ри фута
погружения увеличивали давление внутри камеры на  одну  атмосферу,  на  14,7
фунта на квадратный дюйм или на один бар.
   - Послушай, если тебя  что-нибудь  интересует,  спрашивай.  донеслось  из
динамика системы связи с находящимся внутри камеры микрофоном.
   - Я не сомневался, что мы найдем общий язык.  -  Келли  дернул  за  трос.
Заработал мотор, вращающий компрессор. Прежде всего он проверил,  закрыт  ли
клапан стравливания воздуха, расположенный рядом с манометрами. Затем открыл
кран, подающий воздух внутрь камеры от компрессора, и увидел, как стрелки на
приборах начали медленно вращаться по часовой стрелке.
   - Ты умеешь плавать? - спросил Келли, глядя в окошко. Билли  дернулся  от
беспокойства.
   - Что - эй, послушай, не топи меня! Пожалуйста!
   - Не бойся, этого не случится. Итак, ты умеешь плавать?
   - Да, конечно.
   - А нырять с аквалангом? - задал следующий вопрос Келли.
   - Нет, не умею, - донесся растерянный ответ.
   - Ну что ж, сейчас ты поймешь, как чувствует себя ныряльщик. Открой рот и
делай глотательные движения, чтобы привыкнуть к давлению, - посоветовал  ему
Келли, наблюдая за тем, как стрелка, указывающая "глубину", миновала отметку
тридцать футов.
   - Послушай, почему ты не  задаешь  своих  идиотских  вопросов,  а?  Келли
выключил интерком. В голосе, доносящемся из  динамика,  было  слишком  много
страха. Келли не любил причинять людям боль и беспокоился из-за того, что  у
него возникает жалость к Билли. Когда "глубина" достигла отметки сто  футов,
он закрыл кран, через  который  в  камеру  подавался  воздух,  но  решил  не
выключать мотор. Пока Билли привыкал к  повышенному  давлению,  Келли  нашел
шланг и присоединил его к выхлопной трубе двигателя, а  другой  конец  вывел
наружу, чтобы окись углерода не поступала  в  бункер.  Келли  действовал  по
памяти, и это беспокоило его. Сбоку на камере  имелась  инструкция,  но  она
была слишком  краткой,  советуя  обратиться  к  детальному  наставлению  для
ныряльщика, которого у Келли не было.  Последнее  время  он  мало  нырял  на
большую глубину, если не считать руководства группой ныряльщиков,  срезавших
поврежденную нефтяную платформу в Мексиканском  заливе.  Келли  провел  час,
наводя порядок в мастерской, вспоминая время, проведенное с Пэм на  острове,
и гнев его все время возрастал, но теперь он держал себя в руках. Наконец он
вернулся к своему откидному сиденью.
   - Как самочувствие?
   - Что ты от меня хочешь? - Голос Билли звучал как-то испуганно.
   - Будешь отвечать на вопросы?
   - Что угодно, только выпусти меня отсюда!
   - Тогда хорошо. - Келли взял блокнот. - Тебя  когда-нибудь  арестовывали.
Билли?
   - Нет. - В голосе послышалась гордость. Отлично, подумал Келли.
   - Служил в армии?
   - Нет. - Надо же, какой глупый вопрос.
   - Значит, ты никогда не был в тюрьме, у тебя не брали отпечатки  пальцев,
ничего такого?
   - Никогда. - Келли  увидел  в  окошко,  что  Билли  отрицательно  покачал
головой.
   - Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
   - Но это так!
   - Да, пожалуй, ты действительно говоришь правду, но я  хочу  убедиться  в
этом, понимаешь? - Келли протянул левую руку  и  повернул  кран  на  клапане
отравливания воздуха. Воздух со свистом рванулся из камеры. Келли не  сводил
взгляда с манометра.
   Билли не знал, чего ожидать, и происшедшее оказалось для него  неприятным
сюрпризом. В течение предыдущего часа он находился в атмосфере, где давление
в четыре раза  превышало  нормальное.  Тело  Билли  адаптировалось  к  нему.
Воздух, вдыхаемый легкими, под повышенным  давлением  проник  в  кровеносную
систему, и теперь все его тело испытывало давление 58,8 фунта на  квадратный
дюйм.  Пузырьки  газа,  главным  образом  азота,  растворились   в   системе
кровообращения, и когда Келли стравил воздух из камеры, эти пузырьки  начали
расширяться.   Ткани,    окружающие    расширяющиеся    газовые    пузырьки,
сопротивлялись этому, но без особого успеха, и потому  стенки  клеток  почти
сразу начали растягиваться, а в некоторых случаях  и  разрываться.  Возникла
боль в конечностях, сначала она была тупой, но быстро стала  охватывать  все
тело, становясь невыносимой. Она накатывала волнами,  точно  совпадающими  с
участившимся теперь биением  сердца.  Келли  услышал  стоны,  превратившиеся
затем в крик, а давление соответствовало всего  лишь  глубине  в  шестьдесят
футов. Он закрыл клапан стравливания воздуха и снова открыл  кран,  подающий
воздух под  давлением.  Спустя  две  минуты  давление  внутри  камеры  снова
равнялось четырем барам. Повышенное  давление  полностью  сняло  болезненные
ощущения, оставив только боль, которую обычно  испытывают  спортсмены  после
большого напряжения. Но Билли не привык  даже  к  такой  боли  и  потому  не
испытывал  от  нее  приятного  ощущения,  овладевающего  атлетами  и  такого
знакомого им. Однако  важным  было  то,  что  в  окошко  на  Келли  смотрели
расширенные от ужаса глаза, и он понял, что  его  гость  полностью  запуган.
Глаза совсем не походили на  человеческие,  и  Келли  решил,  что  все  идет
хорошо. Он включил интерком.
   - Это наказание за ложь. Теперь  тебе  это  ясно.  Итак,  ты  подвергался
аресту?
   - Господи, нет!
   - Не был в тюрьме, у тебя не брали отпечатки пальцев?
   -  Нет,  только  штрафы  за  превышение   скорости.   Меня   никогда   не
арестовывали.
   - Призывали на воинскую службу?
   - Нет, я ведь уже сказал тебе!
   - Отлично, спасибо. - Келли закончил  с  первой  группой  вопросов.  -  А
теперь поговорим о Генри и его организации. - Происходило еще одно  событие,
которого не ожидал  Билли.  Начиная  с  давления  около  трех  баров,  азот,
составляющий основную часть того,  что  люди  называют  воздухом,  оказывает
наркотическое действие, похожее на влияние алкоголя  или  барбитуратов.  При
всем своем испуге  Билли  испытывал  эйфорию,  которая  мешала  ему  мыслить
здраво, причем сам он этого не замечал. Это  было  еще  одним  преимуществом
техники допроса, избранной Келли главным образом  из-за  того  непоправимого
ущерба, который она наносит жертве.

***

   - Оставил деньги? - спросил Таккер.
   - Больше пятидесяти тысяч. Когда я ушел, они продолжали считать, - сказал
Марк Шарон. Они сидели в пустом кинотеатре, два человека на балконе.  Однако
на этот раз Таккеру было не до попкорна, заметил детектив.  Он  редко  видел
его взволнованным.
   - Мне нужно знать, что происходит. Что тебе известно?
   -  За  последнюю  неделю  или  дней  десять  в  нашем  округе  прикончили
нескольких торговцев наркотиками...
   - Да, Джу-Джу, Банданну, еще двух, которых я не знаю. Я слышал  об  этом.
Ты считаешь, что эти убийства как-то связаны между собой?
   - Это все, что мы знаем, Генри. А кто исчез - Билли?
   - Да. Рика убили. Ножом?
   - Кто-то вырезал у него сердце, - преувеличил  Шарон.  -  Одна  из  твоих
девушек тоже исчезла?
   - Дорис, - кивком подтвердил Генри. - Говоришь, убийца оставил  деньги..,
почему?
   - Может быть,  это  было  неудавшееся  ограбление,  но  я  не  знаю,  что
помешало. Убийца ограбил и Джу-Джу и Банданну -  обоих  -  черт  побери,  не
исключено, что эти случаи никак не связаны между собой. А может быть, и  то,
что произошло вчера ночью, тоже являлось чем-то иным.
   - Чем именно?
   - А вдруг это прямое нападение на твою организацию.  Генри?  -  терпеливо
объяснил Шарон. - Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы затеять такое?  Ведь  не
обязательно  быть  полицейским,  чтобы  увидеть  причину,  верно?  -   Шарон
испытывал удовольствие - огромное удовольствие, - что,  получил  возможность
смотреть на. Таккера свысока, пусть даже  недолгое  время.  -  Что  известно
Билли?
   - Очень многое. Проклятье, я ведь только что начал посвящать... -  Таккер
прикусил язык.
   - Не беспокойся, все в порядке. Мне не нужно знать этого, и  я,  не  хочу
ничего знать. Но кто-то еще знает теперь все  подробности,  и  тебе  следует
подумать об этом. - Слишком поздно Марк Шарон начал понимать, как тесно  его
благополучие связано с благополучием Генри Таккера.
   - Но почему по крайней  мере  не  сделать  так,  чтобы  это  походило  на
ограбление? - растерянно произнес Таккер, глядя невидящими глазами на  белый
экран.
   - Кто-то посылает тебе сигнал. Генри. Он не взял деньги в знак презрения.
Тебе известен кто-нибудь, кто не нуждался бы в деньгах?

***

   Вопли становились все громче. Билли только что совершил новый  подъем  на
шестидесятифутовую  глубину,  где  оставался  в  течение  двух  минут.  Было
интересно наблюдать за его лицом. Келли видел, как он вцепился согнутыми как
когти пальцами рук в уши, когда  внутри,  одна  за  другой,  с  промежутками
меньше секунды, лопнули барабанные перепонки. Затем воздействию  подверглись
глаза и носовые полости. Пострадают от декомпрессии и  зубы,  если  у  Билли
есть в них дупла, а ведь наверняка есть, подумал Келли, но ему  не  хотелось
причинять Билли слишком мучительную боль - по крайней мере пока.
   - Билли, -  сказал  он,  восстановив  прежнее  давление  в  барокамере  и
устранив почти всю боль. - Мне кажется, что ты не говоришь всей правды.
   - ., твою мать! - закричало существо внутри стального  цилиндра  прямо  в
микрофон. - Я прикончил ее, тебе это ясно?  Я  наблюдал,  как  умирает  твоя
маленькая куколка с кляпом Генри внутри, подняв  зад,  и  я  видел,  как  ты
рыдал, когда узнал об этом, рыдал как ребенок, сукин ты сын!
   Келли поднял голову к самому окошку, убедился, что  Билли  видит  его,  и
открыл кран стравливания воздуха, просто чтобы дать ему снова  почувствовать
ощущение боли. Теперь у него началось кровотечение в  суставах,  потому  что
пузырьки азота почему-то собирались  именно  там,  и  инстинктивная  реакция
человека,  страдающего  кессонной  болезнью,  заключалась  в  том,  что   он
сворачивался в клубок. Но Билли при всем желании  не  мог  согнуться  внутри
стального цилиндра. Страдала теперь и центральная нервная система  -  тонкие
паутинки нервных волокон сжимались, и боль ощущалась повсюду, сокрушительная
боль в суставах и конечностях и обжигающие  огненные  нити  пронизывали  все
тело.  Начались  судороги  -  это  крошечные  нервные  волокна,   передающие
электрические  импульсы,  восстали  против  мучений,  и  тело  Билли   стало
дергаться в разных направлениях, словно его  подвергали  электрошоку.  Келли
немного беспокоило, что нервная система реагирует таким образом  слишком  уж
рано. Пока достаточно. Келли  восстановил  давление,  соответствующее  сотне
футов, и увидел, что спазмы стихают.
   - Ну что. Билли, теперь ты понимаешь, как чувствовала себя Пэм? - спросил
он, впрочем, напоминая об этом главным образом, самому себе.
   - Больно. - По лицу Билли текли слезы. Он закрыл руками лицо, но все-таки
не сумел скрыть охватившую его агонию.
   - Билли, - терпеливо произнес Келли. - Видишь, как  это  действует?  Если
мне покажется, что ты лжешь, тебе будет больно.  Хочешь,  чтобы  я  причинил
тебе боль?
   - Господи - нет, пожалуйста, не надо! - Он отнял руки от лица,  и  теперь
их глаза находились в каких-то восемнадцати дюймах друг от друга.
   - Постарайся быть хоть немного повежливей, ладно?
   - ., извини...
   - Мне тоже очень жаль. Билли, но тебе придется  делать  то,  что  я  тебе
говорю, понимаешь? -  Ответный  кивок.  Келли  взял  стакан  воды,  проверил
герметичность дверцы крохотного  воздушного  шлюза,  затем  открыл  наружную
дверцу и поставил стакан внутрь. - Сейчас, Билли,  открой  дверцу  рядом  со
своей головой, и ты там увидишь стакан с водой.
   Билли послушно открыл дверцу и начал пить воду через соломинку.
   - А теперь снова вернемся к делу, ясно? Расскажи мне о Генри поподробнее.
Где он живет?
   - Я не знаю, - с трудом, задыхаясь, произнес Билли.
   - Врешь! - рявкнул Келли.
   - Прошу тебя, не  надо!  Я  в  самом  деле  не  знаю,  мы  встречаемся  в
условленном месте на сороковом шоссе, он скрывает от нас, где...
   - Постарайся вспомнить получше, иначе лифт снова  поднимется  до  шестого
этажа. Ты готов?
   - Не-е-е-т! - Вопль был настолько громким, что Келли  услышал  его  через
дюймовую сталь барокамеры. - Нет, пожалуйста! Я не знаю - честное слово,  не
знаю.
   - Билли, у меня нет оснований жалеть тебя, - напомнил ему Келли.  -  Ведь
это  ты  убил  Пэм,  помнишь?  Ты  пытал  ее,  получал  наслаждение,  терзая
плоскогубцами. Сколько часов. Билли, сколько часов  ты  со  своими  друзьями
мучил ее? Десять? Двенадцать? Черт возьми. Билли, мы беседуем с тобой только
семь часов. Ты пытаешься убедить меня, что работал с Генри почти два года  и
все-таки не знаешь, где он живет.  Трудно  поверить  этому.  Поднимаемся,  -
объявил он механическим голосом, протягивая руку в сторону клапана. На  этот
раз ему понадобилось только коснуться его.  Стоило  Билли  услышать  шипенье
выходящего воздуха, как его охватил невыразимый ужас и он  закричал  еще  до
того, как почувствовал боль:
   - НО Я НЕ ЗНА-А-А-Ю!
   Проклятье. Что, если он действительно не знает? Ну что ж, подумал  Келли,
лучше убедиться. Он поднял Билли совсем немного, до восьмидесяти пяти футов,
чтобы он заново ощутил вкус прежней боли, не  вызывая  новых  травм.  Теперь
страх перед болью был таким же реальным, как сама  боль,  подумал  Келли,  и
если он зайдет слишком далеко, боль может превратиться в  наркотик  сама  по
себе. Да, этот  человек  -  трус,  получающий  удовольствие"  от  того,  что
причинял страдания и внушал ужас другим людям,  и  если  он  обнаружит,  что
боль, какой бы ужасной она ни была,  не  ведет  к  смерти,  тогда  он  может
черпать запасы мужества внутри самого себя. Келли не хотел  подвергать  свою
операцию такому риску, каким бы маловероятным он ни  был.  Он  снова  закрыл
клапан стравливания и увеличил  давление  внутри  камеры,  на  этот  раз  до
стадесятифутовой глубины,  чтобы  уменьшить  боль  и  усилить  наркотическое
воздействие азота.

***

   - Боже мой! - выдохнула Сара. Она не видела посмертные фотографии Пэм,  и
на единственный  вопрос,  связанный  с  этим,  ее  муж  ответил  решительным
отказом. Сара поняла причину и примирилась.
   Дорис была обнаженной и вела себя настолько пассивно,  что  это  вызывало
тревогу. Единственное, что сумела сделать с ней Сэнди, это помочь  вымыться.
Сэм открыл сумку и достал оттуда стетоскоп. Частота сердечных  сокращений  у
девушки превышала девяносто, слишком высокая для ее  возраста,  зато  сердце
билось  сильно  и  устойчиво.  Кровяное  давление  было   тоже   повышенным,
температура нормальной. Сэнди подошла к ней и взяла четыре  пробы  крови  по
пять кубиков для последующего лабораторного анализа.
   - Господи, кто способен на такое? - еле слышно прошептала Сара. На  груди
девушки виднелись многочисленные ссадины и синяки,  огромный  синяк  был  на
правой щеке и совсем свежие кровоподтеки на животе и ногах. Сэм проверил  ее
глаза на чувствительность зрачка. Она  оказалась  положительной  -  если  не
считать полного отсутствия реакции.
   - Те же, кто убили Пэм, - тихо ответил хирург.
   - Пэм? - спросила Дорис.
   - Ты знала ее? Откуда?
   - Мужчина, который доставил тебя сюда, - сказала Сэнди. - Он тот самый...
   - Тот, которого убил Билли?
   - Да, - ответил Сэм и лишь потом понял, каким  абсурдным  мог  показаться
такой ответ непосвященному слушателю.
   - Я знаю только номер телефона, - произнес Билли заплетающимся языком. Он
был опьянен высоким парциальным давлением азота, а исчезновение боли сделало
его намного податливей.
   - Назови его, - скомандовал Келли, и Билли  послушно  продиктовал  номер.
Келли записал его. Теперь перед  ним  лежали  две  страницы,  почти  целиком
покрытые  карандашными  заметками.  Имена,  адреса,   несколько   телефонных
номеров. На первый взгляд совсем немного, но все-таки  гораздо  больше,  чем
имелось в распоряжении Келли всего двадцать четыре часа назад.
   - Как производится транспортировка наркотиков? Голова  Билли  отвернулась
от окошка.
   - Не знаю...
   - Постарайся вспомнить. -  Послышалось  шипение  воздуха,  выходящего  из
камеры.
   Снова раздался дикий вопль, но на этот  раз  Келли  не  перекрывал  кран,
снизив давление до семидесяти пяти футов. У Билли  началась  рвота.  Функция
легких теперь у него была нарушена, и кашель одновременно со  рвотой  только
усиливал боль,  что  наполняла  сейчас  каждый  кубический  дюйм  его  тела,
потрясаемого спазмами. Ему казалось, что его тело  превратилось  в  огромный
пузырь или, точнее, во множество пузырей, больших и малых,  причем  все  они
старались лопнуть, все  давили  друг  на  друга,  и  Билли  чувствовал,  что
некоторые из них давят сильнее, а некоторые -  слабее,  и  те,  что  слабее,
находились в самых важных местах внутри его тела. Нестерпимую боль ощущал он
в глазах. Казалось, они вылезли из глазниц, а расширяющиеся  носовые  пазухи
еще больше усиливали боль, словно лицо отделялось от остального  черепа.  Он
прижал ладони к лицу, из последних  сил  стараясь  удержать  его  на  месте.
Испытываемая им боль выходила далеко за пределы всего, что  ему  приходилось
когда-либо испытывать, и была намного сильнее той, что  он  любил  причинять
своим жертвам. Его ноги согнулись и уперлись в стенки стального  цилиндра  с
такой силой, что коленные чашечки, казалось, продавили в легированной  стали
углубления. Билли мог двигать руками, они изгибались и ползали по его  груди
в поисках облегчения,  но  только  вызывали  более  острую  боль,  когда  он
попытался удержать глаза в глазницах. Он больше не мог  кричать.  Время  для
Билли остановилось и превратилось в вечность. В ней не  было  ни  света,  ни
темноты, ни звуков, ни тишины. Действительность стала сплошной болью.
   - ., пожалуйста.., пожалуйста... - доносилось из динамика, расположенного
рядом с Келли.
   Он снова увеличил давление до ста десяти футов.
   Лицо Билли покрылось теперь пятнами, словно от какой-то ужасной аллергии.
Некоторые кровеносные сосуды лопнули под поверхностью кожи, и  один  крупный
сосуд разорвался в левом глазу. Скоро половина глазного белка стала красной,
почти пурпурной, и Билли походил теперь еще  больше  на  испуганное  злобное
животное, каким он и являлся на самом деле.
   - Мой последний вопрос касался способа доставки наркотиков в Америку.
   - Не знаю, - простонал Билли.
   Келли поднес к губам микрофон и спокойно произнес:
   - Билли, мне нужно, чтобы ты понял кое-что. То, что случилось с тобой  до
сих пор, причинило тебе мучительную боль, но ты  еще  не  испытал  настоящей
боли. Я имею в виду настоящую боль.
   Билли посмотрел на него расширившимися глазами. Если бы он мог  взглянуть
на происходящее рассудительно и здраво, то подумал бы,  что  такие  страшные
муки, уж конечно, должны иметь свой  предел.  Это  было  бы  одновременно  и
правильным и ошибочным.
   - Все, что ты пока испытал, врачи могут вылечить,  понимаешь?  -  Это  не
было такой уж большой ложью, а то, что последовал ло, не было ложью совсем:
   - В следующий раз, когда я  выпущу  воздух  из  камеры.  Билли,  с  тобой
произойдет уже такое, что не  смогут  исправить  лучшие  врачи.  Кровеносные
сосуды внутри глазных яблок лопнут, и ты ослепнешь. Затем  наступит  очередь
сосудов головного мозга, понимаешь? И это тоже нельзя вылечить. Ты ослепнешь
и сойдешь с ума, однако боль никогда не оставит  тебя.  На  протяжении  всей
оставшейся жизни. Билли,  ты,  слепой  и  сумасшедший,  будешь  страдать  от
мучительной боли. Тебе сейчас сколько? Двадцать пять?  Ты  будешь  жить  еще
долго. Лет сорок, пожалуй, слепой и сумасшедший калека. Так что лгать мне не
имеет смысла, ясно? Итак -  как  доставляют  наркотики  в  Америку?  Никакой
жалости, сказал себе Келли. Он убил бы собаку, кошку или оленя, находись они
в таком состоянии, как вот этот.., этот предмет. Но Билли  не  был  собакой,
кошкой или оленем.  В  конце  концов  он  был  человеческим  существом..,  в
некотором роде