анное наслаждение боли, волна острого восторга охватила
все ее существо, она словно взлетала все выше, на неведомый ник, кусая губы,
боясь криком спугнуть то, что  будет  прекрасней  всего,  испытанного  ею  в
шестнадцатилетней жизни... И потом... Потом будто громадная  волна  ударила,
обволокла, затопила с головой, когда не можешь  ни  дышать,  ни  видеть,  ни
слышать ничего, кроме собственного крика-стона, стона  высокого,  небывалого
наслаждения...
   Через год они поженились, а еще через год родилась Алька.
   Глава 39
   19 августа 1991 года, 5 часов 52 минуты
   Транспортник из Москвы прибыл полупустым.  Всю  дорогу  Григорий  Краснов
внимательно слушал "вражьи голоса". Похоже, Кит прав: советский цирк,  да  и
только. Слава КПСС, что сам он оказался в нужной связке: то, чем  занималось
их подразделение, вполне может в самом недалеком  будущем  принести  деньги.
Огромные деньги. А с большими деньгами - совершенно наплевать,  какой  строй
на дворе и какие реалии, как говаривает меченый генсек. А вот интересно, как
бы смотрелось пятно на лысине в оптике прицела?..
   На аэродроме уже ждали три машины: крытый брезентом "ГАЗ-66"  с  надписью
"Научно-изыскательская" и эмблемой Академии  наук  СССР  и  два  потрепанных
"жигуленка" с форсированными движками. И "газон", и легковушки  принадлежали
местному управлению; но к собственно операции никто из здешних привлечен  не
был.
   Впрочем,  никто  особо  и  не  рвался:  происходящие   события   казались
профессионалам изрядной мутью, и извозиться в этой мути  никто  не  хотел  -
отмываться потом долго. То, что  операцию  "столичных  гастролеров"  немедля
связали с начавшимися в Москве событиями, было даже  на  руку  Красу  и  его
людям: разбираться потом в том, что произойдет, никто здесь тоже не захочет.
   "Эксы" быстро побросали амуницию в  "газон",  разместились  сами.  Группу
"Экс" сформировал постепенно сам Никита Григорьевич Мазин, как он выражался,
"из калечных и убогих". Нет, со здоровьем у парней было все нормально, но по
типу  психики  они  были   теми,   кого   викинги   называли   берсеркерами,
законопослушные граждане - отморозками, а этнологи  -  пассионариями.  Почти
все они в Афгане баловались  "травкой";  люди  Мазина  отыскивали  таких  по
госпиталям  и  подразделениям,  привлекали  в  особую  группу  и   уже   там
подсаживали влютую, уже на героин. Выполняли они поручения  самого  гнусного
толка: карательные операции. Многим далеким от войны людям, знающим об  этом
предмете по романам Вальтера Скотта, это показалось бы "неспортивным", но  в
условиях партизанской войны карательные акции были таким же атрибутом боевых
действий, как и анаша, повальная желтуха, спирт, грязь восточных  базаров...
В  группу  "Экс"  отбирались  не  все:  только  те,   кто   сумел   проявить
исключительную, безразличную жестокость и утвердился в своем праве  убивать.
Этот наркотик был посильнее героина. Да и... Парни тоже вовремя поняли: пути
куда-то назад, в жизнь добропорядочную. у них  нет,  а  скорее,  и  не  было
никогда. Ну что ж... На игле, как и на войне, тоже люди живут, и живут очень
нескучно!
   Официально отряд именовался "группой специальных операций", с восемьдесят
девятого использовался исключительно по проекту  "Снег",  особого  названия,
как и особого учета, не имел; бойцы считались  людьми  довольно-таки  низкой
квалификации,  вернее  даже  -  вовсе  сбродом  по  сравнению  с   "Альфой",
"Вымпелом" или "Гранатом". Но Никита Григорьевич Мазин имел  на  эту  боевую
единицу свои виды: он внимательно следил за развитием  событий  в  стране  и
полагал   в   недалеком   будущем   официально   отряд   расформировать,   а
неофициально... Как бы там ни было, такие люди  в  твоем  личном  подчинении
порой куда эффективнее, чем целый отдел К деревне  Сосновое  Поле  добрались
через полтора часа. Ориентировались на позывные маяка машины прослушивания и
тем не менее минут сорок проплутали: свернули на едва заметный  проселок  и.
как казалось, проехали полный круг. Никакого соответствия с предоставленными
местными особистами подробнейшими крупномасштабными картами не было.
   - Не иначе - лешак водит... - прокомментировал водитель.
   - Не говори чушь, - - резко отозвался Краснов - По карте нужно  правильно
ориентироваться. Да и на маячок идешь, не вслепую! Идиот!
   Водитель пожал плечами: дескать, вы - начальство, вам  виднее.  А  только
сам он родился да детство провел в лесах на Брянщине, в маленькой деревушке,
у бабки с делом:  родители  погибли  в  Ташкенте  в  шестьдесят  шестом  при
землетрясении. Про леших там, под Брянском, знали все: не задобришь,  так  и
из лесу можешь не вернуться. Да и в Афгане  в  том  -  тоже  свое:  шайтаны,
горные джинны.. Те вовсе грозные: раз решат  пакость  натворить,  своим  ли,
местным, чужим ли, пришлым, - пиши пропало. А  наши  лешаки,  эти  баловные:
просто из озорства закрутят, замутят путника, а там уже - как Бог  даст:  то
ли откреститься от них да на дорогу выберешься, а то -  так  и  пропадешь  в
лесу ли, в болотах тех...
   На моею прибыли в восьмом часу. Дом.  в  котором  расположились  Егоровы,
стоял крайний от  леса:  это  облегчало  задачу.  "Эксы"  выслушали  приказ,
скрытно оцепили хлипкое строение полукольцом, взяли под прицел все  входы  и
выходы. Работенка предстояла непыльная - они бы справились в пять минут,  но
нужно было ждать приказ.
   Краснов забрался в микроавтобус-фургон с аппаратурой, включил  спецсвязь:
- Я Крас, вызываю Гаспара, прием, - Гаспар слышит Краса; прием.
   - Готовность к акции.
   - Вас понял, есть готовность. Ждите приказ.
   - Есть ждать приказ. Коней сзязи.
   - Конец связи.
   19 августа 1991 года, 7 часов 12 минут
   - Егоров, ты чего такой сумрачный? - спросила  Наташа,  приподнимаясь  на
подушке.
   - Да так...
   - Нет, не так! Я хоть пару часиков вздремнула, а ты совсем не спал, я  же
вижу! Вон, окурков полная пепельница!
   - Минздрав предупреждает...
   - Володя, прекрати! Что с тобой?! Тебя что-то тревожит.
   - Нет.
   - Не ври! Я что, не знаю, когда ты врешь? Да я это просто чувствую! И где
ты бродил, пока я спала? Я же слышала, ты просыпался...
   - Курить.
   - А чего тебе здесь не курилось?
   - Да захотелось вот выйти, - улыбнулся мужчина. - По самой что ни на есть
нужде.
   - Да? А почему у тебя глаза такие тревожные?
   - Это с недосыпу.
   - Так кто тебе спать мешает?
   - Никто, малыш, не заводись...
   - Да не завожусь я, Володька... Просто... Просто мне тебя  жалко...  Тебя
мучит что-то, сильно мучит, и не только сегодня, ты думаешь,  я  не  замечаю
ничего? Когда ты вдруг сказал пять дней назад нам с Алькой: "Собирайтесь!" -
я ведь ничего у тебя не спрашивала, даже куда едем, я была просто счастлива,
что хоть раз за столько лет уедем, отдохнем вместе... Подумала, ты устал,  а
тут, в тишине,  развеешься,  рыбку  половишь,  отоспишься  и  снова  веселым
станешь... Знаешь, Егоров... Вот что я  заметила:  ты  давно  перестал  быть
веселым... Очень давно. Раньше, даже когда из Афгана в  отпуск  приезжал,  у
тебя улыбка с лица не сходила... Нет, я не то говорю, ты и сейчас улыбаешься
обалденно, вот только... Только глаза у  тебя  усталые,  смертельно  усталые
глаза, и они никогда не улыбаются, и я  совсем  измучилась  от  этого...  Не
знаю, чем ты сейчас занят по работе, но нужно что-то делать, тебе или мне...
Ведь у тебя колоссальное нервное напряжение, я же чувствую, оно копится, оно
выхода не получает,  и  я  боюсь,  ты  когда-нибудь  просто  свалишься  -  с
инфарктом или чем похуже! Егоров, так нельзя! Нельзя! Плевать  я  хотела  на
всю вашу контору и государственную безопасность в целом, если они так к тебе
относятся, что ты улыбаться разучился! В конце  концов,  это  нечестно  быть
таким и несправедливо, ни я, ни Алька  этого  не  заслужили,  Егоров...  Так
нельзя... Мы же любим тебя...
   Наташа  жалобно  всхлипнула,  отвернулась  липом  к  стене,  заплакала  в
подушку. Егоров ласково поладил плечи жены,  но  сказать  ему  было  нечего:
Наташка была права, Полностью права.
   Ночью он действительно выхолил. В комнату к Альке. Дочка спала,  разметав
льняные, выгоревшие на солнце волосы, обняв обеими руками  подушку;  губы  с
вечера так и перемазаны вишневым соком. Рядом, у стенки, полинявший плюшевый
медвежонок: его Егоров подарил дочурке, когда той было еще два  с  половиной
года, и с тех пор она с ним не расставалась. А на гумбочке,  у  кроватки,  -
черный игрушечный  пистолет  и  десяток  настоящих  металлических  гильз  от
мелкаша: девчонка не ходила в садик, Наташка  таскала  ее  с  собой  в  тир.
Первоначально Егоров  пытался  протащиться,  но  жена  произнесла  иронично:
Егоров, то. чем занимаюсь я, - просто спорт, а то,  чем  занимаешься  ты,  -
совсем не хобби .. Пусть уж Алька привыкнет к тому, что  оружие  хоть  и  не
игрушка, но я не орудие убийства!"
   "То, чем занимаешься ты. - совсем не хобби..." Когда-то  он  считал,  что
это работа. Важная, необходимая" всем людям, живущим в стране. Это  был  его
долг. Вернее... Вернее, он и сейчас считал, что  это  его  долг  и  что  его
работа необходима, вот только...
   Да. Он сделал все правильно, но... Тот ли выбрал способ... В любом случае
Наташка имеет право знать. Он не говорил  ей  ни  о  чем  раньше,  не  желая
загружать ее кудрявую головку лишними проблемами, но теперь... С тех пор как
он написал подробный  рапорт...  Просто...  Просто  если  он  прав  в  своих
выводах, а все указывает на то, что он прав. то никакое незнание  не  спасет
его жену.,. И - хотя об этом я подумать было страшно - и  его  малышку,  Эти
люди играют но своим собственным правилам. Ну что ж... А он станет играть по
своим. Удар лучше встречать с открытыми глазами. Выстрел - тем более. Наташе
нужно знать. Все.
   Женщина оторвала от подушки  заплаканное  лицо:  -  Егоров,  прикури  мне
сигарету, что ли... Извини, что я так разнюнилась... Но, честное слово,  это
просто жутко ощущать, когда твой любимый мучается чем-то, а ты никак,  никак
не можешь ему помочь...
   Владимир передал жене дымящуюся сигарету, закурил сам.
   - Ты права, зайка. Я должен был тебе все рассказать раньше. Вот только  я
полагал, что все это наши, конторские игры... И еще - хотел убедиться сам...
И в том, что не ошибаюсь, и в том... - Мужчина  затянулся,  спалив  сигарету
почти на треть. - По-моему, я совершил ошибку.
   - По работе?
   - Не вполне. Вернее...
   - Егоров, чего ты не имеешь права говорить, не  говори...  Не  нужны  мне
никакие военные или государственные секреты...
   - В том-то и дело, что это тайна не государственная, а наоборот.
   - Как это - наоборот?
   - Антигосударственная. Вернее даже, антинародная.
   - Егоров, вы свихнулись там все! "Антинародная тайна"! Такое впечатление,
что без поисков всяческих врагов ваша контора просто болеет!
   - Погоди, Наташка,  не  заводись...  Наша  контора,  может,  и  не  лучше
подобных в других странах, но и не хуже, уж ты мне поверь на  слово.  Ни  по
методам работы, ни по  всему  остальному.  Совсем  не  хуже.  И  как  бы  ни
складывалась жизнь,  понятие  "государственная  безопасность"  существовало,
существует и будет существовать всегда. Если  мы  не  станем  защищать  наши
интересы...
   - Егоров, не устраивай мне ликбез! Я все понимаю, не дура! Но то,  о  чем
трындят по радио с самого утра, - это полная  придурь!  Развалилось  все,  а
среди этих старперов нет ни одной яркой личности!
   - Наташка, ты о чем?
   - Как это - о чем? Ты что, не знаешь?
   - Не знаешь - чего?
   - Вот блин! Да все утро передают! Я выбегала на Альку  глянуть,  в  кухню
наведалась, радио там не выключено, бубнит вполголоса...
   Женщина подошла к висевшей в углу комнаты с  незапамятных  времен  черной
тарелочке, покрутила: - Слушай.
   "...Политика реформ зашла в тупик. На смену первоначальному энтузиазму  и
надеждам пришли безверие, апатия и отчаяние... Насаждается злобное глумление
над всеми институтами государства. Страна по существу сгала  неуправляема...
Потоки слов, горы  заявлений  и  обещаний  только  подчеркивают  скудость  и
убогость практических дел. Каждый гражданин чувствует растущую неуверенность
в завтрашнем дне, глубокую тревогу за будущее своих детей..."
   - Что это такое? - удивленно приподнял брови мужчина.
   - Егоров, снова овцой прикидываешься? - недоверчиво  глянула  Наташа,  но
удивление мужа было совершенно искренним, тут она не ошиблась.
   - Так что случилось-то? Ты сообщение с начала слышала?
   - Да ничего  особенного,  -  пожала  она  плечами.  -  Объявили  какое-то
чрезвычайное положение.
   - По всей стране?
   - Да вроде того...
   Женщина помолчала немного, сказала, словно про себя: - Странно... Значит,
твоя тревога связана не с этим?
   - Нет. Я боюсь за тебя и за Альку.
   - За Альку... - произнесла  одними  губами  Наташа,  и  было  видно,  как
побледнело ее лиио. - Егоров, что произошло?!  Это  поэтому  мы  так  спешно
выехали из Москвы?
   - Да.
   - Нас что, будут искать?
   - Думаю, уже ищут.
   - Кто?
   Мужчина прикурил от бычка новую сигарету.
   - Кто, я тебя спрашиваю?!
   - Контора.
   - Вся контора?! При таком тарараме? Им что, больше занять  себя  нечем  в
такое судьбоносное времечко?!
   - - Наташка, подожди... В любой конторе всякие люди работают... И  в  той
неразберихе, что началась даже не с пришествием Пятнистого, а много  раньше,
многие стали работать вовсе не на державу, а на себя...
   - Подумаешь... Эка невидаль... Это нормально - работать на себя.
   - Но только не ценой жизни людей!
   - Каких людей?
   - Многих.
   Володя замолчал, собираясь с мыслями.
   - Егоров, ты не темни! Я же говорю, н не дура и не нюня! Давай колись!  В
чем суть проблемы, что угрожает Альке?
   - Погоди... Как бы попроще.., - А не надо попроще! Давай сначала! Мужчина
одним движением затушил сигарету: - Хорошо. Сначала  так  сначала  Несколько
лет назад меня ввели стажером, а потом оперативным куратором в один  проект.
Название проекта очень поэтичное: - Снег.
   Глава 40
   19 августа 1991 годи, 8 часов 01 минута
   Никита Григорьевич  Мазин  чиркнул  кремнем,  прикурил  папиросу,  пыхнул
несколько раз  и  только  потом  сделал  глубокую  затяжку...  Нет,  то  что
расскажет Бирс своей жене, его ничуть не  волновало:  решение  о  ликвидации
принято, и оно  будет  исполнено.  Запись  разговора  он  уничтожит.  А  что
касается операции  "Снег"...  Он  скосил  глаза  на  экран  телеприемника...
Строгая дикторша в  который  раз  зачитывала  обращение  ГКЧП  к  советскому
народу: "...Давно пора сказать людям правду: если не принять срочных мер  по
стабилизации экономики, то в самом недалеком времени неизбежен голод и новый
виток   обнищания...   Преступность   быстро    растет,    организуется    и
политизируется. Страна погружается в пучину насилия и беззакония..."
   Никита Григорьевич даже крякнул - эка  завернули:  "в  пучину  насилия  и
беззакония". Вот только маховик раскручен, его уже не  остановить.  А  текст
писал талантливый борзописец...
   "Бездействовать в этот грозный для Отечества час - значит взять  на  себя
тяжелую   ответственность   за   трагические.    поистине    непредсказуемые
последствия.  Каждый,  кому  дорога  наша  Родина,  кто  хочет  трудиться  в
обстановке спокойствия и уверенности, кто не приемлет  продолжения  кровавых
межнациональных конфликтов, кто видит свое Отечество в будущем независимым и
процветающим, должен  сделать  правильный  выбор.  Мы  зовем  всех  истинных
патриотов,  всех  людей  доброй  воли  положить  конец  нынешнему   смутному
времени".
   Никита Григорьевич снова хмыкнул... М-да... Писака блестящий, а вот  поди
ж ты, смешал стили: "гр-р-розный сор-р-рок пер-р-р-вый" и "люди доброй воли"
- это из двух разных времен. А люди, они живут  чувствами,  никто  не  будет
вдумываться в содержание, всех сразит стиль: снова без меня меня женили.  Ну
что ж... А что нам говорит пресса? Мазин раскрыл газету "Правда", просмотрел
внимательно, страницу  за  страницей.  Кажется,  когда  подписывался  номер,
правдисты не были посвящены в планы высоких лиц,  подмахнувших  обращение...
Но  кто-то  должен  был  быть  посвящен...  Нет,  не  в  их  планы,  в  суть
происходящего... А если повнимательней?..
   Мазин начал просматривать газету  тщательно,  материал  за  материалом...
Взял номер за субботу. Ага, ну вот. Программа передач. В девятнадцать  сорок
по первой программе сегодня заявлен художественный фильм "Только три ночи".
   Только три ночи...
   Мазин усмехнулся. Как говаривали римляне: "Умному достаточно". Только три
ночи... Это означает,  к  двадцать  второму  сия  бодяга  закончится  полной
победой организаторов действа. Нет, совсем не тех, кто подписался  в  состав
органа с  идиотской  аббревиатурой;  авторитета  у  него  никакого,  и  хотя
начинается название со  слов  "государственный  комитет",  выражение  "чепе"
имеет у нас совсем уж мелкотравчатый смысл; чепе -  это  когда  педколлектив
судачит о скоротечно забеременевшей незамужней  учительнице-первогодке  или,
упаси Бог, ученице-старшекласснице, а уж никак  не  "критический  для  судеб
Отечества час".
   Тем самым в стране имеет место быть хорошо подготовленный государственный
переворот, но возглавляет его вовсе не Янаев, Крючков, Пуго и иже с  ними...
Фигуры уж больно никакие, особенно первый. Миша Меченый подобрал себе "вице"
как раз по признаку "никаковости": всю жизнь  Геннадии  Иванович  возглавлял
при комсомольцах Комитет молодежных организаций; сей  орган  люди  серьезные
тоже использовали удобненько для специфических целен разведки, но  посвящать
Гену Янаева в них никто не считал нужным.  Возглавляют  другие,  их  публика
пока не знает или знает плохо... По - скоро узнает. Вполне.  Или...  Или  не
узнает никогда. Уж  больно  .мастерская  разработка.  А  если  задуматься  о
"судьбоносном процессе" в целом - то и давняя, весьма давняя,  потребовавшая
изрядных денег и огромной мощи; одной  государственной  мощью  Штатов  здесь
явно не опошлись.
   Три дня и три ночи. Умному достаточно. Как и  посвященным.  когда  сидеть
тихо и страдать "под. пятой  коммунистического  произвола",  когда  -  кипеж
подымать, лезть со знаменами на трибуны  и  бросаться  грудью  на  амбразуру
обкомовских дверей, благо ни пулеметов,  ни  пулеметчиков  там  отродясь  не
было. Итак, двадцать первого августа наступит "момент  истины",  а  двадцать
второго - торжества по случаю освобождения  от  супостата.  Речи,  биения  в
грудь, клятвы народу... Ну и конечно. танцы: бордель все-таки!
   Судя по всему, после этой клоунады начнется легкое или не  очень  буйство
профессионально подогретой  демократствующей  толпы.  Под  этот  хорошенький
шумок можно будет  просто-напросто  изъять  все  материалы  о  "Снеге".  Они
исчезнут  бесследно,  как  уже  исчезли   люди,   занимавшиеся   проработкой
"тропы"...  Останутся  только  те,  кто  насмерть  повязан...  Вот   именно,
насмерть. И здесь, в Москве, и в Казахстане, и в Узбекистане, и на  Украине,
и в Афганистане, и во многих других местах... Как говорится,  по  городам  и
весям. Большие деньги делают людей послушными,  они  похожи  на  марионеток,
подвешенных на тонких  ниточках,  и  одетые  в  черное  кукловоды  абсолютно
незаметны на (фоне черных портьер... Нет, публика знает об их наличии, может
сколько угодно представлять их очертания, но знать наверняка - нет.
   Итак. птенчик запел... Вернее, грозный, несокрушимый. умный Барс -  -  он
стал ручным котенком в руках этой женщины... Впрочем... Это большое счастье,
если у мужчины есть женщина, с которой он может почувствовать себя котенком.
Быть беспомощным, быть беззащитным, быть любимым  и  любящим.  Хотя...  Куда
лучше - выбирать самому. Женщин, которые полностью в твоей власти, края, где
ты можешь чувствовать себя ханом или шейхом... Людей, для которых ты -  Бог,
потому что именно ты распоряжаешься не только их талан