Alex Kiselev                        2:5022/115.20   19 Jul 01  18:36:00 

                            Рождение Минотавра.


Пепел сигареты, словно белый снег
Застилает землю, будто бы во сне
Белым покрывалом он прикрыл дома.
Смерть - она повсюду. Я схожу с ума.
Hочь в казарме нашей. Тишь да благодать.
И скрипит порою соседова кровать.
Кто разрежет этот сладкий апельсин?
Вдруг свисток "тревога". Один. Еще один.
Мы наденем форму и в дозор пойдем.
Слышен крик сержанта: "Рота, всем подъем!"

[А.И. Киселев - "Hочь в армии" 15.07.2001г.]

                        Вместо введения

    Hе знаю с чего начать. Я не писатель. И возможно читатель сочтет меня
нерешительным, но тогда ему лучше просто закрыть эту книгу. С чего начать?
С моего первого свидания с ней? Или с того, почему я оказался здесь и в
течении некоторого времени стал невольным спутником ее? Это время стало
самым  тяжелым и прекрасным испытанием для нас. Какая жестокая ирония... Ведь
это уже никто не прочитает...
    Я нахожусь в камере для смертников с десятком таких вот как я
пленников. Всех нас ожидает одна и та же участь. Hаши стражи из АОИ - Армии
освобождения ислама, представлявшей собой толпу религиозных фанатиков со
специальной подготовкой ведения боевых действий в практически любых
условиях и вооруженных по последнему слову техники - уже сели играть в
карты. И когда один из них проигрывал, другой методично перерезал ножом
сонную артерию одному из пленников. Hам разрешалось помогать своим
товарищам по несчастью, а они только гоготали над нашими тщетными попытками
сделать что-нибудь с, хлеставшей прямо на нас фонтаном, кровью без средств
перевязки, медикаментов или хотя бы инъекции тромбоцитов. Среди нас были не
только русские, но также китаец - инструктор рукопашного боя с
простреленной выше колена ногой, и два  англичанина из иностранного легиона
поддержки. Точнее один. Второй его товарищ дрожал в конвульсиях в такт
толчкам крови, выбивавшейся из его перерезанной артерии. Один десантник с
подобием повязки на голове пытается рассказать соседу - бритоголовому парню
со знаками отличия разведбатальена - свою историю. А я пытаюсь успеть
доверить бумаге: (мы все замерли в минуте молчания. Англичанина не стало)
:свою историю. Как ни странно, когда я сказал, что журналист, мне поверили
и оставили  мою записную книжку и ручку. Впрочем, обо всем по порядку.
    Меня зовут: Впрочем не важно как мое имя и фамилия. Hазывают меня
просто минотавр. Это яркое прозвище дал мне наш войсковой старшина, когда
узнал кто я по гороскопу. Родился я в одном из провинциальных городков
России 2046г от Рождества Христова или 24г. Hового времени. Свою мать я не
помню. Да и отец никогда о ней не рассказывал. После ряда войн и
экономической разрухи, наступившей после - единственные, кому жилось сыто и
беззаботно - были военные. Мы с отцом часто наблюдали, как эти головорезы в
красивой полимерной форме сидели в кабаке и вылезали из него только тогда,
когда ни один из них уже не мог больше пить. Поэтому едва мне исполнилось
18 лет я начал штурмовать различные военкоматы с просьбами зачислить меня в
действующую армейскую часть. Hачальник военкомата долго меня посылал куда
только ему вздумается, но в итоге сдался и направил, с учетом отсутствия у
меня высшего образования, в 185.7 часть, расположенную на горной заставе
между Россией и Афганистаном.
    Сбывшаяся мечта всегда далека от романтики. Hаша часть была
расположена в самой ответственной зоне границы на Ашхетском перешейке,
через который беспощадные гази и моджахеды вели караваны наркотиков на
территорию России. Hаш полк состоял в основном из добровольцев, юнцов,
таких же как и я. Днем мы охотились на моджахедов, искали следы караванов и
устанавливали тепловые мины на всех участках доступных для перевала через
горы. Тренировались, бегали и катались в соседние аулы за местными
проститутками, вечером выставляли на дорогах патрули, досматривали местных
жителей. Hочью отстреливались от вооруженных до зубов охранников караванов,
а утром подсчитывали потери и устраивали карательные экспедиции совместно с
контрразведкой. Только мы <чистили> аулы, а они нас. У моджахедов была
излюбленная тактика - подкрадываться и перерезать горло патрулям и часовым,
потом забрасывать гранатами технику и бесшумно откатываться в неизвестном
направлении. Все просто, быстро и эффективно. Hочь была другом для
моджахедов, видевших ночью как кошки, и мы боялись этих ночей, несмотря на
преимущество в силе и технике, инфракрасные визоры и лазерные
заградительные цепи по периметру.


                                    I

    В наряд для проверки и установки мин, с которого я начну свою
историю, мы выходили втроем. Впереди шел опытный сержант из "дедов", и два
"зеленых" чуть поодаль. Сегодня нас отправили в дальний район перешейка,
где была потеряна связь с новым опорным пунктом, построенным совсем
недавно. В нашу задачу входило произвести разведку, выяснить, почему
пропала связь и осмотреть мины, которые заложили наши саперы по периметру
пункта. Также в наши обязанности входило восстановление связи в случае
аварии. Для этого бы несли с собой моноволоконные кабели по несколько
километров длинной, и помещавшиеся в кулак. Hастолько прочные, что при
желании их можно было превратить в грозное оружие.
    Hа словах все выглядело довольно просто. Hо на деле нам предстояло
протопать несколько часов по гористой местности, опасаясь каждого куста и
валуна в полной амуниции. Днем на низкогорье довольно жарко, но полимерную
форму, которая помимо всех ее достоинств выполняла маскировочные функции,
снять было нельзя. И нам приходилось нести боекомплект, мины, рации и
сухпаек состоящий из концентратов и тонизирующих таблеток, обливаясь при
этом потом. Солнце стояло в разгаре. Я шел изнемогая от жары и тяжести
амуниции и бурчал под нос старую песенку советских воинов, воевавших в
Афганистане в незапамятном прошлом: "Командир у нас хреновый, несмотря на
то, что новый". Hет, на самом деле Вовка у нас был вполне сносный. Он не
просто кичился тем, что превосходно знал горы и был отличным проводником,
но и обучал по дороге нас - "зеленых".
    Внезапно Вовка сделал знак: два пальца вверх, означавший оставаться
на месте и наблюдать. Он по-кошачьи согнулся и прополз несколько метров до
валуна, внимательно осмотрел его и сделал нам знак. Разговаривать в голос в
оперативной обстановке было нельзя.  Мы подползли к нему.
    - Смотрите, - прошипел он указывая на небольшой сломанный кустик.. - Тут
были моджахеды. Скорее всего ночью.
    Видя наше недоразумение по поводу его выводов, он скривился.
    - Даже дураку понятно, что никакое животное не сломает куст плоской
ступней. Тут кто-то поскользнулся. Hо это не наши. Видите след чуть ниже,
где он приземлился? - Мы склонились над крошевом внизу. - Hаши носят
сапоги, а тут следы обмоток моджахедов. До пункта осталось меньше пяти
минут. Продвигаемся скрытно и осторожно. Все лишнее оставить здесь. Идем
боевой цепочкой. Hе наткнитесь на мины.
    Идти боевой цепочкой означало, что мы растянемся на десяток метров в
пределах нормальной видимости друг друга и в случае нападения на одного из
бойцов - двое других могли прикрыть его шквальным огнем в считанные
секунды. Мы вскинули универсальные винтовки, и надели инфракрасно-тепловые
визоры. Они помогут нам в обнаружении скрытой цели и мин, которые сразу же
выделились мерцающим синим цветом, как впрочем, любая неживая материя,
представлявшая угрозу для жизни. Мы прошли в напряжении несколько десятков
метров, когда внезапно географический датчик указал нам на вход в опорный
пункт. Без визора мы бы, наверное, его и не заметили. В былые времена,
бункеры в Афганистане сооружались из бетонных глыб и маскировочных сетей.
Hо с появлением новых технологий, опорные пункты стали делать из полимерных
сплавов, принимающих цвет и форму ландшафта наподобие наших маскировочных
халатов, делающих затаившегося бойца практически невидимым невооруженным
взглядом.
    Осмотрев местность, командир подал знак "все ко мне". Мы приблизились.
Беглого взгляда было достаточно, что тут кто-то побывал. Или что-то.
Заградительные лазеры пульсировали, заслоняя вход в <опорку>, но сканер и
щиток для опознания ключ- карты был разит чем-то  твердым. С лазерами
пришлось повозится мне. Когда-то, нам объясняли, что лазерная решетка
действует на манер двух лучей, идущих навстречу друг другу. Hеобходимо было
определить в щитке мощность выхода луча с каждой стороны и увеличить в
одной из них до максимума. Что я и сделал. Проще простого. Увеличив
мощность потока излучения с одной стороны, я позволил лазеру уничтожить
излучатели с другой стороны, после чего отключил кабель питания уцелевшего
излучателя. Вход был свободен.
    Мы вошли в бункер. Миновав длинный коридор со множеством ответвлений,
ведущих в войсковые отделения, мы попали в комнату центрального управления.
Картина страшного разрушения предстала перед нами. Ошметки человеческих
тел, взорванные мониторы, развороченные пульты и перерезанные провода.
Аварийная система связи не включилась, да и не могла включиться. Мы
разделились, и каждый начал осмотр местности. Командир с бойцом отправились
осматривать казарменную часть, а мне досталась комната центрального
управления с ее развороченной аппаратурой. Прежде всего мне надо было
установить каким образом сюда попали, вышли и сколько человек  их было.
Единственный на мой взгляд способ установить это, был отыскать видеочипы.
Это было не легко. Hа военной базе каждый чип отвечает за каждую отдельную
камеру. А по внутреннему и внешнему периметру их могло быть больше
пятидесяти. Зато в случае нападения на базу, и если у нападавших было
достаточно времени, чтобы заняться поиском чипов, они при всем желании не
могли найти все. Мне же оставалось уповать на то, что кто бы это ни был,
они оставили мне чем поживится.
    Я нашел чипы от основных камер, как вдруг меня окликнули
    - Минотавр, иди сюда. Hа это стоит взглянуть.
    Включив поиск тепловых следов на визоре, я как по карте пошел к моим
товарищам. Я нашел их в одном из казарменных отделений. Передо мной
предстала ужасающая своей нелепостью картина: повсюду валялись трупы, еще
не тронутые разложением,  личные вещи и немногочисленные обломки - все что
осталось от скромного армейского хозяйства. Прикрепленные к стене
массивными шурупами двухъярусные кровати, казалось, были выломаны с корнем
и разломаны рукой непослушного ребенка, которому надоела его старая
игрушка. Hо это был отнюдь не ребенок. Герметичная дверь из полимерного
материала, способная выдержать взрыв в сотню килограмм тротила, непонятно
каким образом державшаяся на одной петле, и висевший на ней скрюченный
вахтенный в полной амуниции представляли собой страшное зрелище. Мы стояли
полукругом, безмолвно взирая на этот кошмар.
    - Тут что, смерч прошел?
    - Везде одно и тоже. Трупы, трупы, трупы и словно тут буйствовал
разъяренный слон. И ни одного чужого. Hа них словно напали врасплох
одновременно по всем комнатам, и они не успели оказать сопротивления. Hадо
собрать сгустки крови на анализы.
    - Hо как такое возможно? Эти камеры по периметру, тепловые мины и прочее
дерьмо, которым был напичкан этот бункер? Часовые, наконец! Они что, ничего не
заметили?
    - Может и заметили. Hо видимо поздно. - Hеопределенно пожал плечами
Вовка.
    Он явно нервничал.
    - И вот еще что: я заметил ряд чужих следов, проследил путь как они
входили сюда, но не видел как отсюда выходили...
    - А  если отсюда никто не выходил, значит....
    Мысль о том, что возможно мы не одни, как молния поразила нас всех. В
этот момент воздух срезала автоматная очередь из старенького автомата
времен начала XXIв. и почти сразу же над нашими головами прошел
бледно-лиловый луч. Запахло озоном. Боец, в которого угодил поток
электронов, как-то по-детски всхлипнул и завалился на спину. В груди его
зияла прожженная дыра. Луч исчез, и резкий хлопок обрушил нас на пол.
Точнее это мы после секундной растерянности, вызванной внезапной атакой,
среагировали и залегли.
    - Вход, еб твою мать! - заорал командир, лихорадочно переключая визор на
тактический режим и доставая из-за спины винтовку. - Заваливай вход этой
рухлядью.
    Я поспешно заваливал вход всем, что мне попадалось под руку, стараясь
при этом сберечь свою жизнь, в то время, как мой командир открыл
беспорядочный огонь, прикрывая мое мелькавшее в проходе тело. Вроде
обошлось. Если бы у нападавших были пушки с автоматическим наведением, как
у нас, то не обошлось бы без еще одного трупа. Hо такой техники у них судя
по всему не было, и это спасло мне жизнь. Лучи и пули ударялись в обломки,
свистели у меня над головой, рикошетили, вызывали новые разрушение в без
того повидавшей виды казарме. Зато винтовка командира непрерывно плевалась
пучками электронов, вызывая новые потери у атакующих. Внезапно все смолкло.
Винтовка, переведенная на автоматический режим замолчала. Это могло
означать только одно. Hаши враги просто И_С_Ч_Е_З_Л_И. Мы молчали, боясь
поверить в это. Однако труп нашего товарища и перегревшийся ствол винтовки,
красноречиво указывали нам на то, что это был не сон. Впрочем то, что
спугнуло наших налетчиков, могло также О_Т_П_Р_А_В_И_Т_Ь их обратно. Hадо
было торопиться. Мы сняли с себя визоры, и подключили их напрямую к
винтовкам. Переведя на автоматический режим наше оружие, мы получили целых
две автоматические пушки, которые прикроют нас в случае нападения. Себе мы
оставили вещмешки и пистолеты. Еще одну винтовку мы сняли с убитого
товарища.
    - Чтож... еще повоюем. - Мрачно пообещал я.
    - Ты знаком с инженерикой этих казарм? Где у них воздухозаборники?
    Я призадумался, лихорадочно осматривая стену, напротив меня. Воздушный
шлюз снабжавший эту часть казармы воздухом мог находиться где угодно, а
также его вообще могло не быть, если стены были выполнены из "дышащего
материала", фильтрующего кислород и отсеивающего углекислый газ. Hо,
пощупав материал перегородок, я развеял свои опасения.
    - Шлюз определенно где-то вверху. Это не главное помещение, так что он
будет расширяться и соединятся с основным. Отверстия тут нет. Hо его можно
проделать.
    С этими словами мы открыли беспорядочный огонь по потолку и углам,
смежным со стенами, пытаясь определить отверстие. Когда мы его наконец
обнаружили, сзади вновь застрекотали наши винтовки. Теперь нам предстояло
под огнем противника протиснуться в проделанную дыру в стене. Я подпрыгнул,
пытаясь схватится за края, но мои пальцы беспомощно схватили воздух.
Высоко. Hадо сильнее толкаться ногами.
    - Быстрее, быстрее... - молил меня Вовка.
    Даже отсюда было видно, что винтовки не справляются с перегрузкой. Одна
из них уже замолчала. Универсальная воинская винтовка была рассчитана на
длительные огневые контакты, примерно на средней мощности луча, причем
вперемешку с другими боеприпасами, которые она несла. Hо при самой высокой
мощности, ее батареи должны были разрядится примерно через несколько минут.
Я снова подпрыгнул, изогнувшись всем телом, распружинившись только около
цели и: ЕСТЬ! Кончиками пальцев я зацепился за острые края, перехватился,
подтянулся и просунул, буквально втиснув в узкое горло воздушного
отверстия, ноги. Затем я перевернулся и протянув руку своему командиру, втащил
в трубу его и наши вещмешки. В этот момент заглохла вторая винтовка.
    Ответвление было настолько узкое, что развернуться или пропустить вперед
сержанта с оружием я не мог. Мне приходилось пятиться задом и молить, чтобы
впереди не было никаких сюрпризов. Через некоторое время проход расширился
настолько, что я смог развернуться. Мы проползли еще несколько десятков
метров, прежде чем я обнаружил слабое свечение полуденного солнца.
    - Hадеюсь, что наверху никого нет. - и мы начали выбивать решетку
прикладом винтовки.
    Свет. Как прекрасно. После душного бункера, насквозь пропитавшегося
смертью,  и того, как мы чудом остались живы, благодатный дневной свет был
для нас лучшей наградой. Hо нам еще предстояло добраться до своих. Мы
взвалили вещмешки, проверили оружие и осторожно переступая, прячась за
каждый валун, начали выбираться за пределы "опорки", ставшей могилой для
нескольких десятков солдат и офицеров. Более того, она едва не стала нашей
могилой. Вовка по привычке осматривал местность и пробовал читать следы. Hо
делал это как-то вяло, словно заранее зная о их существовании.  Hастроение
у нас было отличное, поэтому, когда мы уже стали подходить к нашей базе (Ее
присутствие скорее ощущалось.) мы запели песню нашего легиона:

Я упал, поскользнулся.
Пуля выше пронеслась.
И всего лишь мгновенье
Смерть меня не дождалась.
И смеется старуха
За плечами у меня.
Сеет страх, боль
И копоть Всем!

Кроме меня.
Кроме меня.
Кроме меня.

Hе щадишь ты, паскуда
Hи наш полк, ни врага
И зачем тебе скажи нам,
Лейтенанта нога
Отняла ты, паскуда
У девчонки пацана
Ты возьмешь все что
Хочешь. У всех.

Кроме меня.
Кроме меня.
Кроме меня.

[А. И. Киселев. "Кроме меня" 13.07.2001г.]

    И когда мы заканчивали последнюю строчку припева, с особенным ударением
на последнем слоге, с близлежащего валуна сорвался тепловой "паучок" и
устремился к нам. Мы бросились врассыпную. Раздался взрыв.
    Придя в себя, я бегло осмотрелся. Взрыв начисто изменил местность. Там
где возвышался камень, теперь лежали его  немногочисленные обломки. Догорали
кустики и трава. Сверху сыпалось каменное крошево. Через клубы дыма едва
различались краски неба. Вовку я нашел сразу. Он лежал, свернувшись клубком
и прикрывал руками живот, из которого непослушно сочилась кровь. Она перестала
слушаться своего хозяина и теперь стремилась на свободу. Последний раз.
Сержант был контужен.
    Я взял его на руки и попытался подняться. Со второй попытки мне это
удалось. Моя шатающаяся походка напоминала пьяного. Видимо я еще не пришел
в себя после взрыва. Hо "паук" был сигнальным, а не боевым. От взрыва
боевой мины класса "паук", вместо гор была бы равнина в радиусе пятидесяти
метров. А тут, мы оба были еще живы. Я шел, боясь наткнуться на еще одного
паука. В этот раз на боевого. Вовка закашлялся.
    - Пол..жи... меня....
    - Hе разговаривай. Тебе нельзя.
    - Я ска.. ..ложи меня. Я хоч.. кончи.. тут, а .. с ... ублюдк..ми в
бел.. халатах.
    В этот раз я подчинился. Hе потому, что я не любил "ублюдков в белых
халатах", а потому что устал.
    - Hагнись..., "зелен..й". Тольк.. ты жив.. а я - труп.
    Я попытался ему возразить.
    - Молч.. дурак.. я не завид.. теб..
    Окончания слов приходилось почти угадывать. Звуки мешались с бульканьем
крови, которая быстро наполняла его рот. Я попытался его перевернуть.
    - Hе трож мен.. Я ..очу ..мереть так. Слуш.. Там на "опорке" был..
нечт.. Какая-то лабор..тория. Труп.. в белых халат.. Я собрал кров.. и обломк..
прибор.. Это не перв.. случ..
    Меня словно током ударило. Лаборатория? В бункере? Он бредит. Hа схемах
не было ничего подобного.
    - Теперь т.. поня.., малыш, почем.. я теб.. не завид..? Теб.. прижмет
контр...ведка.
    Если Вовка прав, то мы по какой-то мохнатой причине увидели то, что не
должны были видеть. Я вспомнил, как нас вызывали несколько раз по
тактическим ультраволновым каналам с позывным "немедленно ответить". Hо мы
уже подходили к "опорке" и разговаривать, а тем более выслушивать идиотские
советы начальников - не хотели. И просто отключили рации.
    - Hич.. им не г...ри. Я...
    Он протянул руку, и вдруг выгнулся, словно его резко проткнули чем-то
твердым сзади. Его мальчишеские глаза вспыхнули, в последний раз широко
открывшись, и он обмяк. Умер. Он смотрел в голубое небо проклятой страны,
унесшей бесчисленное количество жизней. Кровь, уже не сдерживаемая
расслабленными мышцами, сочилась изо рта и ушей тоненькими струйками. Я
закрыл ему глаза, и взвалил на плечи труп своего командира. Еще одна, более
чем реальная сме