- Слушаюсь, сэр. - Райан встал и взял пальто. - Спокойной ночи.
   Через пятнадцать минут он доехал  до  "Мариотта".  Войдя  в  номер  Райан
допустил ошибку - включил телевизор. Начинался ночной  репортаж  футбольного
матча,   который   передается   по   понедельникам.   Цинциннати   играл   с
Сан-Франциско, два лучших трехчетвертных  игрока  лиги  встретились  друг  с
другом. В Англии он соскучился по американскому футболу  и  потому  выдержал
почти три часа, прежде чем заснул, забыв выключить телевизор.

Центр управления СТАН

   Если не принимать во внимание, что все здесь были  в  военной  форме,  то
можно было бы подумать, что находишься в центре  управления  полетами  НАСА.
Шесть длинных рядов кресел с пультами и перед каждым телевизионный: экран  с
клавиатурой,  как  у  пишущей  машинки,  а  также  с  множеством  светящихся
пластиковых кнопок, циферблатов,  гнезд  для  наушников  и  ручек  настройки
аналоговых и цифровых  систем.  У  пульта  номер  пятнадцать  сидел  старший
техник-океанограф Дек Франклин.
   Здесь помещался Атлантический центр Службы гидроакустического  наблюдения
(СГАН). Снаружи здание выглядело неприметным, унылое  строение  с  бетонными
стенами без окон, огромной коробкой для системы кондиционирования воздуха на
плоской крыше и аббревиатурой "СГАН" синего цвета над ухоженным,  но  теперь
уже начавшим желтеть  газоном.  За  дверями  всех  трех  входов  стояли,  не
привлекая к себе  внимания,  вооруженные  морские  пехотинцы.  В  подвальном
помещении  были  установлены  два  суперкомпьютера  "Крей-2",  обслуживаемых
двадцатью сотрудниками, а  за  зданием  виднелись  три  отражателя  наземных
антенн космической связи, обеспечивающих непрерывный контакт со  спутниками.
Техники, сидящие за пультами управления, и компьютеры в подвальном помещении
были связаны с датчиками  Службы  гидроакустического  наблюдения  с  помощью
электронных коммуникационных систем как через спутники,  так  и  посредством
наземных каналов.
   Во всех мировых  океанах  и  особенно  в  проливах,  которые  приходилось
миновать советским субмаринам для выхода в открытое море. Соединенные  Штаты
и другие страны НАТО  развернули  сети,  состоящие  из  сотен  исключительно
чувствительных  гидроакустических  датчиков.  Эти  датчики,  объединенные  в
систему обнаружения и оповещения, получали  и  передавали  немыслимый  объем
информации.  Чтобы  помочь  операторам  обработать  и  проанализировать  эту
информацию,     пришлось     создать     совершенно     новое      поколение
электронно-вычислительных  машин,  получивших   название   суперкомпьютеров.
Аппаратура СГАН поразительно успешно решала поставленную перед  ней  задачу.
Ничто  не  могло  пересечь  обслуживаемый  датчиками   барьер,   не   будучи
обнаруженным.  Даже  почти  бесшумные  американские  и  британские   ударные
подлодки обычно  регистрировались  чувствительными  датчиками,  лежащими  на
морском дне. Их периодически обновляли; у  многих  были  теперь  собственные
процессоры, которые вели  предварительную  обработку  принимаемых  сигналов,
прежде чем передать их дальше, что  облегчало  нагрузку  на  суперкомпьютеры
центра управления и позволяло быстрее и точнее классифицировать цели.
   На пульт Франклина поступали данные от  цепи  датчиков,  установленных  у
берегов Исландии. Он отвечал за район шириной в сорок морских  миль,  причем
его сектор частично перекрывал секторы, расположенные к востоку и западу  от
него, так что теоретически три оператора вели постоянное наблюдение за всеми
секторами установленного там барьера. В случае получения сигнала о  контакте
Франклин сначала уведомлял о нем соседей, затем печатал доклад на  терминале
своего компьютера, и его сообщение тут же высвечивалось на главном экране  в
центре  управления.  Старший  дежурный  офицер  имел  право  -  и  часто  им
пользовался - преследовать контакт  различными  средствами  -  от  надводных
кораблей до противолодочной авиации. После двух мировых войн американские  и
британские офицеры осознали необходимость держать  открытыми  морские  линии
коммуникаций.
   Несмотря на то что это тихое, похожее на мавзолей здание было закрыто для
широкой публики  и  здесь  не  происходило  никаких  драматических  событий,
связанных с военной жизнью, дежурящие тут  операторы  выполняли  обязанности
исключительной важности для Обороны своих стран. В случае войны  без  помощи
СГАН население целых государств могло быть обречено на голод.
   Франклин  откинулся  на  спинку  своего  вращающегося  кресла,  задумчиво
попыхивая старой вересковой трубкой. В зале царила мертвая тишина. Но и  без
этого  пятисотдолларовые   наушники   надежно   изолировали   Франклина   от
окружающего мира. В течение двадцати шести  лет  он  служил  на  эсминцах  и
фрегатах в звании главного старшины. Подводные лодки и подводники  были  для
него противником независимо от того, под каким флагом плавали и какую  форму
носили.
   Вдруг одна его бровь приподнялась, а почти  лысая  голова  склонилась  на
бок. Затяжки стали реже. Франклин протянул правую руку к панели управления и
выключил  сигнальные  процессоры,  чтобы  услышать  сигнал   независимо   от
компьютера. Это не помогло.  Шумовой  фон  был  слишком  сильным.  Он  снова
включил систему фильтрации звука. Затем попытался ввести изменения в азимут.
Датчики  СГАН  были  спроектированы  таким  образом,  что  позволяли   вести
триангуляцию с помощью выборочного использования датчиков, которыми  он  мог
управлять по отдельности: сначала получить один пеленг, затем  прибегнуть  к
соседнему и вычислить таким образом координаты. Шум  от  контакта  был  едва
слышным, н9 находился, по мнению  Франклина,  не  слишком  далеко  от  линии
обнаружения. Франклин запросил информацию через терминал своего  компьютера.
В  районе,  откуда  доносился  шум,  находилась  подводная  лодка  "Даллас".
Попался! - улыбнулся главный старшина.  Донесся  новый  шум,  низкочастотный
рев, Он продолжался несколько секунд,  затем  постепенно  исчез.  Совсем  не
такой уж и тихий. Странно, почему он не услышал его, перед тем как  включить
азимут приема? Франклин положил трубку и принялся за регулировку.
   - Главный старшина! - послышался в  наушниках  голос  старшего  дежурного
офицера.
   - Слушаю, капитан.
   - Вы не могли бы  пройти  в  центр  управления?  Мне  хочется,  чтобы  вы
прослушали кое-что.
   - Иду, сэр. - Франклин неслышно встал.  Капитан  третьего  ранга  Куэнтин
служил когда-то командиром эсминца и теперь находился на  временной  службе,
одержав  победу  над  раком.  Почти   одержав,   поправил   себя   Франклин.
Химиотерапия убила злокачественную опухоль,  но  вместе  с  тем  у  капитана
исчезли почти все волосы, а его кожа превратилась  в  прозрачный  пергамент.
Жаль, подумал главный старшина, Куэнтин - хороший парень.
   Центр управления возвышался на несколько футов над залом, так что сидящие
в нем офицеры видели всех дежурных операторов и главный тактический экран на
дальней стене. От зала его отделяла стеклянная перегородка,  и  здесь  можно
было разговаривать, не мешая операторам. Франклин увидел, что Куэнтин  сидит
у своего командного пульта - отсюда он мог подключиться к любому оператору.
   - Как поживаете, капитан? - Главный старшина заметил, что Куэнтин немного
прибавил в весе. Пора бы уж. - Вас что-то интересует, сэр?
   - Да, в сети гидроакустических датчиков Баренцева моря. - Куэнтин передал
Франклину  наушники.   Главный   старшина   в   течение   нескольких   минут
прислушивался к доносящимся звукам, но не сел  рядом  с  капитаном.  Подобно
многим, он опасался, что рак заразен.
   - Черт побери, они развили там бурную деятельность.  Слышу  пару  "альф",
одну "танго", "чарли" и несколько надводных кораблей. В чем дело, сэр?
   - В том же районе находится и "дельта",  но  она  только  что  всплыла  и
выключила двигатели.
   - Всплыла, шкипер?
   - Точно. Сначала они стегали ее активными  гидролокационными  импульсами,
затем эсминец запросил "дельту" по "гертруде".
   - Понятно. Значит, это учения по обнаружению и преследованию, и  подлодка
их проиграла.
   - Может быть. - Куэнтин потер глаза. Он выглядел усталым.  Капитан  много
работал, а прежней выносливости не стало.  -  Но  "альфы"  продолжают  вести
гидролокацию в активном режиме и теперь, как  вы  слышали,  направляются  на
запад.
   - А-а. - Франклин задумался. - Значит, они ищут  другую  подлодку.  Может
быть, тот "тайфун", который должен был выйти в море?
   - Я тоже подумал об этом. Вот только ракетоносец направляется на запад, а
район учений расположен к северо-востоку от  Кольского  залива.  Мы  недавно
потеряли  его  на  сети  гидроакустического  обнаружения.  Сейчас   поисками
занимается "Бремертон".
   - Должно быть, опытный капитан, - предположил Франклин. - Снизил мощность
двигательной установки до минимума и движется по инерции.
   - Пожалуй, - согласился  Куэнтин.  -  Вот  что,  старшина,  перейдите  на
контрольный пост барьера СГАН  у  Нордкапа  и  попробуйте  отыскать  русский
ракетоносец. Реактор у него продолжает функционировать, так что шум  не  мог
прекратиться. Операторы, что работают у нас на том  секторе,  молодые.  А  я
временно переведу одного из них на ваш пост.
   - Будет исполнено, шкипер, -  кивнул  Франклин.  Большинство  операторов,
находившихся  на  дежурстве,  по-прежнему  не  имели  достаточного  опыта  и
привыкли работать на кораблях.  Работа  на  СГАН  требует  особой  тонкости.
Куэнтин промолчал, а Франклин и без того понял, что  ему  следует  проверить
всех операторов на постах группы Нордкапа и в случае  необходимости  кое-что
им посоветовать, прослушивая их каналы.
   - Вы услышали "Даллас"?
   - Да, сэр. Очень тихо, но он, по-моему, пересекал мой сектор, направляясь
северо-западным курсом к "Таможне". Если послать туда "Орион", его еще можно
обнаружить. Не хотите припугнуть?
   Куэнтин улыбнулся. Он тоже не испытывал к подлодкам особо нежных  чувств.
- Нет, учения "Ловкий дельфин" уже кончились,  старшина.  Просто  занесем  в
журнал и сообщим  его  шкиперу,  когда  он  вернется  домой.  Между  прочим,
отличная работа. Вы ведь знаете репутацию "Далласа".  Мы  вообще  не  должны
были его услышать.
   - Вот еще, - фыркнул Франклин.
   - И сообщите, что удастся обнаружить. Дек.
   - Слушаюсь, шкипер. Держитесь, ладно?

День пятый

Вторник, 7 декабря

Москва

   Кабинет был не из лучших в  Кремле,  но  вполне  устраивал  его  хозяина.
Адмирал Юрий Ильич Падорин приехал  на  службу  как  обычно,  в  семь  утра,
проведя ночь в  своей  шестикомнатной  квартире  на  Кутузовском  проспекте.
Большие окна кабинета выходили на кремлевскую стену,  не  будь  ее,  адмирал
видел бы Москва-реку,  покрытую  сейчас  сплошным  льдом.  Падорина  это  не
особенно огорчало, хотя сорок лет назад он впервые отличился именно на реке,
командуя  канонерками,  которые  перевозили   боеприпасы   через   Волгу   в
Сталинград. Теперь Падорин был начальником Главного политического управления
ВМФ. Командовал людьми, а не кораблями.
   По пути в кабинет он кивнул секретарю, мужчине лет сорока. Тот вскочил  и
последовал за адмиралом, чтобы помочь  ему  снять  шинель.  Китель  Падорина
украшали многочисленные орденские планки, которые венчала  "Золотая  Звезда"
Героя Советского Союза, высшая воинская награда в стране. Он получил ее  еще
веснушчатым двадцатилетним парнишкой. Под Сталинградом. Вот  это  были  дни,
подумал Падорин, сколько раз пришлось  переправляться  с  одного  берега  на
другой,  то   и   дело   уклоняясь   от   бомб   с   германских   пикирующих
бомбардировщиков, от  беспорядочного  артиллерийского  огня,  когда  фашисты
пытались потопить его  корабли...  Как  и  у  большинства  людей,  в  памяти
адмирала ужасы войны, захороненные временем, стерлись в памяти.
   Было утро вторника, и перед  Падориным  на  столе  лежала  стопка  почты.
Секретарь принес ему чайник с горячим чаем и  стакан  -  обычный  стеклянный
стакан, как принято у  русских,  в  металлическом  подстаканнике,  в  данном
случае серебряном. Падорин прошел длинный и трудный путь, прежде чем добился
привилегий, положенных обладателю этого кабинета. Он опустился  в  кресло  и
прочитал сначала разведывательные сводки, информационные экземпляры  которых
рассылались каждое утро и каждый вечер руководителям оперативных  управлений
советского ВМФ. Политрукам нужно быть в курсе текущих событий, знать замыслы
империалистов, чтобы подготовить личный состав к исходящей от них опасности.
   Затем  пришла  очередь  официальной  почты  из  Главного  штаба   ВМФ   и
Министерства  обороны.  Падорин  имел  полный  доступ  к   первой,   а   вот
корреспонденция, поступающая из Министерства обороны,  проходила  тщательный
отбор, поскольку  каждый  род  войск  старался  как  можно  меньше  делиться
информацией о своей деятельности. Сегодня почты было  немного.  Накануне  на
совещании,  проведенном  вечером  понедельника,  обсудили  почти  все,   что
предстояло сделать на этой неделе,  и  Падорин  уже  дал  своим  подчиненным
необходимые указания по исполнению поручений, относящихся к  его  ведомству.
Он налил себе второй стакан чаю и открыл новую пачку  сигарет  без  фильтра,
которые привык курить. Несмотря на микроинфаркт, перенесенный  им  три  года
назад, адмирал  так  и  не  оставил  этой  привычки.  Он  перевернул  листок
календаря - отлично, до десяти никаких совещаний.
   Под пачкой корреспонденции  он  обнаружил  официального  вида  конверт  с
Северного флота. По номеру в верхнем левом углу  Падорин  понял,  что  он  с
"Красного Октября". Кажется, что-то он сегодня уже слышал о нем.
   Падорин еще раз просмотрел оперативные сводки. Значит, Рамиус не прибыл в
район учений? Адмирал пожал плечами. Подводные ракетоносцы умеют  ускользать
от обнаружения, и ничего удивительного, решил старый  адмирал,  если  Рамиус
сумел уйти от хвостов. Подумать только, сын Александра Рамиуса,  а  страдает
звездной болезнью, появилась опасная мания величия: одних офицеров из  своих
воспитанников удерживает при себе, от  других  отказывается,  добивается  их
перевода. Правда, те, кого Рамиус считал  непригодными  к  строевой  службе,
становились потом превосходными замполитами, да и опыта и знаний у них  было
больше, чем у обычных политруков. Даже тут за Рамиусом нужен глаз  да  глаз.
Иногда Падорину казалось, что Рамиус больше моряк, чем коммунист.  С  другой
стороны, его отец был образцовым членом партии, героем Великой Отечественной
войны. Несомненно, он пользовался исключительным  авторитетом,  хотя  и  был
литовцем. А сын? Годы безупречной службы и членства в  партии.  Он  славился
вдохновенными выступлениями на партсобраниях и публиковал время  от  времени
блестящие  очерки.  Сотрудники  из  военно-морского  отдела  ГРУ,  советской
военной разведывательной службы, докладывали,  что  на  Западе  его  считают
искусным и опасным противником. Отлично, подумал Падорин, пусть эти мерзавцы
боятся наших моряков. Он снова посмотрел на конверт.
   "Красный Октябрь"  -  какое  удачное  название  для  советского  военного
корабля! Он назван так не только в  честь  Октябрьской  революции,  навсегда
изменившей судьбы мира, но и  в  честь  тракторостроительного  завода  имени
Красного Октября. Сколько раз рассветным утром Падорин смотрел на  запад,  в
сторону Сталинграда, чтобы убедиться, что завод, ставший символом  стойкости
советских воинов, сражающихся с гитлеровцами, по-прежнему стоит. На конверте
виднелась пометка "лично", и потому секретарь вопреки обычаю не  вскрыл  его
вместе с остальной почтой.  Адмирал  достал  из  ящика  стола  нож,  который
использовал  для  вскрытия  писем.  Это  был  памятный  нож.  Когда   жаркой
августовской ночью  1942  года  под  вражеским  огнем  затонула  его  первая
канонерка, Падорину удалось доплыть до берега,  и  там  на  него  набросился
немецкий пехотинец, никак не ожидавший, что изнуренный матрос может  оказать
ему сопротивление. Однако нож глубоко вошел в грудь фашиста, причем с  такой
силой, что половина лезвия осталась в теле врага.  Позднее  механик  заточил
сломанное лезвие. Это уже не  был  настоящий  кинжал,  но  для  Падорина  он
остался драгоценной реликвией.
   Письмо  начиналось  обращением  "Товарищ   адмирал!",   но   эти   слова,
напечатанные на машинке, были зачеркнуты и на их месте от руки было написано
"Дядя Юра". Рамиус так называл его в шутку много лет  назад,  когда  Падорин
был начальником политуправления Северного флота. "Спасибо за  доверие  и  за
предоставленную мне возможность командовать  столь  великолепным  кораблем!"
Правильно благодарит,  подумал  адмирал,  понимает,  что  одной  многолетней
безупречной службы, чтобы командовать такой подлодкой, мало...
   Что? Падорин остановился и начал читать сначала.  Он  забыл  о  сигарете,
дымящейся в пепельнице, пока не закончил страницу. Что  это?  Шутка?  Рамиус
известный шутник, но за эту шутку  он  заплатит.  Это  уж  слишком!  Падорин
перевернул страницу.

   "Это не шутка, дядя Юра. Прощайте.
   Марк."

   Отбросив письмо, адмирал посмотрел в окно.  Там  была  видна  Кремлевская
стена, которая хранит в себе прах многих верных сынов партии. Нет, такого не
может быть, он что-то  не  понял.  Падорин  начал  читать  снова.  Руки  его
дрожали.
   У Падорина была прямая телефонная связь с адмиралом  Горшковым,  в  обход
секретарей и помощников.
   - Товарищ адмирал, это Падорин.
   - Доброе утро, Юра, - послышался голос главнокомандующего.
   - Мне нужно немедленно увидеться с вами. Возникла проблема.
   - Что такое? - В голосе Горшкова прозвучала нотка подозрения.
   - Обсудим при личной встрече. Я выезжаю.  -  Обсуждение  случившегося  по
телефону было исключено. Падорин знал, что все  разговоры  прослушиваются  и
записываются на пленку.

Ударная подлодка "Даллас"

   Гидроакустик второго класса Роналд Джоунз, по наблюдениям его  командира,
находился в свойственном ему состоянии прострации. Молодой студент-недоучка,
выгнанный из колледжа, сидел с закрытыми глазами у своего стола, склонившись
вперед и расслабившись. На  его  лице  застыло  отсутствующее  выражение,  с
которым он обычно слушал на своем дорогом кассетном магнитофоне какую-нибудь
запись Баха. Джоунз относился к числу тех, кто классифицируют  магнитофонные
записи по их недостаткам: здесь рваный ритм  рояля,  не  во  время  вступила
флейта, плывет французский  рожок.  С  таким  же  критическим  вниманием  он
прислушивался к звукам, доносящимся из морских глубин. Во всех  флотах  мира
подводников считают людьми со странностями, а сами  подводники  относятся  к
гидроакустикам, как к людям не от мира сего. А потому и необычное  поведение
их переносят вполне спокойно. Старпом любил рассказывать о старшем акустике,
с которым он плавал в течение двух лет и который  нес  службу  на  подводных
ракетоносцах, патрулировавших практически один и тот же район на  протяжении
всей его службы. Акустик этот настолько свыкся с горбачами, проводившими там
летний сезон, что  называл  китов  по  именам.  -Выйдя  на  пенсию,  он  был
приглашен на работу в океанографический институт в  Вудс-Хоуле,  где  к  его
таланту относились не с улыбкой, а с благоговением.
   Тремя   годами   ранее   Джоунза   попросили   оставить    Калифорнийский
технологический  институт,  где  он  учился  на  втором  курсе,  в  середине
очередного  семестра.  Молодого  парня  исключили  за  остроумную  проделку,
которыми по справедливости славятся студенты  этого  учебного  заведения,  -
правда, выходка Джоунза вышла за обычные невинные рамки.  И  вот  теперь  он
служил на флоте, чтобы скопить деньги и продолжить учебу. Джоунз уже заявил,
что собирается защищать докторскую диссертацию по  кибернетике  и  обработке
сигналов и в качестве благодарности за досрочную демобилизацию сразу  же  по
получении ученой  степени  поступит  на  работу  в  научно-исследовательскую
ла