и ему не откажешь.
   - Крас слушает Гаспара.
   - Проследите, чтобы все прошло чисто.
   - Есть.
   - Совсем чисто. Нам не нужны будущие осложнения. - Мазин замолчал.  Пауза
длилась двадцать секунд, тридцать, сорок...
   Он представил, как взмокла сейчас трубка в  руках  подчиненного:  тот  не
знал о содержании разговора с командиром боевиков и  сейчас...  Сейчас  ждал
или приговора, или права на жизнь. Нет, никто ему его объявлять  не  станет,
но Крас рассчитывал догадаться по характеру приказа, по тону...
   Никита Григорьевич улыбнулся: он знал людей.
   - Крас, проследите за Каином. Он показался мне слишком нервным. Если  его
действия поставят под  угрозу  выполнение  задания...  -  Мазин  на  секунду
замолчал, подыскивая нужное слово. - Уничтожьте его. Вы хорошо меня  поняли,
Крас?
   - Так точно, Гаспар. Я понял вас хорошо.
   - Но это вы сделаете только в том случае, если возникнет необходимость.
   - Есть.
   - Вы сумеете удержать контроль над "эксами"?
   - Да, - без запинки ответил тот. - Я сумею.
   - Я рад, что в вас не ошибся, Крас. Выполнять.
   - Есть!
   Мазин откинулся на спинку кресла, закурил. Отер со лба пот. Скосил  глаза
на  телеящик.  Вещала  строгая  ведущая:  "...Преступное   бездействие.   За
несколько  месяцев  действия  новых  розничных  цен  продолжалось  тотальное
обнищание  населения.  Доходы  нашего  общества  автоматически   перешли   к
паразитическим  слоям.  Установите   былой   порядок,   спасите   народ   от
самоуничтожения - от имени матерей, вдов, детей солдат и офицеров,  погибших
в мирное время,  требует  Мадина  Уразовна  в  заключительной  части  своего
письма. - Ведущая сделала паузу, продолжила: - Наши корреспонденты  сообщают
с  мест.  Новоуральск.   Трудящиеся   Новоуральского   горно-обогатительного
комбината с удовлетворением встретили известие..."
   Мужчина усмехнулся. Встал. Открыл  холодильник.  Наполнил  стакан  слегка
охлажденным боржоми, не отрываясь выпил,  фыркнул  от  удовольствия,  словно
конь, только что вспахавший поле. Налил еще. На этот раз он пил медленно, не
торопясь, смакуя каждый глоток.
   "Только три ночи..." Судя по всему, сам фильм отменят. А жаль. А что  тут
еще в программе? Двадцатого августа: "Холодный дом", первая серия.  Двадцать
первого...  Двадцать  первого  по  московской  программе  заявлена  передача
"Публике смотреть воспрещается".
   Мазин расхохотался. Даже если это простое совпадение... Публике  смотреть
воспрещается. Это принцип. Овцам ни к чему знать "кухню"  волков;  обыватели
должны свято верить, что именно они созидают Золотое руно.  Именно  так:  не
шерсть, не овчину, которую сдерут с еще теплой тушки,  но  -  Золотое  руно,
материальное воплощение мечты!
   Улыбка  Мазина  стала  кривой,  горькой.  Хорошо,  что  у  него  нет   ни
привязанностей,  ни  детей.  Единственное,  что  бы  он  мог   им   сообщить
относительно этого мира: жизнь - дерьмо.
   Никита  Григорьевич  подошел  к  шкафу.  Раскрыл.  Парадный  генеральский
мундир, колодки наград. Когда-то это ему казалось важным. И не  только  ему.
Прав был Наполеон: "Игрушки управляют людьми". Впрочем, Бонапарт  и  сам  не
отказался от такой милой побрякушки, как  корона  императора  Франции.  Ведь
игрушки управляют людьми.
   Или - Игрушки? Куклы, марионетки, манекены, шуты гороховые... Болванчики,
обряженные в мундиры в золотых позументах, существующие в некоем  охраняемом
пространстве, таком далеком от людей... И от хищников, и от их жертв.
   Пора сделать окончательный выбор. Страна  меняется.  Скоро  придут  новые
хищники, а это значит... Это значит только  одно:  нужно  быть  в  их  стае.
Вожаком.
   Глава 44
   19 августа 1991 года, 9 часов 02 минуты
   Пятеро мужчин сидели за столом в большой комнате двухкомнатной хрущобы  в
панельном доме на окраине Москвы.  Квартира  меблирована  небогато,  скудно.
Стол  же,  наоборот,  заставлен  простой,  но  обильной  снедью.   Несколько
откупоренных  бутылок  с  водкой,  коньяк,  "Хванчкара"  в  неровных   литых
бутылках, с  наклеенными  вкривь  и  вкось  этикетками,  была  действительно
"Хванчкарой", а не паршивым пойлом. В судке дымилась только  что  отваренная
картошка, присыпанная зеленью и чуть сдобренная  желтым  рыночным  маслицем;
мясо по-карски, приготовленное шефом "Арагви" собственноручно и  подвезенное
сюда с пылу с жару, сочилось соком.
   Трое мужчин были кавказцами, один - среднеазиатом.  Лишь  самый  молодой,
лет на вид около сорока, выглядел славянином.
   - Не верю я, что такого волчару приручить можно, - нарушил молчание  один
из кавказцев, не самый старый.
   - А никто его приручать и не собирается. Только  без  него  не  обойтись.
Сейчас Кавказ оружия хочет. Много оружия. Думаю, дальше  еще  больше  будет.
Это большие деньги. Кроме Кита, никто так не организует, - отозвался другой.
- И вон, у Ахмеда скоро чинуши начнут  друг  из  дружки  плов  варить...  А,
Ахмед?
   Среднеазиат пожевал губами, но промолчал.
   - Бабки ковать можно на всем. Да  и  тропы  для  наркоты.  Кит  так  дело
поставил, что... Браслет, у тебя продублировать получится? - спросил старший
кавказец славянина.
   - Людей мало. Да и хозяйство большое.
   - Вот и я про то. Кита нет резона убирать. Пусть попашет.
   - Я вот чего думаю, - снова взял слово первый. -  Не  нравится  мне  этот
Кит.
   - Не нравится, не ешь... - хмыкнул старший.
   - Да не про то я, Резо. С чего ему, такому чинному, с нами водиться?
   - Сам же сказал, непростой он мужик, раз  по  карьере  пер  когда-то  как
танк. А значит... Значит, чутье у него - на бабки, на время... И  сейчас  по
закону сделать мало что можно, а скоро... бабки  будут  бал  править.  И  не
хочет мужик в стороне сшиваться, не привык. Раз нам от этого польза, то...
   - Или ему от нас?
   - И ему от нас. Только повязан он с нами куда крепче, чем мы с  ним.  Под
нами - целые регионы, под ним что? Шиш! Куда он без нас?
   - Никто слова не скажет за  этих  конторских,  -  подал  голос  азиат.  -
Сегодня сам на себя работает, а завтра  выяснится  -  задание  выполняет.  И
разом нам по "вышке" выпишет. И не со злобы - работа  такая.  Сейчас  деньги
идут, и хорошие деньги; партнеры связи  не  бросят,  для  них  тоже  гешефты
немаленькие... С Китом ли, без Кита, а сотворенные  им  тропы  останутся.  И
партнеров мы знаем. Справимся.
   - Это ж в какие дополнительные деньги влетит?
   - Спокойствие дороже. Когда особист где-то сбоку зависает...
   - За деньги с чертом поцелуешься, - хмыкнул младший кавказец.
   - Я про то, - продолжил среднеазиат, словно не заметив реплики, - что без
Кита нам бы и полегче...
   - Ха! - резко выдохнул славянин Браслет.  -  Одного  генерала  мы  сейчас
спихнем, а ты нам на шею  десять  своих  басмаческих  посадишь,  так?  Какая
разница, кого кормить? Кит хоть подписался уже...
   - Кит никогда ни подо что  не  подписывается,  -  чеканно,  безо  всякого
акцента произнес азиат. - В том-то и дело. Мои генералы - это мои  генералы.
А Кит - сам по себе. Как заноза в пятке. Сейчас чего перетираем?  Уж  больно
момент  подходящий.  Под  него  любой  косяк  списать  можно.  Ну,  шмальнут
генерала, и кто копать сильно будет?
   - Э-э-э... Спешишь, дорогой, -  снова  взял  слово  старший  кавказец.  -
Генерала шмальнуть - дело скорое., нехитрое. И  контора  не  мусарня,  кипеж
подымать не станет. Только... Кита мы сдернем, опишем, а после  него  в  той
конторе хвосты и зависнут...  Это  во-первых.  А  во-вторых,  конторские  за
своего вполне могут подписаться и нам всем  путевку  выдать  в  один  конец.
Неофициально. За ними такое водится.
   - Не та сейчас контора стала.
   - Та не та... А поопасаться всегда не грех. Вот при Сталине...
   - Ты еще Ежова вспомни. Старший сверкнул глазами  зло:  -  Если  нужно  -
вспомню. Потому что дурака могила исправит.
   - Резо, а кто спорит? У нас об том базар разве? Остынь, дорогой. Давай по
делу.
   - По делу... И мы не дураки, и сам Кит не скрывал: за ним стоят.  И  дело
он нешуточное замутил - от морей до самых до окраин! Такое без благословения
не замутишь.
   - Осторожный ты, Резо, - произнес среднеазиат. - И это хорошо. Без  твоей
осторожности сгорели бы многие, но иногда нужно и рискнуть.
   - Если есть за что.
   - Это так. Кит сейчас не на контору  работает.  -  Помолчав,  добавил  со
значением: - И не на нас. Самое времечко с ним расстаться.
   - Повременить, - произнес  Резо,  но  уже  без  той  уверенности.  А  сам
просчитывал, сколько может  заработать,  а  сколько  потерять  на  оружейных
сделках. С Китом и без Кита. А вообще, он выжидал.  Разговор  затеял  Ахмед,
сходняк он созвал. Пусть и карты первый на стол бросит. Понятно, что Кит  не
вор и на сходняке судьбу его решать - не по  понятиям,  подумаешь,  особист.
Но... Интересы всех пятерых так  или  иначе  замыкались  на  Никиту  Мазина,
крутые интересы, денежные. Очень денежные. С  кондачка  не  решить.  Есть  в
словах Ахмеда резон, только... Деньги пока  идут,  хорошие  деньги,  чего  ж
поперед времени золотую курочку резать? - Так что, ждать, пока Кит нас,  как
сявок последних, скрутит? Мужчина он серьезный!
   - Вот и пусть концы чистит. А прибить - никогда не поздно.
   - Он не дурак. Где нужно, оставит. Чтобы нас по ним, ежели что,  отыскали
да на дыбу. Все конторские таковы - система.
   - А мы что, на месте будем сидеть? Тоже не лаптем  щи  хлебаем.  Проясним
концы те.
   - Конторского не очень и прояснишь. Хитер. Все согласно молчали.  Соблазн
завалить под шумок. Никиту Мазина был  очень  велик.  Все  чуяли:  наступают
новые времена, а значит, старые концы не рвать, рубить  надо.  А  этот  паук
опутал их, как сетью. Пора из этой сети вырываться, своим умишком жить.  Мир
проще становится: самый запутанный вопрос  легко  решает  пуля,  пущенная  в
нужный момент в  нужную  голову.  Конторский  любит  перекрутить,  поиграть;
понятно, на своем поле он силен, не переиграть, а пригласить его  играть  на
их поле - не пойдет. Остается только одно. Мочить.  Мужик  Мазин  и  вправду
мощный, такой в подсобниках сидеть не захочет, и не потому, что не  по  чину
ему. Потому, что не по характеру. Тот, кто был князем,  в  авторитете,  а  у
своих этот конторский был в крутом авторитете, шавкой не  станет.  Нет,  что
мочить надо, спору  нет.  И  хотя  деньги  попервости  будут  потеряны,  это
полбеды. Деньги потом наверстаешь. Если потерять башку, ее-то  потом  ни  за
какие деньги не купишь.
   - Что решать будем? - прервал молчание азиат. Решать никто не спешил. Все
прикидывали. Кто какие деньги потеряет, чем возмещать станет.
   Ахмед время рассчитал верно: все выговорились, устали. Никому этот Кит не
сват, не братан и не кент. В принципе никто не против замочить  конторского.
Но все ждали основное предложение. От него, Ахмеда.
   - Ничего не потеряем, - произнес он тихо и внятно.
   - Такого нет, чтобы ничего не терять, - возразил средний кавказец.
   - Есть, - произнес Ахмед спокойно.  -  Сейчас  из  горного  Адаха  партия
героина подошла. Хозяин - Кит. - Он сделал  паузу,  продолжил:  -  Мои  люди
разыскали лабораторию, так что и здесь ничего не упустим.  А  у  Браслета  и
Резо - сбыт по Москве. Да и Китовы канальцы на Запад мы  не  потеряем.  Кого
надо, перекупим, все как по маслу пойдет, даже легче...
   - Сладко поешь. А ты не подмасливай, ты дело говори,  -  предложил  Резо,
отхлебнув "Хванчкары" и закуривая "Герцеговину Флор" из атласной  зеленой  с
черным пачки. И  смотрел  внимательно  желтыми  тигриными  глазами,  скрывая
уголки губ в густых усах; он знал, что действительно  похож  на  Сталина,  и
старался это сходство подчеркнуть, не столько даже из тщеславия... Просто на
некоторых людей, особенно в возрасте, его сходство с вождем действовало чуть
ли не гипнотически; да и, если  вправду,  Резо  порой  чувствовал  со  своим
соплеменником родство внутреннее.
   Все молчали. Молчал и Ахмед, изредка поглядывая  на  Резо.  Угадать,  что
сделает этот человек в следующую минуту -  умиротворенно  опустит  веки  или
скажет короткое, безличное "нет", которое для очень многих было  приговором,
- было невозможно.
   Ахмед решился. Безразлично  почмокал  тонкими  губами  и  наконец  назвал
цифру, которую так долго все ждали: - Там три с половиной  центнера.  Триста
пятьдесят килограмм. Или даже немногим больше, - Сырье?
   - Нет. Героин. Девяностопятипроцентной очистки. Наступившая  тишина  была
абсолютной.  Никто  не  шелохнулся.  Все  произвели   необходимые   расчеты:
немудреная арифметика прибавлять нули. Сумма впечатляла.  Один  грамм  стоит
двести пятьдесят - триста долларов. Килограмм - четверть миллиона. При  всех
издержках чистая прибыль,  если  сбывать  не  враз  и  по  уму,  выльется  в
совершенно   астрономическую   сумму.   Авторитеты   переглянулись:   видно,
пристроить к делу своих генералов на родине для Ахмеда важнее, раз он  решил
делиться, лишь бы выбить "добро" на Никиту Мазина.  Что  ж  там  у  него  за
деньги будут крутиться?! Над  этим  стоит  подумать.  Но  потом.  А  пока...
Слишком хороший случай. Исключительный. Ахмед прав: другого такого может  не
представиться потом за всю жизнь. А за эти деньги можно покупать  генералов,
как яйца, -десятками.  -  Где  хранится  порошок?  -  задал  вопрос  Браслет
безразличным тоном.
   - Контейнер, - улыбнувшись одними губами, ответил Ахмед. - Охраняется?
   - Естественно. Н-ский полигон.
   - Раньше туда и близко не сунуться.
   - Времена меняются. А сейчас, под  эту  "симфонию",  -  Ахмед  кивнул  на
включенный телевизор, передающий в  исполнении  труппы  Большого  "Лебединое
озеро" Петра Ильича Чайковского, - можно прибрать к рукам не только героин.
   - Откуда столько? - спросил наконец Резо.
   -  Афганистан.  Скорее  всего  Мазин   регистрировал   всю   партию   как
государственную поставку для нужд медицины... Бумаги для него потом изъять -
плевое дело.
   - Он уже сделал это? -Да.
   - Сведения точны?
   - Я же у себя дома... А Кит - как бы у меня в гостях.  Люди  предпочитают
дружить с соседями. Особенно с такими, как я, -  тонко  улыбнулся  Ахмед,  и
Резо почувствовал в его голосе скрытую  угрозу.  Впрочем,  скорее  всего  не
обращенную лично к нему, просто у Ахмеда был такой стиль общения.
   Среднеазиат  усмехнулся;  собственно,  все   сидящие   здесь   авторитеты
отказаться от такой суммы не смогут,  но  он  продолжал  говорить:  решение,
которое  предстояло  принять,  должно  уже  сейчас  в   их   головах   стать
совершившимся фактом.
   - Сейчас  самое  время  прибрать  этот  куш.  Пока  там,  наверху,  будут
разбираться, кто из них пахан, а кто - смотрящий  в  этой  стране,  на  этой
"зоне", о наркоте не вспомнят.
   - Кроме Мазина.
   - Кроме него. Тем более для генерала это тоже случай пустить все на  свои
лично-семейные надобности, пока суд да дело. Решать нужно сейчас.
   Воры молчали. Сумма была громадной. Каждый понимал, что впереди  разборки
и кровь. Много крови. Но такая сумма позволит каждому из них получить  такой
авторитет, что...
   Воры молчали.  Кавказцы  прихлебывали  вино,  Браслет,  выпив  полстакана
водки, меланхолично жевал копченого угря, Ахмед пил из  пиалы  зеленый  чай,
подливая себе из большого  фарфорового  чайника.  Еще  в  комнате  находился
здоровенный мужик-славянин, глухой блатняк по кличке Бубон. Глухим он был не
от рождения, воспаление какое-то, осложнение после гриппа.  Для  присутствия
на встрече именно по причине глухоты он  подходил,  как  никто.  Он  обладал
недюжинной физической силой и умел  переправить  человека  в  мир  иной  без
хлопот и быстро, но для собравшихся воров был абсолютно безопасен: Бубон жил
по понятиям, и причинить вред кому-то из коронованных было для него  так  же
невозможно, как для собаки покусать хозяина. Бубон был человек Браслета.
   Пригласив его для представительской  охраны  встречи,  Резо  убивал  двух
зайцев: "поднимал" молодого Браслета и подвязывал его к  себе.  Браслет  был
вором новой формации: дерзок, быстр, склонен  к  силовым  действиям,  притом
хитер и сообразителен. Такого нужно или держать рядом, или уничтожить.
   Все ждали слова Резо. Большого Резо.  А  он  молчал.  Ему  было  над  чем
подумать. Прежде всего - Ахмед. Он самый ненадежный. Да, он прибыл на сходку
с интересным предложением, "высыпал на стол" кучу денег, но... Азиат  крайне
хитер. Нет, Резо понимал, что без него и Браслета Ахмед  не  сможет  пробить
трассу по продаже наркотиков ни на Запад, ни по России. Но если он сядет "на
раздаче", проконтролировать и его доходы, и его контакты  будет  невозможно.
Деньги покупают все.
   Но и в другом он прав: с Никитой Григорьевичем нужно решать сейчас.  Если
с Ахмедом он, Резо, потом как-то справится, то с Китом...
   М-да... Крови будет много, но без крови денег не бывает. Настоящих денег,
таких, что дают не просто независимость, но власть.
   Ахмед прихлебывал чаек и безразлично смотрел в  стену.  Он  знал  Резо  и
знал, какое решение тот примет. Если бы разговор шел один на один, Резо  мог
бы уйти от ответа и постарался бы  проиграть  тему  сам.  Но  при  Вахтанге,
Мингреле и Браслете... "Деньги" на столе, и отказаться от них  нельзя.  Ему,
Ахмеду, деньги дают влияние. Они нужны ему сейчас больше, чем  воздух,  -  в
его краях отчетливо пахнет большой нефтью; вот этот  куш  Ахмед  не  уступит
никому: ни Резо Большому, ни черту, ни дьяволу.
   Большой  Резо  обвел  взглядом  стол.  Он  принял  решение:  -  Поскольку
возражений ни у кого нет... - Помолчал, добавил: - Ну а все  детали  обсудим
позже.
   - Когда проведем акцию? - быстро спросил  Браслет.  Он  был  уверен,  что
устранение Мазина поручат ему, и не ошибался: лучше его людей с этой задачей
не справится никто.
   - Сегодня.
   Резо потянулся к трубке телефона, но тот зазвонил сам.
   - Да? - С полминуты он слушал, потом сказал: - Пусть войдет и скажет сам.
- Поднял глаза на Ахмеда, произнес: - Твой человек. Волнуется очень.
   Через минуту высокий, немолодой соплеменник Ахмеда стоял у  стола.  Ахмед
налил ему пиалу чаю, тот выпил быстро, в  несколько  глотков,  вопросительно
поглядел на хозяина. Выбора у того не было.
   - Говори, - приказал Ахмед. Тот разлепил губы: - Товара нет.
   Ахмед стал совершенно серым. Резо наблюдал за ним внимательно: нет, он не
играет, он действительно ошарашен!
   - Проверили? - хрипло переспросил он.
   - Да. В контейнере мука, - произнес он и уточнил: - Пшеничная.
   Резо покачал головой, усмехнулся: - Ай да Никита  Григорьевич...  Учиться
тебе у него надо, Ахмед. Многому. - Неожиданно лицо его стало жестким, глаза
вязкими, как ртуть. - Но решение мы приняли.  И  его  нужно  выполнять.  Тем
более повод поговорить по душам с Никитой Григорьевичем  веский.  Два  мешка
баксов. Сотенными купюрами. Веский, а, Николай  Иваныч?  -  обратился  он  к
Браслету.
   - Он скажет, - хмыкнул тот.
   Резо  Большой  снял  трубку,  набрал   номер:   -   Здравствуй,   Николай
Григорьевич... Да не так  уж  и  давно...  Правильно  думаешь,  дорогой,  не
понимаю, что происходит, очень поговорить нужно. Жду у себя,  дорогой,  весь
день буду ждать. Спасибо,  дорогой.  -  Кавказец  повесил  трубку,  приказал
Браслету:  -  Едешь  сам.  Захвати  Константина  -   он   мастер   толковать
по-горячему. Как только Кит появится,  берешь,  жестко  берешь  и  везешь  в
Березняки. Толковать будем. Сделай это хорошо.
   - Я сделаю, Резо.
   Браслет встал и вышел.
   Резо размышлял. Нет худа без добра. Только что Ахмед сидел как именинник:
все карты на руках. Теперь... Теперь он, Резо, банкует. Долю Ахмед  получит,
но совсем не такую, что рассчитывал. А  Браслет,  он  справится.  Конторские
хороши в "играх", а там, где нужна дерзость...
   Нет худа без добра.
   Глава 45
   19 августа 1991 года, 9 часов 21 минута
   Молодой человек хохотал искренне,  заразительно,  откидываясь  на  спинку
кресла, затем наклоняясь вперед и упираясь руками в колени...
   - Прекрати, Маэстр