тобуса. В них находились моряки "Красного Октября". Они смотрели в окна на
засыпанные снегом окрестности, понимая, что видят Америку в  последний  раз.
Все молчали. Их подняли на рассвете  в  Бетесде  и  доставили  автобусами  в
аэропорт всего час назад. На этот раз репортеров не было.
   Четыре офицера, девять мичманов и  матросы  разбились  на  кучки.  Каждую
группу отвели в отдельную часть самолета. К офицерам и  мичманам  прикрепили
по одному сотруднику КГБ, и допрос начался,  как  только  Ил-62  начал  свой
разбег.  К  тому  времени,  когда  авиалайнер  достиг  крейсерской   высоты,
большинство членов команды  уже  раскаивались  в  том,  что  не  остались  в
Америке.
   - Капитан Рамиус не вел себя как-то странно? - спросил  у  Петрова  майор
КГБ.
   - Нет, разумеется! - поспешил с ответом Петров, защищая своего командира.
- Разве вы не знаете, что на лодке  произошла  диверсия?  Нам  повезло,  что
вообще удалось спастись!
   - Что за диверсия?
   - Повреждение реакторной системы.  Я  не  инженер  и  не  могу  объяснить
технические детали, зато мне удалось обнаружить утечку радиации. Видите  ли,
на  значках  с  пленкой,  чувствительной  к  радиации,  появились   признаки
радиационного заражения, а дозиметры в машинном отделении не  регистрировали
этого. Вредители не только вызвали аварию реактора, но и вывели из строя все
приборы, регистрирующие утечку радиации. Я сам видел это. Старшему  механику
Мелехину  пришлось  самому  отремонтировать  несколько   дозиметров,   чтобы
обнаружить место утечки радиации в трубах охлаждения реактора.  Пусть  лучше
об этом расскажет Свиядов. Он сам видел это.
   Офицер КГБ продолжал записывать.
   - А что делала ваша подлодка так близко к американскому побережью?
   - Что вы имеете в виду? Разве вы не знаете, каковы были  полученные  нами
приказы?
   - А что это за приказы, товарищ доктор? - Офицер КГБ  посмотрел  прямо  в
глаза Петрову. Врач объяснил смысл приказов.
   - Я сам их видел. Они были  вывешены  на  доске  объявлений  в  Ленинской
комнате, чтобы все могли ознакомиться с ними. Как обычно.
   - Кто их подписал?
   - Адмирал Коров. Кто же еще?
   - Они не показались вам несколько странными? - раздраженно спросил майор.
   - А вы сомневаетесь в получаемых вами приказах, товарищ майор? - собрался
с мужеством Петров. - Я не сомневаюсь.
   - Так что же  случилось  с  вашим  замполитом?  В  другом  отсеке  Иванов
объяснял, как "Красный Октябрь" был обнаружен  американскими  и  английскими
кораблями.
   - Но капитан Рамиус блестяще провел маневр  уклонения!  И  мы  сумели  бы
скрыться, если бы не авария  этого  проклятого  реактора.  Вы  должны  найти
ответственного за эту диверсию, товарищ капитан. Я лично хочу присутствовать
при его расстреле!
   - Каковы были последние слова  вашего  капитана?  -  бесстрастно  спросил
офицер КГБ.
   - Он приказал мне держать под  контролем  моих  людей,  не  разрешать  им
разговаривать с американцами, больше чем это необходимо, и добавил, что  наш
корабль никогда не  достанется  американцам.  -  Глаза  Иванова  наполнились
слезами при мысли о гибели его корабля вместе с  командиром.  Лейтенант  был
гордым представителем советской молодежи и пользовался немалыми привилегиями
как сын академика и видного партийного деятеля. - Товарищ капитан, вы и ваши
люди должны найти мерзавцев, ответственных за это.
   - Сам акт  диверсии  был  организован  исключительно  умело,  -  объяснял
Свиядов, который сидел поблизости. - Даже товарищ Мелехин  сумел  обнаружить
место утечки лишь после третьего осмотра реакторного отсека, и  он  поклялся
отомстить негодяям, сделавшим это. Я лично  видел  это  место,  -  продолжал
лейтенант, забыв , что он вообще-то не видел его. Его объяснения были  очень
подробными, и он даже начертил схему места утечки. - А вот об  окончательной
аварии, которая привела к остановке реактора, я  ничего  не  знаю.  Как  раз
подошло время моей вахты, но я не успел заступить на нее. Товарищи  Мелехин,
Сурпой и Бугаев несколько  часов  бились,  чтобы  запустить  вспомогательный
двигатель. - Он покачал головой. - Я хотел  помочь  им,  но  товарищ  Рамиус
запретил. Тогда я попробовал нарушить приказ командира и все-таки прийти  на
помощь, но тут вмешался товарищ Петров.
   Через два часа высоко над Атлантикой офицеры  КГБ  собрались  в  кормовом
отсеке и сравнили собранные ими сведения.
   - Если командир подлодки все время притворялся, то делал это поразительно
искусно, - подвел итог полковник, руководивший предварительным  допросом.  -
Приказы,  которые  он  отдавал  своим   подчиненным,   были   безукоризненно
правильными.  Распоряжение  о  предстоящей  операции   вывесили   на   доске
объявлений, чтобы с ним могла ознакомиться вся команда, как обычно принято.
   - Но кто из команды знаком с подписью Корова? А спросить самого  адмирала
мы не можем, верно? - заметил майор. Командующий  Северным  флотом  умер  от
кровоизлияния в мозг через два часа после первого допроса  на  Лубянке,  чем
немало расстроил всех. - В конце концов,  его  подпись  могли  подделать.  А
разве у нас есть секретная база для подводных лодок на Кубе? И как объяснить
смерть замполита?
   - Врач убежден, что это был несчастный случай, - возразил второй майор. -
По мнению командира подлодки, замполит ударился головой о край стола,  -  но
причиной смерти был перелом шейных позвонков. Мне кажется, что им  следовало
запросить по радио, как поступить в такой ситуации.
   - В приказе говорилось о радиомолчании, - сказал полковник. - Я проверил.
Это совершенно нормально для подводных  ракетоносцев.  Интересно,  насколько
искусен был этот капитан Рамиус в приемах борьбы? Он мог убить замполита?
   - Не исключено, - пробормотал майор, который допрашивал Петрова. - Рамиус
не  проходил  специальной  подготовки,   но   нетрудно   убить   ничего   не
подозревающего человека.
   Полковник не знал, согласиться с этим или возразить.
   - Кто-нибудь из членов команды знал, что  готовится  попытка  укрыться  в
Америке, изменить родине? - Все отрицательно покачали головами. -  Поведение
командира подлодки не вызывало удивление все время плавания?
   - Да, товарищ полковник, - произнес молодой капитан. - Иванов, оставшийся
в живых штурман, говорит, что уклонение от  империалистических  надводных  и
подводных кораблей командир осуществлял мастерски - в точном соответствии  с
установленными  правилами,  но  с  поразительным  искусством  -  в   течение
двенадцати часов. Я не могу сказать, можно ли  сейчас  говорить  об  измене.
Пока, во всяком случае. - Каждый из офицеров знал, что все моряки  останутся
на Лубянке и будут изо дня в день подвергаться там длительным допросам.
   - Ну хорошо, - подвел итог полковник, -  в  настоящее  время  у  нас  нет
доказательств  измены  офицеров  подлодки,  верно?  Таково  и  мое   мнение.
Продолжайте допрашивать членов  команды,  товарищи,  вплоть  до  прибытия  в
Москву, только более мягко. Пусть они успокоятся и почувствуют облегчение.
   Обстановка в салонах самолета постепенно смягчилась. Разнесли пишу и дали
по стакану водки, чтобы развязать языки и  укрепить  дружеские  отношения  с
офицерами КГБ, которые пили воду. Все понимали, что какое-то время они будут
находиться в заключении, и это было воспринято с  фатализмом,  поразительным
для жителей Запада. Сотрудники КГБ будут работать несколько недель, стараясь
восстановить каждое событие на борту ракетоносца с того самого момента,  как
отдали швартовы  в  Полярном,  до  появления  последнего  члена  команды  на
"Мистике". Группы сотрудников КГБ уже действовали  в  разных  странах  мира,
пытаясь выяснить, не является ли случившееся с "Красным Октябрем"  заговором
ЦРУ или других спецслужб. КГБ найдет ответ на  этот  вопрос,  но  полковник,
руководящий расследованием, начал понимать, что,  допрашивая  этих  моряков,
путь к разгадке тайны обнаружить не удастся.

Подводный ракетоносец "Красный Октябрь"

   Нойз разрешил Рамиусу пройти под  его  наблюдением  пятнадцать  футов  от
медпункта до кают-компании. Пациент  выглядел  не  лучшим  образом,  но  это
объяснялось главным образом тем, что ему нужно было  помыться  и  побриться,
как и всем на борту подлодки. Бородин и Манкузо помогли ему сесть  в  кресло
во главе стола.
   - Итак, Райан, как вы поживаете сегодня?
   - Отлично. Спасибо, капитан Рамиус, - улыбнулся Райан,  поднося  к  губам
чашку кофе. Говоря по правде, он испытывал огромное облегчение, потому что в
последние несколько часов управление ракетоносцем оставалось в руках  людей,
которые разбирались в этом. И хотя Райан считал часы, оставшиеся до момента,
когда сможет покинуть "Красный Октябрь", впервые за последние две недели  он
не испытывал ни страха, ни приступов морской болезни. -  А  как  ваша  нога,
сэр?
   - Болит. Нужно научиться вести себя так, чтобы в тебя больше не стреляли.
Не помню, сказал ли я, что обязан вам жизнью, как и все на  борту  "Красного
Октября"?
   - Я заботился и о собственной, - смущенно ответил Райан.
   - Доброе утро, сэр! - Это был голос кока.  -  Разрешите  приготовить  вам
завтрак, капитан Рамиус?
   - Да, я очень голоден.
   - Отлично! Настоящий завтрак, который готовят на  американском  флоте.  И
позвольте принести свежий кофе. - Кок исчез  в  коридоре  и  через  тридцать
секунд вернулся с кофе и столовым прибором  для  Рамиуса.  -  Завтрак  будет
готов через десять минут, сэр.
   Рамиус налил чашку кофе. На блюдечке, рядом  с  чашкой,  лежал  маленький
пакетик.
   - Что это? - недоуменно спросил он.
   - Сливки к вашему кофе, капитан,  -  улыбнулся  Манкузо.  Рамиус  оторвал
уголок пакета, с подозрением заглянул внутрь, вылил  содержимое  в  чашку  и
размешал.
   - Когда мы уходим отсюда?
   - Завтра, - ответил  Манкузо.  "Даллас"  время  от  времени  всплывал  на
перископную глубину, чтобы  получить  оперативные  указания,  которые  затем
передавал на "Красный Октябрь" по "гертруде". - Несколько  часов  назад  нам
сообщили, что советский флот возвращается домой северо-восточным  курсом.  К
закату мы убедимся в этом. Наши парни внимательно следят за ним.
   - И куда пойдем?
   - Когда вы обращались к команде, о каком пункте назначения шла  речь?"  -
поинтересовался Райан. - И что говорилось в вашем письме?
   - Вы знаете о моем письме? Но каким образом?
   - Мы знаем - точнее, я знаю о том, что вы послали письмо.  Это  все,  что
мне известно, сэр.
   - Я сообщил дяде Юре, что мы направляемся в Нью-Йорк, чтобы подарить этот
корабль президенту Соединенных Штатов.
   - Но вы шли не в Нью-Йорк, - возразил Манкузо.
   - Нет, конечно. Я намерен  был  идти  в  Норфолк.  Зачем  направляться  в
гражданский порт, когда есть военно-морская база? По-вашему,  мне  следовало
сказать Падорину правду? - Рамиус  покачал  головой.  -  Какой  смысл?  Ваше
побережье достаточно велико.
   Дорогой  адмирал  Падорин,  я  плыву  в  Нью-Йорк...  Неудивительно,  что
русские, как с цепи сорвались, подумал Райан.
   - Значит, мы идем в Норфолк или Чарлстон? - спросил Рамиус.
   - Думаю, в Норфолк, - ответил Манкузо.
   - Неужели вы не знаете, что они послали в погоню за  вами  весь  флот?  -
резко бросил Райан. - Зачем было вообще посылать это письмо?
   - Чтобы сообщить им о моем решении, - ответил Рамиус. -  Я  хотел,  чтобы
они знали об этом. Я не предполагал, что кто-то сумеет  обнаружить  нас.  Вы
преподнесли нам изрядный сюрприз.
   -  Мы  обнаружили  вас  у  побережья  Исландии,  -  попытался  улыбнуться
американский шкипер. - Вам повезло больше, чем вы думаете. Если бы мы  вышли
в море из Англии в соответствии с графиком, то оказались  бы  на  пятнадцать
миль ближе к берегу и тогда уж точно опознали бы вас. Извините, капитан,  но
у нас и гидролокаторы и акустики выше  классом.  Если  хотите,  можете  чуть
позже поговорить с человеком, сумевшим обнаружить вас. Сейчас он работает  с
вашим Бугаевым.
   - Это старшина, - пояснил Бородин.
   - Значит, он не офицер? - удивился Рамиус.
   -  Нет,  просто  очень  хороший  акустик,  -  ответил  Манкузо.  А  разве
акустическую вахту должны нести офицеры? - мысленно изумился он.
   В кают-компанию вернулся кок.  Его  представление  о  настоящем  флотском
завтраке нашло выражение в большой тарелке,  где  лежали  прожаренный  кусок
бекона, яичница из двух яиц, овощи и четыре куска поджаренного хлеба.  Рядом
он поставил коробку с яблочным муссом.
   - Скажите, если пожелаете добавки, сэр, - заметил кок.
   - Это обычный завтрак? - спросил Рамиус у Манкузо.
   - Самый обычный. Сам я предпочитаю вафли.  Американцы  любят  питательные
завтраки.
   Рамиус тут же принялся за еду. Сказывались два дня  без  горячей  пищи  и
потеря крови.
   - Скажите, Райан, - Бородин закурил сигарету, - что в Америке поразит нас
больше всего?
   - Находясь на авианосце "Инвинсибл", я имел время прочитать доклад ЦРУ  о
людях, пожелавших остаться  в  Америке.  -  Райан  умышленно  избегал  слова
"перебежчик" - оно казалось ему унизительным. -  По-видимому,  больше  всего
людей из вашей части света поражают прогулки по универсамам.
   - Расскажите-ка о них, - потребовал Бородин.
   - Это здания размером с футбольное поле -  ну,  может,  чуть  меньше.  Вы
входите через главный вход, берете тележку и постепенно проходите через  все
отделы. Я ходил туда за свежими фруктами и овощами  с  тех  пор,  как  помню
себя.
   - Говорите, за свежими фруктами и  овощами?  А  как  в  это  время  года,
зимой?
   - Что значит зимой? - удивился Манкузо. - Цена, может, чуть выше,  а  так
никакой разницы с летом. Вот на подлодках нам этого недостает. Запаса свежих
овощей, фруктов и молока хватает только на неделю.
   - А мясо?
   - Все, что вы пожелаете, - сказал Райан. -  Вырезка,  свинина,  телятина,
говядина, индейки, куры. Соединенные Штаты и себя кормят, и еще  для  других
стран продуктов хватает. Вы ведь знаете, что Советский Союз закупает  у  нас
зерно. Черт побери, да мы платим фермерам за то,  чтобы  они  не  выращивали
слишком много сельскохозяйственной продукции.
   На лицах четверых русских офицеров отразилось сомнение.
   - Что еще? - поинтересовался Бородин.
   - Чем еще можно удивить вас? Почти у всех есть автомобили. У  большинства
собственные  дома.  Если  у  человека  есть  деньги,  он  может   приобрести
практически что угодно. Средняя  семья  в  Америке  зарабатывает,  по-моему,
около двадцати тысяч долларов в год. У всех наших офицеров  жалованье  выше.
Дело в том, что у нас в стране, если у тебя голова на плечах - а у всех  вас
она есть - и если ты готов работать по-настоящему - а я уверен, что  все  вы
согласны на это, - то ты будешь неплохо жить без всякой посторонней  помощи.
К тому же можете не сомневаться, ЦРУ позаботится о вас. Мы не  хотим,  чтобы
кто-то жаловался на наше гостеприимство.
   - Что будет с моими людьми? - спросил Рамиус.
   - Этого я точно не  знаю,  сэр,  поскольку  мне  никогда  не  приходилось
заниматься подобными делами. Думаю,  вас  отвезут  в  тихое  место,  где  вы
сможете отдохнуть и расслабиться. Сотрудники  ЦРУ  и  военно-морского  флота
захотят подробно побеседовать с вами. Это вполне естественно. Я  говорил  об
этом и раньше. Через год вы сможете поступать так, как вам захочется.
   - А если вы захотите прокатиться на моей подлодке, я буду только  рад,  -
добавил Манкузо.
   Райан сомневался, что капитан говорит правду. Вряд ли военно-морской флот
пустит кого-нибудь из русских офицеров на борт своих ударных  подлодок  типа
688. Каждый из них может получить  там  настолько  важную  информацию,  что,
вернувшись домой, ценой этих сведений сумеет сохранить себе жизнь.
   - Почему такой располагающий к себе человек, как вы, стал шпионом ЦРУ?  -
не удержался от вопроса Бородин.
   - Я не шпион, - в который раз повторил Райан. Он не мог винить русских за
то, что они не верят ему. - Когда я заканчивал университет, то  познакомился
с парнем, который рассказал обо мне  своему  знакомому  из  ЦРУ  -  адмиралу
Джеймсу Гриру. Несколько лет назад меня попросили вместе  с  группой  ученых
заняться проверкой некоторых выводов  ЦРУ,  сделанных  на  основе  собранных
разведданных.  В  то  время  я  с  удовольствием  писал  книги  по   истории
военно-морского флота. Я провел летом два месяца  в  Лэнгли  и  написал  там
доклад о международном терроризме. Гриру понравился мой доклад, и  два  года
назад  он  пригласил  меня  на  постоянную  работу  в  ЦРУ.  Я  принял   его
предложение. Это было ошибкой, - сказал Райан, сам не  зная,  правду  ли  он
говорит. - Год назад меня перевели в  Лондон,  где  совместно  с  британской
Секретной службой я вел работу по анализу  разведывательных  данных.  Работа
эта заключалась в том, что  я  сидел  за  столом  и  анализировал  сведения,
собранные оперативными сотрудниками. А в настоящее дело меня втянули потому,
что я сумел разгадать ваши планы, капитан Рамиус.
   - Ваш отец был шпионом? - спросил Бородин.
   - Нет, папа служил полицейским в Балтиморе. Они вместе с мамой погибли  в
авиакатастрофе десять лет назад. Бородин сочувственно покачал головой.
   - А почему вы стали моряком, капитан  Манкузо?  -  Интерес  Бородина  был
неистощим.
   - Я с детства мечтал о море. Отец  у  меня  работает  парикмахером.  А  в
Аннаполисе я выбрал службу на подводных лодках, потому что это казалось  мне
увлекательным.
   Райан с интересом наблюдал за разговором - ему еще никогда не  доводилось
присутствовать  при  встрече  людей,  принадлежащих  к  двум  столь   разным
социальным системам, со столь отличными культурными  традициями,  пытающихся
понять друг друга. Обе стороны старались отыскать сходные черты в  характере
и жизненном опыте, создавая тем самым основу для взаимопонимания.  Это  было
не просто интересно - нет, а  скорее,  трогательно.  Райан  пытался  понять,
насколько это трудно для русских. В конце концов они  сожгли  за  собой  все
мосты, отказались от своей прежней жизни, веря, что  вошли  в  новый,  более
светлый мир. Райан надеялся, что им это  удастся,  что  они  сумеют  успешно
завершить переход от тоталитаризма к свободе. За последние два дня он понял,
какого мужества потребовал от русских этот шаг.
   Направленный на него пистолет в ракетном отсеке казался  теперь  пустяком
по сравнению с тем, что совершили эти офицеры,  -  ведь  они  решили  начать
жизнь заново. Странно, как легко относятся американцы к собственной  свободе
и насколько труднее сейчас этим людям, рисковавшим жизнью ради  того,  чтобы
достичь цели, которую соотечественники Райана принимали как нечто само собой
разумеющееся. Именно такие парни сделали реальной Американскую мечту, и  они
нужны,  чтобы  сохранить  ее.  Поразительно,  что  такие  парни  явились  из
Советского Союза. Впрочем, может быть, совсем не так и  поразительно,  думал
Райан, прислушиваясь к оживленной беседе.

День семнадцатый

Воскресенье, 19 декабря

Подводный ракетоносец "Красный Октябрь"

   - Еще восемь часов, -  еле  слышно  прошептал  Райан.  Так  сказали  ему.
Восьмичасовой переход в Норфолк. По собственной просьбе  Райан  снова  занял
место за штурвалом и рулями глубины. Это  было  единственное,  что  он  умел
делать на лодке, и  ему  хотелось  заняться  чем-то.  На  "Красном  Октябре"
по-прежнему катастрофически не хватало людей. Почти все американцы  помогали
русским в реакторном отсеке и в машинном отделении на корме.  В  центральном
посту находились только Манкузо, Рамиус и он. Бугаев и  Джоунз  прослушивали
морские глубины с помощью  акустического  оборудования  всего  в  нескольких
футах от центрального поста, а медики  занимались  в  медпункте  Уилльямзом,
состояние которого по-прежнему вызывало тревогу. Кок бегал  взад  и  вперед,
разнося сэндвичи и кофе, причем Райан был разочарован качеством последнего -
возможно потому, что был избалован кофе Грира.
   Рамиус полусидел, опираясь на поручни,  окружающие  основание  перископа.
Рана больше не кровото