к,  являющийся   одновременно   командиром   БЧ-2   (корабельная
артиллерия), просматривали график боевых действий на предстоящий  месяц.  Он
командовал одним  из  последних  настоящих  крейсеров  в  мире,  вооруженным
восьмидюймовыми орудиями, установленными всего лишь на нескольких крейсерах.
Такие орудия были полуавтоматическими, и  метательные  пороховые  заряды  не
вкладывались в их казенники в шелковых мешочках  -  нет,  снаряды  вместе  с
порохом находились  в  латунных  гильзах,  внешне  отличных  от  винтовочных
патронов только размерами. Со своей дальностью  стрельбы  почти  в  двадцать
миль орудия "Ньюпорт ньюз" могли вести огонь потрясающей мощности -  с  этим
две недели назад познакомился северо-вьетнамский батальон, из которого  мало
кто уцелел. Крейсер мог вести огонь со скорострельностью пятьдесят выстрелов
в минуту на каждое орудие, но центральное орудие  в  башне  номер  два  было
повреждено, поэтому каждую минуту к цели летело только  четыреста  снарядов,
что по взрывной мощности равнялось сотне  тысячефунтовых  авиабомб.  Капитан
увидел, что следующая операция,  предстоящая  его  крейсеру,  заключалась  в
обстреле отдельных зенитных батарей на побережье Вьетнама. Он не имел ничего
против этого, хотя больше всего ему хотелось ворваться когда-нибудь ночью  в
гавань Хайфона.
   - Твой парень неплохо, по-видимому, разбирается в своем деле - по крайней
мере пока, - заметил генерал Янг, когда на часах было без четверти два.
   - Трудно  рассчитывать  на  то,  что  он  сумеет  осуществить  что-нибудь
подобное в первую же ночь, Марти, - возразил Голландец Максуэлл.
   - Ничего не поделаешь, Голландец, если уж ему захотелось соревноваться  с
моими морскими пехотинцами... - Таков был генерал Янг. Все  его  подчиненные
были  "его"  морскими  пехотинцами.  Ему  приходилось  летать  с  Фоссом   с
Гвадалканала, прикрывать полк Чести Пуллера в Корее, и генерал был одним  из
тех, кто довел искусство ближней воздушной  поддержки  до  того  уровня,  на
котором оно находилось сейчас.
   Они  стояли  на  холме,  откуда  открывался  вид  на  площадку,  где   по
распоряжению Янга были недавно построены здания, ничем  не  отличающиеся  от
концлагеря во Вьетнаме. Пятнадцать морских  пехотинцев  из  разведывательных
подразделений  корпуса  разместились  на  склоне  холма.  Их  задачей   было
обнаружить и ликвидировать Келли, прежде чем он  сумеет  подняться  на  свой
наблюдательный пункт. Даже генерал Янг считал, что такое испытание  являлось
слишком уж тяжелым в первую ночь пребывания Кларка в лагере,  однако  Джеймс
Грир слишком похвально отзывался о способностях своего  протеже,  и  генерал
решил поставить ЦРУ на место. С этим согласился и адмирал Максуэлл.
   - Что за паршивый способ зарабатывать на жизнь,  -  пробормотал  адмирал,
совершивший за время своей  карьеры  почти  две  тысячи  посадок  на  палубу
авианосцев.
   - Львы, тигры и медведи, - усмехнулся Янг. - Конечно, я  не  рассчитываю,
что ему удастся проникнуть сюда с первого раза.  У  нас  отличные  ребята  в
штурмовой группе, верно, Ирвин?
   - Так точно, сэр, - сразу согласился старший сержант.
   - Что ты думаешь о Кларке? - продолжил расспросы генерал.
   - Похоже, он кое в чем разбирается, -  признал  Ирвин.  -  Для  штатского
неплохо подготовлен физически - и мне нравятся его глаза.
   - Вот как?
   - А вы заметили это, сэр? У него ледяные глаза. Этот мистер Кларк немало,
по-видимому, повидал. - Разговор велся еле слышным шепотом. Келли должен был
подняться на вершину холма, но они не хотели слишком уж  облегчать  ему  эту
задачу, равно как и боялись, что их голоса помешают прислушиваться к  лесным
звукам. - Но сегодня это ему не удастся. Я сказал парням, что с ними  будет,
если Кларк сумеет пробраться через их цепь с первого раза.
   - Неужели вы, морские пехотинцы, не хотите играть по правилам? - возразил
Максуэлл, скрывая в темноте улыбку. Ирвин не колебался с ответом:
   - По правилам, сэр, означает, что все мои солдаты вернутся домой  живыми.
И наплевать на остальных - извините, сэр.
   - Вам это покажется странным, сержант, но и для  меня  игра  по  правилам
всегда заключалась именно в том же. - Из этого сержанта  вышел  бы  отличный
корабельный старшина, подумал про себя Максуэлл.
   - Ты следишь за  бейсболом,  Марти?  -  спросил  адмирал  у  командующего
корпусом морской пехоты, чувствуя, что им не угрожает  невидимая  опасность.
Да, Кларку сюда не пробраться.
   - Мне кажется, что "Ориолес" выглядят совсем неплохо.
   - Господа, мы отвлекаемся, - дипломатично заметил Ирвин.
   - Вы правы, сержант. Извините нас, - ответил генерал Янг. Два высших чина
замолчали,  время  от  времени  поглядывая  на  светящиеся  стрелки   часов,
двигающиеся к отметке  "три",  заранее  согласованному  моменту  прекращения
операции. В течение всего этого времени  они  не  слышали,  чтобы  Ирвин  не
только говорил, но даже дышал. Прошел час. Тишина казалась успокаивающей для
генерала корпуса морской пехоты, но адмиралу не нравился окружающий их  лес,
полный кровососущих  насекомых,  может  быть,  даже  змей  и  всяких  разных
неприятных  существ,  обычно  отсутствующих  в  кокпите   истребителя.   Они
прислушивались к шуму ветра в соснах, слышали, как хлопают крыльями  летучие
мыши, совы и какие-то другие ночные  летуны,  -  и  больше  ничего.  Наконец
стрелки коснулись 2.55. Марти Янг встал и  потянулся,  затем  сунул  руку  в
карман за сигаретой.
   - Есть у кого-нибудь закурить? У меня кончились сигареты, а  курнуть  так
хочется, - прошептал чей-то голос.
   - Курите,  солдат,  -  произнес  Янг  тоном  великодушного  генерала.  Он
протянул сигарету в сторону едва различимой  тени  и  щелкнул  своей  верной
зажигалкой "Зиппо". И тут же отпрыгнул назад. - Проклятье!
   - Откровенно говоря, генерал, я считаю, что Питтсбург в этом  году  имеет
наибольшие шансы - крепкие ребята.  А  вот  "Ориолес"  -  команда  неплохая,
только с питчерами у  них  слабовато.  -  Келли  сунул  в  рот  сигарету  не
затягиваясь и тут же бросил ее на землю.
   - И давно вы здесь? - недовольно спросил адмирал Максуэлл.
   - Львы, тигры и медведи, - насмешливо повторил Келли. - Я убил  всех  вас
еще в половине второго, сэр.
   - Сукин ты сын! - с чувством воскликнул сержант Ирвин. - Ты убил меня!
   - Я благодарен, что вы вели себя так тихо.
   Максуэлл включил свой фонарик.  Мистер  Кларк  -  адмирал  заставил  себя
думать о нем, как о мистере  Кларке,  -  стоял  перед  ним,  сжимая  в  руке
резиновый нож. Его лицо было раскрашено маскировочными  зелеными  и  черными
тенями, и впервые после сражения за Мидуэй  Максуэлл  почувствовал  холодные
объятия страха. На молодом лице появилась улыбка, и  Келли  сунул  в  карман
"нож". "
   - Как это тебе удалось, черт возьми?! - рявкнул Голландец Максуэлл.
   - Правда здорово, адмирал? - усмехнулся Келли и протянул руку за  фляжкой
Марти Янга. - Если я посвящу вас в этот секрет, то все смогут сделать то  же
самое, верно?
   Ирвин подошел к нему.
   - Мистер Кларк, сэр, думаю, вы справитесь с делом.

Глава 22

Названия

   Гришанов находился в  здании  посольства.  Ханой  был  странным  городом,
представлявшим   собой   удивительную    смесь    французской    архитектуры
девятнадцатого века, маленьких желтых людей и воронок от  авиабомб.  Он  уже
пришел в себя после поездки по дорогам воюющей страны, да еще в автомобиле с
камуфляжной   окраской.   Любой   американский   истребитель-бомбардировщик,
возвращающийся  после  операции   с   лишней   бомбой   на   борту   или   с
неиспользованными снарядами двадцатимиллиметровых  авиапушек,  мог  запросто
атаковать такую машину, воспользовавшись ею  в  качестве  цели  при  учебных
стрельбах, хотя по какой-то причине  американцы  никогда  не  делали  этого.
Гришанову повезло - день оказался ветреным, небо было покрыто облаками и это
резко ограничило воздушные операции, так что полковник мог не  опасаться  за
свою жизнь. Впрочем, несмотря на  это,  поездка  не  стала  более  приятной.
Слишком много мостов разрушено в  результате  американских  налетов,  дороги
исковерканы бесчисленными воронками, и поездка  продолжалась  втрое  дольше,
чем при нормальных  условиях.  Можно  было  бы  воспользоваться  вертолетом,
который доставил бы Гришанова в  Ханой  намного  быстрее,  но  это  было  бы
безумием. Американцы, по-видимому, воображали, что автомобиль мог быть и  не
военным - это в стране, где велосипед был символом положения в  обществе!  -
изумленно подумал Гришанов, - в  отличие  от  вертолета,  который  надлежало
атаковать сразу после обнаружения. Теперь,  оказавшись  в  Ханое,  полковник
получил возможность  укрыться  в  бетонном  здании,  где  время  от  времени
включалось  электричество  -  сейчас  оно  было  отключено,  -  а  мысль   о
кондиционере была абсурдной фантазией. Открытые  окна  и  плохо  прилаженные
сетки на них позволяли насекомым свободно проникать внутрь помещения,  делая
невыносимой жизнь работавших здесь людей.  И  все-таки  было  приятно  снова
оказаться в посольстве своей страны, где можно говорить на родном языке и на
несколько часов стать самим собой, а  не  полудипломатом,  как  в  остальное
время.
   - Итак? - спросил генерал.
   - Все идет превосходно, но мне нужно еще несколько  помощников.  Я  не  в
состоянии в одиночку вести допрос двадцати американцев.
   - Действительно, это невозможно. -  Генерал  налил  своему  гостю  стакан
минеральной воды, главным компонентом которой была  соль.  Русские  пили  во
Вьетнаме много минеральной воды. - Николай Евгеньевич, они опять ставят  нам
палки в колеса.
   - Товарищ генерал, я знаю, что я  всего  лишь  летчик-истребитель,  а  не
политолог. Мне известно,  что  эта  братская  социалистическая  страна,  наш
союзник, находится на переднем крае  борьбы  между  марксизмом-ленинизмом  и
реакционным   капиталистическим   Западом.   Я   знаю,   что    они    ведут
национально-освободительную  войну,  направленную  против  империализма,  за
освобождение трудящихся всего мира от угнетения...
   - Совершенно верно, Николай Евгеньевич, - кивнул генерал, лукаво улыбаясь
и позволяя тем самым этому полковнику, в самом деле  отнюдь  не  политологу,
пренебречь на этот раз  дальнейшими  идеологическими  высказываниями.  -  Мы
знаем, что все это верно. Продолжайте говорить о деле. Мне предстоит тяжелый
день.
   Гришанов согласно покачал головой.
   - Эти высокомерные желтые ублюдки отказываются помогать нам, -  продолжил
он. - Они пользуются  нами,  пользуются  моими  усилиями,  пользуются  моими
военнопленными,  чтобы   шантажировать   меня.   И   если   они   исповедуют
марксизм-ленинизм, то меня можно считать троцкистом. - Мало кто отважился бы
на  такую  шутку,  но  отец  Гришанова  был  членом  ЦК  с   безукоризненной
политической репутацией.
   - Что вам удалось узнать у  американцев,  товарищ  полковник?  -  спросил
генерал, не желая уклоняться от главной темы.
   - Полковник Закариас не только оправдал все наши ожидания, но  и  намного
их превзошел. Ему известны самые секретные стратегические  плацы  Пентагона.
Теперь мы с ним занимаемся проблемой обороны Советского Союза  от  китайцев.
Он возглавляет "синих".
   -  Что  вы  имеете  в  виду?  -  Генерал  недоуменно  моргнул.  -  Можете
объяснить?
   - Полковник Закариас - летчик-истребитель, но в то же время он  блестящий
специалист по части преодоления противовоздушной обороны.  Вы  не  поверите,
товарищ  генерал,  но  он  летал  на  бомбардировщиках  только  в   качестве
пассажира,  однако  принимал  активное  участие  в   планировании   операций
стратегической  авиации  и  в  составлении  ее  доктрины,  направленной   на
уклонение от ПВО и на ее подавление. А теперь он делает все это для меня.
   - У вас есть записи?
   Лицо Гришанова потемнело от с трудом сдерживаемой ярости.
   - Они остались в лагере. Наши братья-союзники по социалистическому лагерю
"изучают" их. Товарищ генерал, вы понимаете, насколько важны эти сведения.
   Генерал был танкистом, а не летчиком, но он являлся одной  из  тех  ярких
звезд,  что  стремительно  взлетают  на  советском  небосводе,  и  цель  его
пребывания  во  Вьетнаме  состояла  в  том,  чтобы  изучать   все   действия
американцев. Это было одно из самых ответственных заданий  для  официального
представителя Советской Армии.
   - Действительно, эти сведения будут представлять огромную ценность.
   Полковник Гришанов наклонился вперед:
   - Еще два месяца, а может и шесть недель, и я смогу составлять свои планы
противодействия американской стратегической авиации. Я научусь  думать  так,
как думают они. Я не только узнаю содержание их существующих  планов,  но  и
сумею перенести их мышление на будущее. Извините меня, товарищ генерал, я не
преувеличиваю свою важность, - заметил он, и его голос был искренним. - Этот
американский полковник обучает меня  американским  военным  доктринам  и  их
философии. Мне показывали разведывательные  данные,  собранные  ГРУ  и  КГБ.
Теперь  я  знаю,  что  по  крайней  мере  половина   их   не   соответствует
действительности.  А  ведь  это  только  один  американский  офицер.  Другой
рассказал мне об американской доктрине, связанной с применением  авианосцев.
Еще один - про военные планы НАТО. Обратите внимание, товарищ  генерал,  это
только начало.
   - Как вам это удалось, Николай Евгеньевич? - Генерал прибыл сюда  недавно
и встречался с Гришановым только один раз, хотя знал о  блестящей,  если  не
более, репутации молодого полковника.
   Гришанов откинулся на спинку своего кресла:
   - С помощью доброты и сочувствия.
   - По отношению к нашим врагам? - резко бросил генерал.
   - А разве нам поручили причинять им  боль?  -  Гришанов  махнул  рукой  в
сторону открытого окна. - Они выбрали именно такой путь,  и  чего  добились?
Главным образом лжи, производящей  хорошее  впечатление.  Мое  управление  в
Москве опровергло почти все, что удалось узнать  этим  маленьким  обезьянам.
Меня прислали сюда  для  сбора  сведений.  Вот  этим  я  и  занимаюсь.  Если
понадобится, я готов подвергнуться какой угодно  критике  лишь  бы  получить
достоверную и полезную информацию, товарищ генерал.
   Генерал кивнул:
   - Понятно. А зачем вы приехали в Ханой?
   - Мне нужны люди! Такую работу не может  выполнить  один  человек.  Вдруг
меня убьют, я заболею малярией или отравлюсь пищей -  кто  будет  заниматься
моей работой? Я не в силах вести допрос всех военнопленных, особенно теперь,
когда они начинают больше мне доверять и  рассказывают  о  себе.  Приходится
проводить с каждым все больше  времени,  и  мне  не  хватает  сил.  Я  теряю
последовательность беседы. В сутках слишком мало часов.
   Генерал вздохнул:
   - Я пытался.  Они  предлагают  мне  своих  лучших...  Гришанов  не  сумел
сдержаться и проворчал в бессильной злобе:
   - Своих лучших - кого? Палачей? Это  подорвет  всю  работу,  которую  мне
удалось провести. Мне нужны русские, понимаете,  русские!  Культурные  люди!
Летчики, опытные офицеры. Я  допрашиваю  не  рядовых.  Эти  военнопленные  -
профессионалы, всю жизнь служат в  вооруженных  силах.  Они  имеют  огромную
ценность для нас из-за того, что им известно, а известно  им  многое  именно
потому, что это умные и  хорошо  осведомленные  офицеры,  а  потому  они  не
поддаются на грубые методы допроса. Знаете,  товарищ  генерал,  кто  мог  бы
принести неоценимую помощь? Хороший психиатр. И еще одно...  -  добавил  он,
внутренне содрогаясь от собственной смелости.
   - Психиатр? Это просто  несерьезно.  И  я  сомневаюсь,  что  нам  удастся
добиться разрешения направить в ваш лагерь дополнительных русских  офицеров.
Москва задержала поставку партий зенитных ракет по  "техническим  причинам".
Как я уже вам сказал, наши союзники  крайне  этим  недовольны  и  пользуются
любым предлогом, чтобы сунуть нам палки в колеса. Так  что  разногласия  все
увеличиваются. - Генерал откинулся назад  и  вытер  пот  со  лба.  -  Но  вы
упомянули что-то еще. Что именно?
   - Надежду, товарищ генерал.  Мне  нужна  надежда.  -  Полковник  Гришанов
мысленно сжал зубы.
   - Объясните подробнее.
   - Некоторые  из  американских  военнопленных  знают  о  своем  положении.
Возможно, все подозревают,  что  им  угрожает.  Им  хорошо  известна  судьба
заключенных в этом лагере, и они догадываются,  что  находятся  в  необычном
положении.   Товарищ   генерал,   эти   военнопленные   обладают    поистине
энциклопедическими знаниями. Мы могли бы годами  получать  от  них  полезную
информацию.
   - К чему вы клоните?
   - Мы не можем допустить, чтобы их убили, - произнес  Гришанов  и  тут  же
поправился, стараясь сделать свое заявление менее категоричным. -  Не  всех.
Некоторые нам нужны. Они будут служить нам, но я должен что-то им пообещать.
   - Предложите вернуть их обратно?
   - После ада, в котором они столько прожили...
   - Это наши враги, полковник! Их обучили убивать нас!  Подумайте  лучше  о
своих соотечественниках! - рявкнул генерал, юношей воевавший  в  снегах  под
Москвой.
   Гришанов не сдался, подобно  тому  как  однажды  отстаивал  свои  позиции
генерал:
   - Они мало отличаются от нас с вами, товарищ генерал. У них есть  знания,
в которых мы нуждаемся, и нам понадобится только терпение и  умелый  подход,
чтобы получить их. Все очень просто. Разве так уж трудно хорошо относиться к
ним, а в обмен  получить  информацию  о  том,  как  спасти  нашу  страну  от
уничтожения? Конечно, можно подвергнуть  их  пыткам,  как  это  делают  наши
"братья по лагерю", и не получить ничего! Неужели это пойдет на пользу нашей
родине? - Все сводилось к этому простому вопросу, и генерал понимал это.  Он
посмотрел на полковника войск ПВО и впервые  выразил  свои  мысли  с  полной
откровенностью:
   - Вы хотите, чтобы я поставил на карту и собственное положение и ваше? Но
мой отец не является  членом  Центрального  Комитета.  -  Да,  такой  офицер
пригодился бы мне в моем батальоне, подумал генерал.
   - Ваш отец был военным, -  напомнил  ему  Гришанов.  -  И,  подобно  вам,
настоящим и храбрым офицером. - Это был умный шаг со стороны  полковника,  и
оба понимали его значение, но главным все-таки оставалась логика и  важность
предложения Гришанова - такой успех потрясет профессиональных разведчиков  и
в КГБ и в ГРУ. Как и подобает  настоящему  солдату,  стремящемуся  выполнить
поставленную перед ним задачу, он мог ответить только одно.
   Генерал-лейтенант Юрий Константинович Рокоссовский достал из ящика своего
письменного стола бутылку водки. Это была  "Старка",  темная  старая  водка,
лучшая и очень дорогая. Он налил две стопки.
   - Я не смогу дать вам людей, Николай Евгеньевич. И тем более  не  в  моих
силах прислать вам психиатра, даже военного. Но вот  надеждой  я  постараюсь
вас обеспечить, это я обещаю.

***

   Третий приступ конвульсий, наступивший после ее прибытия в дом Сзнди, был
не таким острым,  но  все-таки  внушал  тревогу.  Сара  сделала  все,  чтобы
успокоить Дорис в том числе  инъекцию  барбитурата,  постаравшись  уменьшить
дозу наркотика до минимума. Теперь пришла  пора  черной  работы  по  лечению
девушки, а организм Дорис содержал целый букет  болезней.  Два  венерических
заболевания, какая-то инфекция и, возможно, начинающийся  диабет.  Сара  уже
принялась за первые три, прибегнув к большим дозам  антибиотиков.  Четвертую
болезнь они попробуют вылечить  диетой  и  позднее  вернутся  к  ней.  Следы
физического насилия над девушкой напоминали  Саре  какой-то  кошмарный  сон,
связанный с событиями,  происходившими  с  другим  поколением  и  на  другом
континенте, и больше всего ее беспокоили психологические последствия  этого,
несмотря на то, что Дорис Браун закрыла глаза и заснула.
   - Доктор, я...
   - Сэнди, прошу тебя, зови меня Сара. Ведь мы находимся у тебя в доме, или
ты забыла?
   Медсестра О'Тул смущенно улыбнулась:
   - Хорошо, Сара. Я обеспо