хочу сказать - больше не будет поездок на катере. Это значит, что  вы
больше не будете прикасаться к товару.
   Пиаджи улыбнулся. Он занимался этим уже четыре раза, и  прелесть  новизны
потускнела для него.
   - Со своей стороны я  не  буду  спорить.  Если  хочешь,  мои  люди  будут
принимать товар когда угодно.
   - Мы разделяем товар и деньги. Будем вести дело, как настоящий бизнес,  -
сказал Таккер. - Нечто вроде кредитования.
   - Но сначала мы получаем товар.
   - Не возражаю. Тони. Только ты подбери надежных людей, ладно? Весь  смысл
в том, что вы и я будем как можно дальше от товара.
   - Людей могут арестовать, а они раскалываются,  -  напомнил  Морелло.  Он
чувствовал, что его не принимают во внимание, что разговор ведется без него,
но оказался недостаточно сообразительным, чтобы понять значение этого.
   - Только не мои, - бесстрастно произнес Таккер. - Мои люди знают, что  за
этим последует.
   - Значит, это был ты, верно? - спросил Пиаджи, связав недавнее событие  с
Таккером. Тот кивнул. - Мне нравится твой стиль, Генри. Только  в  следующий
раз постарайся быть поосторожней, ладно?
   - Я потратил на эту операцию два года. Она обошлась мне в большие деньги,
и я хочу, чтобы она продолжалась как  можно  дольше.  Вот  почему  я  рискую
ничуть  не  больше,  чем  это  вызывается  необходимостью.  Итак,  когда  ты
заплатишь мне за эту партию?
   - Я принес с собой ровно сотню косых.  -  Тони  махнул  рукой  в  сторону
рюкзака на  палубе.  Эта  маленькая  операция  стала  расти  с  удивительной
быстротой, однако первые три партии были проданы за высокую цену, и  Таккер,
подумал Пиаджи, - это человек,  которому  можно  доверять,  насколько  можно
кому-нибудь доверять в таком деле. Однако,  решил  он,  попытка  обмана  уже
произошла бы, если бы этого хотел Таккер, а такой  огромный  объем  поставок
слишком велик для парня, руководящего подобным  каналом.  -  Это  для  тебя.
Генри. Похоже, мы должны тебе еще.., пятьсот тысяч? Мне  понадобится  время,
скажем неделя. Извини, приятель, но ты  меня  прямо-таки  потряс.  Требуется
время, чтобы собрать такое количество наличных, понимаешь?
   - Будем считать четыре сотни.  Тони.  Не  имеет  смысла  прижимать  своих
друзей в первый же раз. Давай сделаем так, чтобы между нами восторжествовала
добрая воля, а?
   - Специальное начальное предложение? - Пиаджи засмеялся  и  бросил  Генри
банку пива. - Не иначе, у тебя в жилах итальянская кровь, дружище. О'кей, мы
сделаем так, как ты хочешь. Насколько хорош твой канал  поставок.  Генри?  -
Пиаджи знал, что не должен задавать такого вопроса.
   - А теперь за работу.  -  Таккер  разрезал  первый  пластиковый  пакет  и
высыпал его  содержимое  в  чан  из  нержавеющей  стали,  где  производилось
смешивание, довольный тем, что больше ему не  придется  заниматься  подобной
черной работой. Седьмой этап в его плане маркетинга был завершен. Отныне  он
поручит  другим  это  кухонное  занятие,  сначала,   разумеется,   под   его
наблюдением, но с  сегодняшнего  дня  Генри  Таккер  будет  действовать  как
администратор, которым он стал. Смешивая в чане  чистый  героин  с  инертным
наполнителем, он поздравил себя с проявленным им здравым смыслом.  Он  начал
бизнес именно так,  как  надлежало,  рисковал,  но  только  когда  это  было
необходимо, создавал свою организацию  с  самого  основания,  сам  занимался
делами, пачкал свои руки. Может быть, предки Пиаджи начинали точно  так  же,
подумал он. Сам Тони забыл об этом, наверно, как забыл и о связанных с  этим
осложнениях. Но это уже было не его, Таккера, проблемой.

***

   - Послушайте, полковник, я был всего лишь адъютантом, понимаете?  Сколько
раз должен я повторять вам это? Я занимался тем же, чем занимаются адьютанты
ваших генералов, всякими глупостями.
   - Тогда зачем соглашаться на такую должность?  -  Как  печально,  подумал
полковник Николай Евгеньевич Гришанов,  что  человеку  приходится  проходить
через это, но полковник Закариас не был человеком. Он был врагом,  несколько
неохотно напомнил себе русский, и ему нужно  было,  чтобы  американец  снова
заговорил.
   - Разве не так обстоят дела в ваших  ВВС?  Вас  замечает  генерал,  и  вы
получаете звание за званием гораздо быстрее. - Американец  сделал  паузу.  -
Кроме того, я писал речи.  -  Уж  это  признание  не  причинит  ему  никаких
неприятностей, правда?
   - У нас в ВВС этим занимается заместитель по политчасти, - отмахнулся  от
столь легкомысленного заявления Гришанов.
   Это была их шестая встреча. Гришанов был единственным советским офицером,
которому разрешили беседовать с этими  американцами.  Вьетнамцы  разыгрывали
свои карты очень осторожно. Этих карт было двадцать - все одинаковые  и  все
такие  разные.  В   досье   Закариаса   говорилось,   что   он   не   только
летчик-истребитель, но и сотрудник  военной  разведки.  За  свою  более  чем
двадцатилетнюю карьеру он изучал системы противовоздушной  обороны,  получил
степень бакалавра в Беркли. В досье находилась даже недавно полученная копия
его  диссертации:  "Аспекты  распространения  и  рассеивания  микроволн  над
пересеченной местностью", снятая в университетском  архиве  какой-то  доброй
душой, одним из трех неизвестных, внесших свой  вклад  в  его  знакомство  с
жизнью  полковника  Закариаса.  Эту  диссертацию   следовало   сразу   после
завершения немедленно засекретить, как это сделали  бы  в  Советском  Союзе,
знал Гришанов. Это было очень глубокое исследование того, что  происходит  с
энергией низкочастотного  поискового  радиолокатора  и  как,  между  прочим,
следует самолету использовать горы и холмы, чтобы укрыться от него. Три года
спустя, завершив службу в эскадрилье истребителей, Закариас был направлен на
военно-воздушную базу Оффут, рядом с Омахой, штат Небраска. Там он служил  в
группе планирования стратегической авиации и,  применяя  свои  теоретические
знания  физики  к   практическому   миру   стратегической   ядерной   войны,
разрабатывал маршруты, которые позволят американским  бомбардировщикам  В-52
проникнуть сквозь линию советской противовоздушной обороны.
   Гришанов не мог заставить себя ненавидеть  этого  человека.  Он  сам  был
летчиком-истребителем, еще недавно командовал авиационным полком  в  системе
ПВО страны. Уже получив новое назначение,  он  неожиданно  был  послан  сюда
выполнять задачи, прямо противоположные тем, которыми занимался Закариас.  В
случае войны задачей Гришанова было не  дать  американским  бомбардировщикам
опустошить его страну, а в мирное время он участвовал в разработке  методов,
препятствующих их проникновению  в  советское  воздушное  пространство.  Это
обстоятельство  делало  его  задание  во  Вьетнаме  одновременно  сложным  и
необходимым. Он не был офицером КГБ,  ненавидел  этих  маленьких  коричневых
варваров, в стране которых находился, и не получал никакого удовольствия  от
человеческих мучений - сбивать самолеты - другое дело, - даже если это  были
американцы, замышлявшие уничтожение его родины. Но те  люди,  которые  умели
получать  информацию,  не  знали,  как  анализировать  ее,  не  имели   даже
представления о том, какие вопросы нужно задавать.  Вопросы  можно  было  бы
записать, но это не приносило желаемого  результата  -  нужно  видеть  глаза
человека, когда тот отвечает на твои вопросы. Человек, способный  составлять
столь хитроумные планы, несомненно способен лгать с  такой  убежденностью  и
правдоподобием, что сумеет обмануть почти кого угодно.
   Гришанову не нравилось то, что он видел перед собой. Американец  оказался
искусным и бесстрашным  человеком,  одним  из  специалистов  по  уничтожению
ракетных установок "земля -  воздух".  Американцы  называли  таких  летчиков
"дикими  ласками"  -  по  имени  свирепых  маленьких   хищников,   способных
преследовать добычу даже  в  глубоких  норах.  Этот  военнопленный  совершил
восемьдесят девять таких  боевых  вылетов,  если  вьетнамцы  сумели  собрать
обломки именно его самолета, - подобно  русским,  американцы  любили  делать
отметки о своих боевых успехах на борту - и  был  именно  тем  человеком,  с
которым Гришанову нужно было поговорить. Возможно, это  послужит  уроком,  о
котором он напишет, подумал,  русский  офицер.  Подобная  гордость  за  свои
достижения приводила к тому, что враги узнавали, кого они захватили в плен и
многое  из  того,  что  было  ему  известно.   Но   так   любили   поступать
летчики-истребители, и сам Гришанов вряд  ли  согласился  бы  скрывать  свои
подвиги в борьбе с врагами его страны. Русский, кроме того, старался убедить
себя в том, что хочет уберечь сидящего напротив него за столом  человека  от
пыток.  Закариас,  по-видимому,  убил  немало  вьетнамцев  -  и  не  простых
крестьян,  а  квалифицированных,   подготовленных   русскими   специалистами
ракетчиков, и потому правительство этой страны захочет наказать его за  это.
Но  это  не  интересовало  Гришанова,  и  он  не  хотел   допустить,   чтобы
политические соображения мешали его профессиональным интересам. Американский
офицер, с которым он разговаривал, был знаком с самыми  секретными  научными
и, без сомнения, сложными аспектами национальной обороны. Ему было  поручено
составить  планы  нападения  сотен  самолетов   с   высококвалифицированными
экипажами на борту. То, как мыслят эти специалисты,  какова  их  тактическая
доктрина, не менее важно, чем их планы. Что касается самого Гришанова, то он
считал, что американцы могут убивать столько  желтых  ублюдков,  сколько  им
хочется.  Эти  мерзкие  маленькие  фашисты  так  же   мало   разбираются   в
политической философии его страны, как каннибалы  в  искусном  приготовлении
пищи.
   - Полковник, мне известно про вас  гораздо  больше,  чем  вы  думаете,  -
терпеливо произнес Гришанов. Он положил недавно прибывший документ на  стол.
- Вчера вечером я прочитал вот это. Блестящая работа.
   Глаза русского офицера не отрывались от  лица  американского  полковника.
Реакция американца была поразительной. Несмотря на то что сам  он  занимался
чем-то вроде разведывательной работы, ему  и  в  голову  не  приходило,  что
кто-то  во  Вьетнаме  может  передать  запрос  в  Москву,  откуда   заставят
американцев отыскать что-то подобное. Лицо его  выражало  недоумение.  Каким
образом они сумели узнать о нем так много?  Как  им  удалось  заглянуть  так
далеко в его прошлое? Кто вообще  на  это  способен?  Неужели  кто-то  может
оказаться настолько проницательным, настолько высоким  профессионалом?  Ведь
вьетнамцы такие дураки!
   Как и многие русские офицеры,  Гришанов  проявлял  серьезный  и  глубокий
интерес  к  военной  истории.  Находясь  на  боевом  дежурстве  в   полковом
помещении, он читал множество секретных документов. Из одного он узнал,  как
в Люфтваффе допрашивали захваченных в плен летчиков  союзников,  и  навсегда
запомнил это. Подобный метод он попытается применить здесь. Тогда  как  меры
физического воздействия только укрепляют дух американца, его вот  так  может
невероятно потрясти простая пачка бумаг. У каждого есть свои сильные стороны
и свои слабости. Только человек, наделенный  высоким  интеллектом,  способен
различить их.
   - Как случилось, что ваша диссертация  не  была  засекречена?  -  спросил
Гришанов, закуривая сигарету.
   - Это всего лишь теоретическая физика. - Закариас пожал  худыми  плечами,
приходя в себя и  пытаясь  скрыть  охватившее  его  отчаяние.  -  Наибольший
интерес проявила телефонная компания.
   Гришанов постучал по диссертации указательным пальцем.
   - Так вот, послушайте. Я вчера вечером узнал из вашей диссертации  немало
нового.  Предсказание   ложных   эхо   по   данным   топографических   карт,
математическое моделирование мертвых зон! Таким образом  можно  спланировать
путь сближения с целью, прокладывать курс от одной точки к другой. Блестяще!
Скажите, а что это за место - Беркли?
   - Просто университет, в калифорнийском стиле, - ответил Закариас,  прежде
чем успел спохватиться, что говорит с этим русским полковником. Он не должен
говорить.  Его  подготовили  таким  образом,  чтобы  он  не  разговаривал  с
противником. Его подготовили к тому, чего ожидать и что он может делать,  не
выдавая себя, научили уклоняться  от  ответов  и  маневрировать.  Но  ничего
подобного эта подготовка не предусматривала. Боже милосердный, как он устал,
как напуган, как ему надоело соблюдать правила поведения, которые  не  имеют
теперь никакого значения.
   - Я плохо знаю вашу страну - за  исключением  профессиональных  аспектов,
разумеется. Скажите, там один регион значительно отличается от  другого?  Вы
родом из Юты. Что это за место?
   - Меня зовут Робин Дж. Закариас. Я - полковник... Гришанов поднял руки.
   - Прошу вас, полковник. Я все это знаю.  Я  также  знаю  не  только  дату
вашего рождения, но и место. Недалеко  от  Солт-Лейк-Сити  нет  никаких  баз
ваших ВВС. Все это я знаю по картам. Мне, по-видимому,  никогда  не  удастся
побывать в этом регионе - в любом регионе вашей страны. Скажите, этот  район
Беркли в Калифорнии, он весь зеленый, правда? Мне  говорили  даже,  что  там
выращивают виноград на вино. Но мне ничего не известно о Юте. Там ведь  есть
большое озеро, которое называют Соленым, правда? Оно действительно соленое?
   - Да, поэтому и...
   - Но как оно может быть соленым? Океан находится в тысяче  километров,  и
озеро отделено от него горами, верно? - Он не стал ждать ответа  американца.
- Я хорошо знаком с Каспийским морем. Одно время служил там. Оно не соленое.
А ваше озеро соленое? Как странно. - Он погасил окурок.
   Голова американца чуть дернулась вверх.
   - Не знаю, я не геолог. Думаю, это осталось от первобытных времен.
   - Пожалуй. Но ведь там есть и горы?
   - Горный хребет Уосатч-Маунтинз, - подтвердил  Закариас,  качнув  головой
подобно пьяному.
   Нужно отдать должное  вьетнамцам,  подумал  Гришанов,  они  кормят  своих
пленников  пищей,  которую  даже  свинья  станет  есть  только  от   голода.
Интересно, мелькнула у него мысль, это намеренная и обдуманная  система  или
чисто случайное следствие простого варварства? Даже политических заключенных
в Гулаге кормят лучше. Пищевой рацион военнопленных  американцев  снизил  их
сопротивляемость болезням, довел их до такого состояния, что  любая  попытка
побега будет обречена на неудачу - недостанет выносливости. Вроде того,  что
делали фашисты с советскими военнопленными. Впрочем, каким бы отвратительным
это ни казалось, Гришанову это было на руку. Сопротивляемость, физическая  и
умственная,  требует  сил,  и  легко  заметить,  как  быстро   теряют   силы
американские офицеры за бесконечные часы допросов, как гаснет  их  мужество,
по  мере  того  как  физические  потребности   отнимают   силы   от   запаса
психологической решимости. Он учился, как делать это. Такой процесс требовал
много времени, но и доставлял удовольствие, ведь Гришанов учился копаться  в
мозгах людей, мало отличающихся от него самого.
   - Там хорошо кататься на лыжах? У Закариаса моргнули глаза, словно вопрос
выхватил его из другого места и времени.
   - Да, хорошо.
   - Вот этим никогда не удастся насладиться  здесь.  Я  люблю  кататься  на
лыжах по равнине, чтобы поддерживать форму да и  отвлечься.  Раньше  у  меня
были клееные деревянные лыжи, но в последнем полку,  которым  я  командовал,
мой техник изготовил мне стальные лыжи - из листовой обшивки самолета.
   - Стальной обшивки?
   - Да, из листа нержавеющей стали. Это тяжелее алюминия, но сталь обладает
большей гибкостью. Мне они очень нравятся. Он  взял  лист  от  панели  крыла
нашего нового перехватчика, проект Е-266.
   - Что это за проект? - Закариас ничего не знал о новом МиГ-25.
   - У вас его  называют  "Фоксбэт".  У  него  исключительная  скорость,  он
предназначен для перехвата ваших бомбардировщиков Б-70.
   - Но ведь мы отказались от этого проекта, - возразил Закариас.
   - Да, я знаю. Но  в  результате  вашего  проекта  я  получил  удивительно
скоростной истребитель. После возвращения домой я  буду  командовать  первым
полком, на вооружение которого поступят такие истребители.
   - Истребители из стали? Почему?
   - У них сопротивляемость аэродинамическому нагреву значительно лучше, чем
у самолетов, сделанных из алюминия, - объяснил Гришанов. -  А  из  списанных
листов обшивки получаются хорошие лыжи. - Закариас теперь совсем  запутался.
- Итак,  как  вы  думаете,  справятся  мои  стальные  истребители  с  вашими
алюминиевыми бомбардировщиками?
   - Пожалуй, это зависит от... - начал Закариас  и  тут  же  замолчал.  Его
глаза смотрели через стол сначала с замешательством от того, что он едва  не
проговорился, затем они наполнились решимостью.
   Я слишком поторопился,  разочарованно  подумал  Гришанов.  Он  подтолкнул
американца чуть раньше, чем следовало. Да, в мужестве  ему  не  откажешь.  У
него достаточно мужества, чтобы  привести  свою  "дикую  ласку"  в  "деловую
часть" - так американцы пользовались этой фразой - больше восьмидесяти  раз.
Он сможет сопротивляться длительное  время.  Но  времени  у  Гришанова  было
вдосталь.

Глава 12

Подготовительные шаги

   "Фольксваген" 63-го года, небольшой пробег, радиальные шины,  в  отличном
состоянии...
   Келли опустил десятицентовую монету в телефон-автомат и набрал номер.  На
улице  был  пылающе  жаркий  субботний   день,   температура   и   влажность
поднимались, соревнуясь друг с  другом  и  стремясь  достигнуть  трехзначной
величины.  Келли  проклял  свою  глупость.  Некоторые  вещи  были  настолько
очевидны, что ты не видишь их, пока не разобьешь о  них  нос  и  не  потечет
кровь.
   - Алло? Я звоню по  поводу  объявления  насчет  автомобиля...  Совершенно
верно, - произнес Келли. - Прямо сейчас, если  вы  не  возражаете...  О'кей,
скажем, через пятнадцать минут. Отлично, спасибо, мадам. Сейчас  приеду.  До
свиданья. - Он повесил трубку. По крайней мере что-то получилось  как  надо.
По  лицу  Келли,  стоящего   внутри   телефонной   будки,   пробежала   тень
недовольства. "Спрингер" был пришвартован  к  гостевому  причалу  одного  из
яхт-клубов на реке  Потомак.  Ему  нужно  было  купить  автомобиль,  но  как
добраться до места, где этот автомобиль  находится?  Если  поехать  туда  на
своей машине и вернуться на купленной, что делать со своей,  на  которой  он
приедет? Все складывалось так забавно,  что  Келли  начал  посмеиваться  над
самим собой. И тут вмешалась судьба - мимо ворот яхт-клуба проезжало  пустое
такси, что позволило ему сдержать обещание, данное старой даме.
   - Квартал 4500, Эссекс-авеню, - сказал он таксисту.
   - А где это, приятель?
   - В Бетесде.
   -  Придется  заплатить  дополнительно,  приятель,  -   заметил   таксист,
направляясь на север.
   Келли передал ему десятидолларовую банкноту.
   - Получишь еще одну, если доставишь меня туда за пятнадцать минут.
   - Вопросов нет, - отозвался таксист,  и  ускорение  опрокинуло  Келли  на
спинку сиденья. Почти весь путь проходил не по Висконсин-авеню.  У  красного
сигнала светофора таксист нашел на карте Эссекс-авеню и за  двадцать  секунд
до конца пятнадцатиминутного срока сумел получить вторую десятку.
   Это был зажиточный жилой район, и он без особого труда нашел нужный  дом.
Перед ним стоял "фольксваген", выкрашенный в ужасный  ярко-желтый  цвет.  То
тут, то там под краской проглядывала ржавчина. Трудно было придумать что-то,
что  устраивало  бы  Келли  больше  этого  "жука".  Он  взбежал  по  четырем
деревянным ступенькам и постучал в дверь.
   - Кто там? - В  дверях  появилось  лицо,  точно  соответствующее  голосу.
Старушка была маленькой и хрупкой, лет восьмидесяти,  но  ее  проницательные
зеленые глаза, увеличенные толстыми линзами очков,  давали  представление  о
том, какой была  в  молодости  их  хозяйка.  В  ее  седых  волосах  все  еще
проглядывали желтые пряди.
   - Миссис Бойд? Я только что звонил вам насчет машины.
   - Как вас зовут?