всю  комбинацию
купли-продажи. Клиент  готов  без  проволочек  ринуться  на  объект,  он
платит, как ты понимаешь, бешеные деньги, чтобы его  эксперты  попали  в
лабораторию, тот самый "Цех-К".  И  смогли  пошуровать  вдумчиво.  После
этого, и только после этого, и ты, и я станем вольными птицами.
   При любом другом исходе операции мы станем никем. И ничем.

Глава 57

   Панкратов посерьезнел:
   - Я готов выслушать вводные.
   -  А  никаких  вводных  не  будет.  Твоя  задача  проста,  как  яйцо:
обеспечить гостям знакомство  с  "Цехом-К".  Все  документы  по  покупке
контрольного пакета будут подписаны господином  Воловиковым,  директором
"Точприбора", и двумя другими крупнейшими  акционерами  предположительно
послезавтра. В течение недели примешь  на  себя  "командование  парадом"
практически.
   - И охрану "Цеха-К"? Люди из любых компетентных  ведомств  не  любят,
когда ими начинают командовать чужаки.
   - Я утрясу все.
   - В правительстве?
   - Нет. В президентской администрации. Панкратов скривился:
   - Эта свора...
   - Да черт с ними! Важно то, что  формально  все  будет  чисто.  Более
того, кто-то из кремлевской молодежи, например куратор силовых структур,
не поленится перезвонить в Покровское УФСБ и строго порекомендовать...
   - Такую рекомендацию могут и проигнорировать.
   - Вряд ли. Для каждого генерала свои погоны куда ближе  к  телу,  чем
любая "общественная польза". Или я ничего не смыслю в генералах.
   -  Испортить  малину  может  не   генерал-лейтенант,   который   тупо
упрется...
   - Вот за это тебе и платят лимон зелени, Ильич.  Именно  за  это.  По
бумагам все  права  на  твоей  стороне,  но  очень  тебя  прошу,  ты  уж
расстарайся,  чтобы   сучков,   задоринок   и   прочих   "непросчитанных
случайностей", равно как и стихийных бедствий, в Покровске не случилось.
Особливо   на   территории   "Точприбора".   Тайфун,   оползень,   сель,
землетрясение или вооруженное восстание  обездоленных  трудящихся,  если
таковые произойдут в Покровске в  ближайшую  неделю  и  помешают  работе
экспертов, поставят на тебе крест. - Филин изобразил губами улыбку. - Да
и на мне тоже.
   Вместо ответа, Панкратов только криво усмехнулся:
   - Я атеист.
   - Тогда - звезду. Фанерную. Только палить в крематории будут не труп,
а живехонького. Так что... Как говорили древние,  почувствуйте  разницу.
Осознал, Ильич?
   - Точно так.
   - Вот и отлично. - Филин снова откинулся в кресле, помассировал веки.
- Да, а что там с нашим махинатором?
   - С кем?
   - Я имею в виду некоего Дронова. Того, что  так  напугал  тебя  своим
появлением. - Филин озорно глянул на Панкратова, поправился:
   - Вернее, вызвал озабоченность.
   - Я все изложил в докладной. - Ильич, будь добр,  повтори  вживе.  Ты
никогда не замечал, что самые светлые идеи  нередко  приходят  во  время
проговаривания  очевидных  вещей?  Вернее,   таких,   которые   казались
очевидными. Вкратце, самую суть. Панкратов пожал плечами:
   - Дронов бежал из  камеры  ИВС,  предварительно  ликвидировав  нашего
человека.
   - То бишь ликвидатора, - хохотнул Филин.
   - Да. На выходе он крепко приложил...
   - ...другого нашего человека!
   - Скорее, человека, работающего на нас.
   - Пусть так. Треснул по башке и укатил на его машине?
   - Да.
   Филин потер руки:
   - Ну и?..
   - Дальше след потерялся.  Мы  предприняли  обычные  в  таких  случаях
мероприятия, гораздо большие усилия к поискам  Дронова  предпринял  этот
наш полковник.
   - И в итоге?
   - По правде говоря, на "земле" не слишком жалуют управленцев;  думаю,
полковнику не удалось зажечь в сыщиках боевой задор к поискам...
   - Иронизируешь?
   - Констатирую факт.
   - А ты ведь тоже управленцев недолюбливаешь, а, Ильич?
   -  Есть  немного.  Тем  не  менее   мы   проштудировали   милицейскую
оперативку, но там сейчас черт ногу сломит.
   - Нашими стараниями.
   - Это так. Дронов из  Покровска  скорее  всего  исчез.  Мы  вышли  на
квартиру, которую он снимал; той же ночью, после побега из ИВС,  он  был
замечен в районе этого дома дежурным нарядом, сделал  попытку  скрыться.
Его потеряли на шоссе: неопознанная машина подобрала Дронова.  Возможно,
машина  его  и  ждала,  но  скорее  случайный  контакт:  по   показаниям
патрульных, это авто сбило Дронова. Это подтверждает и  тормозной  путь.
Так что вполне возможно, они подобрали труп и скрылись.
   - А смысл забирать труп?
   Панкратов страдальчески поморщился:
   - Не знаю. Вообще-то во всей этой истории столько мути... Изначально.
К примеру, Дронов сбежал из ИВС с неким Козырем, известным  авторитетом.
По моему поручению Кадет  попытался  выяснить  у  блатных  хотя  бы  его
местонахождение - тщетно. Да и... Настаивать было безумием: в этой среде
оч-ч-чень не любят не в меру любопытных.
   - Как и у нас...
   - Да. Только там оргвыводы делают скорее и фатальнее.
   Филин пожал плечами:
   - А мы когда особенно медлили? Панкратов промолчал. Резюмировал:
   - Так что Дронов исчез. И уже полтора месяца о нем ни слуху ни духу.
   Филин скривил губы в усмешке:
   - Ну что ж... Все, что ни происходит, к лучшему.  В  этом  худшем  из
миров. Я попробовал прояснить по своим  каналам.  Возможно,  Дронова  на
Покровск грамотно выводили. Но узнать кто - не  удалось.  Это  мог  быть
Шекало, президент "Континенталя",  но...  "Континенталь"  давно  потерял
былую самостоятельность, а в связи с нынешним кризисом его  можно  смело
вычеркнуть из списка активных бойцов.
   Остаются еще две фигуры, ты и сам их можешь назвать, и боюсь, их цель
и наша - совпадают. Я насчет "Цеха-К". Вот только мы успели раньше. Вряд
ли они сумеют нам качественно помешать на данном этапе, но - чем черт не
шутит...
   - И Дронова они запустили в Покровск "зайцем"?
   -  Ну  да.  Очень  грамотный  ход:  наши  легавые  кинутся  за   этим
"зайчиком", который стоит  семи  матерых  волчар,  а  они  тем  временем
сделают свое дело тихо и без потерь. Но... Как выяснилось,  наш  первый,
вполне интуитивный ход был самым правильным:  мэр  Клюев  был  человеком
СИНТА-банка. И с его потерей их игра  затруднилась.  Да  и  намутили  мы
достаточно, чтобы аналитики противника посворачивали головы на просчетах
возможных вариантов. К  тому  же  нас  приняли  за  игроков  азартных  и
неразумных или даже за "игроков по определению",  а  мы,  вместо  хитрых
оперативных  разработок,  решили  убрать  Дронова.  Тем  самым   поломав
хороший,  просчитанный  вариант  "игры  на  пересеченной  местности"   в
условиях цейтнота. Им пришлось возвратиться к позиционному варианту,  но
я этим самым вариантом занимаюсь уже более двух лет, а  в  бизнесе,  где
крутятся десятки  миллиардов  долларов,  экспромты  не  проходят.  Да  и
Дронова они недооценили: птичка взяла да и выпорхнула.  В  теплые  края.
Или, наоборот, в страну теней.
   Филин внезапно откинулся в кресле, лицо его сделалось жестким.
   - Ты понял, зачем я тебе все это рассказываю? Мы не должны  повторить
их ошибок: на завершающем  этапе  возможны  самые  любые  неожиданности.
Господа  из  СИНТА-банка  не  любят  проигрывать.  Возможно,  им   лучше
похоронить  всю  игру,  вместе  с  нами.  Это  первое.   Второе.   Любая
случайность  может  погубить  все.  Ты,  Степан  Ильич,  мне  нужен  как
представитель закономерности. Я передаю в твое подчинение еще  людей.  В
случае любой несвязухи на месте крути шумную  "дымовую  завесу":  можешь
отстреливать всю администрацию губернии  во  главе  с  губернатором,  но
чтобы операция по цеху прошла без сучков и задоринок! Чисто! Ты понял?
   - Так точно.
   - Вот и отлично. Ну а ежели, паче чаяния, объявится Дронов  -  убирай
мгновенно, даже если придется палить из гранатомета в покровском ЦУМе  в
базарный день, ты понял?
   Внезапно зрачки  Филина  расширились.  Мужчина  вдруг  напрягся  всем
телом, словно спину его свело  судорогой,  откинулся  в  кресле,  закрыл
глаза, привычным движением попытался было помассировать веки  и  застыл,
обхватив череп костистой пятерней. Так он сидел минуту, другую,  третью,
похожий на каменное изваяние. Лоб его покрылся частой мелкой  испариной.
С видимым усилием он поднял веки; на этот раз зрачки были  неестественно
сужены, словно он не пребывал в неге тьмы, а таращился на  радиоактивное
светило, аки жрец храма  Амона  в  период  летнего  солнцестояния.  Губы
Филина казались спекшимися, взгляд едва ли различал предметы в комнате.
   Слепыми глазами Филин поводил по столу, на ощупь наткнулся  на  пачку
сигарет, так же, на  ощупь,  вытащил  сигарету,  сунул  в  рот,  чиркнул
кремнем, прикуривая. Снова прикрыл веки. Сидел так еще с  минуту,  делая
затяжки автоматически, роняя пепел на гладкую поверхность стола.
   - Дьявол... - произнес он хрипло. - Дьявол. - Посмотрел на  сидевшего
напротив напарника, произнес:
   - Мигрень.
   Соврал он совсем неубедительно. Но видимо, Филин и не желал никого ни
в чем убеждать. Особенно Панкратова.
   Геннадий  Валентинович  налил  в  две  рюмки  коньяк,  поднял   свою,
по-видимому вполне справившись со слабостью:
   - За успех.
   Панкратов только кивнул. Выпил, разжевал лимонную корочку:
   - Я могу идти?
   - Да. Встретишься с Кузьминым, он передаст тебе деньги на оперативные
расходы. Дополнительная спецгруппа на турбазе, в деревне Холодово. Как и
под каким  соусом  переправить  этих  витязей  прекрасных  на  базу  под
Покровск, решай сам. Вся оперативка - в твоем подчинении. Я объявлюсь  в
городе просто-таки респектабельным джентльменом, чистым и невинным,  аки
жена Цезаря. И для патрона, и для Безуглова мотивировки приготовлены,  и
они их сожрали без кетчупа. У меня все. Выполняй.
   - Есть.
   Панкратов вышел, прикрыв за  собой  дверь.  Он  шагал  по  темноватым
коридорам "ближней  дачи",  но  ни  теплый  дубовый  тон  облицовки,  ни
малиновый  колер  ковровой  дорожки  не  могли  избавить   от   холодка,
затаившегося где-то в хребте. Холодок этот  разливался  по  позвоночнику
вверх, заставляя замирать сердце,  делая  шаги  одеревенелыми...  Степан
Ильич ощущал себя так, словно в спину ему целится  невидимый  стрелок  и
пуля вот-вот бесшумно сорвется из ствола  и  разорвет,  раскрошит  хрящи
позвонков, оставив его лежать здесь, на полу, беспомощным и недвижным.
   Но как только он сбежал с крыльца и разглядел  вокруг  буйные  краски
осени, от мрачно-холодного предчувствия не осталось и следа.  Прохладный
ветерок обдул лысину, Панкратов вдохнул полной грудью, подумал  мельком,
что покидать этакую красотищу навсегда не хочется, ну да  кто  сказал  -
навсегда? В тех Штатах найдется пара-тройка местечек,  где  и  белки  по
деревцам скачут, и багряные листья  устилают  землю  сплошным  ковром...
Состариться  здесь?  Не  верил  Панкратов  ни   в   какое   новоявленное
"экономическое чудо". Ни во что он более не верил.
   Он подошел к автомобилю, открыл переднюю дверцу, сел за руль, мельком
глянул на тихий  особняк.  Вырулил  за  ворота  и  на  хорошей  скорости
помчался по содержавшейся в прекрасном  состоянии  асфальтовой  дорожке.
Включил приемник, желая чего-то бодрящего, соответственного скорости. Но
мощные динамики выплюнули под немудрящую мелодию:  "Никого  не  пощадила
эта осень..."
   Панкратов поморщился, приглушил звук до самого минимума, а  в  голове
сами  собой  всплыли  строчки  Бродского:  "Нынче  ветрено  и  волны   с
перехлестом. Скоро осень. Все изменится в округе..." Но назойливый  ритм
из приемника перебивал,  не  давая  сосредоточиться,  и  фраза  грустным
рефреном оседала где-то в груди, где, по всем  вероятиям,  и  находилась
душа:
   "Никого не пощадила эта осень..."
   И тут Панкратов вспомнил. Вспомнил, что привело его в состояние тоски
и захребетного холода: взгляд Филина,  тогда,  перед  приступом.  В  его
расширенных зрачках он различил вяло плещущееся безумие... Или - близкое
небытие.

Глава 58

   Зеленоватое мерцание приборов, несущаяся под колеса автомобиля  ночь,
свет фар,  выхватывающий  из  тьмы  силуэты  деревьев,  бессонная  маета
придорожных  закусочных...  И  начинает  казаться,  что  колеблющийся  в
неверном свете фар мир призрачен, как мираж; легкое дуновение  ветра,  и
он исчезнет, канет в небытие, будто его  и  не  было  никогда...  Или  -
исчезну я, а вместе со мной - другой мир, подвластный лишь мне и Богу.
   Из динамиков едва слышно несется мелодия, ставшая уже ретро: "Я бреду
по берегу Фонтанки, я играю в прятки с  судьбой..."  Тогда,  десять  лет
назад,  все  казалось  жестоким,  но  простым:  страна  словно   летела,
соревнуясь со временем, стремясь  сбросить  с  себя  путы  пустопорожней
болтовни и горы лжи... И - заблудилась в тумане лжи новой,  глумливой  и
безобразной, по сравнению с которой ложь прежняя многим  стала  казаться
истиной.
   "Я бреду по берегу Фонтанки, я играю в прятки о судьбой..." А  с  кем
играю в прятки я? Как и все, с собственной жизнью? Тогда жизнь -  просто
нескончаемый бег по пересеченной местности, пока  беглец  не  выдохнется
окончательно и не сойдет  с  дистанции.  Скорее  всего  этого  никто  не
заметит. Как у Светлова? "Отряд не заметил потери бойца..." И  пел  себе
разудалую  "Яблочко".  Кто  и  когда  замечал  крайнюю,   нечеловеческую
жестокость этого четверостишия? Антуан де Сент-Экзюпери?
   Но его расслышали немногие.
   "Мы мчались, стараясь постичь поскорей грамматику боя..." Мы  мчались
на красный блеск огня. У кого это? Ну да, у  Блока:  "На  красный  блеск
огня, на алые герани направил я коня..."

   На красный блеск огня,
   На зов запретной славы,
   Лихим теплом маня,
   Увлек меня лукавый.
   Угольев жгучий свет
   Переливался жарко,
   И мнился странный бред
   И страстный стон русалки.
   И алые цветы
   По-полночи сияли,
   И грешные мечты
   К порогу счастья звали,
   И сказочный дворец
   Сверкал алмазной гранью,
   И царственный венец
   Был перевит геранью
   Холодные уста
   Коснулись глаз незрячих:
   Очнулся Ночь пуста.
   Лишь стаи псов бродячих.

   Ночь пуста. И  мне  нужно  пересечь  ее,  дожить  до  рассвета.  И  -
победить.
   Часам к четырем усталость взяла свое. Я ехал  с  редкими  остановками
полдня и всю ночь. Под утро, после короткой  оттепели,  в  стекла  начал
лепить снег, потом подморозило, и дорога под колесами стала  непослушной
и скользкой.  Необходимо  было  поспать,  хоть  немного.  Я  скатился  с
большака на проселок, проехал километров семь, свернул  в  лесок.  Залил
бензин в бак,  наскоро  поклевал  купленные  в  придорожной  забегаловке
пирожки,  не  чувствуя  вкуса,  выкурил  сигарету   и,   оставив   печку
включенной, прилег на сиденье. Сон был удушливым и тяжким: я  лез  вверх
по какой-то  скользкой  отвесной  стене,  вокруг  плавали  грязно-желтые
хлопья тумана, они набивались в рот и нос, мешая дышать, пальцы и  кисти
рук начинало сводить от усталости, а я все карабкался  наверх,  не  зная
зачем, наверное, потому, что другого пути у меня не было: или  победить,
или   -   сорваться    камнем    на    маслянисто-грязный,    отливающий
коричнево-жирным асфальт.
   Потом я протискивался по каким-то узким переходам, мучимый непонятной
острой тревогой, заставлявшей замирать от тупого и неотвязного страха...
Потом было укрытое снежком  поле.  Какие-то  металлические  конструкции,
похожие на фантастических монстров, вздымались  из-под  снега;  огромное
серое здание,  похожее  на  ангар,  изрыгало  из  себя  грохот  и  клубы
удушливого дыма. А я брел по  этой  грязно-снежной  пустыне  к  корпусу,
зиявшему  мертвыми  провалами  окон-глазниц;  я  знал,  что  именно  там
затаилась та, неведомая мне пока опасность; я шел, ступая  по  хлюпающим
лужам соляра, по разъеденным ярко-оранжевой ржавчиной  кускам  труб,  по
грязно-зеленым  разводам  неведомых  химикалий,  а  цех-ангар   все   не
приближался; он словно забавлялся со мной, хохотал грохотом  сокрытых  в
нем неживых механизмов, пока не выплюнул жаркий,  всепожирающий  всполох
огня - и... Я сорвался с  отвесной  скользкой  стены,  падая  в  бездну,
которая завыла на одной нудной, звенящей ноте...
   ...С минуту я таращился  на  укрытую  снегом  поляну,  тряс  головой.
Ритмичное завывание оборвалось вдруг, и наступившая вслед за этим тишина
показалась полной. Я перевел дыхание: замерший вокруг меня лес был полон
сонного величавого покоя. Пока я спал, снегопад усилился,  вновь  ударил
мороз, изукрасив деревья; шапка снега упала  на  крышу  машины,  включив
сигнализацию. Я тряхнул головой, прогоняя остатки кошмара,  разделся  до
пояса и выскочил из машины в пушистый снег.
   Потом  расстался  с  бородкой,  поскоблив  себя  до  полного   блеска
прикупленным где-то  при  дороге  одноразовым  станочком.  За  неимением
одеколона опрыснулся "Смирновской". Через пять минут уже сидел в  салоне
бодрый, торопливо прихлебывая свежеприготовленный кофе:  в  навороченном
джипе была и работающая  от  аккумулятора  кофеварка.  Не  спеша  достал
трофеи: "беретта", "Макаров" и дробовик.
   Оружие разобрал, протер, подогнал все части на место, погрел в  руке,
примериваясь.  "Беретта",  понятно,  поавторитетнее  пушечка  будет,  но
больно уж громоздка в моем нынешнем положении, да и  "макар"  -  роднее.
Последняя модификация, двенадцатизарядный.  К  "макарам"  у  нас  вообще
отношение сложное: и  тупорылый-де  он,  и  сработанный  под  "вальтер",
только потопорнее, и кучность боя не ахти, и  все  такое  прочее.  Ну  а
ежели  разобраться,  плохому  танцору  мешают   не   токмо   собственные
причиндалы, но и партнерша.
   Приладил "сбрую", подтянул ремешки по фигуре,  вышел,  несколько  раз
выхватил пистолет, примериваясь. По правде сказать,  милый  американский
кинематограф создал у сограждан стереотип "парня  с  пистолетом",  почти
как раньше кинематограф советский -  образ  "человека  с  ружьем".  Этот
парень обаятелен, как  сенбернар,  и  прост,  как  Ленин:  в  смертельно
опасных ситуациях он жизнерадостно  зубоскалит,  под  моросящим  свинцом
ссорится с напарником  или  выясняет  отношения  с  возлюбленной,  а  из
горящего дома, цеха, самолета,  поезда,  корабля  выпрыгивает  всегда  и
исключительно после  взрыва  оного.  Если  же,  паче  чаяния,  на  героя
свалится-таки балка или пролет моста, он непременно поинтересуется: "Что
это было?"
   Ну и пистоли эти  дети  прерий  и  волки  каменных  джунглей  таскают
исключительно  авторитетные,  напряженно  сжимая   их   натруженными   о
тренажеры руками, передвигаются танцующим  шагом  в  потемках,  выставив
ствол вперед, пока не упрут в затылок или в  лоб  супостату.  И,  сделав
страшные глаза, торжественно зачитывают тому права: "Вы имеете право  не
отвечать на вопросы..." Возможность уйти  с  линии  огня  и  накостылять
хренову супермену по всем мобильным частям тела, сиречь разделать хлеще,
чем Бог черепашку, у "плохого парня" идеальная, но...
   Тот и не думает дергаться.  Зато,  как  сказал  поэт,  "он  страшными
глазами сверкает,  он  страшными  зубами  скрипит,  он  страшный  костер
разжигает, он страшное слово кричит..." Ну да, пугает  "хорошего  парня"
прямо  до  колик:  "Ты  -  покойник,  понял?!"  Как  говорится,  вот   и
поговорили. Жуткие нравы!
   Впрочем, меня вся эта белиберда не смущает: кино есть  кино.  А  если
что и раздражает, так это манера таскать ствол на вытянутых  клешнях!  В
реальной ситуации при кратковременном огневом контакте побеждает не тот,
кто картинно умеет  держать  пистолет,  а  тот,  кто  быстрее!  И  умеет
стрелять навскидку, из любого положения! В этом смысле ковбойские фильмы
куда ближе к жизни, чем новые навороченные боевики.
   Умение точно стрелять навскидку зависит не только от меткости глаза и
твердости руки. Как хороший боксер бьет не рукой, а всем телом,  включая
в акцентированный удар за доли секунды мышцы  ног  и  энергию  разворота
корпуса, так и хороший стрелок должен безукоризненно владеть собственным
телом, чувствовать его  балансировку,  сливаться  с  оружием  в  единый,
о