али при входе и на улице. Следом  густая  сыпь
пистолетных выстрелов, снова автоматы...
   Бойня продолжалась минут десять... Взвыли сирены, темный  зал  наполнился
фиолетовым мигающим светом маячков  служебных  машин,  автоматы  загрохотали
слаженно, управляемые опытной рукой командира... Боевики, еще  оставшиеся  в
зале или оттесненные сюда с улицы, огрызались на рокот  автоматов  одиночным
тявканьем "глоков", "Макаровых", "тэтэшек", пока не полыхнуло несколько  раз
бело и ярко и фиолетовую тьму не заволокло удушливо-терпким газом.
   Лицо Автархана словно закаменело. Так он  сидел  несколько  минут,  играя
желваками на скулах... Сережа убит. Убит. И ничего исправить уже нельзя.
   Стоявший у стола громила по кличке Тюлень переминался с ноги на ногу.
   - Ну, я пойду? - неуверенно спросил он и тут же опустил  глаза,  опасаясь
встретиться с Автарханом взглядом. Напрасно, в глазах авторитета,  казалось,
не осталось ничего, кроме боли.
   - Да.
   - Братве что-то передать?
   - Отдыхайте до утра. Мне нужно подумать.
   Тюлень кивнул и удалился, осторожно прикрыв за собой дверь.
   Автархан   остался   сидеть   неподвижно.   Потери   были   значительные.
Катастрофические. Казалось, какой-то злой рок  в  считанные  часы  разрушил,
разметал все, что он, Автархан, кропотливо возводил шесть лет. Его невидимая
империя если и не рухнула, то ощутимо зашаталась. "Невод" накрыл город.  Две
вооруженные разборки за несколько часов - многовато даже для человека такого
уровня, как он. "Валентин" закрыли надолго, если не навсегда. По всем точкам
пройдутся железной метлой... Нет, такое бывало и  раньше,  но  теперь...  За
несколько часов погибли двенадцать боевиков. Погибли  на  непонятной  войне,
ибо противника он даже не нащупал.
   Братва  начнет  роптать.  Беня  и  Кондрат  уже  звонили;  они,  конечно,
предъявят претензии по поводу "Невода" и  "Гарпуна",  но  пугало  не  это...
Снова пойдут слухи... Слухи о том, что он, Автархан, словно змей, переживший
свой яд... что он принимает немотивированные решения, которые  оборачиваются
гибелью пацанов. Что ему пора на покой.
   Ни один король не в силах правом удержать свое королевство. В их  системе
роль права играл авторитет. Но авторитет перестает чего-либо  стоить,  когда
идет огонь на уничтожение. Пацанам не хочется умирать. Им  хочется  жить.  А
потому... Любую власть подпирают штыки. Или  мечи.  Без  этой  опоры  она  -
ничто, пустой звук, носимый ветром. Во все века правили только две вещи: меч
и золото. А выбирать властителям приходилось лишь одно - что сделать раньше:
мечом захватить золото или за золото купить воинов, способных захватить  еще
больше  золота.  Замкнутый  круг.  Змея,  вцепившаяся  в  собственный  хвост
смертельной, неразжимаемой хваткой. Змея, яд которой  не  иссякает  никогда.
Круг мироздания.
   Автархан встал, подошел к шкафу... Лицо его походило на маску:  громадным
усилием воли он заставил все эмоции уйти глубоко внутрь; но,  казалось,  это
нечеловеческое напряжение окончательно сокрушило  его.  Автархан  глянул  на
себя в зеркало: на него смотрел  изможденный  старик,  измотанный,  усталый.
Глаза взирали на окружающее тускло и безнадежно...  У  самого  Автархана  не
было иллюзий: жизнь прошла, и то, ради чего  стоило  жить,  осталось  далеко
позади. Ему осталось два года до семидесяти, вроде и  не  срок,  но...  Жить
незачем.
   Сережу убили. Ему было двадцать пять. Он родился в семьдесят втором;  сам
Автархан тогда потянул червончик, рождения сына не дождался... Сережа так  и
рос в маленьком украинском городишке, когда  в  семьдесят  седьмом  Автархан
"откинулся" по большой октябрьской амнистии и впервые увидел  пацана.  Тогда
же он устроил хлопца с матерью в Княжинск. Все-таки большой город, хоть и не
главная, а столица... А сам оттоптал  еще  одну  большую  ходку,  вернувшись
только в восемьдесят шестом. А там - и времена переменились.
   Характером Серега оказался в него: лез, куда его не просили.  Но  тут  же
Автархан проявил волю: для парня, выросшего без мужика в доме, Автархан  был
авторитетом куда более значимым, чем для братвы.
   А потом - дела пошли. Времени не осталось ни на что. Он успел  определить
парня в университет,  тот  проучился  курс  и  уже  тогда  влетел:  шебутной
донельзя, он подрался с тремя дебилами из-за девки,  и  грозила  ему  глупая
бакланская статья. Автархан нажал нужные пружины, Сергей получил "условно" и
даже восстановился в университете по его настоянию. Потом в учебу въехал,  в
экономике стал разбираться на раз; тут Автархан привлек его и к  "практике".
Зачем он это сделал?..
   Снегову,  а  ему  тогда  исполнился  двадцать  один  год,  бумажное  дело
показалось липкой рутиной; даже строгость Автархана не помогла:  парень  был
явно в него характером. Втихую он начал сколачивать свою бригаду и по мелочи
трясти кооператоров; Автархан подумал - и  сдался.  Снегов,  его  сын,  стал
самым удачливым и чуть ли  не  самым  авторитетным  "человеком  действия"  в
многомиллионном Княжинске. Автархан наблюдал  за  ним  с  интересом:  парень
постепенно начал соображать очень во многом, еще чуть-чуть, пару-тройку лет,
и Автархан сумел бы сделать так, чтобы  его  сына  "короновали",  заслуженно
"короновали", по понятиям. Это была его мечта.
   Теперь сына нет. Глупая, тупая случайность. Сергей умер, так и не  узнав,
что Автархан его отец. Или мать сказала перед смертью восемь лет  назад,  не
удержалась? Вряд ли. Так или иначе проявилось бы. А теперь... Теперь  уже  и
не узнает.
   Автархан посмотрел на себя в зеркало. Обрюзгшие щеки,  слезящиеся  глаза,
иссиня-белые зубы-протезы... Старик.  И  его  не  сегодня-завтра  спишут.  И
тогда... Беня жаден. И  Кондрат  тоже  не  альтруист.  Наплюют  на  понятия,
стакнутся с этими пришлыми  и  будут  деньги  грести  лопатой.  Потери  тоже
спишут. Как и  Снегова.  Его  спишут  все,  кроме  Автархана  да  нескольких
братков. Но чтобы волки, завалившие Серегу, гуляли да поплясывали,  Автархан
допустить не мог. Значит, нужно сохранить власть. Всю власть.  А  власть  не
любит слабых. Власть - змея, чей яд не иссякает никогда.
   Ну что ж... Он знает, как толковать с братвой. О  чем  с  ними  говорить.
Нужно сначала с ними... Потом с Кондратом и с Беней.
   Автархан сам достанет этих сук, что завалили Снегова. Сам! Живьем  сдерет
с них шкуру!..
   Он снова бросил взгляд  в  зеркальное  стекло...  Черт!  Этот  трясущийся
старик не опасен никому. Открыл нижний ящик шкафа, достал коробочку, откинул
крышку. Оттуда достал две другие,  поменьше.  Из  первой  вытащил  несколько
больших облаток, проглотил,  дернув  кадыком,  не  запивая.  Открыл  вторую.
Рассыпал белый порошок маленькой горкой на  зеркальной  полировке,  выровнял
специальной  золотой  лопаточкой,  наклонил  голову,  приставил  трубочку  к
ноздре... Задержал дыхание и вдохнул потом сразу, глубоко...
   Мир словно взорвался,  заискрился  разом...  Автархан  переждал  немного,
вдохнул вторую понюшку. Оставшимся порошком смазал десны.
   Открыл бар-секретер, налил коньяку  в  большую  каплеобразную  рюмку,  на
самое  донышко,  вдохнул  аромат,  сделал  глоток,  смакуя   вкус   спелого,
напитанного солнцем винограда, выращенного в счастливых долинах  так  далеко
отсюда... Очень далеко...
   Его снова словно ударило: громадная  доза  принятого  наркотика  пошла  в
кровь,  мозг  заискрился  неуемной,  неукротимой,  бешеной  энергией...  Она
заполняла все жилы и сухожилия, все клеточки  его  еще  достаточно  сильного
тела... А по духу... Сейчас он чувствовал себя змеем, готовым  вцепиться  во
врага неразжимаемой, смертельной хваткой... Змеем,  рожденным  для  боя.  Яд
которого не иссякает никогда.
   Накат легкого, головокружительного кайфа быстро  прошел;  Автархан  снова
глянул в зеркальное стекло: он увидел  всклокоченного,  сухопарого  старика;
глаза блестят, но смотрят зорко и цепко; тонкогубый рот плотно сжат,  впалые
щеки придают  ему  вид  аскета,  неистового  фанатика,  готового  не  только
вцепиться врагу в глотку, но и руками разорвать любого, уничтожить все,  что
станет на его пути, будь это человек, зверь или сам дьявол. Автархан  замер,
пережидая, привыкая к невиданному подъему сил; мозг притом  работал  ясно  и
скоро. Теперь - действовать.
   Он вернулся к столу, не присаживаясь  нажал  кнопку  интеркома,  произнес
коротко: - Все ко мне. Немедленно. Сейчас.
   Когда  спецназовцы,  похожие  в  противогазах  на  бульдогов,  вбежали  в
задымленный зал, осветили переноской оставшихся, корчащихся в  судорогах  от
ядовитого удушья индивидов. Наблюдатель уютно устроился на переднем  сиденье
автомобиля, стоявшего в затененном деревцами скверике метрах в семидесяти от
заднего торца здания. Рядом сидел человек со шрамом.
   - Они еще не выходили, - произнес Наблюдатель.
   - Уверен? - с плохо скрытой тревогой уточнил Крас.
   - Да. Этот парень, к которому Кукла подсела, совсем не промах. Как только
упал Снегов...
   - Его фамилию установили достоверно?
   - А что тут устанавливать? Когда  один  из  боевичков  гаркнул:  "Снегова
завалили, волки!" - как раз и началась свистопляска. Парни гавкнули изо всех
стволов!
   - Хм... - довольно усмехнулся босс. - "Помощничков" положили всех.
   - Всех ли?
   - Двоих устранил я. Нам ни к чему никакие свидетели. Даже  такие  мнимые,
как наемные легионеры.
   - По правде, все они давно за пулей гонялись.
   - По правде... Кому она нужна, правда та... Кто ищет, тот всегда  найдет.
Помнишь пионерию?
   - Еще бы...
   - Всегда найдет, - словно не заметив его  реплики,  сказал  Крас.  -  Кто
правду, кто пулю. Да, как ты убрал Снегова?
   - Элементарно, - хмыкнул Наблюдатель. - "Стрелка". С пятнадцати метров, с
руки - это высокий класс.
   - Сладкая малина сама себя хвалила...
   - Сам себя с утра не похвалишь - весь день как оплеванный.
   - Никто ничего не заметил?
   - Нет. Уж очень момент был подходящий: этот Снегов схватил Куклу за руку,
вскочил... Перекрыл своим сектор обстрела... Да, прямо перед тем он снова  с
мужиком этим цапнулся, что за столом сидел, все на  это  обратили  внимание,
разговор у них был на повышенных...
   - Вот это уже славно...
   - Ага. Снегова спишут на этого... э-э-э... Одиночку.
   - Пусть будет Одиночка, - пожал плечами Крас.
   - Это первое. А второе: на нас им не выйти. Никак.
   - Ну да... Только ты да я да мы с тобой... - задумчиво протянул босс.
   - Хотя Кукла описала вас Снегову. В подробностях. Но сам  он  уже  никому
ничего не расскажет. Пребывает в мирах иных.
   - Нет никаких иных миров. Просто кусок разлагающегося мяса,  -  глядя  во
тьму ночи, произнес Крас. -  Тьма  кромешная  и  скрежет  зубов...  И  огонь
неугасимый...
   - Что? - не понял Наблюдатель.
   - Это я о своем... Кто такой этот Одиночка?
   - Пока не знаю.
   -  Давай  выкладывай  соображения.  Ты  ведь  наблюдательный  малый,   а.
Наблюдатель?
   - Не без этого.
   - Ну и?..
   - У парня хорошая школа. Спецназ КГБ или ГРУ.
   - Или чья-то еще?
   - Нет. Только два ведомства. Ему лет  сорок  с  небольшим.  Тогда  других
ведомств не было... Вернее... Все "попутное" замыкалось или на  первых,  или
на вторых. Как говаривали древние, третьего не дано.
   - Мы не древние. Он может быть действующим офицером?
   - В нашей жизни все может быть, - меланхолично заметил Наблюдатель.
   - Котин... - назвал Крас Наблюдателя по фамилии.
   - Да, босс?
   - Ты устал? Котин побледнел: - Нет.
   - Ты все понял из того, что я тебе сказал?
   - Про приезд Лира?
   - Да.
   - Я все понял.
   - Чтобы тебе было еще понятнее: я очень давно  работаю  на  Лира;  он  на
плаву  до  сих  пор  именно  потому,  что  принимает  решения,  которые  для
окружающих выглядят совершенно немотивированными. Он поступает так как никто
от него не ждет. Вряд ли он сам может объяснить причины своих поступков,  он
не логик или не вполне логик... За время работы с  ним  я  не  научился  его
просчитывать, но научился его чувствовать. К чему я это? Пока фатальное  для
нас решение не принято. Но оно может быть принято  при  малейшей  оплошности
или ошибке с нашей стороны. Я все это говорю, чтобы ты не расслаблялся.
   - Извините, босс.
   - Я повторяю свой вопрос: Одиночка может быть действующим офицером  одной
из спецслужб? Здешней или российской?
   - Да. Исключить это нельзя.
   - Второй вопрос. Могла ли эта встреча быть заранее спланирована?
   - Да, но... - С такой же степенью вероятности, как и наоборот.
   - Случайность?
   - Да. Пятьдесят на пятьдесят.
   - Мне плохо верится в  случайности.  Вернее,  совсем  не  верится,  когда
вокруг ложатся пули. Очень плотно ложатся. Одна к  одной.  Ты  выяснил,  кто
такой этот Снегов?
   - Да. Личность известная.  Руководитель  групп  быстрого  реагирования  у
одного здешнего авторитета. Одного из самых крутых.
   - Каким боком они сюда влезли?
   - Полагаю, они задали себе тот же вопрос - и пришли разбираться. Мы  ведь
на их территории.
   - Почему?
   - Вышли на героин.
   - Каким образом?
   - Возможно, Кукла передала сумку кому-то, кто связан с ними. Но реальна и
чистая случайность.
   - Я же сказал, Котин, не люблю  случайностей.  Они  -  результат  чьей-то
ошибки или недоработки. Если Лир решит, что  нашей,  то  лучше  застрелиться
прямо сейчас. И еще, что в таком случае хотел выяснить у Куклы этот Снегов?
   - Вопросов пока  больше,  чем  ответов.  Как  в  любой  комбинации,  если
разработка начата только что. Со временем...
   - Нет у нас этого времени, - раздраженно перебил Крас. - Совсем нет.
   Он закурил, молча делал затяжку за затяжкой. Огонек сигареты  вырывал  из
тьмы сведенные губы; лицо в этом неровном, то  вспыхивающем,  то  затухающем
свете казалось особенно уродливым, и Котин вдруг понял почему: видимо, когда
мужчине нанесли эту жуткую рану, был задет нерв; несмотря на  все  искусство
хирургов-пластиков, сделавших шрам едва различимым, лицо  осталось  донельзя
отталкивающим - мимика левой половины не совпадала с мимикой правой,  словно
они принадлежали двум разным людям. Не самым добрым людям в подлунном мире.
   - Пока мы можем только ждать, - пожал плечами Наблюдатель.
   - Будем ждать.
   - Рассказывай по порядку. - Автархан упер взгляд в Кентавра, здоровенного
малого, чья внешность напрочь опровергала теорию Чезаре Ломброзо. Почти  два
метра ростом, глаза огромные, по-детски  распахнутые,  светло-голубые,  губы
сложены девственным бантиком, длинные светлые волосы чисто промыты и  падают
волной на плечи... Короче, парень будто только что вылупился на  свет  Божий
откуда-нибудь из рекламного ролика биошампуня "Три-до-дыр" или поливитаминов
"Мечта дистрофика". Звали парня Вася Монахов; одно время его  и  называли  -
Монах, пока он однажды, в изрядном подпитии, не  взгромоздился  на  каком-то
празднике на коника. Коник был тих  и  понур,  катал  себе  деток  и  честно
отрабатывал паек, пока его не оседлал  Василий.  Озадачил  девочку-погонялу,
которая водила ветерана конезавода под уздцы строго по кругу, денежкой, да и
вид могучего обнаженного торса - стояла жара, а развлекательное  мероприятие
проходило за городом - произвел на девчушку впечатление... Решив, что  перед
ней новый нибелунг во плоти, барышня легко передала бразды в руки Василия  и
отошла полюбоваться мастерством выездки. Вася подобрал поводья...
   Коник, почувствовав на себе могучего, но совершенно неопытного да к  тому
же пьяного "в лоскуты" седока, решил, что ему  выпала  редкая  и,  наверное,
последняя возможность показать: были когда-то и мы рысаками! Ветеран сначала
шел себе шагом, потом вдруг сделал немыслимый прыжок  и  -  рванул!  Поводья
выскользнули из рук седока, он замахал руками, стараясь удержать равновесие,
тело его, словно тряпичное, болталось в седле. Какой-то борзый фотокор навел
объектив аппарата и щелкнул...
   Монах, естественно, с коника  приложился,  но  забыл  бы  о  происшествии
вскоре напрочь - чего не начудишь спьяну! - если бы через пару недель снимок
фотокора не украсил популярный иллюстрированный журнал.
   Снимок получился мастерский. Немного поработав ретушью, поиграв со светом
и тенью, просидев ночку-другую за  монтажным  столом,  фотохудожник  добился
поразительного эффекта:  всадник  стал  кентавром,  настоящим  кентавром!  И
поскольку прямого монтажа не было, просто момент был схвачен в  движении,  в
динамике, когда тело всадника  словно  слилось  с  телом  животного...  фото
смотрелось  с  такой  достоверностью,  что  стало  кочевать  с  выставки  на
выставку, радуя автора удивлением публики, завистью коллег, призами,  новыми
заказами и гонорарами.  Сначала  Вася  хотел  было  разобраться  с  мастером
объектива, но его подружки, видевшие фото "кентавра", приходили в такой  раж
и возбуждение, что... В  конце  концов  Вася  и  сам  рассмотрел  снимок  и,
пробормотав нечто вроде "И чего спьяну не бывает", разыскал-таки фотографа и
заказал ему экземпляр для себя - огромный, в полстены. Его он  и  повесил  в
спальне, напротив кровати.
   И не ошибся! Вид  рельефной  мускулатуры,  переходящей  в  тело  жеребца,
производил на дам-с такое впечатление, будто они лицезрели верхом не Васю, а
могучий напряженный пенис! Глаза подруг влажнели и подергивались  поволокой,
словно у натуральных кобылок при виде породистого жеребца; самые настойчивые
требовали играть с ними "в лошадки"  и  брать  их  исключительно  "коньком":
становились к нему спиной, выгибались, подставляя "жеребчику"  голые  попки.
Популярность Монаха и соответственно его табунчик  стали  расти  в  какой-то
геометрической прогрессии. Пацаны тоже привыкли называть его  Кентавром;  из
книжки же он узнал, что настоящие кентавры водились с героями, были мудры  и
бесстрашны. Эту версию он и рассказывал  всем  и  каждому.  Ну  а  поскольку
прозвище Монах подходило Василию, как дворняжке слоновьи "причиндалы", то он
и стал Кентавром...
   ...Автрахан внимательно выслушал рассказ. Все ясно-понятно, кроме одного:
если Кукла - овца, случайно попавшая в чужие разборки, то как  там  оказался
этот?.. | - Выяснили, как убили Снегова? -  "Стрелкой",  -  выступил  вперед
незаметный мужчина лет пятидесяти.
   - Что за "стрелка"?
   - Это из арсенала диверсантов.  Очень  высокого  уровня.  Выпускается  из
небольшой трубки размером с авторучку. Бесшумна. Смерть мгновенна.
   - Видел. В кино. "Ошибка резидента" называется.
   - С тех пор оружие существенно усовершенствовали.  Сама  "стрелка"  может
легко пробить на расстоянии в десять-пятнадцать метров даже черепную  кость,
но все же удобнее  -  в  мягкие  ткани.  В  течение  минуты-двух  "стрелка",
изготовленная из специального материала, полностью исчезает.  Обнаружить  ее
невозможно,  как  и  следы  яда.  Врачи  уверенно  констатируют  смерть   от
сердечного приступа.
   Автархан напряженно задумался. Чувство утраты словно  притупилось  -  все
вытеснило холодное желание мести.
   - Кто может быть вооружен таким оружием?
   - Хотя оно и не афишируется, сейчас - кто угодно. Деньги покупают вс„.
   - Стрелял этот парень, к которому подсела пацанка?
   - Еще не выяснили,  но  скорее  всего,  да.  Разговор  у  них  был  очень
напряженный...
   - Так, - произнес тихо Автархан. - Так. Я хочу,  чтобы  вы  нашли  их.  И
парня и девку. Нашли и уничтожили! Еще лучше - захватить! И вызовите Ливана.
Я хочу, чтобы их смерть не была легкой, как яд... Яд покажется  им  раем!  -
Мужчина замолчал, добавил едва слышно: - Яд жизни. Круг мироздания.
   Глава 18
   Вперед  и  вверх!  Этот  немудреный  девиз  пришел  на  память  Гончарову
мгновенно: в горах "вперед и вверх" часто означало единственную  возможность
выжить. Закрепиться на высотке, чтобы тебя уже не  могли  обойти,  и  ждать,
когда подойдут "вертушки"... Они могли и не подойти. Тогда... "Мертвые сраму
не имут". Попадать к "духам" живым для спецназовца означало лишь обречь себя
на бесконечно долгие муки. Поэтому дрались насмерть. И - выживали.