решил разводить, - Укушенный откусывает кусок от огромного
бутерброда и пережевывая, продолжает, - выгодный бизнес. Хомяк стоит
двадцатку. Плодятся они раз в месяц. По шесть-восемь штук сразу. Жрать им
много не надо. Я подсчитал, если взять для начала три пары, в месяц можно
зашибить минимум четыре сотни. Плохо разве?

- А как же закон о милиции? - уточняю я, - сотрудник не имеет
правазаниматься коммерческой деятельностью. Устроит тебе Илья Ильич бизнес,
ежели пронюхает.

- А это не коммерция. Это хобби. А продавать их Лидка будет. Я уже книжку
купил. Пособие по уходу. Разводить лучше сирийских хомяков. Они
неприхотливей и красивей. И идут хорошо. А китайские - так себе, на
любителя. Отстой. Плохо только, что кусаются они здорово и воняют зело.

- Делать тебе не фиг. Четыреста рублей... Ты их еще продай, - скептически
оценивает Борькину идею Жора, - вон, халтуру найди какую-нибудь, как
нормальные люди делают.

- Халтура не приносит морального удовлетворения.

- Так, я не понял, тебе деньги нужны или моральное удовлетворение?

- Мне нужно моральное удовлетворение, приносящее материальную выгоду.

- В природе так не бывает. Либо то, либо другое.

- А ты в кино за спасибо собираешься сниматься?

- Э, ты хомяков с искусством не равняй.

- Тихо, харе базарить, - прерываю я диспут коллег, - вон, не она?

Коллеги всматриваются в вышедшую из подъезда девушку.

- Не, - уверенно заявляет Георгий, - наша блондинка! Ты, что не помнишь?

Я, конечно, помню, но кто знает, сколько лет фотографии, стоящей на рабочем
столе Рудольфа Аркадьевича Шилова? И тем более, неизвестно, когда его
доченька в последний раз красила волосы. А ошибка в объекте может сорвать
нашу грандиозную операцию.

Операция называется "Негласная установка подслушивающего устройства в
квартиру подозреваемого". Операция, о которой так долго говорил Георгий.
Подозреваемый - Рудольф Аркадьевич. Исполняет трио сумасшедших оперов.

Операция совершенно незаконна с точки зрения права, но вполне допустима с
точки зрения "лево". Главное, знать границы дозволенного и остро
чувствовать линию. Ну-у-у, скажут иные, а как же игра ума, дедукция и
прочие правила жанра? "Жука" поставить любой дурак сможет. Зашел, положил,
ушел. Сиди и слушай. Так не честно. На что я совершенно спокойно отвечаю.

Не любой. Это вам не хомячков разводить. Попробуйте сами, ради спортивного
интереса и убедитесь.

Лично мы занимаемся этим делом с семи утра, сидя в салоне комфортабельного
"Москвича", взятого напрокат у Борькиного тестя. Жора все-таки уговорил нас
принять участие в неблаговидном мероприятии. Для нас с Борькой, как и для
него, это первый подобный опыт. Если кто-то думает, что подобному ремеслу
мы где-то обучались, то напрасно. Учиться придется на ходу, можно сказать
без отрыва от производства. Наша шпионская машина припаркована во дворе
дома Рудольфа Аркадьевича, между двух вросших в землю раритетов
автомобильной промышленности периода становления социализма. Мы ждем, когда
квартиру Шилова окончательно покинут живущие в ней обитатели. А точнее,
обитательница. Хозяин укатил на своем "Фольквагене" ровно в семь тридцать,
жена ушла пешком в девять, теперь очередь за дочуркой, которой явно
нравится понежиться в постельке. На часах почти одиннадцать, а она
по-прежнему не соизволит покинуть жилище и отправиться в свой Институт
культуры. Нам остается тупо сидеть и ждать, рассказывая друг другу
бестолковые сплетни и перекидываясь в картишки. Укушенный лопает бутерброды
в режиме "нон-стоп", запивая их чайком из термоса. Как в него столько
влезает?

Ключи от квартиры Георгий бережно сжимает в руке, не выпуская ни на минуту.
Как ему удалось уговорить Машеньку сделать слепки, он держит в глубокой
тайне, но я уверен, одними обещаниями роли бомжихи дело не ограничилось.
Наверняка, не обошлось без греха. Но это тайна следствия.

Мудро. Семейное счастье не должно страдать из-за производственных проблем.

Но факт есть факт - ключи в наличии, а победителей, как известно, не судят.
Сделать дубликаты со слепков, в порядке шефской помощи, взялся один бывший
опер из "квартирного[10]" отдела, открывший в городе сеть мастерских по
срочному изготовлению ключей. Говорят, он также производит отмычки и
"фомичи" и даже собирается легализовать сей бизнес, ведь в законе про
отмычки ничего не сказано, а стало быть, можно. Если власти ему откажут, он
пойдет в суд. Адвокаты уже готовы вступить в бой.

Кстати, от секретарши напарник узнал еще одну очень любопытную деталь.

Рудольф Аркадьевич обожает "Мартини" и даже на работе всегда держит пару
бутылочек на случай непредвиденных сабантуев. Это придает нам уверенности в
победе и добавляет оптимизма. Еще Машенька подтвердила, что шеф
действительно не в ладах с женой, но очень трепетно относится к дочурке и
балует ее без меры.

Сигнализации в квартире нет, мы без труда пробили это в нашем отделе
охраны. Рудольф Аркадьевич жмот, рассчитывает на крепость дверей. О, святая
простота.

- А что, если она вообще сегодня не выйдет? - вполне разумно спрашивает
Укушенный, распечатывая глазированный сырок "Браток в шоколаде".

- Тогда мы вернемся завтра. Или послезавтра. Когда-нибудь она ведь выйдет?

С последним аргументом трудно не согласиться. Когда-нибудь выйдет, если уже
не вынесли.

- А знаете, что написал бы крутой детективщик в данной, конкретной
ситуации? - задаю я интригующий вопрос на сообразительность.

- Ну?

- Они прождали еще час, - мрачно начинаю декламировать я, - затем решили не
тратить время и проникли в квартиру... В дальней комнате, на багровом ковре
в огромной луже лежал обезглавленный труп Екатерины Рудольфовны Шиловой,
1979-го года рождения. Орудие преступления валялось тут же - небольшой
туристический топорик, весь заляпаный еще свежей, дымящейся бурой
жидкостью, похожей на кровь... Комната наполнялась запахом смерти и даже
видавшие виды сыскари едва сдерживались от рвотных позывов. Не теряя ни
секунды, они завели уголовное дело...

- У меня два вопроса, - обрывает мой страшный рассказ Георгий, - во-первых,
где голова, и в луже чего лежал труп?

- Ну, голову забрал убийца, чтоб замести следы, а лужа, естественно,
кровяная. Не моча же... Элементарно.

- Плохой из тебя детективщик. Слишком язык протокольный. 79-го года
рождения, бурая жидкость... Сказал бы проще - кровища!

- Слышала б вас сейчас Катюха. Вместе бы посмеялись. Циники, - жизнелюбивый
Укушенный не дает разыграться нашей брутальной фантазии, - к слову, о
голове. Я тут покруче историю слышал. Федьку Демидова знаете? Эксперт наш
судебный. Длинный такой, с косичкой.

- Ну и чего?

- Его в прошлом году в командировку отправили вместе с санитаром. В
глухомань какую-то. Голову у покойника отчленять.

- На фига?

- Мокруха там у них приключилась, мужику топором по темени съездили. Убивца
задержали, а экспертизу местные сделать не могут. Ну, это - определить,
каким инструментом череп проломили. Вот и вызвали спецов. А наши, чтоб весь
труп в Питер не везти, решили голову отчленить. Проще и дешевле.
Прокуратура дала добро. Короче, отрезали головушку, упаковали в картонную
коробку, сели на поезд и покатили с Богом. А дорога длинная, часов шесть,
ехать скучно. Прикупили на вокзале горючего, и понеслось. Сами знаете -
командировка без банкета, что пистолет без патронов. Сверху пивком
полирнули, уже без закуси...

Борька проглатывает сосиску, запеченную в булочку.

- В общем, когда с поезда выгружались, хорошие были, веселые. Дошли до
вокзала, и тут Федя опомнился: "А где коробка с башкой? Санитар логично
отвечает: "Как где? У тебя!" "С какого это перепугу? Я думал, ты взял!"
Атас! Потеряли коробку с вещдоком, да еще с каким! Ломанулись назад, к
паровозу, пока тот в депо не ушел... А, сами знаете, наши проводники самые
заботливые проводники в мире. Первая заповедь - после прибытия поезда, пока
пассажир не рюхнулся, пробежаться по купе и убедиться, что никто ничего не
забыл. А если забыл, взять на сохранение... Не мне вам объяснять. В общем,
когда Федя влетел в купе, он застал картину, достойную пера великого Дали.
На столике распакованная коробка с бородатой головой, на сиденьях две
проводницы в позах раздавленных лягушек, со сведенными параличом мордами.
Без признаков сознания и умственной деятельности. Пока они не пришли в
себя, Федя запаковал коробку, подмигнул и говорит: "Не волнуйтесь, девчата,
это мое"...

Закончив рассказ, Борис лезет в сумку за следующим продуктом питания. На
сей раз это чипсы.

- А ты говоришь, детектив, детектив...

- Нет, все равно замечательный сюжетный поворот, - возвращаюсь я к Кате
Бочкаревой, - заходим, а там... Жаль, я книжек не пишу.

- Ты сейчас накаркаешь, - хмурится Укушенный, кроша зубами хрустящие
пластинки - глянь на часы...Сколько она собирается макияж красить?

- А сколько ты собираешься жрать? - срывается Жора, - всю машину провонял.

- Да ты своих хомяков голодом заморишь.

- Твоя, что ли машина?... Чего ты на меня накатываешь?! "Жука" лучше
проверь. Батарейку вставил?

- Нет!... Он на дровах работает! Раз в сутки надо подкидывать!

- Хватит ссориться, горячие милицейские парни, - я задуваю огонек
возникшего противостояния, - поцелуйтесь, протрите губы спиртом и живите
счастливо. Аминь. Екатерина Рудольфовна скоро свалит.

Жора все-таки достает приборчик и проверяет его исправность и готовность к
подвигу. "Жук" загримирован под ловушку для тараканов "Комбат", то есть
вещь малоприметную и обыденную. Таракан - верный друг человека,
сожительствует с ним везде, начиная от убогой коммуналки, заканчивая
президентским кабинетом в Кремле. Поэтому ловушка никаких подозрений не
вызовет. Главное, чтоб тараканы в нее действительно не забрались и не
загадили чувствительные микрофоны. Батарейки должно хватить на неделю.

Слушать придется сидя в машине, радиус действия передатчика всего метров
сто, мы тщательно испытали его, прежде чем идти на дело. Так же составили
график "прослушки" и утвердили его в городской прокуратуре и суде. Шутка.

Не утвердили. Сегодня дежурит застрельщик идеи Жора, завтра я. Сидеть будем
от рассвета до заката. Ночью спать. Прямо в машине, благо сейчас не зима.

Бочкаревскую вдову, как мы и предполагали, арестовали, предъявив обвинение
в убийстве мужа. Жора заехал в прокуратуру к следователю и за бутылочкой
водочки выяснил подробности ареста. То есть святое - тайну следствия.

Вдова стоит в отказе, несмотря на тяжесть улик. Самая тяжелая улика -
отсутствие алиби. Жанна Андреевна упорно отказывается рассказать следствию,
где провела роковой вечер. В театре, и все тут. Вторая улика - отпечаток ее
мизинца на полированной заднице "Дафны". И хотя, вдова доказывает, что
статуэтку брала, когда обнаружила труп супруга, цена ее доводам - ноль.
Утконос торжественно заверил следователя, что дожмет вдову, главное,
поместить ее в стационар с решетками на окнах. Что и было сделано. "А если
не дожмет?" - уточнил Жора. "А я все равно через месяц в городскую
перевожусь", - доверительно прошептал следователь, - а дело здесь
останется. В конце концов, санкцию прокурор подписал, ему и отдуваться".
Жора пытался нелегально проникнуть в женскую тюрьму и пообщаться с Жанной
Андреевной, но его грубо обломали на проходной, завернув обратно...

Мимо нашей засады проносится черный "мерин[11]" с депутатскими номерами и
маячком на крыше. Со свистом тормозит возле газона. Из передней двери
вальяжно вылезает толстяк в бежевом костюме, перешагивает через невысокое
ограждение газона, расстегивает ширинку и начинает справлять малую нужду.

Звонит мобильник. Не отрываясь от процесса слива, толстяк подносит трубку к
уху. Сидящие напротив мамаши с колясками краснеют, но глаз не отводят.

- Не донес, - комментирует Укушенный, - конкретно прихватило. Что-то рожа
знакомая.

- В телике мелькает часто, - вспоминает Жора, - то ли депутат, то ли из
Смольного... Оприходовать бы его на суточек пятнадцать. Что б знал, где
параша находится.

- Нельзя. Обвинят в политических интригах.

Закончив процесс, толстяк, не отрывая трубки от уха, возвращается в машину,
которая тут же срывается в галоп и исчезает в арке.

- Это все, что останется после меня, - цитирует Жора Шевчука, кивая на
газон, - хроника политической жизни города.

- Меня, кстати, тоже поджимает, - морщится Укушенный, - только по другой
линии. Боюсь, не вытерплю.

- Так какие проблемы, Борис? - усмехаюсь я, - иди, присядь на газончик. Чем
ты хуже?

- Жрать булку меньше надо - злится Жора, будто прихватило его самого.

- Тебя не спросил. Андрюхин, я быстро... В подвальчик заскочу. А то,
правда, не дотерплю. Сколько еще эту дуру ждать?

- Вон она! Слава Всевышнему! - Жора довольно хлопает в ладоши, - йес!

Дождались.

Мы поворачиваем головы в сторону подъезда. Я узнаю Екатерину сразу, она
почти не изменилась с момента позирования для фото. А ничего девчонки в
Институте культуры. Юбчонка фасона "Не желаете ли меня изнасиловать?"
Платформы "Небоскреб". Хороша, ой хороша. Правильно соседи говорят, с
гонором девочка. Это чувствуется даже по походке.

- Жива. А жаль. Какой сюжет накрылся.

Дочка Шилова, поправляя на ходу укладку, исчезает в арке. Все, пора
действовать. Путь свободен. По предварительному преступному сговору, в хату
идут Борька и Жорик. Я остаюсь в машине и контролирую обстановку. В случае
опасности, связываюсь с коллегами по рации. Мобильников у нас нет. Их два
на весь отдел. Один у Шишкина, второй у Стародуба. По нашим расчетам
операция должна занять минут пять, если, тьфу-тьфу, не случиться
форс-мажора.

- Андрюхин, - поворачивается ко мне Георгий, - сгоняй на всякий случай в
хату. Позвони. Вдруг, кто еще в адресе есть? Какая-нибудь троюродная
бабушка из Суходрыщенска.

Вопросов нет. Справедливо. Мне в тачке сидеть, а ребятам под статью идти.

Я согласно киваю и покидаю "Москвич".

На дверях подъезда калейдоскоп объявлений. "В связи с испытанием теплосетей
возможны перебои с водой в период с... ЖЭУ ‘ 5". "Похудеть за один час!
Тел..." "Щенки риценшнаутбультерьера. Родословная..." "Избавлю от запоев на
дому..."

Квартира на третьем этаже. Поднимаюсь. Прислушиваюсь, прислонив ушко к
холодной броне. Бесполезно. Даже, если там сейчас Бородино, хрен услышишь.
Звоню. Принимаю самое идиотское выражение, на которое способно мое лицо.

"Простите, а не здесь живет Вася Толдыкурдыев? А какой это корпус? Ой, ради
Бога, извините". Применить красивую легенду, похоже, не придется. Тишина.
Дома никого. Я быстро сбегаю вниз, прыгаю в машину и включаю рацию.

- Все, мужики, чисто. С Богом.

Мужики бьют ладонью о ладонь, выгружаются из "Москвича" и быстро
направляются к подъезду. Я включаю кнопку передачи.

- Бешеный, Бешеный. Это Меченый. Проверка связи...Как слышишь?... Эй, на
конце? Прием.

- Слышу хорошо. Подходим к объекту. Смотри в оба. Отбой.

Я засекаю время. Поставить "жука" абы как, все равно, что идти в бой с
холостыми. Нужно выбрать точку, с которой достигается максимальный эффект
присутствия, ибо радиус действия микрофона не велик - метра три. Задача
номер два - не наследить. Укушенный неповоротлив, как слон, непременно
зацепит какую-нибудь вазу или цветочный горшок. Поэтому его дело стоять у
дверей и наблюдать в глазок, пока Георгий будет незаконно лазать по
квартире. Это еще одна проблема. Мой друг вряд ли ограничится установкой
тараканьей ловушки, непременно захочет порыться в грязном белье. В
бескорыстных целях, разумеется.

Стрелка завершила третий круг. Я не беспокою ребят по рации, у них и так
нервишки на пределе. Мое дело внимательно наблюдать за окружающей
обстановкой. Наблюдаю. К зеленому "Опелю", стоящему недалеко от места нашей
засады подваливает хлопец переходного возраста и шалопайской наружности.
Посмотрев по сторонам, принимается выламывать боковое зеркало.

Я называю это беспределом. Ладно б, ночью. Ладно б, аккуратно. Пресечь или
не пресечь?

Я опускаю стекло, чтоб отпугнуть беспредельщика, но замираю с криком на
устах... В арке показывается тупой нос "Фольксвагена" - народного
автомобиля немцев. Но за рулем не представитель этой славной нации, а
Рудольф Аркадьевич Шилов. Фигурант. Как говорят наши друзья, американцы:
"Фак!", что в переводе означает: "Принесла нелегкая".

- Бешеный, Бешеный!!! Шухер! Помеха справа, помеха справа! Срочно валите!
Как понял? Бешеный, блин?!! - Борька! (Мат) Валите срочно!(Мат) Абзац! -
забыв про конспирацию, ору я в рацию, засоряя эфир ненормативной лексикой,
от которой несет гинекологией.

Тишина. Не слышат. Глухой и еще тупее.

До третьего этажа максимум минута хода. Значит, если они не объявятся через
тридцать секунд, остается один выход - долбануть чем-нибудь по немецкому
народному автомобилю, чтоб сработала сигнализация. Тогда есть шанс, что
Шилов вернется. Он заметил пацана возле "Опеля", решит, что это тот. Я,
смахнув капельку пота с ресницы, засекаю время на своих золотых.

Двадцать, десять, пять... Ситуация вышла из-под контроля! Вагонетка
соскочила с тормозов! Черт, он сейчас подойдет к дверям... Ноль! Все, пора!

Бросив рацию на сиденье, я вылетаю из салона, подскакиваю к "Фольксвагену"
и что есть силы бью ногой по колесу.

Она не сработала! Сигнализация, блин, не сработала! Вероятно, не рассчитана
на динамический удар. Давлю на капот. Тишина. Зараза! Остается одно -
грохнуть булыжником по стеклу и рвать когти! Пацан возле "Опеля" закончил с
зеркалом и выбирает новую жертву! Эх, время поджимает, иначе б дал
наколочку!

Булыжник в трех метрах. Бить некогда, просто швырну! Хватаю камень!

Прицел, замах!... Боковым зрением замечаю выскакивающих из подъезда коллег!

"Здравствуй, Жора, Новый год"! Затормозить не успеваю. Пальцы разжимаются,
снаряд со скоростью пули летит в цель. В бросок вложена вся накопившаяся
злость, вся ненависть к убийцам, ворам и просто раздолбаям в лице... Не
будем уточнять.

Бах!!! Есть!

Меткий выстрел инспектора Лестрейда в Девоншире! Стекло покрывается
паутиной, сирена взрывается воем раненого волка. Жора с Борькой таращатся
на меня, как сэр Баскервиль на одноименную собачку. Пацан поднимает вверх
большой палец. Шиза!

- Андрюхин, ты чего?!

- Где вас носит?! Валим!

Повторного приглашения не надо, даже сыщик-любитель поймет, что произойдет
через минуту. Ныряем в "Москвич", Борька крутит ключ зажигания и... Ноль на
выходе...

- Все! Монтана! Аккумулятор сдох!

Вторая и третья попытка также безуспешны. Ситуация в голливудском стиле.

- Ложись! Шилов!

Мы сползаем на дно "Москвича". Состояние, как у пилотов подбитого самолета.

Через три секунды, сгорая от любопытства, я все же выглядываю наружу.

Рудольф Аркадьевич прямо в костюме, не щадя ног и дорогих ботинок, несется
за пацаном. Тот, прижимая зеркало, скачет от него, словно заяц по полю.

Веселые старты. Первый раз в жизни желаю, чтоб вора не поймали. "Давай,
давай... Да выкинь ты зеркало!" Все, участники забега скрываются в арке.

- Вы, чего, не слышали, как я кричал?! - набрасываюсь я на Борьку.

- Слышали!

- А чего молчали?

- Ты в следующий раз кнопку передачи отпускай!

Мотор, наконец, заводится,

Жора уже на ходу прыгает в "Москвич", который, взвизгнув резиной, срывается
с места, оставив после себя лужицу масла и черные следы протектора. В арке
чуть не сталкиваемся с Рудольфом Аркадьевичем. Он возвращается обратно с
пустыми руками и с гаммой чувств на лице. Проезжаем пару кварталов и
тормозим. Закуриваем.

- Рассказывайте, - начинаю я.

- Ты, какого черта стекло кокнул? - Жора достает из бардачка фляжку со
спиртом и, сделав глоток, передает ее Укушенному.

Я даю аргументированный ответ и тоже делаю глоток из протянутой мне фляжки.
Спирт теплый и противный. Но он сейчас необходим, как умирающему священник.

- Так у вас-то что?

- Я больше с этим засранцем на дело не пойду, - сквозь зубы отвечает Жора,
- говорил же, хватит жрать, хватит жрать... Всю операцию завалил!

Борька не пари