секундомером.
   - На пять секунд быстрее расчетного  времени,  капитан.  -  Келли  поднял
секундомер. - Ваши парни отлично подготовлены.
   -  Согласен,  если  не  принимать  во  внимание,  что  сейчас  тренировка
проводится при дневном свете, мистер Кларк? - Элби, так же как и Келли, знал
цель операции. Морские пехотинцы еще не были с ней ознакомлены - по  крайней
мере официально, - хотя многие имели представление о том, что им  предстоит.
Капитан улыбнулся:
   - Ну ничего, ведь это только третья репетиция.
   Они вошли внутрь лагеря. Условные цели в  клочья  разнесло  пулеметным  и
автоматным огнем. Их число вдвое превышало наибольшее  возможное  количество
охранников, которые  могли  находиться  в  лагере.  Келли  и  Элби  мысленно
повторили процесс штурма, проверяя огневые секторы.  В  расположении  лагеря
были  свои  преимущества  и  свои  недостатки.  Построенный   по   какому-то
безымянному  восточноевропейскому  проекту,  лагерь   плохо   соответствовал
местности. Самым  удобным  было  то,  что  направление  штурма  совпадало  с
кратчайшим путем от ворот лагеря к казармам и  тюремному  бараку.  Строители
приняли все меры, чтобы максимально затруднить попытку бегства  заключенных,
и при этом облегчили задачу нападения  извне.  Впрочем,  разве  они  ожидали
этого?
   Келли еще  раз  обдумал  план  штурма  лагеря.  Морские  пехотинцы  будут
высажены за горным хребтом,  скрывающим  место  высадки  от  охраны  лагеря.
Тридцать минут на переход от места высадки к исходной  позиции.  Гранатометы
М-79 уничтожают сторожевые вышки. Два  штурмовых  вертолета  "Хьюи-кобра"  -
американские солдаты прозвали их "змеями" за смертельную элегантность  атак,
которые нравились и Келли, зальют огнем казармы и обеспечат  мощную  огневую
поддержку. Однако Келли не сомневался, что гранатометчики, входящие в состав
штурмовой группы, за пять  секунд  уничтожат  сторожевые  вышки,  обстреляют
зажигательными гранатами казармы и заживо сожгут охрану лагеря смертоносными
фонтанами белого пламени,  сумев  в  случае  чего  обойтись  и  без  "змей".
Несмотря на небольшие масштабы  операции,  размер  цели  и  высокая  степень
подготовки штурмовой группы гарантировали ее успешное проведение. Сам  Келли
считал  это  "сверхуничтожением"  -  термин,  применяющийся  не  только  для
ядерного оружия. При боевых операциях успех зависит от того, чтобы  не  дать
противнику никаких шансов, быть готовым убить его два, три или  даже  дюжину
раз в наикратчайшее время. Поле боя - не место для справедливой игры.  Келли
пришел к выводу, что пока все идет прекрасно.
   - Что, если у них заминированы подходы?  -  с  беспокойством  предположил
капитан Элби.
   - На своей территории? - пожал плечами Келли. - Судя по  аэрофотоснимкам,
нет никаких признаков этого. Грунт выглядит нетронутым.  Отсутствуют  знаки,
предупреждающие об опасности, - чтобы не подорвались собственные солдаты.
   - Но ведь их солдаты знали бы об этом, верно?
   - На одном из снимков видны козы, пасущиеся у  самой  колючей  проволоки,
помните?
   Элби смущенно кивнул.
   - Да, вы правы. Теперь припоминаю.
   - Не будем напрашиваться на неприятности, -  заметил  Келли  и  замолчал,
вдруг осознав, что он, всего лишь боцман категории  Е-7,  разговаривает  как
равный - даже скорее как старший - с капитаном морской пехоты. Так не должно
быть - но почему? Почему не должно? Тогда отчего же у него  все  так  хорошо
получается и почему капитан соглашается с ним? Почему  этот  опытный  боевой
офицер уважительно обращается к нему, как к мистеру Кларку?  -  Мы  добьемся
успеха, - заключил он.
   - Думаю, вы правы, мистер Кларк. А как вы сами сумеете выбраться оттуда?
   - Как только вертолеты появятся на горизонте, я побью олимпийский  рекорд
в беге на дистанции от вершины  холма  к  месту  у  посадки.  Это  будет  не
четырехминутная, а двухминутная миля.
   - В темноте? - недоверчиво спросил Элби. Келли засмеялся:
   - В темноте я бегаю особенно быстро, капитан.

***

   - Ты знаешь, сколько боевых "кабар" продается в городе? По тону  вопроса,
заданного Дугласом, лейтенант Райан понял,  что  сержант  пришел  с  плохими
новостями.
   - Нет, однако думаю, что ты сейчас скажешь мне об этом, - отозвался он.
   - Магазин Санни, торгующий избытками военного снаряжения, получил  партию
этих чертовых ножей в тысячу штук  всего  месяц  назад.  Судя  по  всему,  у
морских пехотинцев  их  достаточно,  поэтому  теперь  любой  бойскаут  может
приобрести себе  такой  нож  за  четыре  девяносто  пять.  Кроме  того,  они
продаются и в других местах. Не могу себе представить, сколько  таких  ножей
поступило в продажу.
   - Я тоже, - признался Райан. Боевой нож "кабар" был  большим  и  тяжелым.
Бандиты носили ножи поменьше, почти всегда выкидные, хотя на улице все  чаще
появлялось и огнестрельное оружие.
   Ни один из них не хотел открыто признаться, что  они  опять  оказались  в
тупике,  несмотря  на  то,  что  в  их   распоряжении   находилось   столько
вещественных  доказательств,  собранных  в  особняке.  Райан  посмотрел   на
открытую папку с документами, где  лежало  добрых  два  десятка  фотографий,
сделанных судебно-медицинскими экспертами. У него почти  не  было  сомнений,
что там находилась женщина.
   Жертва убийства - наверняка бандит, но  официально  все-таки  считающийся
жертвой, - был опознан немедленно по документам в его бумажнике, хотя адрес,
указанный в водительском  удостоверении,  оказался  вымышленным  -  это  был
заброшенный дом. Он  неоднократно  нарушал  правила  уличного  движения,  но
штрафы платил быстро и всегда наличными. Ричард  Фармер  привлекал  внимание
полиции и  в  прошлом,  однако  все  это  было  не  таким  уж  серьезным,  и
расследования не проводилось. Попытки  найти  родственников  ни  к  чему  не
привели. Его мать - отец давно умер - считала, что он работает коммивояжером
в какой-то фирме. Но кто-то практически вырезал  ему  сердце  боевым  ножом,
причем настолько быстро и решительно, что Фармер не успел даже  прикоснуться
к своему пистолету. Полный комплект, отпечатков пальцев, снятых  с  мертвого
тела, всего лишь привел к еще одному листу, уложенному в папку с материалами
дела. В центральном архиве ФБР таких отпечатков не оказалось. Не было их и у
местной полиции, и хотя отпечатки пальцев Фармера подвергнутся  сравнению  с
огромным количеством отпечатков, принадлежащих неизвестным  лицам,  Райан  и
Дуглас не рассчитывали на успех. В спальне особняка  обнаружили  три  полных
комплекта его отпечатков -  все  на  оконных  стеклах  -  и  пятна  семенной
жидкости, соответствующей его группе крови - 0. Были найдены и другие пятна,
относящиеся к группе АВ. Они  могли  принадлежать  убийце  или  исчезнувшему
владельцу (в этом детективы не были уверены) "бьюика",  стоявшего  рядом  со
входом. Они не исключали вероятности того, что убийца  поспешно  изнасиловал
женщину, - если только в дело не был замешан гомосексуалист и тогда  женщина
исключалась.
   Кроме того, в особняке удалось обнаружить частичные  отпечатки,  один  из
них принадлежал женщине (предположительно, судя по размерам) и один  мужчине
(тоже предположительно), но эти  отпечатки  были  настолько  нечеткими,  что
лейтенант не надеялся на конкретные результаты.  Хуже  всего  оказалось  то,
что, когда эксперты решили снять латентные  отпечатки  пальцев  со  стоящего
рядом с особняком  "бьюика",  пылающее  августовское  солнце  так  раскалило
автомобиль, что все возможные отпечатки  пальцев  внутри  него,  с  которыми
можно  было  бы  сравнить   отпечатки   пальцев   человека,   на   чье   имя
зарегистрирована  машина,   некоего   Уильяма   Грейсона,   превратились   в
бесформенные пятна, растопившиеся от жары. Мало кто  отдавал  себе  отчет  в
том, что сравнивать частичные  отпечатки  пальцев,  у  которых  существовало
меньше десяти точек сходства, было в лучшем случае трудно.
   Запрос в новый Национальный центр информации ФБР, обработанный  на  самых
быстродействующих и современных компьютерах, не дал никаких результатов -  в
банках данных не было  сведений  ни  о  Грейсоне,  ни  о  Фармере.  Наконец,
отделению по борьбе с наркотиками, которым руководил лейтенант  Марк  Шарон,
тоже ничего не было известно о торговцах  наркотиками  по  имени  Грейсон  и
Фармер. Хуже всего было  не  то,  что  расследование  вернулось  к  исходной
позиции, нет, дело заключалось в том, что детективы  просто  не  знали,  что
предпринять  дальше.  Впрочем,  такое  часто  случается  при   расследовании
преступлений,   особенно   связанных   с   убийствами.   Работа   детективов
представляла собой сочетание повседневной деятельности и неожиданных удачных
прорывов. Именно  на  это  опирались  отрасли  науки,  имеющие  отношение  к
следственному процессу.  Детективы  располагали  еще  отпечатком  кроссовки,
обнаруженным  в  заброшенном   особняке   -   впрочем,   это   была   широко
распространенная фирма и к тому же кроссовки  оказались  совершенно  новыми.
Полиции удалось установить приблизительную длину шага убийцы,  на  основании
чего они пришли к выводу, что его рост от пяти футов десяти дюймов до  шести
футов трех дюймов. К сожалению, такой рост был заметно выше  роста  бродяги,
полученного из показаний миссис Чарлз - на это, однако, детективы решили  не
обращать внимания. Они знали, что он белый. Им было известно, что  он  очень
силен  физически.  Они  знали,  что  ему  или  невероятно,   прямо-таки   не
правдоподобно везет, или же он превосходно владеет всеми видами оружия.  Они
также знали, что  он,  по-видимому,  обучен  по  крайней  мере  элементарным
приемам  рукопашной  схватки  -  или,  снова  тяжело  вздохнул  Райан,   ему
опять-таки здорово везет. В конце концов, он проявил  это  искусство  только
один раз, да и то в  схватке  с  наркоманом,  в  крови  которого  обнаружили
героин. Наконец они знали, что он маскируется под уличного бродягу.
   Все эти сведения мало  что  проясняли.  Больше  половины  мужчин  в  мире
попадают в категорию с  таким  ростом.  Намного  больше  половины  населения
Балтимора - белые. В Америке миллионы людей, служивших в армии и принимавших
участие  в  боевых  действиях,   многие   из   них   служили   в   элитарных
подразделениях, причем элементарные приемы рукопашной схватки  -  это  всего
лишь приемы, и не обязательно побывать в бою, чтобы  овладеть  ими,  подумал
Райан, а в Америке больше тридцати  лет  действовал  закон  об  обязательном
призыве на военную службу. Наверно, в радиусе двадцати миль можно  найти  не
меньше тридцати тысяч человек, внешне похожих на подозреваемого и обладающих
такими же навыками. Может быть, он  сам  вовлечен  в  наркобизнес?  Или  это
просто грабитель? А возможно, как предположил Фарбер, это человек, считающий
борьбу с наркотиками своим  предназначением?  Вообще-то  Райан  склонялся  к
третьему варианту, но не мог  отказаться  и  от  двух  первых.  Уже  не  раз
оказывалось,  что  психиатры,  да  и  детективы,   ошибаются   в   мотивации
преступлений.  Самые  вероятные,  самые  элегантные  теории  нередко  бывало
рушились от единственного случайного фактора.  Проклятье!  И  все-таки  нет,
сказал он себе. В данном случае Фарбер прав. Это не преступник. Этот  убийца
нечто совершенно иное.
   - Нам нужна всего лишь одна зацепка, - тихо произнес Дуглас, глядя в лицо
лейтенанта и догадываясь, о чем он думает.
   - Одна зацепка, - повторил Райан. Это  слово  было  у  них  чем-то  вроде
личного шифра. Одна зацепка, необходимая для  того,  чтобы  распутать  дело,
могла заключаться в имени, адресе,  описании  автомобиля  или  его  номерном
знаке, человеке, знавшем или заметившем что-то. Всегда одно и  то  же,  хотя
внешне часто весьма разнящееся, для детектива это  было  ключевым  словом  в
кроссворде,  после  которого  все  становилось  на   свои   места,   а   для
подозреваемого - кирпичом, извлеченным из  стенки,  в  результате  чего  все
рушилось. И в данном случае такая зацепка существовала. Райан не  сомневался
в этом. Она должна быть где-то, потому что убийца был умен и хитер,  слишком
умен и слишком хитер, чтобы скрыться от полиции. Подозреваемый мог совершить
одно-единственное убийство, и оно так никогда и  не  будет  раскрыто,  но  в
данном случае он не довольствовался единственным  убийством,  верно?  Он  не
преследовал  финансовых  интересов,  его  действия  не   были   продиктованы
страстью, нет, в данном случае убийца посвятил себя процессу, и каждый шаг в
этом процессе мог повлечь за собой серьезную опасность. И благодаря этому он
и попадет в собственную ловушку. Детектив не сомневался  в  этом.  Каким  бы
расчетливым  и  хладнокровным  ни  был  убийца,  за  ним  будут   оставаться
незаметные на первый взгляд следы, которые станут накапливаться до тех  пор,
пока что-то важное не привлечет внимание полиции. Не  исключено,  что  такое
уже случилось, подумал Райан, и не ошибся.

***

   - Через две надели, - сказал Максуэлл.
   - Так скоро? - Джеймс Грир наклонился вперед, уперев локти  в  колени.  -
Голландец, это удивительно скоро.
   - Ты считаешь, есть резон попусту тратить время? - спросил Подулски.